"Плата за обман", часть 17
...
После звонка похитителей Лида сделала все, как ей советовала Вера: вынула микрокассету из своего автоответчика и отправилась к подруге в клинику.
Там шла внеочередная планерка. Главврач вслух читал письмо: «В женской консультации вашей клиники гинеколог Подопрелова буквально заставляет всех своих пациенток покупать у нее «гербалайф» и какие-то другие препараты, запугивая женщин тем, что иначе у беременной и ребенка могут быть проблемы со здоровьем. Разве подобная самодеятельность медиков законна?»
Он оторвался от листка с жалобой и сказал:
- Короче. Мы все живые люди и все понимаем. Запреты, налоги, этика... Министерство разослало во все лечебные заведения Киева письмо, запрещающее это дело. Нам необходимо разобраться с подобным прецедентом.
Дверь конференц-зала приоткрылась, и на пороге появилась Лидия Завьялова. Многие ее узнали, стали перешептываться, с любопытством глядя на популярную актрису.
- Можно вызвать для консультации доктора Лученко? - хорошо поставленным голосом спросила Завьялова.
- Разумеется, - приосанился главврач, по-детски улыбаясь Лиде. - Вера Алексеевна! Пройдите на консультацию.
Вера вышла.
- Ну, Лидуша, ты наших мужчин сразила наповал, - сказала она, проходя с подругой по длинным коридорам клиники в свой кабинет.
- Что у вас там за баталия? - спросила любопытная актриса.
- Да... - махнула рукой Вера, досадливо вздохнув. - Есть у нас тут одна, торговка от медицины, мадам Подопрелова. Одной рукой смотрит женщин на кресле, а другой из-под полы всяким барахлом приторговывает. Правда, так все делают. Но жалоба пришла именно на нее.
- Она что, гинеколог? - удивилась Лида.
- Ага. По совместительству.
- А она хороший специалист? - поинтересовалась подруга.
- Знаешь, о коллегах - как о мертвых: или хорошо, или ничего. Но тебе намекну. Она и как врач и как человек абсолютное... гм, «ничего».
- Так зачем же ее держат в вашей больнице? - возмутилась женщина.
- Затем же, зачем у вас не все актрисы - Сары Бернар. Ладно, давай обсудим твои проблемы. Кури! Рассказывай про звонок! - велела Лученко, открывая окно и внимательно глядя на Лиду.
- Как ты сказала, так и было, - уже не удивляясь тому, что Вера угадала и про звонок похитителей, и про ее желание курить, отчитывалась Завьялова. - Вот кассета.
- Возьми диктофон. Вставляй, послушаем. - Вера прикрыла окно, чтоб никакие уличные шумы не отвлекали от прослушивания пленки.
«Алло! Ишь, говорить после сигнала. Ладно, говорю. Я по поводу собачки. Собачка ваша потерялась, так я ее нашел. И готов ее вам отдать за штуку баксов! А нет, так и не надо. Она мне будет напоминать великую актрису Завьялову. Я с ней на охоту пойду, а если что не так, прострелю ей башку! Время тебе - до завтра, поняла? Завтра позвоню, скажу, куда деньги привезти. Твой поклонник, привет!»
Вера сказала:
- Все ясно! Для того, чтобы ехать выручать Соню, понадобится профессиональный грим. Нужна ваша театральная гримерша, чтобы полностью изменить облик.
- Зачем?
- Чтоб мы могли спокойно к похитителю подойти. Мне кажется, он тебя видел, значит узнает. Если узнает - запрется, скроется. В общем, требуется эффект неожиданности.
- Ты же вроде знакома с Раисой Семеновной. Она из меня на дипломном спектакле делала когда-то старуху Изергиль. Представляешь, никто меня не узнал.
- Ну да? Такую молодую и красивую?
- А когда она понадобится? С ней ведь нужно договориться. И потом, кого мы будем изображать?
- Лидуша, езжай в театр прямо сейчас, договорись, чтоб она была готова, а я тебе перезвоню. Мне тут кое-что организовать надо. А изображать мы будем бомжей.
- Вдвоем?
- Посмотрим, - пожала плечами Вера.
Отослав подругу и переключив ее на важное дело, Вера Алексеевна присела к столу и снова включила диктофон. Она несколько раз прослушала запись. Потом взяла блокнот, что-то записала, по внутреннему телефону позвонила в физиотерапевтическое отделение, позвала Катерину и попросила ее зайти.
Массажистка Екатерина Андреевна Худолей, по прозвищу «Катя-гестапо», была небольшой, плотно сбитой женщиной средних лет. Нередко бывало так, что больного приносили к ней на носилках, а уходил он от нее своими ногами. К ней записывались на несколько месяцев вперед, и не было случая, чтоб радикулитный или остеохондрозный больной не оживал в опытных Катиных руках. Именно из-за этих сильных, умелых рук она и получила свое внушительное прозвище. Потому что иногда после ее массажа на спинах пациентов оставались синяки. И хотя Худолей была на пятнадцать лет старше Веры, она называла доктора Лученко по имени-отчеству, а себя просила называть просто по имени. Потому что уважала безмерно после одного случая.
Сын Екатерины Андреевны, Антон, в подростковом возрасте стал убегать из дома. Хотя это странно: семья дружная, ребенка любили, в меру баловали, в меру были с ним строги. В первый свой побег сын оставил записку: «Не ищите меня, я ушел в поход». Погуляв месяц-другой по стране, Антон возвращался, жил несколько месяцев в домашнем тепле - и убегал снова. Катя от этих побегов сына сделалась сама не своя. Винила себя, мужа, постарела, поседела. Когда Антон возвращался, не знала, как угодить, чем прислужить, как удержать от нового «похода».
Однажды она догадалась обратиться к Лученко. Вера поговорила с парнем и сказала, что у него голод на приключения. И объяснила растерянной матери: все природные потенциалы ее сына недостаточно для его характера проявляются в повседневной жизни. А чтоб он не убегал искать приключений вне дома - их, эти кладовые внутренних ресурсов, надо заставить работать. Ну есть такие люди, для кого бездействие болезненно и невыносимо. Вот ее сын как раз такой. Словом, массажистке надо сменить медленное течение семейной жизни на энергичный спортивный ритм.
Семья Худолей стала выезжать на рыбалку, путешествовать на байдарках по Десне. Антона познакомили с ребятами-альпинистами. После настоящих походов в горы сын перестал убегать. Его друзья теперь собирались в доме у Екатерины Андревны. Кошмар закончился.
С тех пор Вера Лученко ни разу не обращалась к Кате-гестапо за какой-нибудь услугой. Но теперь, рассказав массажистке всю историю и дав послушать запись, Лученко спросила:
- Катюша, вы согласны помочь?
- Вера Алексеевна, милый мой дружочек! Вы еще спрашиваете! Говорите, что делать надо.
- Я вам его сейчас опишу. Думаю, он тучный, во время разговора четко слышна одышка. Походка, скорее всего, скованная, неуклюжая, со слабым участием рук и туловища, он весь такой рыхлый, словно на ватине. Волосы редкие и жирные, возможна небольшая лысина, слегка прикрытая жидкими волосенками. Кожа с широкими порами, нездоровая, соответственно цвет лица коричневато-серый.
- Вера Алексеевна, и где ж вы его, гада, видели? - участливо поинтересовалась массажистка.
- Я его вообще никогда не видела, - усмехнулась Вера.
- А как же... - оторопело смотрела на доктора ее коллега.
- Голос. Он как зеркало.
- А-а, понятно, - протянула Худолей. И хоть ей вовсе не было понятно, как Лученко смогла по голосу «увидеть» мерзавца, но вера ее в доктора Лученко была так велика, что Катерина не стала допытываться. Просто спросила: - Что надо делать?
Вера еще раз включила диктофон. На этот раз уже затем, чтоб и Катерина его послушала. Вера же вслушивалась не в сам голос, но в посторонние звуки. Обе женщины внимательно прокрутили пленку еще трижды. И каждый раз Вера обращала внимание коллеги на особенность этих звуков, а потом объяснила, что к чему. Катерина посмотрела на Лученко с какой-то полуулыбкой и сказала:
- Я уж и не спрашиваю, откуда вы знаете, что он сейчас на фазенде. И что их двое. Если б своими ушами не слышала, то решила бы - волшебство какое-то или фокус.
- Катюша, давайте подводить итоги, - предложила Лученко, она сосредоточилась и, загибая пальцы, принялась перечислять. - Мы знаем, их двое, дача где-то на берегу Днепра. Это либо Русановские сады, либо Осокорки, либо устье Десны. Нужно ехать по домашнему адресу, его Лиде дали гаишники, и стеречь. Выйдет рано или поздно, постараетесь вычислить его по внешности, а если заговорит с кем, то и по голосу. Дальше - проследить осторожно и выяснить, где у него дача. Как только узнаете, где они находятся, сразу же мне звоните. Я телефон не буду отключать даже во время приема.
Примерно через три часа позвонила Катерина и сообщила: дача в Осокорках. Вера предложила массажистке ждать сигнала. Вызволять Соню надо сегодня или в крайнем случае завтра, нечего оттягивать.
***
Растечься, распластаться поудобнее. И ждать. Думаете, это легко? Вы попробуйте, попробуйте!
Не дергаться на посторонние звуки.
Не реагировать на запахи, музыку из телевизора.
А вот просто положить голову на лапы и ждать. Терпеливо. И лишь когда звякнет посуда - нестись в кухню, тереться о ноги и напоминать: мамочка, как у нас насчет покушать?
Пай лежал в своем личном мягком кресле, свернувшись калачиком и уткнув нос в задние лапы. Он сладко подремывал, и лишь иногда приоткрывал глаза, чтобы посмотреть на маму Веру. Она его беспокоила, хотя не сказать чтобы очень. Опять, наверное, у нее проблемы. Неприятности. Это ничего, полизать язычком - и пройдет. Разве это проблемы? Вот идиот-доберман с третьего этажа - это действительно пр-р-роблема. Впрочем, мы его гордо избегаем, потому как считаем с мамой Верой, что лучший способ избежать драки - не ввязываться в нее.
Когда мелодично запел Верин мобильный телефон, Пай даже ухом не повел. Телефон к ужину не зовет, в нем сидят и бормочут голоса, так что можно игнорировать.
- Слушаю, - сказала хозяйка спаниеля.
- Это Марат Артурович, - послышался из трубки голос. Пай сразу понял, что голос сильно расстроен. - Очень вас прошу, приезжайте! Вы можете сейчас?
Ну вот, подумал Пай. Как ужинать, так начинается.
- А что за срочность?
- У Миры истерика! Я не знаю, что мне с ней делать. Только вы способны помочь. Умоляю вас, приезжайте!
- Умоляете? - усмехнулась Вера. - В вашем словаре появилось новое слово.
- Поймите, это очень серьезно!
- Так не тратьте лишних слов, опишите подробно, что происходит.
- Она сперва разбила несколько ваз. Черт с ними, с вазами этими, но она плакала! Мы пытались ее успокоить, выяснить, в чем дело.
- Кто это - мы?
- Ну, я и Старик, еще охранники.
- Господи, охранники! Молодцы ребята. Вы бы еще с наручниками к ней. А жена ваша где?
Голос в трубке запнулся.
- Жены нет. После объясню. Дочка дралась, как боец какой-то, руками и ногами! Никто ей не отвечал, конечно, так она там несколько синяков ребятам поставила. Потом закрылась в ванной, кричала через дверь, что порежет себе вены!
- Она что, и сейчас в ванной?
- Да! Вы приедете?
- Ну что с вами делать? - вздохнула Вера. - Ведь нашлась уже ваша пропажа, так что же вы не можете между собой договориться? Хорошо, присылайте машину. Хотя и без вас забот выше крыши. Но ладно уж. И вот что. Уйдите все от ванной, охрану уберите! - строго велела она. - Чтобы на двадцать метров возле девочки никого не было! Ясно?
- Понял. - Голос обрадовался. - Ждите машину!
Вера огляделась вокруг. Так, переодеться в джинсы и кроссовки, никакого макияжа не надо, не тот случай. И ведь как назло, одно за другим валится, и все на твою голову, докторша. Рыжую Соню с Лидой надо выручать, теперь вот дочка миллионера, видите ли, истерит. Прямо нет времени отдохнуть, телевизор посмотреть, на диване поваляться.
Пай тоненько заскулил.
- И ты туда же? - спросила Вера. - Тебе чего? А, как всегда. Конечно, милый, я по глазам вижу - ты не ел уже две недели!
Пай запрыгал вокруг нее, улыбаясь во весь рот и радостно дыша.
- Ну пошли, пошли кушать, - сказала хозяйка.
Пай с веселым лаем помчался на кухню, резко затормозил, проехал по гладкому ламинату, тут же развернулся и понесся назад, к Вере. Уши стелились за ним по воздуху, как знамена. Он всем своим видом показывал: что же ты так медленно? Пока хозяйка шла на кухню, он успел сбегать туда-обратно раза четыре, и каждый раз его лапы шли юзом. Это было ужасно смешно.
Вера выполнила привычный ритуал кормления, оделась и обулась, собралась выходить.
Пай подошел и лизнул ей руку. Она уже хотела сказать ключевую фразу «Ты остаешься дома и ложишься спать», но вдруг ей в голову пришла интересная идея.
- А что, собакевич, - задумчиво проговорила она и потрепала шелковые уши спаниеля. - Может, взять тебя с собой? Поможешь усталому психотерапевту с пациенткой. Ведь поможешь, да?
Пай, конечно, не сомневался, что уж кто-кто, а он таки точно поможет. И вообще, что бы ты, мамочка, без меня делала? Эта мысль ему так понравилась, что Вера никак не могла надеть на танцующего от радости пса ошейник...
Лученко встретили в Конче-Заспе, как скорую помощь. Старостин немного удивился белому Паю на поводке, но промолчал, торопливо повел их на второй этаж. Марат не преминул озабоченно спросить: «А зачем собака?» - получил кратко-загадочный ответ: «Собакотерапия», и больше не задавал вопросов.
Когда они вошли в большой просторный коридор, Вера оглянулась:
- Стоп. Дальше я одна. Не заглядывать, не мешать. Сама позову.
- Спасибо, Вера Алексеевна, - сказал Ладыгин. - Я перед вами в долгу. Что вы хотите? Просите все, что угодно, и этого будет мало!
- Дорогая золотая рыбка, - усмехнулась Лученко, - отложим выполнение трех желаний! После поговорим. Закрывайте дверь.
Издалека послышались странные звуки. Вера прислушалась. Оба мужчины, Старостин и Ладыгин, тоже насторожились. Это был голос Мирославы. Она во все горло орала какую-то песенку: «Я ошибся, я попал, сделал только один лишь шаг и упал! Я ошибся, я попал, территории я не знал!»
- Боже мой, - прошептал Марат. - Она что, того?
Вере ужасно хотелось расхохотаться, но этого было нельзя. Она сразу узнала модную молодежную песенку Димы Билана, которая звучала по радио и телевизору. Ну, идиотские слова, но эти песенки - они же все такие. Она сделала серьезное лицо и повторила:
- До свидания! Двери поплотнее закройте.
Озадаченный Марат послушно прикрыл дверь, а Вера отстегнула Пая от поводка и пошла по коридору. Хорошее помещение, и ковер на полу - замечательно просто. Пай согласился, хотя и чувствовал себя в незнакомом месте неуютно.
Дверь в ванную, роскошнейшая, между прочим, дверь из муранского стекла, была приоткрыта. В ванной было пусто, Пай осторожно вытянул нос, понюхал и подтвердил: никого. Пение доносилось из комнаты напротив.
Вера подошла поближе, неслышными шагами на мягком ковре. Пение прекратилось, и теперь слышались подозрительные звуки. Пай удивленно наклонил голову набок, прислушался - так и есть, хлюпанье носом. С губ его хозяйки не сходила улыбка: пес так забавно выглядел, ему б еще маленький халатик и шапочку - ну вылитый доктор!
- Прошу, коллега, - сказала Вера, и они вошли в комнату. - Так.
Мира оглянулась и села на стул.
- Ой, - всхлипнула она. - Это вы.
Она была в грязном переднике, испачканные краской худенькие руки ее держали кисточку и пучок фломастеров. На полу повсюду валялись изрисованные листы белого картона. Щеки Миры блестели от слез.
- Это я, - подтвердила Вера. - Разреши? Пай, друг мой, заходи, не стесняйся.
Мирослава Ладыгина во все глаза смотрела на спаниеля. Белый пес с рыжеватыми длинными ушами обнюхал ближайший лист картона, фыркнул, подошел к девочке, дружелюбно помахивая хвостом и улыбаясь.
- А это кто?
- Моё все, - ответила Лученко. - Пай, знакомься, это Мира. Мира, это Пай.
- Ой, какой хороший! Можно погладить? - Она отложила свои инструменты.
- Нужно.
Пай подошел к девочке, положил тяжелую морду ей на колени и дал себя приласкать. Хвост его не останавливался ни на мгновение.
- Знаешь, он у меня в искусстве разбирается, - серьезно сказала Вера.
Мира подняла на нее бледное лицо с заплаканными глазами. Узкой ладонью она продолжала поглаживать гладкий шелковистый лоб с треугольной рыжей отметиной. Пай закрыл глаза и стоял неподвижно, сознавая значимость своей роли.
- Правда?
- Правда. Есть у меня знакомая, писательница. Пай тогда еще щенком был, и пошли мы к ней в гости. Она строчила свои тексты на машинке и роняла листы на пол. Мы заговорились с ней, а песик принялся подбирать напечатанные листки, отрывать от них кусочки и есть. Представляешь?
Мира озабоченно посмотрела на собаку:
- Ему же могло стать плохо!
- Вот и я так подумала. Однако не стало. И я своей приятельнице сказала так: раз его не стошнило от твоей писанины, значит, книга хорошая. Можно публиковать! Ее потом, кстати, опубликовали.
Мира рассмеялась тихонько. Пай завилял уже не хвостом, а всей задней частью тела, улыбнулся розовым языком и лизнул девочке руку. Она завороженно смотрела на него и не отводила глаз все время, пока Пай возвращался к ногам хозяйки. Он улегся рядом с Верой, придавив ее ступню тяжелым теплым боком. Потому что лечение лечением, однако же хозяйка все-таки важнее всего на свете. А тут пахнет тревогой, акриловыми красками, мокрой бумагой - словом, быть поближе к маминой ноге никогда не помешает.
- Расскажи нам с Паем, что тебя тревожит. Не торопясь, времени у нас много. А мы поможем, честное слово. Пока не поможем - не уйдем.
Мира ссутулилась и отвернула печальное лицо к окну. За окном проплывало облако, похожее на бегемота с ватой в зубах.
- Я помогу начать, - сказала Вера. - Тебя никто не похищал, ты сама себя похитила...
У девушки вздрогнули губы.
- Да ты не бойся, я никому не говорила. Пока... Правда вот не знаю, зачем ты это сделала. И скорее всего, цели своей ты не достигла. Так? Потому что методы у тебя, уж извини. Экстремальные какие-то. А теперь ты, видимо, оказалась в непростой ситуации. Ну и ладно, не переживай. Расскажи мне, и обещаю, мы что-нибудь придумаем. Не бывает безвыходных ситуаций. Только не надо говорить, что тебя никто не понимает. Человек, который так оправдывается, на самом деле сам не понимает других. Это я тебе, как врач, точно говорю.
Мира вздохнула, набрала в грудь побольше воздуху. И рассказала все.
Она так хотела помочь маме. Ну, пусть они развелись, но маму она помнила все время, хотела с ней видеться хоть иногда. А папа хмурился. Не то, чтобы прямо запрещал, но был недоволен. И его новая жена тоже. Хотя ей-то, наверное, было как раз все равно. А что она, Мира, могла? Маленькая была. Когда выросла, удивлялась, что живет с папой, а не с мамой - все ее немногочисленные знакомые девочки и мальчики, у кого родители развелись, остались жить с мамой. Папа объяснял это тем, что у мамы мало денег на содержание дочери, она совсем немного зарабатывает, едва-едва себя обеспечивает. И она не смогла бы дать ей, Мире, необходимое образование, достойно содержать ее. А у него, у папы, денег много.
Когда Мира еще немного подросла, это показалось ей ужасно несправедливым. Ей не хватало мамы, какая бы она ни была - богатая, бедная. Но не обсуждать же это с отцом. Тем более что всякий раз, когда она вроде бы уламывала папу отвезти ее в Киев хоть на пару дней, у него оказывались какие-то срочные дела. А потом он по самую шею нагрузил ее этим модным бизнесом, и ей самой стало некогда. Нет, вы не думайте, это ужасно интересно, просто замечательно, и она привыкла, так что, в общем, без этого моделирования не представляет себе жизни. Но знаете, не настолько, чтобы о маме забыть. И тем более не настолько, чтобы круглосуточно только проектировать одежду. Это папа так может - забыть обо всем на свете на сутки, на неделю, даже на несколько месяцев, если у него «прет» удачная полоса. Сделка какая-нибудь, или там, не знаю, линия новой продукции на одном из его заводов, или новый ресторан открывается и все на ушах стоят. Или вот кризис, и надо банками заниматься, а то рухнут. А она - не такая!
Вот у нее и накопилось. Она уже не могла терпеть. Пыталась намекать папе. Но безуспешно. Сейчас-то она понимает, что, видимо, намеки были слишком тонкие. Папа ничего не понимал. Или, если честно, не хотел понимать. Ему искренне казалось, что если у тебя в руках такое дело, как у Миры Ладыгиной, то больше ничего не свете и не нужно. С папой вообще и легко, и трудно. С ним легко молчать, потому что он все время где-то парит мыслями, в какой-то далекой галактике. То есть обдумывает свои предпринимательские шаги, это понятно, но от этого понимания не легче. С папой трудно, как в горах, где мало воздуха - слишком высоко. Слишком важны его дела, значительны и масштабны, и как-то неловко со своим приземленным, мелким.
К тому же она увлеклась мотобайкерством. Как это случилось? Да мальчишка один был там, на капоэйре. Неважно. И к тому же Интернет есть, там все можно узнать. С мальчиком пару раз покаталась, зажглась желанием себе такое же. Потом нашла форум - и пошло-поехало. Идея стремительного движения - что может быть прекраснее? Она очень быстро выбрала и купила свой первый байк, благо отец не требовал отчета за потраченные деньги. Вот когда, кстати, можно сказать: хорошо, что ты дочь миллионера, полезно. Потому что можно купить не абы что, а супермотоцикл. На котором ты несешься, как на самолете, а он послушен малейшему движению. Он надежный и простой, а главное - краси-и-и-ивый!
Никогда, даже в самом страшном сне она не собиралась рассказывать отцу о своем увлечении. Слишком ясно было, что он скажет. Ну как же, это ведь смертельно опасно! Он бы категорически запретил. А она уже не могла без мотоцикла, без скорости, когда дорога послушно несется тебе навстречу и пропадает сзади. Иногда ей казалось, что если пару недель не поездить, ее железный красавец начинает скучать.
А насчет опасности - она сильно преувеличена. Шлем - это обязательно, и одеваться по всем понятиям: длинные, закрывающие полноги наколенники, черепаха с защитой всего, каска, перчи кожаные. Это если для асфальта, а для офф-роуда кроссовый панцирь и кроссовые налокотники. Ой, извините! Ну, в общем, это экипировка такая байкерская, защита, обязательная для покатушек. Чтобы при падении ничего не сломать.
Так про маму. Мира дошла до того, что уже вообще хотела удрать на какой-нибудь необитаемый остров, просто куда угодно. Где охрана не будет участвовать в ее поцелуях с мальчишками. Это же свинство просто - прямо в лицо лезть своими глазами. Не дочь миллионера, а арестантка под надзором полиции - вот она кто была! А тут недавно фильм один посмотрела, голливудский. Название? Выскочило из головы. И придумала: разыграть похищение, папа заплатит миллион, и эти деньги Мира отдаст маме. Чтобы хоть немного справедливость восстановить.
Но сама, конечно, она бы не справилась. И тут ей подвернулись хорошие люди в помощь. Договорились с ними миллион пополам разделить. Полмиллиона для мамы тоже сумма нормальная.
- А ты не хочешь мне сказать, что это за люди? - спросила Вера. - И не бойся, ты ведь уже в безопасности.
- Я и не боюсь, - пожала Мира острым плечом. - Только мужчину я не видела. А женщину... Я не могу сказать. - Она с вызовом посмотрела Лученко прямо в глаза. - Я обещала ей никому не говорить, так что...
- Ну и ладно, - кивнула Вера. - Обещала так обещала. Данное слово вещь важная. Продолжай.
Про себя она подумала, что и так догадывается. А тут и девочка невольно подтвердила, что ее помощники - именно мужчина и женщина.
Мира продолжила свой рассказ. Это вначале ей казалось, что люди хорошие, а потом оказалось... Ведь папа назначил награду за возвращение дочери такую большую, что всем бы хватило! А они? Гады, в общем. Короче, она от них удрала к маме. А мама - ну надо же быть такой дурочкой! Ведь могла бы эти десять миллионов получить, Мира же ее попросила: не звони папе, погоди! Но она позвонила. Нет, все понятно, но быть такой святой, это просто невозможно! Ну а дальше неинтересно. Прискакали эти придурки, всех повязали - и маму, и меня. Ну не повязали, попробовали бы они меня повязать, а так.
- Господи, я так хотела, чтобы эти деньги достались маме! - снова заплакала Мира.
Пай тревожно взглянул на Веру: что, снова применить собакотерапию?
- Мама у тебя умница, - твердо сказала Вера. - Я бы тоже сразу позвонила.
- Да? - Девочка высморкалась. - А бочебу?
После звонка похитителей Лида сделала все, как ей советовала Вера: вынула микрокассету из своего автоответчика и отправилась к подруге в клинику.
Там шла внеочередная планерка. Главврач вслух читал письмо: «В женской консультации вашей клиники гинеколог Подопрелова буквально заставляет всех своих пациенток покупать у нее «гербалайф» и какие-то другие препараты, запугивая женщин тем, что иначе у беременной и ребенка могут быть проблемы со здоровьем. Разве подобная самодеятельность медиков законна?»
Он оторвался от листка с жалобой и сказал:
- Короче. Мы все живые люди и все понимаем. Запреты, налоги, этика... Министерство разослало во все лечебные заведения Киева письмо, запрещающее это дело. Нам необходимо разобраться с подобным прецедентом.
Дверь конференц-зала приоткрылась, и на пороге появилась Лидия Завьялова. Многие ее узнали, стали перешептываться, с любопытством глядя на популярную актрису.
- Можно вызвать для консультации доктора Лученко? - хорошо поставленным голосом спросила Завьялова.
- Разумеется, - приосанился главврач, по-детски улыбаясь Лиде. - Вера Алексеевна! Пройдите на консультацию.
Вера вышла.
- Ну, Лидуша, ты наших мужчин сразила наповал, - сказала она, проходя с подругой по длинным коридорам клиники в свой кабинет.
- Что у вас там за баталия? - спросила любопытная актриса.
- Да... - махнула рукой Вера, досадливо вздохнув. - Есть у нас тут одна, торговка от медицины, мадам Подопрелова. Одной рукой смотрит женщин на кресле, а другой из-под полы всяким барахлом приторговывает. Правда, так все делают. Но жалоба пришла именно на нее.
- Она что, гинеколог? - удивилась Лида.
- Ага. По совместительству.
- А она хороший специалист? - поинтересовалась подруга.
- Знаешь, о коллегах - как о мертвых: или хорошо, или ничего. Но тебе намекну. Она и как врач и как человек абсолютное... гм, «ничего».
- Так зачем же ее держат в вашей больнице? - возмутилась женщина.
- Затем же, зачем у вас не все актрисы - Сары Бернар. Ладно, давай обсудим твои проблемы. Кури! Рассказывай про звонок! - велела Лученко, открывая окно и внимательно глядя на Лиду.
- Как ты сказала, так и было, - уже не удивляясь тому, что Вера угадала и про звонок похитителей, и про ее желание курить, отчитывалась Завьялова. - Вот кассета.
- Возьми диктофон. Вставляй, послушаем. - Вера прикрыла окно, чтоб никакие уличные шумы не отвлекали от прослушивания пленки.
«Алло! Ишь, говорить после сигнала. Ладно, говорю. Я по поводу собачки. Собачка ваша потерялась, так я ее нашел. И готов ее вам отдать за штуку баксов! А нет, так и не надо. Она мне будет напоминать великую актрису Завьялову. Я с ней на охоту пойду, а если что не так, прострелю ей башку! Время тебе - до завтра, поняла? Завтра позвоню, скажу, куда деньги привезти. Твой поклонник, привет!»
Вера сказала:
- Все ясно! Для того, чтобы ехать выручать Соню, понадобится профессиональный грим. Нужна ваша театральная гримерша, чтобы полностью изменить облик.
- Зачем?
- Чтоб мы могли спокойно к похитителю подойти. Мне кажется, он тебя видел, значит узнает. Если узнает - запрется, скроется. В общем, требуется эффект неожиданности.
- Ты же вроде знакома с Раисой Семеновной. Она из меня на дипломном спектакле делала когда-то старуху Изергиль. Представляешь, никто меня не узнал.
- Ну да? Такую молодую и красивую?
- А когда она понадобится? С ней ведь нужно договориться. И потом, кого мы будем изображать?
- Лидуша, езжай в театр прямо сейчас, договорись, чтоб она была готова, а я тебе перезвоню. Мне тут кое-что организовать надо. А изображать мы будем бомжей.
- Вдвоем?
- Посмотрим, - пожала плечами Вера.
Отослав подругу и переключив ее на важное дело, Вера Алексеевна присела к столу и снова включила диктофон. Она несколько раз прослушала запись. Потом взяла блокнот, что-то записала, по внутреннему телефону позвонила в физиотерапевтическое отделение, позвала Катерину и попросила ее зайти.
Массажистка Екатерина Андреевна Худолей, по прозвищу «Катя-гестапо», была небольшой, плотно сбитой женщиной средних лет. Нередко бывало так, что больного приносили к ней на носилках, а уходил он от нее своими ногами. К ней записывались на несколько месяцев вперед, и не было случая, чтоб радикулитный или остеохондрозный больной не оживал в опытных Катиных руках. Именно из-за этих сильных, умелых рук она и получила свое внушительное прозвище. Потому что иногда после ее массажа на спинах пациентов оставались синяки. И хотя Худолей была на пятнадцать лет старше Веры, она называла доктора Лученко по имени-отчеству, а себя просила называть просто по имени. Потому что уважала безмерно после одного случая.
Сын Екатерины Андреевны, Антон, в подростковом возрасте стал убегать из дома. Хотя это странно: семья дружная, ребенка любили, в меру баловали, в меру были с ним строги. В первый свой побег сын оставил записку: «Не ищите меня, я ушел в поход». Погуляв месяц-другой по стране, Антон возвращался, жил несколько месяцев в домашнем тепле - и убегал снова. Катя от этих побегов сына сделалась сама не своя. Винила себя, мужа, постарела, поседела. Когда Антон возвращался, не знала, как угодить, чем прислужить, как удержать от нового «похода».
Однажды она догадалась обратиться к Лученко. Вера поговорила с парнем и сказала, что у него голод на приключения. И объяснила растерянной матери: все природные потенциалы ее сына недостаточно для его характера проявляются в повседневной жизни. А чтоб он не убегал искать приключений вне дома - их, эти кладовые внутренних ресурсов, надо заставить работать. Ну есть такие люди, для кого бездействие болезненно и невыносимо. Вот ее сын как раз такой. Словом, массажистке надо сменить медленное течение семейной жизни на энергичный спортивный ритм.
Семья Худолей стала выезжать на рыбалку, путешествовать на байдарках по Десне. Антона познакомили с ребятами-альпинистами. После настоящих походов в горы сын перестал убегать. Его друзья теперь собирались в доме у Екатерины Андревны. Кошмар закончился.
С тех пор Вера Лученко ни разу не обращалась к Кате-гестапо за какой-нибудь услугой. Но теперь, рассказав массажистке всю историю и дав послушать запись, Лученко спросила:
- Катюша, вы согласны помочь?
- Вера Алексеевна, милый мой дружочек! Вы еще спрашиваете! Говорите, что делать надо.
- Я вам его сейчас опишу. Думаю, он тучный, во время разговора четко слышна одышка. Походка, скорее всего, скованная, неуклюжая, со слабым участием рук и туловища, он весь такой рыхлый, словно на ватине. Волосы редкие и жирные, возможна небольшая лысина, слегка прикрытая жидкими волосенками. Кожа с широкими порами, нездоровая, соответственно цвет лица коричневато-серый.
- Вера Алексеевна, и где ж вы его, гада, видели? - участливо поинтересовалась массажистка.
- Я его вообще никогда не видела, - усмехнулась Вера.
- А как же... - оторопело смотрела на доктора ее коллега.
- Голос. Он как зеркало.
- А-а, понятно, - протянула Худолей. И хоть ей вовсе не было понятно, как Лученко смогла по голосу «увидеть» мерзавца, но вера ее в доктора Лученко была так велика, что Катерина не стала допытываться. Просто спросила: - Что надо делать?
Вера еще раз включила диктофон. На этот раз уже затем, чтоб и Катерина его послушала. Вера же вслушивалась не в сам голос, но в посторонние звуки. Обе женщины внимательно прокрутили пленку еще трижды. И каждый раз Вера обращала внимание коллеги на особенность этих звуков, а потом объяснила, что к чему. Катерина посмотрела на Лученко с какой-то полуулыбкой и сказала:
- Я уж и не спрашиваю, откуда вы знаете, что он сейчас на фазенде. И что их двое. Если б своими ушами не слышала, то решила бы - волшебство какое-то или фокус.
- Катюша, давайте подводить итоги, - предложила Лученко, она сосредоточилась и, загибая пальцы, принялась перечислять. - Мы знаем, их двое, дача где-то на берегу Днепра. Это либо Русановские сады, либо Осокорки, либо устье Десны. Нужно ехать по домашнему адресу, его Лиде дали гаишники, и стеречь. Выйдет рано или поздно, постараетесь вычислить его по внешности, а если заговорит с кем, то и по голосу. Дальше - проследить осторожно и выяснить, где у него дача. Как только узнаете, где они находятся, сразу же мне звоните. Я телефон не буду отключать даже во время приема.
Примерно через три часа позвонила Катерина и сообщила: дача в Осокорках. Вера предложила массажистке ждать сигнала. Вызволять Соню надо сегодня или в крайнем случае завтра, нечего оттягивать.
***
Растечься, распластаться поудобнее. И ждать. Думаете, это легко? Вы попробуйте, попробуйте!
Не дергаться на посторонние звуки.
Не реагировать на запахи, музыку из телевизора.
А вот просто положить голову на лапы и ждать. Терпеливо. И лишь когда звякнет посуда - нестись в кухню, тереться о ноги и напоминать: мамочка, как у нас насчет покушать?
Пай лежал в своем личном мягком кресле, свернувшись калачиком и уткнув нос в задние лапы. Он сладко подремывал, и лишь иногда приоткрывал глаза, чтобы посмотреть на маму Веру. Она его беспокоила, хотя не сказать чтобы очень. Опять, наверное, у нее проблемы. Неприятности. Это ничего, полизать язычком - и пройдет. Разве это проблемы? Вот идиот-доберман с третьего этажа - это действительно пр-р-роблема. Впрочем, мы его гордо избегаем, потому как считаем с мамой Верой, что лучший способ избежать драки - не ввязываться в нее.
Когда мелодично запел Верин мобильный телефон, Пай даже ухом не повел. Телефон к ужину не зовет, в нем сидят и бормочут голоса, так что можно игнорировать.
- Слушаю, - сказала хозяйка спаниеля.
- Это Марат Артурович, - послышался из трубки голос. Пай сразу понял, что голос сильно расстроен. - Очень вас прошу, приезжайте! Вы можете сейчас?
Ну вот, подумал Пай. Как ужинать, так начинается.
- А что за срочность?
- У Миры истерика! Я не знаю, что мне с ней делать. Только вы способны помочь. Умоляю вас, приезжайте!
- Умоляете? - усмехнулась Вера. - В вашем словаре появилось новое слово.
- Поймите, это очень серьезно!
- Так не тратьте лишних слов, опишите подробно, что происходит.
- Она сперва разбила несколько ваз. Черт с ними, с вазами этими, но она плакала! Мы пытались ее успокоить, выяснить, в чем дело.
- Кто это - мы?
- Ну, я и Старик, еще охранники.
- Господи, охранники! Молодцы ребята. Вы бы еще с наручниками к ней. А жена ваша где?
Голос в трубке запнулся.
- Жены нет. После объясню. Дочка дралась, как боец какой-то, руками и ногами! Никто ей не отвечал, конечно, так она там несколько синяков ребятам поставила. Потом закрылась в ванной, кричала через дверь, что порежет себе вены!
- Она что, и сейчас в ванной?
- Да! Вы приедете?
- Ну что с вами делать? - вздохнула Вера. - Ведь нашлась уже ваша пропажа, так что же вы не можете между собой договориться? Хорошо, присылайте машину. Хотя и без вас забот выше крыши. Но ладно уж. И вот что. Уйдите все от ванной, охрану уберите! - строго велела она. - Чтобы на двадцать метров возле девочки никого не было! Ясно?
- Понял. - Голос обрадовался. - Ждите машину!
Вера огляделась вокруг. Так, переодеться в джинсы и кроссовки, никакого макияжа не надо, не тот случай. И ведь как назло, одно за другим валится, и все на твою голову, докторша. Рыжую Соню с Лидой надо выручать, теперь вот дочка миллионера, видите ли, истерит. Прямо нет времени отдохнуть, телевизор посмотреть, на диване поваляться.
Пай тоненько заскулил.
- И ты туда же? - спросила Вера. - Тебе чего? А, как всегда. Конечно, милый, я по глазам вижу - ты не ел уже две недели!
Пай запрыгал вокруг нее, улыбаясь во весь рот и радостно дыша.
- Ну пошли, пошли кушать, - сказала хозяйка.
Пай с веселым лаем помчался на кухню, резко затормозил, проехал по гладкому ламинату, тут же развернулся и понесся назад, к Вере. Уши стелились за ним по воздуху, как знамена. Он всем своим видом показывал: что же ты так медленно? Пока хозяйка шла на кухню, он успел сбегать туда-обратно раза четыре, и каждый раз его лапы шли юзом. Это было ужасно смешно.
Вера выполнила привычный ритуал кормления, оделась и обулась, собралась выходить.
Пай подошел и лизнул ей руку. Она уже хотела сказать ключевую фразу «Ты остаешься дома и ложишься спать», но вдруг ей в голову пришла интересная идея.
- А что, собакевич, - задумчиво проговорила она и потрепала шелковые уши спаниеля. - Может, взять тебя с собой? Поможешь усталому психотерапевту с пациенткой. Ведь поможешь, да?
Пай, конечно, не сомневался, что уж кто-кто, а он таки точно поможет. И вообще, что бы ты, мамочка, без меня делала? Эта мысль ему так понравилась, что Вера никак не могла надеть на танцующего от радости пса ошейник...
Лученко встретили в Конче-Заспе, как скорую помощь. Старостин немного удивился белому Паю на поводке, но промолчал, торопливо повел их на второй этаж. Марат не преминул озабоченно спросить: «А зачем собака?» - получил кратко-загадочный ответ: «Собакотерапия», и больше не задавал вопросов.
Когда они вошли в большой просторный коридор, Вера оглянулась:
- Стоп. Дальше я одна. Не заглядывать, не мешать. Сама позову.
- Спасибо, Вера Алексеевна, - сказал Ладыгин. - Я перед вами в долгу. Что вы хотите? Просите все, что угодно, и этого будет мало!
- Дорогая золотая рыбка, - усмехнулась Лученко, - отложим выполнение трех желаний! После поговорим. Закрывайте дверь.
Издалека послышались странные звуки. Вера прислушалась. Оба мужчины, Старостин и Ладыгин, тоже насторожились. Это был голос Мирославы. Она во все горло орала какую-то песенку: «Я ошибся, я попал, сделал только один лишь шаг и упал! Я ошибся, я попал, территории я не знал!»
- Боже мой, - прошептал Марат. - Она что, того?
Вере ужасно хотелось расхохотаться, но этого было нельзя. Она сразу узнала модную молодежную песенку Димы Билана, которая звучала по радио и телевизору. Ну, идиотские слова, но эти песенки - они же все такие. Она сделала серьезное лицо и повторила:
- До свидания! Двери поплотнее закройте.
Озадаченный Марат послушно прикрыл дверь, а Вера отстегнула Пая от поводка и пошла по коридору. Хорошее помещение, и ковер на полу - замечательно просто. Пай согласился, хотя и чувствовал себя в незнакомом месте неуютно.
Дверь в ванную, роскошнейшая, между прочим, дверь из муранского стекла, была приоткрыта. В ванной было пусто, Пай осторожно вытянул нос, понюхал и подтвердил: никого. Пение доносилось из комнаты напротив.
Вера подошла поближе, неслышными шагами на мягком ковре. Пение прекратилось, и теперь слышались подозрительные звуки. Пай удивленно наклонил голову набок, прислушался - так и есть, хлюпанье носом. С губ его хозяйки не сходила улыбка: пес так забавно выглядел, ему б еще маленький халатик и шапочку - ну вылитый доктор!
- Прошу, коллега, - сказала Вера, и они вошли в комнату. - Так.
Мира оглянулась и села на стул.
- Ой, - всхлипнула она. - Это вы.
Она была в грязном переднике, испачканные краской худенькие руки ее держали кисточку и пучок фломастеров. На полу повсюду валялись изрисованные листы белого картона. Щеки Миры блестели от слез.
- Это я, - подтвердила Вера. - Разреши? Пай, друг мой, заходи, не стесняйся.
Мирослава Ладыгина во все глаза смотрела на спаниеля. Белый пес с рыжеватыми длинными ушами обнюхал ближайший лист картона, фыркнул, подошел к девочке, дружелюбно помахивая хвостом и улыбаясь.
- А это кто?
- Моё все, - ответила Лученко. - Пай, знакомься, это Мира. Мира, это Пай.
- Ой, какой хороший! Можно погладить? - Она отложила свои инструменты.
- Нужно.
Пай подошел к девочке, положил тяжелую морду ей на колени и дал себя приласкать. Хвост его не останавливался ни на мгновение.
- Знаешь, он у меня в искусстве разбирается, - серьезно сказала Вера.
Мира подняла на нее бледное лицо с заплаканными глазами. Узкой ладонью она продолжала поглаживать гладкий шелковистый лоб с треугольной рыжей отметиной. Пай закрыл глаза и стоял неподвижно, сознавая значимость своей роли.
- Правда?
- Правда. Есть у меня знакомая, писательница. Пай тогда еще щенком был, и пошли мы к ней в гости. Она строчила свои тексты на машинке и роняла листы на пол. Мы заговорились с ней, а песик принялся подбирать напечатанные листки, отрывать от них кусочки и есть. Представляешь?
Мира озабоченно посмотрела на собаку:
- Ему же могло стать плохо!
- Вот и я так подумала. Однако не стало. И я своей приятельнице сказала так: раз его не стошнило от твоей писанины, значит, книга хорошая. Можно публиковать! Ее потом, кстати, опубликовали.
Мира рассмеялась тихонько. Пай завилял уже не хвостом, а всей задней частью тела, улыбнулся розовым языком и лизнул девочке руку. Она завороженно смотрела на него и не отводила глаз все время, пока Пай возвращался к ногам хозяйки. Он улегся рядом с Верой, придавив ее ступню тяжелым теплым боком. Потому что лечение лечением, однако же хозяйка все-таки важнее всего на свете. А тут пахнет тревогой, акриловыми красками, мокрой бумагой - словом, быть поближе к маминой ноге никогда не помешает.
- Расскажи нам с Паем, что тебя тревожит. Не торопясь, времени у нас много. А мы поможем, честное слово. Пока не поможем - не уйдем.
Мира ссутулилась и отвернула печальное лицо к окну. За окном проплывало облако, похожее на бегемота с ватой в зубах.
- Я помогу начать, - сказала Вера. - Тебя никто не похищал, ты сама себя похитила...
У девушки вздрогнули губы.
- Да ты не бойся, я никому не говорила. Пока... Правда вот не знаю, зачем ты это сделала. И скорее всего, цели своей ты не достигла. Так? Потому что методы у тебя, уж извини. Экстремальные какие-то. А теперь ты, видимо, оказалась в непростой ситуации. Ну и ладно, не переживай. Расскажи мне, и обещаю, мы что-нибудь придумаем. Не бывает безвыходных ситуаций. Только не надо говорить, что тебя никто не понимает. Человек, который так оправдывается, на самом деле сам не понимает других. Это я тебе, как врач, точно говорю.
Мира вздохнула, набрала в грудь побольше воздуху. И рассказала все.
Она так хотела помочь маме. Ну, пусть они развелись, но маму она помнила все время, хотела с ней видеться хоть иногда. А папа хмурился. Не то, чтобы прямо запрещал, но был недоволен. И его новая жена тоже. Хотя ей-то, наверное, было как раз все равно. А что она, Мира, могла? Маленькая была. Когда выросла, удивлялась, что живет с папой, а не с мамой - все ее немногочисленные знакомые девочки и мальчики, у кого родители развелись, остались жить с мамой. Папа объяснял это тем, что у мамы мало денег на содержание дочери, она совсем немного зарабатывает, едва-едва себя обеспечивает. И она не смогла бы дать ей, Мире, необходимое образование, достойно содержать ее. А у него, у папы, денег много.
Когда Мира еще немного подросла, это показалось ей ужасно несправедливым. Ей не хватало мамы, какая бы она ни была - богатая, бедная. Но не обсуждать же это с отцом. Тем более что всякий раз, когда она вроде бы уламывала папу отвезти ее в Киев хоть на пару дней, у него оказывались какие-то срочные дела. А потом он по самую шею нагрузил ее этим модным бизнесом, и ей самой стало некогда. Нет, вы не думайте, это ужасно интересно, просто замечательно, и она привыкла, так что, в общем, без этого моделирования не представляет себе жизни. Но знаете, не настолько, чтобы о маме забыть. И тем более не настолько, чтобы круглосуточно только проектировать одежду. Это папа так может - забыть обо всем на свете на сутки, на неделю, даже на несколько месяцев, если у него «прет» удачная полоса. Сделка какая-нибудь, или там, не знаю, линия новой продукции на одном из его заводов, или новый ресторан открывается и все на ушах стоят. Или вот кризис, и надо банками заниматься, а то рухнут. А она - не такая!
Вот у нее и накопилось. Она уже не могла терпеть. Пыталась намекать папе. Но безуспешно. Сейчас-то она понимает, что, видимо, намеки были слишком тонкие. Папа ничего не понимал. Или, если честно, не хотел понимать. Ему искренне казалось, что если у тебя в руках такое дело, как у Миры Ладыгиной, то больше ничего не свете и не нужно. С папой вообще и легко, и трудно. С ним легко молчать, потому что он все время где-то парит мыслями, в какой-то далекой галактике. То есть обдумывает свои предпринимательские шаги, это понятно, но от этого понимания не легче. С папой трудно, как в горах, где мало воздуха - слишком высоко. Слишком важны его дела, значительны и масштабны, и как-то неловко со своим приземленным, мелким.
К тому же она увлеклась мотобайкерством. Как это случилось? Да мальчишка один был там, на капоэйре. Неважно. И к тому же Интернет есть, там все можно узнать. С мальчиком пару раз покаталась, зажглась желанием себе такое же. Потом нашла форум - и пошло-поехало. Идея стремительного движения - что может быть прекраснее? Она очень быстро выбрала и купила свой первый байк, благо отец не требовал отчета за потраченные деньги. Вот когда, кстати, можно сказать: хорошо, что ты дочь миллионера, полезно. Потому что можно купить не абы что, а супермотоцикл. На котором ты несешься, как на самолете, а он послушен малейшему движению. Он надежный и простой, а главное - краси-и-и-ивый!
Никогда, даже в самом страшном сне она не собиралась рассказывать отцу о своем увлечении. Слишком ясно было, что он скажет. Ну как же, это ведь смертельно опасно! Он бы категорически запретил. А она уже не могла без мотоцикла, без скорости, когда дорога послушно несется тебе навстречу и пропадает сзади. Иногда ей казалось, что если пару недель не поездить, ее железный красавец начинает скучать.
А насчет опасности - она сильно преувеличена. Шлем - это обязательно, и одеваться по всем понятиям: длинные, закрывающие полноги наколенники, черепаха с защитой всего, каска, перчи кожаные. Это если для асфальта, а для офф-роуда кроссовый панцирь и кроссовые налокотники. Ой, извините! Ну, в общем, это экипировка такая байкерская, защита, обязательная для покатушек. Чтобы при падении ничего не сломать.
Так про маму. Мира дошла до того, что уже вообще хотела удрать на какой-нибудь необитаемый остров, просто куда угодно. Где охрана не будет участвовать в ее поцелуях с мальчишками. Это же свинство просто - прямо в лицо лезть своими глазами. Не дочь миллионера, а арестантка под надзором полиции - вот она кто была! А тут недавно фильм один посмотрела, голливудский. Название? Выскочило из головы. И придумала: разыграть похищение, папа заплатит миллион, и эти деньги Мира отдаст маме. Чтобы хоть немного справедливость восстановить.
Но сама, конечно, она бы не справилась. И тут ей подвернулись хорошие люди в помощь. Договорились с ними миллион пополам разделить. Полмиллиона для мамы тоже сумма нормальная.
- А ты не хочешь мне сказать, что это за люди? - спросила Вера. - И не бойся, ты ведь уже в безопасности.
- Я и не боюсь, - пожала Мира острым плечом. - Только мужчину я не видела. А женщину... Я не могу сказать. - Она с вызовом посмотрела Лученко прямо в глаза. - Я обещала ей никому не говорить, так что...
- Ну и ладно, - кивнула Вера. - Обещала так обещала. Данное слово вещь важная. Продолжай.
Про себя она подумала, что и так догадывается. А тут и девочка невольно подтвердила, что ее помощники - именно мужчина и женщина.
Мира продолжила свой рассказ. Это вначале ей казалось, что люди хорошие, а потом оказалось... Ведь папа назначил награду за возвращение дочери такую большую, что всем бы хватило! А они? Гады, в общем. Короче, она от них удрала к маме. А мама - ну надо же быть такой дурочкой! Ведь могла бы эти десять миллионов получить, Мира же ее попросила: не звони папе, погоди! Но она позвонила. Нет, все понятно, но быть такой святой, это просто невозможно! Ну а дальше неинтересно. Прискакали эти придурки, всех повязали - и маму, и меня. Ну не повязали, попробовали бы они меня повязать, а так.
- Господи, я так хотела, чтобы эти деньги достались маме! - снова заплакала Мира.
Пай тревожно взглянул на Веру: что, снова применить собакотерапию?
- Мама у тебя умница, - твердо сказала Вера. - Я бы тоже сразу позвонила.
- Да? - Девочка высморкалась. - А бочебу?