"Плата за обман", часть 20 (предпоследняя)
...
Обиду, нанесенную ему Ладыгиным, он помнил все время. В своих мечтах Глеб часто представлял, как он отомстит. Например, напишет разгромную, насмешливую статью о новоявленном миллионере Ладыгине. Или распустит о нем позорные слухи. Или еще что-нибудь придумает. Правда, Марат теперь далеко и высоко, и до него не дотянуться.
Прошли годы. И вдруг такое великолепное стечение обстоятельств: в Киеве открывается бутик дочери Ладыгина, Миры. И журнал «Эгоист», случайно опять-таки, в числе остальных СМИ подключен к рекламной кампании девочки-кутюрье. У Глеба прямо закружилась голова и зачесались руки от открывшихся возможностей. Что бы такое придумать? Как Ладыгину отомстить?
Марат, конечно, уже не помнил какого-то киевского журналиста, которому он отказал в должности. А Глеб все помнил.
Стилистка готовила Миру к съемкам, фотограф ставил свет, по всей комнате тянулись провода, огибая лежащие на полу зонты, перевернутые зачем-то вверх ручками. То и дело ослепительно мигала вспышка, хоть съемка еще не начиналась. Фотограф метался между треногами и зонтами, в двадцатый раз сдвигая что-то на миллиметр. Глеб с Ульяной заглянул сюда просто так, посмотреть. От нечего делать задавал девушке какие-то ничего не значащие вопросы, а сам думал только об ее отце.
И тут в беседе проскользнуло что-то, что-то забрезжило у него в голове. Так-так-так... Мечтательная Мира проговорилась! Ей хотелось бы ненадолго уехать или оказаться на необитаемом острове. Прямо она и не говорила - так, намекнула. Но этого Глебу хватило для коварного замысла. Девочку надо похитить. Точнее, якобы похитить, она ведь сама хочет немного оторваться, удрать. Ну, в общем, свалить. И надо потребовать у папаши-миллионера выкуп.
- Так что, ее никто не похищал?! - не выдержал кто-то из слушателей.
- Знаете, - заметил Гоша Стоян, - все это выглядит как полный бред.
- Ничего себе историйка!
- Согласна, - сказала Лученко, - замысел этот был с самого начала, прямо скажем, авантюрный и идиотский. Что делать. Один старый мудрый редакционный курьер давненько заметил Глебу: «Умная у тебя голова, только дураку досталась». То-то и оно. Но Глеб Дегтярев, как всегда, далеко не заглядывал. И не понимал, насколько опасно, насколько рискованно такое мероприятие, как похищение человека. Ведь он понятия не имел ни о криминальных структурах, ни о том, как это делается, ни о спецслужбах и их реакции, ни вообще о том, что за всем этим воспоследует. Главное - заставить миллионера Ладыгина помучиться как следует - «Ах, где мой ребеночек!» - и с денежками расстаться.
Конечно, с Мирославой он ничего плохого делать не собирался. Девчонка сама поможет себя «похитить». И вообще очень удачно все сложилось. Вот и Ульяна Мирославу к себе расположила, та просто в рот ей смотрела. Как же: такая сильная, затянутая в кожу, на мотоцикле ездит. И плюет на общественную мораль.
Мира долго росла в слишком стерильном и безопасном мире. Это называется - не выходила из зоны комфорта. Всюду ее возили, везде охраняли. А любое живое существо должно испробовать все. Ну или почти все. Если не обжечься, то не узнаешь, что горячего трогать нельзя. Не упадешь - не будешь осторожен. Опыт необходим. У Миры его не было, зато образовалась неосознанная тяга к чему-нибудь запретному. К негативному, экстремальному, взрослому. А у Ульяны этого было хоть отбавляй.
Она ждала Миру в аэропорту. Девушка перехитрила своих охранников, они сели на мотоцикл и сбежали в Переяслав-Хмельницкий. Почему именно туда? Это не так уж и важно. Хотя удобно: городок маленький, никто не обратит на них внимания, да и от Киева недалеко. Наверное, у кого-то из героев моей истории там осталась от родственников недвижимость. Может, у вас, Глеб Данилович?
Дегтярев уже давно порывался вскочить и выкрикнуть этой докторше, или кто она там, что он не позволит выливать на себя помои лжи. Да, такую фразу он и придумал - «помои лжи». Ведь все собратья по перу уже давно и с интересом разглядывали его, и он чувствовал себя как на унитазе со спущенными штанами посреди сцены театра. Но ему никак не удавалось вклиниться в ее размеренный рассказ. К тому же с ним случилась удивительная неприятность: он будто приклеился к стулу и не мог пошевелить ногами.
Но вдруг его попустило.
- Безобразие! - Он все-таки вскочил, задев животом тарелку с остатками бутербродов. Пластмассовая посуда шлепнулась на пол. - Какая наглость!
Он совершенно забыл, что хотел сказать, только брызгал слюной и беспомощно хрипел. Свитер с высоким горлом душил главного редактора, на красном лбу выступила испарина.
- Спокойно, Дегтярев, не пыжьтесь! Так и до инсульта недалеко, - предупредила его Лученко.
Он сипло дышал, с ненавистью глядя ей в лицо.
- Все равно вы ничего не докажете! - выкрикнул он, и даже вдруг мерзко захихикал. - Мне ничего нельзя предъявить! Я сам никого не убивал!
- А пособничество в похищении? А подстрекательство к убийству?
- Ничего не знаю! Никого я не подстрекал, это все выдумки! А Ульяне Чуб я даже запрещал! Вообще запрещал кого-нибудь трогать, бить, увечить. Да, да! Но разве этому Уль-терьеру запретишь?!
Ульяна сидела спокойно все это время, и трудно было понять, слушает она или нет. А если слушает - понимает ли. Вот и сейчас она лишь меланхолично посмотрела на своего Глеба, скользнула взглядом по остальным - и продолжала сидеть, развалившись на стуле.
- И в похищении вам меня не обвинить! - радостно подхрюкивая, визжал Глеб Дегтярев. - Я никого не похищал! Девчонка сама! Ульяна ей только помогла, ждала ее на мотоцикле у аэропорта и отвезла. Да! Она сама себя похитила! - Он огляделся вокруг, ища взглядом знакомые лица. - Так и запишите, слышите, вы!
Дегтярев схватил со стола салфетку, промокнул лоб и заявил:
- Прощайте. Я не собираюсь тут оставаться, - и зашагал к выходу.
Вот тут и началось то самое, чего ожидала Вера Лученко. Навстречу Глебу от двери шагнули двое парней в штатском, сказали «Извините, вы проедете с нами». Это были эсбэушники. Без них никак было не обойтись: они настаивали на своем участии в задержании виновников скандала с Ладыгиным, угрожали. Например, выдвигали ультиматум, что запретят Марату въезд в Украину, объявят его персоной нон-грата, если им не дадут возможность наконец схватить преступников. Марат посоветовался со Стариком, и они легко согласились, чтобы все лавры достались украинским спецслужбам. Так что теперь их было вокруг полно, даже нельзя сказать - сколько. А Ладыгинская служба безопасности была снаружи, у автомобиля.
Как только эти двое преградили Дегтяреву путь, Ульяна встала. Она подскочила к парням и, схватив их ладонями за плечи, сделала такое движение, будто раздвигает шторы на окне. Здоровенные парни разлетелись в стороны, опрокидывая мебель и попавшихся им на пути гостей.
Тут же сотрудники СБУ обнаружились и среди журналистов, тоже двое. Они молниеносно схватили Ульяну сзади, один за руку, другой за шею. На ее руке в одно мгновение защелкнулся наручник.
Присутствующие реагировали по-разному. Женщины завизжали. Кто-то, не будь дурак, засверкал вспышкой фотокамеры. Глеб остался стоять у выхода, растерянно глядя на свалку. Его оттолкнули ворвавшиеся внутрь мужчины, и все они набросились на Ульяну.
Она в это время успела еще наделать дел: того парня, что схватил ее за шею, она взяла за ногу, высоко подняла и отшвырнула назад. Он грохнулся на столы под новый залп женского визга. А наручник взяла и разогнула, только металл заскрипел.
На ней повисли несколько мужчин, пытаясь скрутить ей руки. Кто-то бил ее по голове резиновой палкой, но безуспешно. Еще один парень суетился сзади с электрошокером в руке, но не мог протиснуться сквозь торсы своих товарищей. Ульяна отдирала их от себя по одному, одних отшвыривала, к другим применяла болевые приемы. Дралась она мастерски, и преимущество явно склонялось в ее сторону. Еще немного - и она переломила бы кому-то из нападавших руку или ногу, сломала бы шею. Вот она улучила момент, когда мужчины в очередной раз отхлынули от нее, подняла высоко над головой схваченного парня, и было неясно - то ли она сейчас сломает ему позвоночник, то ли выбросит в окно.
Тут с чпокающим звуком в затянутую черной кожей спину гладиаторши вонзился дротик с красным оперением. Она замерла. Вжик! - в ее шею уткнулся второй.
Ульяна медленно обернулась, посмотрела на Старостина, с винтовкой в руках стоявшего в проеме дверей кабинета.
И рухнула на пол вместе с горемычным службистом.
Все с облегчением вздохнули. Страшно было представить, что бы натворила эта женщина. Служители украинской безопасности, напрочь забывшие о Дегтяреве, наконец смогли схватить ее, вчетвером подняли под руки и поволокли к выходу. Голова Ульяны свешивалась на грудь, ноги волочились.
Дегтярев, воспользовавшись всеобщим замешательством, выскользнул на улицу. Его никто не задерживал. Он прошел мимо высыпавших за ним журналистов с гордо задранным носом и свернул на перекресток, к припаркованному автомобилю.
Тут к нему подошли.
- Глеб Данилович, - вежливо обратился к нему молодой человек. За спиной у него стояли еще двое. - Марат Артурович хочет с вами побеседовать. Прямо сейчас. Прошу, - и он кивнул на большой длинный «бентли».
Глеб заозирался, побледнел и стал похож на сморщенное печеное яблоко. На ватных ногах, почти в обморочном состоянии он качнулся в сторону «бентли», не смея отказаться - ведь его Уль-терьера больше не было рядом. Его взяли под локотки и бережно усадили в машину.
Веру Лученко окружили раскрасневшиеся, возбужденные журналисты. Они фотографировали ее, пытались задавать вопросы, но сами же перебивали друг друга. Толку в этом не было никакого. Женщина на все отрицательно качала головой и говорила: «Потом».
- Хочу кофейку, - сказала она, и ей, конечно, немедленно налили.
Подошел Старостин, посмотрел на ребят долгим взглядом. Постепенно все они отошли и оставили их одних.
- Вера Алексеевна, - сказал он с чувством. - Я вам очень признателен. Честно. Но...
Вера молча и с наслаждением пила кофе. «Круассанчик бы сейчас!» - подумала она.
- Я был почти все время с вами. Знал то же, что и вы. Может, расскажете, как вы догадались, что Мира скоро вернется? Как вычислили эту парочку?
- Пожалуйста, - кивнула Вера. - Начнем с записи. Той, что вы мне показывали, с видеокамеры наблюдения в аэропорту «Борисполь».
- Но там ничего интересного не было.
- Для вас и всех остальных, но не для меня. Дело в том, что у меня глаз иначе устроен. Если я видела человека один раз, то могу его узнать даже через много лет. С бородой и усами или без них. С другой прической и после пластической операции, если это женщина. Вот так.
Сергей молчал, не решаясь ничего возразить. Все разы, когда он говорил ей «Не верю», эта удивительная женщина доказывала, что он ошибается.
- Но вы не расстраивайтесь. Наверняка все, кто до меня просматривал эту запись, следили за входом в женский туалет. И никому не пришло в голову обратить внимание на тех, кто выходит из мужского. Там обе двери рядом, помните? Они закрыты высоким, выше человеческого роста матовым стеклянным экраном. Наверняка охранник ваш стоял сбоку и обращал внимание только на женщин, хотя и мужчины выходили почти оттуда же. Поэтому он и не мог обратить внимание на Миру, которая вышла в мужской одежде.
- Что?!
Вера улыбнулась одними глазами.
- Ага, вижу, она вам никаких подробностей не рассказала. Вот бесенок! Да, я на записи узнала девочку. Она была одета в кенгурушку с натянутым на голову капюшоном, джинсы и кроссовки. Причем узнала по походке. Во второй раз смотрела внимательнее, увидела, как на пальце подростка чуть сверкнуло. Это было ее кольцо, я его запомнила: изумруд. В третий раз присмотрелась к едва видной из капюшона щеке, и убедилась, что это Мира.
- Вот оно что, - протянул Старостин.
- Именно. Девушка все продумала. Охранник ожидал увидеть девушку в гламурном платье, с длинными волнистыми волосами. На подростка никто не обратил внимания. В общем, так я узнала, что Миру никто не похищал, она сама удрала. Для чего пятнадцатилетняя девочка, дочь миллионера, может устроить такой финт? Прямо скажем, шокирующий. Вариантов немного. Тут следователем быть не обязательно, и даже не особенно талантливым психологом. Что-то ее сильно не устраивало. Чего-то не хватало такого, о чем иначе она заявить не могла. Понимаете?
- Кажется.
- Надо было посмотреть ее жилье, чтобы понять это. Визит в Москву убедил меня: у девочки есть своя жизнь. Мотоцикл, конечно, аргумент весомый, но главное другое. Рисунки в папках, фотографии в ящиках стола - и всюду ее мама. Мира скучала, хотела общаться с мамой, значит, ей не давали такой возможности. Уже потом от нее самой я узнала, что права, и что там еще деньги замешаны.
- А как вы эту парочку вычислили?
- Логично, что надо было пройти как бы Мириным путем, чтобы узнать, с кем она общалась, кто ей помог сбежать. Тогда можно было бы предполагать, где она находится. Фотосессии и интервью с девочкой-кутюрье делали в нескольких изданиях. Я начала с «Эгоиста», и мне повезло. А может, интуиция. Там произошло вот что. Главный редактор Глеб Дегтярев вначале демонстрирует отсутствие интереса к Ладыгиной. Он поручает начинающему репортеру брать у нее интервью, завотделом моды запрещает это делать. Дескать, слишком много чести. Возможно, и так. Но почему же он тогда без мыла лезет на фотосессию? Зачем присутствует, общается с «зеленой девчонкой, чей бизнес сделан на деньги папочки»? И даже развлекает ее анекдотами.
- Да, это неспроста.
- Вот потом, когда вы мне нашли информацию, что Дегтярев с Ладыгиным пересекались, это «неспроста» обрело смысл и подоплеку. К тому же там, в редакции, убили, стилистку. Сразу же после объявления награды в десять миллионов. Наверное, эта сумма обострила память Инги, и она что-то вспомнила. Иначе зачем ей так срочно понадобилось убегать с совещания? Кстати, потом я еще вспомнила задним числом, что Дегтярев запнулся, когда я попросила провести меня к стилистке. И когда ее обнаружили мертвой, он быстро велел всем сотрудникам собраться в большой комнате и не выходить из нее. Вроде законопослушный шаг, все верно. Но почему запнулся? Я предположила: а что, если он знает, кто убийца? И знает, почему ее убили - то есть, чтобы она о чем-то, связанном с Мирой, молчала. А что, если Инга этим с кем-то поделилась, и еще кто-то из сотрудников в опасности? И вот, чтобы убийца не мог больше никому свернуть шею, он всех собирает и держит на виду. Я тогда еще не предполагала, что практически это он и есть. Ульяна всего лишь его инструмент. Кстати, ее совсем легко было вычислить - она же все время рядом с ним. Я внимательно прочла ее биографию, все, что вы мне собрали, и поняла ее. Если Дегтярев просто глупец с амбициями, то она - маргинальная личность, садистка. Не выносит красоты, от радости ее тошнит, зато все негативное радует. Есть такие особи, чувствительные только к черному.
- М-да, - протянул Старостин. - Веселенькое дело. Я еще вот что хотел...
- Секунду. Не могли бы вы мне купить булочку какую-нибудь? К кофе, - попросила его Лученко.
- А... Конечно, - кивнул он и вышел.
В агентстве уже не было никого. Ключ от входной двери Даша дала Вере, чтобы она закрыла, когда все закончится.
- Вот, пожалуйста. - Мужчина принес две сырные палочки. - Угощайтесь. Так я что хотел сказать. Выходит, без вас ничего бы у нас не получилось. Вы узнали Миру на видео. Вы еще раньше поняли, что она чувствует себя дискомфортно.
- Да, я ее тестировала. Спросила, например, кем из животных она хочет быть. На этот вопрос отвечают по-разному. Мужчины чаще называют медведя, это выбор силы. Моя подруга, актриса, выбрала пантеру - хищницу. А Мира предпочла легкий полет, парение над камышом и переливчатые крылья. Ну, там еще был ландыш, то есть чистота и неуверенность в своих силах. Кроватка - уязвимость, желание защититься. Из музыкальных инструментов Мира, не задумываясь, выбрала скрипку. И это вовсе не банальный выбор первого попавшегося инструмента, девушка осознанно хотела, чтобы музыка напоминала человеческий голос. Ведь именно скрипка ближе всего к созвучиям живого голоса. Ей не хватало теплого разговора, участия, общения - вот такой я сделала вывод. Извините, я вас перебила.
- Дальше вы предложили «встречную» награду за живую и здоровую дочь Ладыгина. До этого мы не додумались бы никогда. Если б Марат Артурович заплатил во второй раз, неизвестно, что было бы дальше.
- Это точно, - согласилась Вера. - Боюсь, что было бы не очень хорошо. Дегтярев и его помощница именно после контрпредложения занервничали. Это все цепная реакция моей придумки. А когда они занервничали, Мира поняла, что они мерзавцы, и удрала. Иначе бы зачем ей удирать, она бы и сейчас там сидела и ждала, что ей принесут папины деньги, которые она хотела маме преподнести.
Старостин продолжил:
- Все это замечательно. Однако вы во всеуслышание рассказали тут о Мире всю подноготную. Из этого получается, что известная кутюрье - девушка с червоточиной. Хотела собственного папу-миллионера облапошить. Выходит, позор на весь мир! Эти бравые ребятки теперь такого понапишут! Так? И ее дизайнерский образ сильно проиграет. Неужели нельзя было о кое-чем умолчать, а, Вера Алексеевна? Ведь Ладыгин меня теперь уволит.
- Снова вы об увольнении, - ответила Вера безмятежно. - Боитесь? А ведь самодостаточная личность ни от кого не должна зависеть. - Тут она слегка опечалилась. - И все-таки вы неправы. Начнем с того, что Мирины дизайны теперь будут покупать еще охотнее. Бум у нее наступит в продажах, уж поверьте! Ей нечего стесняться, она на своих ошибках учится. А папочке Ладыгину передайте, пожалуйста, что это он, в сущности, виноват в самопохищении дочери. Потому что не давал ей встретиться с мамой. Чрезмерно опекал и охранял. При этом даже не сам лично, а через наемных своих людей, через вас вот. Так что пусть тоже учится на своих ошибках. Ничего. Вся эта сомнительная история папе с дочкой все же не повредит. А может, - загадочно улыбнулась Лученко, - и еще кое-кому.
Старостин вздохнул.
- Еще что-нибудь передать?
- Да, передайте.
- Слушаю.
- Передайте своему шефу, он же золотая рыбка, что у меня есть одно желание. Если он считает себя моим должником, пусть купит для меня билет на самолет в Нью-Йорк.
Обиду, нанесенную ему Ладыгиным, он помнил все время. В своих мечтах Глеб часто представлял, как он отомстит. Например, напишет разгромную, насмешливую статью о новоявленном миллионере Ладыгине. Или распустит о нем позорные слухи. Или еще что-нибудь придумает. Правда, Марат теперь далеко и высоко, и до него не дотянуться.
Прошли годы. И вдруг такое великолепное стечение обстоятельств: в Киеве открывается бутик дочери Ладыгина, Миры. И журнал «Эгоист», случайно опять-таки, в числе остальных СМИ подключен к рекламной кампании девочки-кутюрье. У Глеба прямо закружилась голова и зачесались руки от открывшихся возможностей. Что бы такое придумать? Как Ладыгину отомстить?
Марат, конечно, уже не помнил какого-то киевского журналиста, которому он отказал в должности. А Глеб все помнил.
Стилистка готовила Миру к съемкам, фотограф ставил свет, по всей комнате тянулись провода, огибая лежащие на полу зонты, перевернутые зачем-то вверх ручками. То и дело ослепительно мигала вспышка, хоть съемка еще не начиналась. Фотограф метался между треногами и зонтами, в двадцатый раз сдвигая что-то на миллиметр. Глеб с Ульяной заглянул сюда просто так, посмотреть. От нечего делать задавал девушке какие-то ничего не значащие вопросы, а сам думал только об ее отце.
И тут в беседе проскользнуло что-то, что-то забрезжило у него в голове. Так-так-так... Мечтательная Мира проговорилась! Ей хотелось бы ненадолго уехать или оказаться на необитаемом острове. Прямо она и не говорила - так, намекнула. Но этого Глебу хватило для коварного замысла. Девочку надо похитить. Точнее, якобы похитить, она ведь сама хочет немного оторваться, удрать. Ну, в общем, свалить. И надо потребовать у папаши-миллионера выкуп.
- Так что, ее никто не похищал?! - не выдержал кто-то из слушателей.
- Знаете, - заметил Гоша Стоян, - все это выглядит как полный бред.
- Ничего себе историйка!
- Согласна, - сказала Лученко, - замысел этот был с самого начала, прямо скажем, авантюрный и идиотский. Что делать. Один старый мудрый редакционный курьер давненько заметил Глебу: «Умная у тебя голова, только дураку досталась». То-то и оно. Но Глеб Дегтярев, как всегда, далеко не заглядывал. И не понимал, насколько опасно, насколько рискованно такое мероприятие, как похищение человека. Ведь он понятия не имел ни о криминальных структурах, ни о том, как это делается, ни о спецслужбах и их реакции, ни вообще о том, что за всем этим воспоследует. Главное - заставить миллионера Ладыгина помучиться как следует - «Ах, где мой ребеночек!» - и с денежками расстаться.
Конечно, с Мирославой он ничего плохого делать не собирался. Девчонка сама поможет себя «похитить». И вообще очень удачно все сложилось. Вот и Ульяна Мирославу к себе расположила, та просто в рот ей смотрела. Как же: такая сильная, затянутая в кожу, на мотоцикле ездит. И плюет на общественную мораль.
Мира долго росла в слишком стерильном и безопасном мире. Это называется - не выходила из зоны комфорта. Всюду ее возили, везде охраняли. А любое живое существо должно испробовать все. Ну или почти все. Если не обжечься, то не узнаешь, что горячего трогать нельзя. Не упадешь - не будешь осторожен. Опыт необходим. У Миры его не было, зато образовалась неосознанная тяга к чему-нибудь запретному. К негативному, экстремальному, взрослому. А у Ульяны этого было хоть отбавляй.
Она ждала Миру в аэропорту. Девушка перехитрила своих охранников, они сели на мотоцикл и сбежали в Переяслав-Хмельницкий. Почему именно туда? Это не так уж и важно. Хотя удобно: городок маленький, никто не обратит на них внимания, да и от Киева недалеко. Наверное, у кого-то из героев моей истории там осталась от родственников недвижимость. Может, у вас, Глеб Данилович?
Дегтярев уже давно порывался вскочить и выкрикнуть этой докторше, или кто она там, что он не позволит выливать на себя помои лжи. Да, такую фразу он и придумал - «помои лжи». Ведь все собратья по перу уже давно и с интересом разглядывали его, и он чувствовал себя как на унитазе со спущенными штанами посреди сцены театра. Но ему никак не удавалось вклиниться в ее размеренный рассказ. К тому же с ним случилась удивительная неприятность: он будто приклеился к стулу и не мог пошевелить ногами.
Но вдруг его попустило.
- Безобразие! - Он все-таки вскочил, задев животом тарелку с остатками бутербродов. Пластмассовая посуда шлепнулась на пол. - Какая наглость!
Он совершенно забыл, что хотел сказать, только брызгал слюной и беспомощно хрипел. Свитер с высоким горлом душил главного редактора, на красном лбу выступила испарина.
- Спокойно, Дегтярев, не пыжьтесь! Так и до инсульта недалеко, - предупредила его Лученко.
Он сипло дышал, с ненавистью глядя ей в лицо.
- Все равно вы ничего не докажете! - выкрикнул он, и даже вдруг мерзко захихикал. - Мне ничего нельзя предъявить! Я сам никого не убивал!
- А пособничество в похищении? А подстрекательство к убийству?
- Ничего не знаю! Никого я не подстрекал, это все выдумки! А Ульяне Чуб я даже запрещал! Вообще запрещал кого-нибудь трогать, бить, увечить. Да, да! Но разве этому Уль-терьеру запретишь?!
Ульяна сидела спокойно все это время, и трудно было понять, слушает она или нет. А если слушает - понимает ли. Вот и сейчас она лишь меланхолично посмотрела на своего Глеба, скользнула взглядом по остальным - и продолжала сидеть, развалившись на стуле.
- И в похищении вам меня не обвинить! - радостно подхрюкивая, визжал Глеб Дегтярев. - Я никого не похищал! Девчонка сама! Ульяна ей только помогла, ждала ее на мотоцикле у аэропорта и отвезла. Да! Она сама себя похитила! - Он огляделся вокруг, ища взглядом знакомые лица. - Так и запишите, слышите, вы!
Дегтярев схватил со стола салфетку, промокнул лоб и заявил:
- Прощайте. Я не собираюсь тут оставаться, - и зашагал к выходу.
Вот тут и началось то самое, чего ожидала Вера Лученко. Навстречу Глебу от двери шагнули двое парней в штатском, сказали «Извините, вы проедете с нами». Это были эсбэушники. Без них никак было не обойтись: они настаивали на своем участии в задержании виновников скандала с Ладыгиным, угрожали. Например, выдвигали ультиматум, что запретят Марату въезд в Украину, объявят его персоной нон-грата, если им не дадут возможность наконец схватить преступников. Марат посоветовался со Стариком, и они легко согласились, чтобы все лавры достались украинским спецслужбам. Так что теперь их было вокруг полно, даже нельзя сказать - сколько. А Ладыгинская служба безопасности была снаружи, у автомобиля.
Как только эти двое преградили Дегтяреву путь, Ульяна встала. Она подскочила к парням и, схватив их ладонями за плечи, сделала такое движение, будто раздвигает шторы на окне. Здоровенные парни разлетелись в стороны, опрокидывая мебель и попавшихся им на пути гостей.
Тут же сотрудники СБУ обнаружились и среди журналистов, тоже двое. Они молниеносно схватили Ульяну сзади, один за руку, другой за шею. На ее руке в одно мгновение защелкнулся наручник.
Присутствующие реагировали по-разному. Женщины завизжали. Кто-то, не будь дурак, засверкал вспышкой фотокамеры. Глеб остался стоять у выхода, растерянно глядя на свалку. Его оттолкнули ворвавшиеся внутрь мужчины, и все они набросились на Ульяну.
Она в это время успела еще наделать дел: того парня, что схватил ее за шею, она взяла за ногу, высоко подняла и отшвырнула назад. Он грохнулся на столы под новый залп женского визга. А наручник взяла и разогнула, только металл заскрипел.
На ней повисли несколько мужчин, пытаясь скрутить ей руки. Кто-то бил ее по голове резиновой палкой, но безуспешно. Еще один парень суетился сзади с электрошокером в руке, но не мог протиснуться сквозь торсы своих товарищей. Ульяна отдирала их от себя по одному, одних отшвыривала, к другим применяла болевые приемы. Дралась она мастерски, и преимущество явно склонялось в ее сторону. Еще немного - и она переломила бы кому-то из нападавших руку или ногу, сломала бы шею. Вот она улучила момент, когда мужчины в очередной раз отхлынули от нее, подняла высоко над головой схваченного парня, и было неясно - то ли она сейчас сломает ему позвоночник, то ли выбросит в окно.
Тут с чпокающим звуком в затянутую черной кожей спину гладиаторши вонзился дротик с красным оперением. Она замерла. Вжик! - в ее шею уткнулся второй.
Ульяна медленно обернулась, посмотрела на Старостина, с винтовкой в руках стоявшего в проеме дверей кабинета.
И рухнула на пол вместе с горемычным службистом.
Все с облегчением вздохнули. Страшно было представить, что бы натворила эта женщина. Служители украинской безопасности, напрочь забывшие о Дегтяреве, наконец смогли схватить ее, вчетвером подняли под руки и поволокли к выходу. Голова Ульяны свешивалась на грудь, ноги волочились.
Дегтярев, воспользовавшись всеобщим замешательством, выскользнул на улицу. Его никто не задерживал. Он прошел мимо высыпавших за ним журналистов с гордо задранным носом и свернул на перекресток, к припаркованному автомобилю.
Тут к нему подошли.
- Глеб Данилович, - вежливо обратился к нему молодой человек. За спиной у него стояли еще двое. - Марат Артурович хочет с вами побеседовать. Прямо сейчас. Прошу, - и он кивнул на большой длинный «бентли».
Глеб заозирался, побледнел и стал похож на сморщенное печеное яблоко. На ватных ногах, почти в обморочном состоянии он качнулся в сторону «бентли», не смея отказаться - ведь его Уль-терьера больше не было рядом. Его взяли под локотки и бережно усадили в машину.
Веру Лученко окружили раскрасневшиеся, возбужденные журналисты. Они фотографировали ее, пытались задавать вопросы, но сами же перебивали друг друга. Толку в этом не было никакого. Женщина на все отрицательно качала головой и говорила: «Потом».
- Хочу кофейку, - сказала она, и ей, конечно, немедленно налили.
Подошел Старостин, посмотрел на ребят долгим взглядом. Постепенно все они отошли и оставили их одних.
- Вера Алексеевна, - сказал он с чувством. - Я вам очень признателен. Честно. Но...
Вера молча и с наслаждением пила кофе. «Круассанчик бы сейчас!» - подумала она.
- Я был почти все время с вами. Знал то же, что и вы. Может, расскажете, как вы догадались, что Мира скоро вернется? Как вычислили эту парочку?
- Пожалуйста, - кивнула Вера. - Начнем с записи. Той, что вы мне показывали, с видеокамеры наблюдения в аэропорту «Борисполь».
- Но там ничего интересного не было.
- Для вас и всех остальных, но не для меня. Дело в том, что у меня глаз иначе устроен. Если я видела человека один раз, то могу его узнать даже через много лет. С бородой и усами или без них. С другой прической и после пластической операции, если это женщина. Вот так.
Сергей молчал, не решаясь ничего возразить. Все разы, когда он говорил ей «Не верю», эта удивительная женщина доказывала, что он ошибается.
- Но вы не расстраивайтесь. Наверняка все, кто до меня просматривал эту запись, следили за входом в женский туалет. И никому не пришло в голову обратить внимание на тех, кто выходит из мужского. Там обе двери рядом, помните? Они закрыты высоким, выше человеческого роста матовым стеклянным экраном. Наверняка охранник ваш стоял сбоку и обращал внимание только на женщин, хотя и мужчины выходили почти оттуда же. Поэтому он и не мог обратить внимание на Миру, которая вышла в мужской одежде.
- Что?!
Вера улыбнулась одними глазами.
- Ага, вижу, она вам никаких подробностей не рассказала. Вот бесенок! Да, я на записи узнала девочку. Она была одета в кенгурушку с натянутым на голову капюшоном, джинсы и кроссовки. Причем узнала по походке. Во второй раз смотрела внимательнее, увидела, как на пальце подростка чуть сверкнуло. Это было ее кольцо, я его запомнила: изумруд. В третий раз присмотрелась к едва видной из капюшона щеке, и убедилась, что это Мира.
- Вот оно что, - протянул Старостин.
- Именно. Девушка все продумала. Охранник ожидал увидеть девушку в гламурном платье, с длинными волнистыми волосами. На подростка никто не обратил внимания. В общем, так я узнала, что Миру никто не похищал, она сама удрала. Для чего пятнадцатилетняя девочка, дочь миллионера, может устроить такой финт? Прямо скажем, шокирующий. Вариантов немного. Тут следователем быть не обязательно, и даже не особенно талантливым психологом. Что-то ее сильно не устраивало. Чего-то не хватало такого, о чем иначе она заявить не могла. Понимаете?
- Кажется.
- Надо было посмотреть ее жилье, чтобы понять это. Визит в Москву убедил меня: у девочки есть своя жизнь. Мотоцикл, конечно, аргумент весомый, но главное другое. Рисунки в папках, фотографии в ящиках стола - и всюду ее мама. Мира скучала, хотела общаться с мамой, значит, ей не давали такой возможности. Уже потом от нее самой я узнала, что права, и что там еще деньги замешаны.
- А как вы эту парочку вычислили?
- Логично, что надо было пройти как бы Мириным путем, чтобы узнать, с кем она общалась, кто ей помог сбежать. Тогда можно было бы предполагать, где она находится. Фотосессии и интервью с девочкой-кутюрье делали в нескольких изданиях. Я начала с «Эгоиста», и мне повезло. А может, интуиция. Там произошло вот что. Главный редактор Глеб Дегтярев вначале демонстрирует отсутствие интереса к Ладыгиной. Он поручает начинающему репортеру брать у нее интервью, завотделом моды запрещает это делать. Дескать, слишком много чести. Возможно, и так. Но почему же он тогда без мыла лезет на фотосессию? Зачем присутствует, общается с «зеленой девчонкой, чей бизнес сделан на деньги папочки»? И даже развлекает ее анекдотами.
- Да, это неспроста.
- Вот потом, когда вы мне нашли информацию, что Дегтярев с Ладыгиным пересекались, это «неспроста» обрело смысл и подоплеку. К тому же там, в редакции, убили, стилистку. Сразу же после объявления награды в десять миллионов. Наверное, эта сумма обострила память Инги, и она что-то вспомнила. Иначе зачем ей так срочно понадобилось убегать с совещания? Кстати, потом я еще вспомнила задним числом, что Дегтярев запнулся, когда я попросила провести меня к стилистке. И когда ее обнаружили мертвой, он быстро велел всем сотрудникам собраться в большой комнате и не выходить из нее. Вроде законопослушный шаг, все верно. Но почему запнулся? Я предположила: а что, если он знает, кто убийца? И знает, почему ее убили - то есть, чтобы она о чем-то, связанном с Мирой, молчала. А что, если Инга этим с кем-то поделилась, и еще кто-то из сотрудников в опасности? И вот, чтобы убийца не мог больше никому свернуть шею, он всех собирает и держит на виду. Я тогда еще не предполагала, что практически это он и есть. Ульяна всего лишь его инструмент. Кстати, ее совсем легко было вычислить - она же все время рядом с ним. Я внимательно прочла ее биографию, все, что вы мне собрали, и поняла ее. Если Дегтярев просто глупец с амбициями, то она - маргинальная личность, садистка. Не выносит красоты, от радости ее тошнит, зато все негативное радует. Есть такие особи, чувствительные только к черному.
- М-да, - протянул Старостин. - Веселенькое дело. Я еще вот что хотел...
- Секунду. Не могли бы вы мне купить булочку какую-нибудь? К кофе, - попросила его Лученко.
- А... Конечно, - кивнул он и вышел.
В агентстве уже не было никого. Ключ от входной двери Даша дала Вере, чтобы она закрыла, когда все закончится.
- Вот, пожалуйста. - Мужчина принес две сырные палочки. - Угощайтесь. Так я что хотел сказать. Выходит, без вас ничего бы у нас не получилось. Вы узнали Миру на видео. Вы еще раньше поняли, что она чувствует себя дискомфортно.
- Да, я ее тестировала. Спросила, например, кем из животных она хочет быть. На этот вопрос отвечают по-разному. Мужчины чаще называют медведя, это выбор силы. Моя подруга, актриса, выбрала пантеру - хищницу. А Мира предпочла легкий полет, парение над камышом и переливчатые крылья. Ну, там еще был ландыш, то есть чистота и неуверенность в своих силах. Кроватка - уязвимость, желание защититься. Из музыкальных инструментов Мира, не задумываясь, выбрала скрипку. И это вовсе не банальный выбор первого попавшегося инструмента, девушка осознанно хотела, чтобы музыка напоминала человеческий голос. Ведь именно скрипка ближе всего к созвучиям живого голоса. Ей не хватало теплого разговора, участия, общения - вот такой я сделала вывод. Извините, я вас перебила.
- Дальше вы предложили «встречную» награду за живую и здоровую дочь Ладыгина. До этого мы не додумались бы никогда. Если б Марат Артурович заплатил во второй раз, неизвестно, что было бы дальше.
- Это точно, - согласилась Вера. - Боюсь, что было бы не очень хорошо. Дегтярев и его помощница именно после контрпредложения занервничали. Это все цепная реакция моей придумки. А когда они занервничали, Мира поняла, что они мерзавцы, и удрала. Иначе бы зачем ей удирать, она бы и сейчас там сидела и ждала, что ей принесут папины деньги, которые она хотела маме преподнести.
Старостин продолжил:
- Все это замечательно. Однако вы во всеуслышание рассказали тут о Мире всю подноготную. Из этого получается, что известная кутюрье - девушка с червоточиной. Хотела собственного папу-миллионера облапошить. Выходит, позор на весь мир! Эти бравые ребятки теперь такого понапишут! Так? И ее дизайнерский образ сильно проиграет. Неужели нельзя было о кое-чем умолчать, а, Вера Алексеевна? Ведь Ладыгин меня теперь уволит.
- Снова вы об увольнении, - ответила Вера безмятежно. - Боитесь? А ведь самодостаточная личность ни от кого не должна зависеть. - Тут она слегка опечалилась. - И все-таки вы неправы. Начнем с того, что Мирины дизайны теперь будут покупать еще охотнее. Бум у нее наступит в продажах, уж поверьте! Ей нечего стесняться, она на своих ошибках учится. А папочке Ладыгину передайте, пожалуйста, что это он, в сущности, виноват в самопохищении дочери. Потому что не давал ей встретиться с мамой. Чрезмерно опекал и охранял. При этом даже не сам лично, а через наемных своих людей, через вас вот. Так что пусть тоже учится на своих ошибках. Ничего. Вся эта сомнительная история папе с дочкой все же не повредит. А может, - загадочно улыбнулась Лученко, - и еще кое-кому.
Старостин вздохнул.
- Еще что-нибудь передать?
- Да, передайте.
- Слушаю.
- Передайте своему шефу, он же золотая рыбка, что у меня есть одно желание. Если он считает себя моим должником, пусть купит для меня билет на самолет в Нью-Йорк.