"Плата за обман", часть 18
...
- Сразу же позвонила бы, ни секундочки бы не ждала. Ты только представь, как папа волновался, как переживал за тебя. Каждая лишняя минута ожидания для него - это же мучение. Это нервы, это быстрая старость, морщины и болезни. Нет, мама правильно поступила.
- Допустим. Ну и что мне теперь делать? Вначале я хотела сказать папе: я сама нашлась, давай мне эти деньги! Но это же значит признаться, что я сама себя похитила! А потом сама же и вернулась, то есть нечестно играла! А играть нечестно - это стыдно, мне папа всегда так говорил. Я, правда, немножко мухлевала, особенно во всякие детские игралки. Короче, это тупик и полный провал.
- Ни в коем случае, - быстро сказала Вера, не дожидаясь нового приступа слез. - Никакого провала не наблюдаю. Ты просто ошиблась.
- В чем?
- Что маме нужны деньги. Эх, глупенькая! Ей нужна ты. Ну подумай сама. Если бы тебе предложили вместо мамы деньги...
- Но мне не нужны деньги!
- А почему ты решила, что маме они нужны? Даже если на существование не хватает, но вдруг ей в жизни требуется что-то такое, чего за дензнаки не купишь? А? Ты у нее спросила? Тем более если деньги достались ценой твоего, извини за слово, шантажа.
Мирослава задумалась. Было видно, что такая простая мысль никогда не приходила ей в голову.
- А насчет признания папе ты зря боишься, - продолжала «ковать железо» Лученко. - Он сейчас так рад твоему возвращению, что как раз и надо признаваться во всех грехах. Мириться надо. Кстати. Что там с женой у Марата Артуровича?
- С Викой? - беспечно спросила девушка. - Так она ушла. Он говорит, что выгнал ее, но я слышала... В общем, нету у него жены теперь. Как раз разведется ко дню рождения. У него скоро день рождения будет. Может... Как вы думаете, если теперь... - Она запнулась.
Вера внимательно на нее посмотрела.
- А что, надо подумать. День рождения, говоришь? Тогда, может быть...
Они принялись шептаться так тихо, что даже Пай не все понял.
Мира спросила:
- Но вы точно знаете, что он меня простит? И это все получится?
- Насчет получится или нет - не знаю. Будь готова к тому, что не получится, живи с открытым сознанием. А насчет прощения - простит, поверь мне. Посердится немного и забудет. Ты, конечно, та еще маленькая разбойница, но вы же не чужие люди.
- Вы думаете? - нерешительно спросила Мира.
- Я не думаю, я знаю. Ты уж мне поверь. Ну хочешь, я где-нибудь поблизости посижу. Для надежности. Если что, папочку вместе укротим. Втроем, с Паем. Давай, используй нас, докторов, пока мы тут.
- Ой, как здорово вы придумали! - захлопала в ладоши Мира. - Только еще посидите немного со мной.
- Ладно. А что ты тут делала? Рисовала?
- Ага. Мне, пока я там в ванной плакала, пришла в голову суперовая идея для рисунка на футболке.
- Ну-ка, посмотрим. - Вера наклонилась и подняла с пола лист картона, потом другой.
На всех картонах красовались варианты одного и того же сюжета. У воротника футболки была нарисована лиса с хитрющей рыжей мордой. Она обнимала горловину, как воротник-горжетка. На одном рисунке она свешивалась больше со стороны хвоста, на другом - мордой. На трех последних лиса держала в лапе пистолет, прорисованный со всеми пугающими подробностями.
- М-да, - сказала Вера. - Такой вот арт. Это тебе застрелить всех хотелось?
- Что, не нравится? - насторожилась Мирослава.
- Ты что! Еще как нравится, - искренне призналась Вера. - Идея действительно суперовая. Для молодежи, конечно. А давай еще немного подумаем, порисуем. Можно, я тоже?
- Конечно! Вот вам фломастеры, - сказала Мира.
Пай подремывал у двери, время от времени поглядывая на хозяйку. Он, конечно, использовал всякую возможность, чтобы подремать, потому что он, можно сказать, чемпион мира по сну для закрытых помещений. Но ему было немного досадно. Так хорошо играли, ласкались. А теперь они чего-то рисуют, рисуют. Чертят своими фломастерами по белым листам, а о нем совсем забыли. Не обращают на него никакого внимания. Безобразие. Кто вам настроение улучшил? Эх, люди. Ну да что с вас возьмешь, так и быть, рисуйте, только не увлекайтесь так сильно. Ведь от них только и слышится: «Так, здесь на горловине бантик. Нет, не бантик, а бахрома, веселенькая такая. А облегание плотное? Ты что, конечно, свободное! Вытачка... Подрезной карман... Это уже не футболка у нас получается, а кенгурушка. Воланы? Нет, это для юбки, сюда не подходит». И вдобавок обе пританцовывают и напевают.
Старостин тихонько приоткрыл дверь в коридор и заглянул. Сзади заглядывал Марат Ладыгин: ну? Что там? Они услышали песню Димы Билана, исполняемую на два женских голоса: «Все, все, все - хватит! Это не катит!» Охранник вытаращил глаза и тихонько закрыл дверь.
***
- Иди.
- Я боюсь.
- Да иди уже! Я здесь, снаружи, буду слать тебе лучи уверенности.
Вера Лученко и Мира Ладыгина стояли перед дверью кабинета ее отца. Невдалеке от них Сергей Старостин разговаривал по телефону и ждал, чтобы отвезти женщину и собаку домой. Паю было велено посидеть возле охранника.
- Вы правда можете слать лучи?
- Это просто присказка такая. Хотя кое-что я послать могу. Ну, все, будь здорова. Ни пуха. И кстати, пожалуйста: больше никогда не устраивай таких переполохов. Жду в следующем году новых коллекций!
Вера напоследок погладила девочку по плечу и отошла в сторону.
Марат сидел у компьютера и разговаривал по телефону. Дверь приоткрылась, вошла Мира. В кабинете приятно пахло яблоками, на журнальном столике красовалась квадратная большая тарелка с горкой краснобоких яблок. Рядом лежала гроздь винограда. У Миры стало кисло во рту.
Папа повернулся к ней, увидел, сказал «Я сейчас», - и продолжал говорить.
Ей хотелось выйти, как раньше. Как всегда. Папа занят. И к тому же ей было все-таки страшновато.
Но Мира решила, что теперь не будет бояться. Ни за что на свете.
Она подошла и решительно потянула папу за рукав.
- Это срочно!
Он положил трубку, повернулся к ней вместе с креслом.
- Что?
- Я хочу видеться с мамой, - твердо сказала она. И в подтверждение своей решимости брякнула на стол перед ним, прямо на клавиатуру, папку с рисунками.
Сверху был мамин портрет. Под ним тоже была мама: вот она сидит у окна, вот она готовит еду, вот просто смотрит. Верхний мамин портрет соскользнул на пол. Папа нахмурился и поднял его.
Мира ждала чего угодно. Она думала, что он начнет кричать. Или еще хуже: порвет рисунок. Но у папы задрожали руки. Он смотрел на мамино лицо, и теперь у него дрожал подбородок.
Мира никогда не видела, как папа плачет.
Дверь была чуть приоткрыта. Вера услышала: «Папочка, послушай. Я должна тебе признаться». Отошла к Старостину, присела рядом с ним на мягкий удобный стул. Погладила Пая: уже скоро. Подождала еще пять минут. Тихо. Посмотрела на часы, вздохнула и сказала Старостину:
- Сергей, поехали домой. У них все будет хорошо.
Пай обрадованно вскочил. Домой, домой!
Солнце прыгало в днепровской воде золотыми зайчиками. В приоткрытое окно машины задувал ветерок, пахнущий листьями. Осень.
- Вера Алексеевна, но ведь дело еще не закончено. Марат Артурович просил меня передать просьбу...
- Да-да, понимаю. Конечно, не совсем закончено, хотя главное позади. Я тоже не люблю, когда люди умирают не своей смертью. Так что мы с вами еще устроим показательные выступления. Я потом скажу, когда. Мне еще кое-кого спасти надо.
- Помощь нужна? - спросил Старостин, искоса глядя на Лученко.
- Нет, спасибо. Там все проще.
***
В театре ее встречала Завьялова. По тому, как приветливо поздоровалась с ними дежурная на служебном входе, как подтянулся охранник у вертушки, был ясно виден авторитет актрисы. Она провела их по длинному коридору с дверьми вдоль левой стороны. Одну из них актриса открыла и ввела своих друзей в небольшую чистенькую гримерную.
- Вот, Раиса Сергеевна.
- Очень приятно, здравствуйте, - приветливо обратилась к ним женщина, стоявшая у ярко подсвеченного лампами зеркала. - Какая моя задача?
- Нас нужно превратить в бомжей, - сказала Вера.
Гримерша лишь понимающе улыбнулась:
- В бомжей так в бомжей.
- Ой, Верочка! - воскликнула Лида, - я еще ни разу в жизни не играла бомжиху. А ведь это безумно интересная сценическая задача! Правда, Раиса Сергеевна?
- Да, да, - рассеянно отвечала ей мастерица. - Кто первый?
Первой к гримерному столу села доктор Лученко.
Пока Раиса Сергеевна превращала ее симпатичное лицо с синими глазами в опухшую морду пропойцы, а каштановые роскошные волосы - в серые засаленные космы, Лида разговорились с гримершей о собаках.
- В общем, собачки делают нас нежнее. Но не все любят заводить домашних питомцев. А потом мы еще удивляемся, что люди такие жестокие. - Лида подошла к зеркалу, разглядывая себя и поправляя прическу. Тут она взглянула на Веру и всплеснула руками.
- Боже ж мой! Ну, Раиса Сергеевна, вы просто ас! Как это так быстро, буквально на наших глазах вы превратили Верочку в этакое жуткое опудало!
Лученко была неузнаваема. Из зеркала на нее смотрела одутловатая рожа с синяком под правым глазом и кривым ртом.
- Теперь, если мы достигли нужного результата, Лидочка, отведите вашу подругу в костюмерную, пусть девочки подберут ей что-то соответствующее. А потом мы займемся вами.
Через час две маргинальные личности, которых легко можно было себе представить роющимися в мусорных контейнерах, сели в машину и отъехали от театра. По дороге на Осокорки они забрали Катерину, ожидавшую у своего дома. Та испытала некоторый шок, услышав голос доктора Лученко от незнакомой уродины, однако быстро поняла ситуацию. В дороге Вера посвятила всех участников в свой план.
- Вера, как ты думаешь, эти двое - очень опасные ребята? - спросила Лида.
- Один из них, который звонил, опасен для таких же, как он сам. Перестает владеть собой после определенной дозы спиртного. И для неподготовленного человека может представлять угрозу. Но мы-то подготовлены. Второй - вряд ли. Он хоть никак себя и не проявил, кроме тех звуков, которые подсказали, что их двое, но полагаю, что он в этой паре ведомый.
Катя покашляла и сказала:
- Вы, Лидия Петровна, не переживайте. Я им все кости пересчитаю еще задолго до того, как они на вас только посмотрят.
- Катя, - проникновенно сказала Лида, уже знакомая с Катиной тяжелой рукой на массаже, - когда это говорите именно вы, то вам как-то веришь! - Она помолчала. - Хотя вначале я думала, что мы просто заплатим и заберем Сонечку.
- Понимаешь, подруга, - сказала Лученко. - Эти похитители - моральные инвалиды, садисты мелкого масштаба. К тому же патологические трусы. До самого дна еще не опустились, но на пути к тому. Кроме алкоголя, кайф ловится от причинения страданий ближнему, унижения его и издевательства. Весь смысл именно в злобной «достаче». От тебя требуется эмоциональная реакция, все равно какая, главное - заставить реагировать и тем самым подтвердить существование этой мерзости. На твоей реакции - страхе, боли, страдании, ненависти - мерзость сладострастно паразитирует. А не отреагировать трудно, ведь и вправду достает. Так что деньги тут не главное, деньги заплатить можно. Но бесполезно. Это понятно? Раз присосались, будут доставать снова и снова. Ты заплатишь раз, они удвоят цену, потом еще и еще.
- Вот гады! - сказала Лида.
А Вера подумала о других похитителях. Мира Ладыгина уже дома, но дело следует закончить. Только вот как? Нет никаких доказательств. Только Верино знание, как все происходило. Значит, надо что-то придумать, обставить все единственно возможным образом. Ужасно не хочется общаться с ними снова, потому что душа протестует. Трудно привыкнуть к человеческим подлостям... Но и злиться глупо. Тут нужно обезвреживание и обездвиживание, тщательное и с полным учетом свойств этих зверей. Как на охоте. На слона ведь не пойдешь с дробовиком, на змей - с крупной сетью. В общем, подготовка к охоте - очень важное дело. Каждый человек - охотник. И Вера Лученко тоже. Только у нее лучше получается, потому что она специалист по таким процедурам.
Наконец, подъехали к дачному участку, оставили машину в соседнем переулке. Катя-гестапо повела компанию к нужному дому, сама пошла огибать его с тыла.
Двое собутыльников сидели за тем же столом во дворе дачи. Хозяин дома, он же похититель Сони - толстый, с маленькими свинцовыми глазками, по кличке Муха - был уже изрядно пьян. Другой, по прозвищу Яцык, работавший охранником в Лидином театре, был ненамного трезвее.
У забора появились две неопрятные женщины. Одна, с пакетом бутылок, потешно кривила рот и пошатывалась. Образ пьянчужки Вера играла так, словно всю свою жизнь работала не врачом, а актрисой.
- Эй, мужики! У вас бутылки не найдется? - спросила она.
- Ты че, не видишь? Мы в процессе, - незло ответил Муха, разморенный от водки.
- Я подожду, мужики! Я вас не тороплю. Посижу тут под забором, а вы пейте на здоровье.
- Можно мы тут у вас падалки пособираем? - заканючила другая, тыча грязной лапкой в сторону сада. Она была похожа на ведьму. Спутанные грязно-коричневые пасмы падали на лицо и полностью его закрывали. На ней был ватник, с бедер свисали спортивные штаны, изношенные до бахромы. Узнать Лидию Завьялову в этом гриме не смог бы ни один зритель.
- Валяйте, - разрешил Яцык.
- Только к столу не подходить. А то мы сифилиса боимся! - затрясся в смехе жирными складками Муха.
«Бомжихи» рассредоточились по саду и быстро отыскали в самом углу участка старую конуру, а в ней - рыжую Соню. Сеттерша счастливо подпрыгивала и повизгивала, почуяв свою последнюю хозяйку. Ее умные глаза словно говорили: «Заберите меня отсюда! Вы же видите, меня посадили на цепь, и за двое суток ни разу не покормили. Даже воду не догадались поставить!» Вера погладила Соню по медовой шелковой шерсти, а Лида прижалась к ней и не могла оторваться.
- Тише! - сказала Вера. - Тише, моя хорошая! Потерпи еще немножко. Осталось совсем чуть-чуть. Мы вызволим тебя. Только еще капельку подожди. Хорошо?
Рыжая Соня слушала внимательно, склоняя свою голову то вправо, то влево. Когда женщина закончила говорить и взяла за руку Лиду, чтобы идти, Соня положила голову на передние лапы, вздохнула и принялась ждать.
- Ты думаешь, она тебя поняла? - Лида с нежностью смотрела на Соню.
- Уверена, - ответила ее подруга и добавила, нахмурившись. - Лидусь! Соберись!
- Я готова, - глубоко вздохнув, ответила актриса. - Ой, подожди. - И она напряженным полушепотом сообщила, что узнала этих двоих, один работает в театре охранником, второй однажды к нему приходил. Запинаясь, вспомнила имя и фамилию охранника. Как звали хозяина «опеля», Вера помнила по бумажке из ГАИ. Она кивнула подруге и тихонько сказала:
- Начинаем.
Они подошли к столу.
- Ну, - икнул Муха, - погуляли, и пошли вон.
Вера ответила так, что каждое ее слово будто было отлито из металла:
- Тебя, Витя Мухин, разве не учили в школе, что брать чужое нельзя? А ты, Гена Яцышин, разве не слышал, что животные - братья и сестры наши меньшие?
Муха и Яцык ошеломленно уставились на сумасшедшую бабу, которая говорила странные слова и откуда-то знала их имена и фамилии.
- Ты че?! Охренела? - Яценко весь подобрался, готовясь то ли треснуть эту грязную бомжиху, то ли сбежать от ее взгляда.
- Откуда она знает наши фамилии? - рыкнул Мухин.
- Я не только ваши фамилии знаю, - строго сказала Вера, - я знаю, что вы делали и что с вами скоро будет. Например, ты, Витек, мелкий жулик и шестерка. А про Гену моя подружка рассказать может.
- Воровать нехорошо, Гена, - вступила со своей партией Лида. - Зачем же ты в театре у актеров по гримеркам воруешь? Они друг на друга думают, ссорятся. А ведь ты охранять должен, а не воровать! По-твоему, что они с тобой сделают, когда узнают?
Внезапно Яцык метнулся в дачный домик, чтобы взять свой газовый пистолет, положенный охраннику на дежурстве. Но не успел.
- Стой! - раздался над ним голос Кати-гестапо, внезапно оказавшейся за спиной Яцышина. Она стукнула охранника по шее, и тот присел от боли. Муха, попытавшийся дернуться на Катю, тут же хлестко получил от нее в нос. Нижняя часть его лица залилась кровью.
Катя по-хозяйски обошла их и назидательно сообщила:
- Не туда вы вписались, козлы! Ты теперь кривой будешь, - поставила она диагноз Мухе. Он тихо матерился, держась за нос. - А ты завтра уволишься из доблестной театральной охраны, понял? - она стукнула ногой по сапогу сидевшего на земле Яцышина.
- Погодите, Катюша, - мягко остановила ее Вера. - Лучше подержите их так, чтобы не могли отвернуться.
Вера посмотрела двум горе-похитителям в глаза властным взглядом, стараясь пробудить рефлекс подчинения.
- Вы больше никогда не сможете брать чужого! - четко произнесла Вера, взглядом удерживая их в напряжении. - С этого дня всякий раз, когда у вас появится желание взять чужое, правая рука будет неметь! Спать! Через три часа проснуться, забыть нас и собаку!
Пока они шли к машине, а Соня радостно носилась вокруг, Лида поинтересовалась, действительно ли «эти гады» забудут все происходившее и правда ли, что рука будет неметь. Вера устало пожала плечом.
- Вряд ли навсегда, но достаточно надолго. Приказ забыть - это просто блокирование вспоминания, не «стирание» памяти, а программирование ее неиспользования. Но приказ со временем рассасывается. Так что будет долгое время непонятное им самим отвращение к привычным гадостям. А навсегда... Если бы это было так просто! Единственное, что обещаю, именно нам они уже не опасны. Все, лекция окончена.
И история похищения рыжей Сони на этом тоже была закончена. Однако вскоре случились еще два события, имевшие для рыжей красотки большое значение.
Объявились Сонины хозяева. И как ни стонала Лида, собаку пришлось вернуть. Оказалось, муж и жена попали в автомобильную аварию, все это время они просто лежали в больнице. Выйдя из больницы, они сразу же приехали в клинику. Туда же в назначенный день и час Лида с Верой привезли Соню. Лида еще накануне уговорила подругу поприсутствовать, конечно же, для моральной поддержки. Вместе они наблюдали, как рыжая Соня внеслась в маленький холл, увидела в кресле Кисина и внезапно залаяла от радости, запрыгала вокруг него, норовя лизнуть его превосходительство в лицо. Подруги хохотали, а ошалевший от внезапного напора Кисин, сладко спавший в удобном кресле, старался увернуться от Сониных поцелуев и в конце концов удрал во двор.
Все остальные тоже вышли. Какое солнце! На душе было как-то тепло и спокойно.
Трудно, конечно, было убедить Лиду отдать собаку хозяевам. Но когда те вышли из машины и она увидела, как радуется ее любимица встрече со своими первыми владельцами, успокоилась:
- Надо же, она их простила!
- Лидуша, - успокаивала ее Вера, - тем, кого мы любим, мы желаем добра, правда? Ты же видишь, как Соня счастлива, что ее владельцы вернулись за ней.
- Вижу! - всхлипнула Лида.
- Мы ведь любим животных не ради себя, а ради них. Помнишь, как Соня грустила, думая, что ее бросили. А теперь она снова с теми, кого любила с самого детства. Они - ее стая.
- Что ж, по-твоему, она меня совсем не любит?! - у Лиды в глазах заблестели целые озера слез.
- Ну, конечно же, она тебя любит, ты ее приемная мать. Она всегда будет тебя любить. Может быть, ты даже сможешь ее навещать.
- Правда! - обрадовалась Лида, как девочка. Потом задумчиво посмотрела на велюрового Кисина: - Какой красивый все-таки этот кот. Может, мне его взять к себе? А, Вера?
«Ни за что», - подумал кот, дернул ухом и неторопливо отправился к своему любимому креслу.
- Нет, - вздохнула Лида, - Соню мне никто не заменит.
Вторым событием, произошедшим спустя некоторое время, стала премьера спектакля «Королева Марго», где Лидия Завьялова сыграла главную роль. На премьеру пришли подруги актрисы, нарядно одетые, с букетами алых роз. Согласно версии Александра Дюма, король Генрих возил повсюду с собой корзинку со щенками спаниелей. Он свято верил, что песики берут на себя все его болезни. И вот в одной из душещипательных сцен зрители увидели: крохотные ушастые щеночки своими влажными мордочками нежно щекочут королевские ладони Марго-Завьяловой: она, поглаживая их, беседовала с королем. Пока королева ласкала маленьких собачек и произносила какие-то патетические слова, зал любовался игрой талантливой актрисы. Но тут один из щеночков перевернул корзинку, и по сцене разбрелись толстенькие, шелковые, ушастые рыжие малыши-сеттеры.
Даша, склонившись к плечу Веры, прошептала:
- Сонины?
Та утвердительно кивнула.
- Вот дает Лидка! - восхищенно шепнула Даша Сотникова, - перекроила самого Дюма! Что-то не припомню у него упоминания о сеттерах.
На нее зашикали. Кто-то из восторженных поклонников актрисы крикнул:
- Браво, королева!
А Лида, с умилением глядя на щенков, произнесла так тихо, что никто в зрительном зале не услышал, но ее подруги прочли по губам:
- Браво, Соня!
9. Дурак и маргиналка
- Вера Алексеевна, а может, как-то иначе? - спросил Сергей Старостин.
Они сидели в рекламном агентстве Дарьи Сотниковой, в кабинете хозяйки, и пили кофе. Этот напиток имелся у рекламистов в разных вариантах: растворимый, по-восточному, эспрессо, латте и капуччино. Кофе в агентстве пили беспрерывно, специфический аромат густо висел во всех помещениях и прочищал глаза, уши, а главное - мозги, основной рабочий орган местных гениев. Если все сотрудники получили по чашечке и находятся каждый на своем месте, то рекламное агентство работает, как хорошо смазанный механизм. И тогда нельзя выкинуть ни одного звена из хлопотливой рекламной цепочки.
Но сегодня не было видно клиентов. И сама Даша, первое лицо агентства, отсутствовала. А менеджеры, креативные работники и дизайнер помогали в главном офисе людям Старостина переставлять стулья и раздвигать столы к стенам: нужно было освободить пространство для пресс-конференции. Такое у них сегодня было задание.
- Все-таки объясните. Зачем устраивать это концертное шоу? - продолжал приставать к Вере Лученко сотрудник Ладыгина.
- Думаете, я так люблю концерты? Потому что иначе нельзя. - Вера отпила еще один глоточек эспрессо. - Вот мы с вами уже не первый день знакомы. Вы несколько раз убеждались: все, что я говорю, так и случается. Если я что обещаю - оно исполняется. Так почему же вы сейчас в триста двадцать седьмой раз во мне сомневаетесь? А, Сергей?
- Ну...
- Уж не потому ли, что я женщина? - Вера укоризненно покачала головой. - Ай-ай-яй. Вас женщина обидела?
Старостин сердито потер свой шрам.
- Так, не будем переходить на личности! - Но тут же невольно улыбнулся. - Нет, на вас невозможно обижаться. Да я же логически рассуждаю: почему нельзя просто арестовать виновников? Вот ведь вы даже сейчас не говорите мне, кто они. Почему не задержать и не предъявить обвинение в похищении Мирославы, в убийстве Инги? Да и в убийстве двух моих сотрудников - тоже?
- А где улики, доказательства? - напористо возразила Лученко. - Что вы предъявить собираетесь? Мои догадки? Мои, извините, экстрасенсорные способности? Мирослава Ладыгина свидетелем выступать не будет, вы сами не захотите.
Озадаченный Старостин торопливо кивнул.
- Вот видите. Как убивали стилистку в журнале, никто не видел. Сотрудники ваши там, на ночной дороге, судя по вашему же пересказу, первыми напали на неизвестного. Аргумент, что хотели вернуть деньги Ладыгина, находящиеся в пакете - не прокатит. Ведь это была бумага! Так что неизвестный, допустим, защищался. Вот и ответьте: на основании чего открывать уголовное дело?
Ее собеседник отвернулся в сторону, забарабанил пальцами по столу и налил себе вторую чашку кофе.
- Для врача вы слишком хорошо осведомлены о наших специфических процедурах, - сказал Сергей.
- А вы, как для милиционера, слишком плохо, - парировала Вера. - Или вы просто ждали, чтобы я это сама сказала? Вслух.
Она стукнула о блюдце пустой кофейной чашкой.
- И вообще. Пусть все будет по моему сценарию. Поскольку без меня вы с этим делом не справились бы, то и концовку я ставлю сама. Считайте, что это мой каприз. Я, может быть, люблю эффектные концовки.
- Сразу же позвонила бы, ни секундочки бы не ждала. Ты только представь, как папа волновался, как переживал за тебя. Каждая лишняя минута ожидания для него - это же мучение. Это нервы, это быстрая старость, морщины и болезни. Нет, мама правильно поступила.
- Допустим. Ну и что мне теперь делать? Вначале я хотела сказать папе: я сама нашлась, давай мне эти деньги! Но это же значит признаться, что я сама себя похитила! А потом сама же и вернулась, то есть нечестно играла! А играть нечестно - это стыдно, мне папа всегда так говорил. Я, правда, немножко мухлевала, особенно во всякие детские игралки. Короче, это тупик и полный провал.
- Ни в коем случае, - быстро сказала Вера, не дожидаясь нового приступа слез. - Никакого провала не наблюдаю. Ты просто ошиблась.
- В чем?
- Что маме нужны деньги. Эх, глупенькая! Ей нужна ты. Ну подумай сама. Если бы тебе предложили вместо мамы деньги...
- Но мне не нужны деньги!
- А почему ты решила, что маме они нужны? Даже если на существование не хватает, но вдруг ей в жизни требуется что-то такое, чего за дензнаки не купишь? А? Ты у нее спросила? Тем более если деньги достались ценой твоего, извини за слово, шантажа.
Мирослава задумалась. Было видно, что такая простая мысль никогда не приходила ей в голову.
- А насчет признания папе ты зря боишься, - продолжала «ковать железо» Лученко. - Он сейчас так рад твоему возвращению, что как раз и надо признаваться во всех грехах. Мириться надо. Кстати. Что там с женой у Марата Артуровича?
- С Викой? - беспечно спросила девушка. - Так она ушла. Он говорит, что выгнал ее, но я слышала... В общем, нету у него жены теперь. Как раз разведется ко дню рождения. У него скоро день рождения будет. Может... Как вы думаете, если теперь... - Она запнулась.
Вера внимательно на нее посмотрела.
- А что, надо подумать. День рождения, говоришь? Тогда, может быть...
Они принялись шептаться так тихо, что даже Пай не все понял.
Мира спросила:
- Но вы точно знаете, что он меня простит? И это все получится?
- Насчет получится или нет - не знаю. Будь готова к тому, что не получится, живи с открытым сознанием. А насчет прощения - простит, поверь мне. Посердится немного и забудет. Ты, конечно, та еще маленькая разбойница, но вы же не чужие люди.
- Вы думаете? - нерешительно спросила Мира.
- Я не думаю, я знаю. Ты уж мне поверь. Ну хочешь, я где-нибудь поблизости посижу. Для надежности. Если что, папочку вместе укротим. Втроем, с Паем. Давай, используй нас, докторов, пока мы тут.
- Ой, как здорово вы придумали! - захлопала в ладоши Мира. - Только еще посидите немного со мной.
- Ладно. А что ты тут делала? Рисовала?
- Ага. Мне, пока я там в ванной плакала, пришла в голову суперовая идея для рисунка на футболке.
- Ну-ка, посмотрим. - Вера наклонилась и подняла с пола лист картона, потом другой.
На всех картонах красовались варианты одного и того же сюжета. У воротника футболки была нарисована лиса с хитрющей рыжей мордой. Она обнимала горловину, как воротник-горжетка. На одном рисунке она свешивалась больше со стороны хвоста, на другом - мордой. На трех последних лиса держала в лапе пистолет, прорисованный со всеми пугающими подробностями.
- М-да, - сказала Вера. - Такой вот арт. Это тебе застрелить всех хотелось?
- Что, не нравится? - насторожилась Мирослава.
- Ты что! Еще как нравится, - искренне призналась Вера. - Идея действительно суперовая. Для молодежи, конечно. А давай еще немного подумаем, порисуем. Можно, я тоже?
- Конечно! Вот вам фломастеры, - сказала Мира.
Пай подремывал у двери, время от времени поглядывая на хозяйку. Он, конечно, использовал всякую возможность, чтобы подремать, потому что он, можно сказать, чемпион мира по сну для закрытых помещений. Но ему было немного досадно. Так хорошо играли, ласкались. А теперь они чего-то рисуют, рисуют. Чертят своими фломастерами по белым листам, а о нем совсем забыли. Не обращают на него никакого внимания. Безобразие. Кто вам настроение улучшил? Эх, люди. Ну да что с вас возьмешь, так и быть, рисуйте, только не увлекайтесь так сильно. Ведь от них только и слышится: «Так, здесь на горловине бантик. Нет, не бантик, а бахрома, веселенькая такая. А облегание плотное? Ты что, конечно, свободное! Вытачка... Подрезной карман... Это уже не футболка у нас получается, а кенгурушка. Воланы? Нет, это для юбки, сюда не подходит». И вдобавок обе пританцовывают и напевают.
Старостин тихонько приоткрыл дверь в коридор и заглянул. Сзади заглядывал Марат Ладыгин: ну? Что там? Они услышали песню Димы Билана, исполняемую на два женских голоса: «Все, все, все - хватит! Это не катит!» Охранник вытаращил глаза и тихонько закрыл дверь.
***
- Иди.
- Я боюсь.
- Да иди уже! Я здесь, снаружи, буду слать тебе лучи уверенности.
Вера Лученко и Мира Ладыгина стояли перед дверью кабинета ее отца. Невдалеке от них Сергей Старостин разговаривал по телефону и ждал, чтобы отвезти женщину и собаку домой. Паю было велено посидеть возле охранника.
- Вы правда можете слать лучи?
- Это просто присказка такая. Хотя кое-что я послать могу. Ну, все, будь здорова. Ни пуха. И кстати, пожалуйста: больше никогда не устраивай таких переполохов. Жду в следующем году новых коллекций!
Вера напоследок погладила девочку по плечу и отошла в сторону.
Марат сидел у компьютера и разговаривал по телефону. Дверь приоткрылась, вошла Мира. В кабинете приятно пахло яблоками, на журнальном столике красовалась квадратная большая тарелка с горкой краснобоких яблок. Рядом лежала гроздь винограда. У Миры стало кисло во рту.
Папа повернулся к ней, увидел, сказал «Я сейчас», - и продолжал говорить.
Ей хотелось выйти, как раньше. Как всегда. Папа занят. И к тому же ей было все-таки страшновато.
Но Мира решила, что теперь не будет бояться. Ни за что на свете.
Она подошла и решительно потянула папу за рукав.
- Это срочно!
Он положил трубку, повернулся к ней вместе с креслом.
- Что?
- Я хочу видеться с мамой, - твердо сказала она. И в подтверждение своей решимости брякнула на стол перед ним, прямо на клавиатуру, папку с рисунками.
Сверху был мамин портрет. Под ним тоже была мама: вот она сидит у окна, вот она готовит еду, вот просто смотрит. Верхний мамин портрет соскользнул на пол. Папа нахмурился и поднял его.
Мира ждала чего угодно. Она думала, что он начнет кричать. Или еще хуже: порвет рисунок. Но у папы задрожали руки. Он смотрел на мамино лицо, и теперь у него дрожал подбородок.
Мира никогда не видела, как папа плачет.
Дверь была чуть приоткрыта. Вера услышала: «Папочка, послушай. Я должна тебе признаться». Отошла к Старостину, присела рядом с ним на мягкий удобный стул. Погладила Пая: уже скоро. Подождала еще пять минут. Тихо. Посмотрела на часы, вздохнула и сказала Старостину:
- Сергей, поехали домой. У них все будет хорошо.
Пай обрадованно вскочил. Домой, домой!
Солнце прыгало в днепровской воде золотыми зайчиками. В приоткрытое окно машины задувал ветерок, пахнущий листьями. Осень.
- Вера Алексеевна, но ведь дело еще не закончено. Марат Артурович просил меня передать просьбу...
- Да-да, понимаю. Конечно, не совсем закончено, хотя главное позади. Я тоже не люблю, когда люди умирают не своей смертью. Так что мы с вами еще устроим показательные выступления. Я потом скажу, когда. Мне еще кое-кого спасти надо.
- Помощь нужна? - спросил Старостин, искоса глядя на Лученко.
- Нет, спасибо. Там все проще.
***
В театре ее встречала Завьялова. По тому, как приветливо поздоровалась с ними дежурная на служебном входе, как подтянулся охранник у вертушки, был ясно виден авторитет актрисы. Она провела их по длинному коридору с дверьми вдоль левой стороны. Одну из них актриса открыла и ввела своих друзей в небольшую чистенькую гримерную.
- Вот, Раиса Сергеевна.
- Очень приятно, здравствуйте, - приветливо обратилась к ним женщина, стоявшая у ярко подсвеченного лампами зеркала. - Какая моя задача?
- Нас нужно превратить в бомжей, - сказала Вера.
Гримерша лишь понимающе улыбнулась:
- В бомжей так в бомжей.
- Ой, Верочка! - воскликнула Лида, - я еще ни разу в жизни не играла бомжиху. А ведь это безумно интересная сценическая задача! Правда, Раиса Сергеевна?
- Да, да, - рассеянно отвечала ей мастерица. - Кто первый?
Первой к гримерному столу села доктор Лученко.
Пока Раиса Сергеевна превращала ее симпатичное лицо с синими глазами в опухшую морду пропойцы, а каштановые роскошные волосы - в серые засаленные космы, Лида разговорились с гримершей о собаках.
- В общем, собачки делают нас нежнее. Но не все любят заводить домашних питомцев. А потом мы еще удивляемся, что люди такие жестокие. - Лида подошла к зеркалу, разглядывая себя и поправляя прическу. Тут она взглянула на Веру и всплеснула руками.
- Боже ж мой! Ну, Раиса Сергеевна, вы просто ас! Как это так быстро, буквально на наших глазах вы превратили Верочку в этакое жуткое опудало!
Лученко была неузнаваема. Из зеркала на нее смотрела одутловатая рожа с синяком под правым глазом и кривым ртом.
- Теперь, если мы достигли нужного результата, Лидочка, отведите вашу подругу в костюмерную, пусть девочки подберут ей что-то соответствующее. А потом мы займемся вами.
Через час две маргинальные личности, которых легко можно было себе представить роющимися в мусорных контейнерах, сели в машину и отъехали от театра. По дороге на Осокорки они забрали Катерину, ожидавшую у своего дома. Та испытала некоторый шок, услышав голос доктора Лученко от незнакомой уродины, однако быстро поняла ситуацию. В дороге Вера посвятила всех участников в свой план.
- Вера, как ты думаешь, эти двое - очень опасные ребята? - спросила Лида.
- Один из них, который звонил, опасен для таких же, как он сам. Перестает владеть собой после определенной дозы спиртного. И для неподготовленного человека может представлять угрозу. Но мы-то подготовлены. Второй - вряд ли. Он хоть никак себя и не проявил, кроме тех звуков, которые подсказали, что их двое, но полагаю, что он в этой паре ведомый.
Катя покашляла и сказала:
- Вы, Лидия Петровна, не переживайте. Я им все кости пересчитаю еще задолго до того, как они на вас только посмотрят.
- Катя, - проникновенно сказала Лида, уже знакомая с Катиной тяжелой рукой на массаже, - когда это говорите именно вы, то вам как-то веришь! - Она помолчала. - Хотя вначале я думала, что мы просто заплатим и заберем Сонечку.
- Понимаешь, подруга, - сказала Лученко. - Эти похитители - моральные инвалиды, садисты мелкого масштаба. К тому же патологические трусы. До самого дна еще не опустились, но на пути к тому. Кроме алкоголя, кайф ловится от причинения страданий ближнему, унижения его и издевательства. Весь смысл именно в злобной «достаче». От тебя требуется эмоциональная реакция, все равно какая, главное - заставить реагировать и тем самым подтвердить существование этой мерзости. На твоей реакции - страхе, боли, страдании, ненависти - мерзость сладострастно паразитирует. А не отреагировать трудно, ведь и вправду достает. Так что деньги тут не главное, деньги заплатить можно. Но бесполезно. Это понятно? Раз присосались, будут доставать снова и снова. Ты заплатишь раз, они удвоят цену, потом еще и еще.
- Вот гады! - сказала Лида.
А Вера подумала о других похитителях. Мира Ладыгина уже дома, но дело следует закончить. Только вот как? Нет никаких доказательств. Только Верино знание, как все происходило. Значит, надо что-то придумать, обставить все единственно возможным образом. Ужасно не хочется общаться с ними снова, потому что душа протестует. Трудно привыкнуть к человеческим подлостям... Но и злиться глупо. Тут нужно обезвреживание и обездвиживание, тщательное и с полным учетом свойств этих зверей. Как на охоте. На слона ведь не пойдешь с дробовиком, на змей - с крупной сетью. В общем, подготовка к охоте - очень важное дело. Каждый человек - охотник. И Вера Лученко тоже. Только у нее лучше получается, потому что она специалист по таким процедурам.
Наконец, подъехали к дачному участку, оставили машину в соседнем переулке. Катя-гестапо повела компанию к нужному дому, сама пошла огибать его с тыла.
Двое собутыльников сидели за тем же столом во дворе дачи. Хозяин дома, он же похититель Сони - толстый, с маленькими свинцовыми глазками, по кличке Муха - был уже изрядно пьян. Другой, по прозвищу Яцык, работавший охранником в Лидином театре, был ненамного трезвее.
У забора появились две неопрятные женщины. Одна, с пакетом бутылок, потешно кривила рот и пошатывалась. Образ пьянчужки Вера играла так, словно всю свою жизнь работала не врачом, а актрисой.
- Эй, мужики! У вас бутылки не найдется? - спросила она.
- Ты че, не видишь? Мы в процессе, - незло ответил Муха, разморенный от водки.
- Я подожду, мужики! Я вас не тороплю. Посижу тут под забором, а вы пейте на здоровье.
- Можно мы тут у вас падалки пособираем? - заканючила другая, тыча грязной лапкой в сторону сада. Она была похожа на ведьму. Спутанные грязно-коричневые пасмы падали на лицо и полностью его закрывали. На ней был ватник, с бедер свисали спортивные штаны, изношенные до бахромы. Узнать Лидию Завьялову в этом гриме не смог бы ни один зритель.
- Валяйте, - разрешил Яцык.
- Только к столу не подходить. А то мы сифилиса боимся! - затрясся в смехе жирными складками Муха.
«Бомжихи» рассредоточились по саду и быстро отыскали в самом углу участка старую конуру, а в ней - рыжую Соню. Сеттерша счастливо подпрыгивала и повизгивала, почуяв свою последнюю хозяйку. Ее умные глаза словно говорили: «Заберите меня отсюда! Вы же видите, меня посадили на цепь, и за двое суток ни разу не покормили. Даже воду не догадались поставить!» Вера погладила Соню по медовой шелковой шерсти, а Лида прижалась к ней и не могла оторваться.
- Тише! - сказала Вера. - Тише, моя хорошая! Потерпи еще немножко. Осталось совсем чуть-чуть. Мы вызволим тебя. Только еще капельку подожди. Хорошо?
Рыжая Соня слушала внимательно, склоняя свою голову то вправо, то влево. Когда женщина закончила говорить и взяла за руку Лиду, чтобы идти, Соня положила голову на передние лапы, вздохнула и принялась ждать.
- Ты думаешь, она тебя поняла? - Лида с нежностью смотрела на Соню.
- Уверена, - ответила ее подруга и добавила, нахмурившись. - Лидусь! Соберись!
- Я готова, - глубоко вздохнув, ответила актриса. - Ой, подожди. - И она напряженным полушепотом сообщила, что узнала этих двоих, один работает в театре охранником, второй однажды к нему приходил. Запинаясь, вспомнила имя и фамилию охранника. Как звали хозяина «опеля», Вера помнила по бумажке из ГАИ. Она кивнула подруге и тихонько сказала:
- Начинаем.
Они подошли к столу.
- Ну, - икнул Муха, - погуляли, и пошли вон.
Вера ответила так, что каждое ее слово будто было отлито из металла:
- Тебя, Витя Мухин, разве не учили в школе, что брать чужое нельзя? А ты, Гена Яцышин, разве не слышал, что животные - братья и сестры наши меньшие?
Муха и Яцык ошеломленно уставились на сумасшедшую бабу, которая говорила странные слова и откуда-то знала их имена и фамилии.
- Ты че?! Охренела? - Яценко весь подобрался, готовясь то ли треснуть эту грязную бомжиху, то ли сбежать от ее взгляда.
- Откуда она знает наши фамилии? - рыкнул Мухин.
- Я не только ваши фамилии знаю, - строго сказала Вера, - я знаю, что вы делали и что с вами скоро будет. Например, ты, Витек, мелкий жулик и шестерка. А про Гену моя подружка рассказать может.
- Воровать нехорошо, Гена, - вступила со своей партией Лида. - Зачем же ты в театре у актеров по гримеркам воруешь? Они друг на друга думают, ссорятся. А ведь ты охранять должен, а не воровать! По-твоему, что они с тобой сделают, когда узнают?
Внезапно Яцык метнулся в дачный домик, чтобы взять свой газовый пистолет, положенный охраннику на дежурстве. Но не успел.
- Стой! - раздался над ним голос Кати-гестапо, внезапно оказавшейся за спиной Яцышина. Она стукнула охранника по шее, и тот присел от боли. Муха, попытавшийся дернуться на Катю, тут же хлестко получил от нее в нос. Нижняя часть его лица залилась кровью.
Катя по-хозяйски обошла их и назидательно сообщила:
- Не туда вы вписались, козлы! Ты теперь кривой будешь, - поставила она диагноз Мухе. Он тихо матерился, держась за нос. - А ты завтра уволишься из доблестной театральной охраны, понял? - она стукнула ногой по сапогу сидевшего на земле Яцышина.
- Погодите, Катюша, - мягко остановила ее Вера. - Лучше подержите их так, чтобы не могли отвернуться.
Вера посмотрела двум горе-похитителям в глаза властным взглядом, стараясь пробудить рефлекс подчинения.
- Вы больше никогда не сможете брать чужого! - четко произнесла Вера, взглядом удерживая их в напряжении. - С этого дня всякий раз, когда у вас появится желание взять чужое, правая рука будет неметь! Спать! Через три часа проснуться, забыть нас и собаку!
Пока они шли к машине, а Соня радостно носилась вокруг, Лида поинтересовалась, действительно ли «эти гады» забудут все происходившее и правда ли, что рука будет неметь. Вера устало пожала плечом.
- Вряд ли навсегда, но достаточно надолго. Приказ забыть - это просто блокирование вспоминания, не «стирание» памяти, а программирование ее неиспользования. Но приказ со временем рассасывается. Так что будет долгое время непонятное им самим отвращение к привычным гадостям. А навсегда... Если бы это было так просто! Единственное, что обещаю, именно нам они уже не опасны. Все, лекция окончена.
И история похищения рыжей Сони на этом тоже была закончена. Однако вскоре случились еще два события, имевшие для рыжей красотки большое значение.
Объявились Сонины хозяева. И как ни стонала Лида, собаку пришлось вернуть. Оказалось, муж и жена попали в автомобильную аварию, все это время они просто лежали в больнице. Выйдя из больницы, они сразу же приехали в клинику. Туда же в назначенный день и час Лида с Верой привезли Соню. Лида еще накануне уговорила подругу поприсутствовать, конечно же, для моральной поддержки. Вместе они наблюдали, как рыжая Соня внеслась в маленький холл, увидела в кресле Кисина и внезапно залаяла от радости, запрыгала вокруг него, норовя лизнуть его превосходительство в лицо. Подруги хохотали, а ошалевший от внезапного напора Кисин, сладко спавший в удобном кресле, старался увернуться от Сониных поцелуев и в конце концов удрал во двор.
Все остальные тоже вышли. Какое солнце! На душе было как-то тепло и спокойно.
Трудно, конечно, было убедить Лиду отдать собаку хозяевам. Но когда те вышли из машины и она увидела, как радуется ее любимица встрече со своими первыми владельцами, успокоилась:
- Надо же, она их простила!
- Лидуша, - успокаивала ее Вера, - тем, кого мы любим, мы желаем добра, правда? Ты же видишь, как Соня счастлива, что ее владельцы вернулись за ней.
- Вижу! - всхлипнула Лида.
- Мы ведь любим животных не ради себя, а ради них. Помнишь, как Соня грустила, думая, что ее бросили. А теперь она снова с теми, кого любила с самого детства. Они - ее стая.
- Что ж, по-твоему, она меня совсем не любит?! - у Лиды в глазах заблестели целые озера слез.
- Ну, конечно же, она тебя любит, ты ее приемная мать. Она всегда будет тебя любить. Может быть, ты даже сможешь ее навещать.
- Правда! - обрадовалась Лида, как девочка. Потом задумчиво посмотрела на велюрового Кисина: - Какой красивый все-таки этот кот. Может, мне его взять к себе? А, Вера?
«Ни за что», - подумал кот, дернул ухом и неторопливо отправился к своему любимому креслу.
- Нет, - вздохнула Лида, - Соню мне никто не заменит.
Вторым событием, произошедшим спустя некоторое время, стала премьера спектакля «Королева Марго», где Лидия Завьялова сыграла главную роль. На премьеру пришли подруги актрисы, нарядно одетые, с букетами алых роз. Согласно версии Александра Дюма, король Генрих возил повсюду с собой корзинку со щенками спаниелей. Он свято верил, что песики берут на себя все его болезни. И вот в одной из душещипательных сцен зрители увидели: крохотные ушастые щеночки своими влажными мордочками нежно щекочут королевские ладони Марго-Завьяловой: она, поглаживая их, беседовала с королем. Пока королева ласкала маленьких собачек и произносила какие-то патетические слова, зал любовался игрой талантливой актрисы. Но тут один из щеночков перевернул корзинку, и по сцене разбрелись толстенькие, шелковые, ушастые рыжие малыши-сеттеры.
Даша, склонившись к плечу Веры, прошептала:
- Сонины?
Та утвердительно кивнула.
- Вот дает Лидка! - восхищенно шепнула Даша Сотникова, - перекроила самого Дюма! Что-то не припомню у него упоминания о сеттерах.
На нее зашикали. Кто-то из восторженных поклонников актрисы крикнул:
- Браво, королева!
А Лида, с умилением глядя на щенков, произнесла так тихо, что никто в зрительном зале не услышал, но ее подруги прочли по губам:
- Браво, Соня!
9. Дурак и маргиналка
- Вера Алексеевна, а может, как-то иначе? - спросил Сергей Старостин.
Они сидели в рекламном агентстве Дарьи Сотниковой, в кабинете хозяйки, и пили кофе. Этот напиток имелся у рекламистов в разных вариантах: растворимый, по-восточному, эспрессо, латте и капуччино. Кофе в агентстве пили беспрерывно, специфический аромат густо висел во всех помещениях и прочищал глаза, уши, а главное - мозги, основной рабочий орган местных гениев. Если все сотрудники получили по чашечке и находятся каждый на своем месте, то рекламное агентство работает, как хорошо смазанный механизм. И тогда нельзя выкинуть ни одного звена из хлопотливой рекламной цепочки.
Но сегодня не было видно клиентов. И сама Даша, первое лицо агентства, отсутствовала. А менеджеры, креативные работники и дизайнер помогали в главном офисе людям Старостина переставлять стулья и раздвигать столы к стенам: нужно было освободить пространство для пресс-конференции. Такое у них сегодня было задание.
- Все-таки объясните. Зачем устраивать это концертное шоу? - продолжал приставать к Вере Лученко сотрудник Ладыгина.
- Думаете, я так люблю концерты? Потому что иначе нельзя. - Вера отпила еще один глоточек эспрессо. - Вот мы с вами уже не первый день знакомы. Вы несколько раз убеждались: все, что я говорю, так и случается. Если я что обещаю - оно исполняется. Так почему же вы сейчас в триста двадцать седьмой раз во мне сомневаетесь? А, Сергей?
- Ну...
- Уж не потому ли, что я женщина? - Вера укоризненно покачала головой. - Ай-ай-яй. Вас женщина обидела?
Старостин сердито потер свой шрам.
- Так, не будем переходить на личности! - Но тут же невольно улыбнулся. - Нет, на вас невозможно обижаться. Да я же логически рассуждаю: почему нельзя просто арестовать виновников? Вот ведь вы даже сейчас не говорите мне, кто они. Почему не задержать и не предъявить обвинение в похищении Мирославы, в убийстве Инги? Да и в убийстве двух моих сотрудников - тоже?
- А где улики, доказательства? - напористо возразила Лученко. - Что вы предъявить собираетесь? Мои догадки? Мои, извините, экстрасенсорные способности? Мирослава Ладыгина свидетелем выступать не будет, вы сами не захотите.
Озадаченный Старостин торопливо кивнул.
- Вот видите. Как убивали стилистку в журнале, никто не видел. Сотрудники ваши там, на ночной дороге, судя по вашему же пересказу, первыми напали на неизвестного. Аргумент, что хотели вернуть деньги Ладыгина, находящиеся в пакете - не прокатит. Ведь это была бумага! Так что неизвестный, допустим, защищался. Вот и ответьте: на основании чего открывать уголовное дело?
Ее собеседник отвернулся в сторону, забарабанил пальцами по столу и налил себе вторую чашку кофе.
- Для врача вы слишком хорошо осведомлены о наших специфических процедурах, - сказал Сергей.
- А вы, как для милиционера, слишком плохо, - парировала Вера. - Или вы просто ждали, чтобы я это сама сказала? Вслух.
Она стукнула о блюдце пустой кофейной чашкой.
- И вообще. Пусть все будет по моему сценарию. Поскольку без меня вы с этим делом не справились бы, то и концовку я ставлю сама. Считайте, что это мой каприз. Я, может быть, люблю эффектные концовки.