"Плата за обман", часть 14
...
Он оставил экипаж в Брянске, выяснять причину срабатывания сигнализации. Созвонился с Киевом, доложил шефу ситуацию, после - со своими людьми и попросил их связаться по определенным каналам с местными органами внутренних дел. Ему позвонили через двадцать минут, он договорился, пообещал оплатить не только бензин - и через час уже мчался в служебной машине по шоссе, в сторону Москвы.
И все же на Киевский вокзал Старостин едва не опоздал из-за пробок. Когда он выбежал на перрон, поезд «Киев-Москва» уже звякнул и остановился. Хорошо, что Лученко выходила из вагона не первой. Он успел подбежать и встретить ее.
Докторша спустилась со ступенек, а вслед за ней проворно выскочила проводница.
- Ой! Спасибочки вам, Вера Алексеевна! Спасибо огромадное!
Сергей Михайлович пытливым ментовским взглядом осмотрел проводницу. Обычная, изнуренная железной дорогой немолодая баба квадратных очертаний. «Интересно, - подумал он, - что такого хорошего сделала этой проводнице киевская врачиха? Ишь ты, как благодарит! Прямо светится вся!»
Но сейчас его больше волновало другое, и о проводнице он тут же забыл. Едва они сели в машину, которую прислали за ними из Ладыгинского гаража, Старостин не выдержал.
- Признавайтесь! Вы знали, что с самолетом что-то не в порядке?
- Ну как такое можно знать! Что я вам, техник?
- Не надо так шутить! Вы заранее что-то знали и поэтому не полетели. Да?
- А что случилось? - спросила Вера.
- Это нечестно! - Он нахмурился. - Вы должны были меня предупредить!
- Да о чем предупредить? - Лученко, наоборот, веселилась. - О своих предчувствиях? Ну хорошо, слушайте.
Свое нежелание лететь на самолете Ладыгина она объяснила таким образом. У нее бывают такие состояния, которые объяснить сама она не может. Просто откуда-то знает, что идти в ту сторону нельзя. Садиться на этот самый самолет не хочется. Пробегает по спине холодок, начинается учащенное сердцебиение, становятся мокрыми ладошки. Когда куда-то не хочется идти - лучше не ходить. Любопытство тут неуместно. Однажды вот так она не пошла к киевскому главпочтамту, а потом арка здания обрушилась и погибло несколько человек. Много раз опасность оказывалась не столь сильной, а просто где-то собирались митинги противоборствующих партий, происходили столкновения с милицией. Вера чувствовала дискомфорт за несколько кварталов, ничего о столкновениях заранее не зная.
Это ее предзнание, сказала Лученко - скорее всего, сильно развитая интуиция. А поскольку интуиция никогда ее не подводила, то Вера Алексеевна слушает свою «подсказчицу из подсознания» беспрекословно. Доверяет своим ощущениям, даже мимолетным. И никогда не идет туда, куда не хочется.
- Предупреждать же о таком я отвыкла давно, - сказала она серьезно. - Никто не верит, зато все пугаются. В юности я еще была наивна и охвачена желанием всех спасать, применять с пользой для людей свои предчувствия. И однажды в аэропорту, где провожала подругу, устроила истерику, просила задержать вылет. Меня не слушали, поднимали на смех, причем даже сама подруга. Я настаивала, что самолет погибнет. Меня задержали, обвинили в провокации, в намеренном создании паники, продержали несколько часов. Потом выгнали из аэропорта. А самолет сбила ракета, случайно выпущенная во время учений. Все знают об этом случае, хотя он замалчивался. И что, вы думаете, мне сказали спасибо за предупреждение? Наоборот: нашли и угрожали судом. Доходили до абсурда - дескать, это я нацелила ракету!
Она помолчала.
- Так что нельзя спасти тех, кто не желает быть спасенным. Впрочем, если бы почуяла серьезную опасность, вас бы обязательно предупредила.
- Спасибо, - буркнул Старостин, хотя слушал с огромным интересом.
- Черных птиц в краю глаз я не видела, только немного виски заломило. Значит, опасность была несерьезной. А что случилось?
- Неисправность двигателя. Вынужденная посадка в Брянске. Пришлось пилить автомобилем до Москвы еще триста километров. А что за черные птицы? - спросил он, в свою очередь.
- Так. Ничего. Неважно.
Вера с интересом смотрела в окно, разглядывала город. Какое тут все огромное по сравнению с Киевом. К Москве она относилась с почтением. А вот Питер любила всей душой. Про себя удивлялась: почему люди стремятся именно в Москву, а не в милый ее сердцу Санкт-Петербург?
Старостин взял на себя роль гида. Рассказывал, мимо чего они проезжали. Лученко слушала его вполуха, разглядывая дома и людей.
- А это дворец пионеров, сюда Мира ходила в художественную студию, когда маленькая была. Сейчас он, правда, называется дом творчества детей.
- Остановите здесь. Пожалуйста, - вдруг попросила Вера.
- Зачем? Мы ведь едем смотреть квартиру Миры?
- Мне нужно зайти в изостудию.
Машина остановилась, они вышли. Мужчина держал ее под руку, когда они поднимались на крыльцо здания. Но, поднявшись, женщина опять его удивила.
- Я хотела бы пообщаться с кем-то из дворца без вас.
- А как же наш с вами договор действовать в тандеме? - напомнил Старостин.
- Если вам так хочется... Хорошо. Только не думаю, что вам это будет интересно. Я уверена, что вы не видите в этом посещении никакого смысла.
- Ну что ж. Не вижу, - решил более не скрывать своих мыслей бывший мент. Все равно она догадается, подумал он.
- И не мешайте, не удивляйтесь ничему, договорились?
Старостин пожал плечами. Они подошли к охраннику.
- Где у вас кружок изобразительного искусства? - взял инициативу в свои руки Сергей.
- Третий этаж, налево по коридору.
- Как зовут руководителя кружка? - спросила Вера.
- Сейчас посмотрю. Роза Исааковна.
- Спасибо.
Они поднялись на третий этаж и сразу нашли нужную им дверь. Перепутать ее с другой было невозможно, поскольку эта была расписана цветами шиповника и соловьями. Постучав и получив приглашение войти, гости ступили в большую светлую комнату. С потолка лился яркий свет люминесцентных ламп. Пахло здесь красками и пластилином, стояли мольберты, а за ними трудились дети разного возраста. Они усердно рисовали натюрморт, состоявший из бело-голубого кувшина, нескольких яблок и лимона на фоне вертикально стоящего серебряного блюда.
Дети на мгновение оторвались от мольбертов, посмотрели на гостей, и тут же снова углубились в рисование.
- Нам нужна Роза Исааковна, - подал реплику Старостин.
- Это я, - сообщила женщина лет пятидесяти, небольшого роста, крепенькая, сохранившая черты миловидности. - Вы пришли записывать ребенка ко мне в студию?
- Нет, - поторопился с ответом бывший оперативник.
- Да! - грудным голосом неторопливо проговорила Вера, незаметно дернув своего спутника за рукав костюма. - Нам посоветовала к вам обратиться ваша бывшая ученица, Мира Ладыгина.
- О, Мирочка! Я помню ее. Какая умница! - всплеснула полными руками преподавательница. Ее лицо расплылось в радостной улыбке. - Дорогая, милая девочка! Моя самая талантливая ученица, хоть и неорганизованная. Садитесь вот сюда, в углу, возле стеллажей.
Вере не стоило никакого труда разговорить женщину. Она с готовностью поделилась с гостями всем, что помнила о Мирославе. Девочка не только хорошо рисовала гипсы и писала акварелью лучше всех в студии. Как рассказала Роза Исааковна, у юной художницы было множество самых разных увлечений, которые она отражала в своих рисунках.
- Можно посмотреть? - попросила Лученко.
- С удовольствием! - Руководительница студии, словно только этого и ждала, кинулась к шкафу и принялась рыться в разноцветных папках.
Вскоре она извлекла Мирины рисунки, наброски и живописные этюды. Вера принялась перелистывать листы бумаги, погружаясь в красочный мир детских мечтаний, грез и реальных событий. Лошади, пейзажи, много портретов, пока еще неуклюжих. Вот рисунок, где Мира мчится на мотоцикле. А вот нежнейшая акварель с изображением пруда, лодки, кувшинок и стрекоз над камышом, и под всем этим тихим омутом стихи Юнны Мориц:
«Кто так светится? Душа. Кто ее зажег?
Детский лепет, нежный трепет, маковый лужок.
Кто так мечется? Душа. Кто ее обжег?
Смерч летящий, бич свистящий, ледяной дружок».
- Ого, - сказала Вера. - «Путеводная звезда», хорошие стихи. А это кто? Ага, понятно.
Она взяла в руки лист с портретом. На нее смотрела женщина, чем-то неуловимо похожая на Миру, с большими печальными глазами, но улыбкой в уголках рта. И четкая подпись: «Мама».
- Хорошая работа, - сказала Вера, искоса глядя на Старостина. Она знала, что Марат Ладыгин сейчас женат на другой женщине, а с Мириной мамой разведен. - А вот это что?
Она показала преподавательнице графический рисунок, где фигурки юношей танцевали какой-то странный акробатический танец.
- Это? Сейчас. А, это! Капоэйра.
- Ничего себе, - нахмурился Старостин и процитировал. - Бразильский вид боевого искусства, включающий элементы акробатики, ритм во время тренировки задается традиционными музыкальными инструментами. В Москве есть федерация капоэйры, множество групп.
- А мне Мирочка говорила, что это танец! - сказала Роза Исааковна.
По словам учительницы рисования, от которой у девочки, похоже, секретов не было, Мирослава Ладыгина увлекалась этим бразильским полутанцем-полуборьбой. Однажды, когда она писала этюды в парке Пушкина, она увидела группу танцоров. Позитивная энергетика и свобода самовыражения юношей и девушек так впечатлили ее, что она тут же сделала набросок.
- Смотрите, капоэйристы на ее рисунке не сражаются, они играют! И стиль этой игры уникален и неповторим для каждого. Собственно, как уникален и неповторим сам человек.
- И все же это смесь всего: и боевое искусство, и танец, и игра сразу, - настаивал Старостин.
- Нормальный коктейль для подростка, - заметила Лученко.
- Знаете, что мне рассказывала Мирочка про свое увлечение? - лукаво улыбаясь, спросила преподавательница.
- Очень интересно!
- Что капоэйра в сто раз лучше фитнеса, йоги и гимнастики. Что фигура у капоэйристов лучше всех.
- Ребенок, - проворчал Старостин. - И так худющая.
- И опять скажу: это нормально для девочки - заботиться о своей талии, - сказала Вера. - Значит, она занималась этим серьезно?
- Она ходила на занятия, во всяком случае. Капоэйра развила у нее удивительную пластику тела, она прекрасно танцевала. Правда, Кирюша? - Роза Исааковна обратилась к парнишке, который высунулся из-за мольберта и прислушивался к разговору взрослых.
- Классно танцевала, - пробасило юное дарование, почесывая кончиком кисточки макушку. - Она говорила, что иногда ходит с подружками в клубы на дискотеки. И там показывает высший пилотаж. А когда к ней начинают клеиться, то особо навязчивым ухажерам она внятно объясняет, чтобы отваливали поскорей, при помощи той же капоэйры.
Старостин задумался. Он или его люди всегда сопровождали Миру на все прогулки и занятия. Правда, было несколько случаев, когда она удирала. А они рыли землю, чтоб ее найти. Потом она смеялась, обещала отцу не рассказывать. И действительно не рассказывала. Значит, на дискотеках? Вот несносная девчонка!
- Однако я совсем заболтала вас. А как же ваш ребенок? Кто у вас, мальчик или девочка? Когда вы придете в нашу студию?
- Мы сейчас уезжаем за границу. Вот вернемся, и тогда, - улыбаясь, заверила Лученко.
Перед выходом из дома творчества Вера решила посетить, как это прежде называлось, дамскую комнату. Там она увидела двух девушек лет пятнадцати. Одна из них сидела в кабинке, справляя нужду, другая же, встав на унитаз в соседней кабинке, фотографировала процесс на мобильный телефон, зависнув над перегородкой. Затем они поменялись местами. Закончив «эстетический» процесс, одна из девушек сообщила: «Надо будет для прикола разместить эту фотку в контакте».
Лученко поморщилась. Все-таки профессия врача, тем более психотерапевта, приучила ее ничему не удивляться. Но в данном случае опытного доктора сумели обескуражить. Она подумала: «Какие разные миры. Рисунки, увлечение танцем, который не совсем танец, а скорее искусство красиво наносить удар. И эти. Которые хотят показать себя на толчке всему Интернет-сообществу. Словно пришельцы из разных эпох. Дети из будущего - и обезьянки, не ведающие стыда».
Выйдя из здания, Старостин ослабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, и только и смог произнести:
- Во дела! Чего девчонка успела, и это в то время, как всю семью неусыпно охраняли мои сотрудники. Ну, я с этим разберусь!
- Сергей, не надо устраивать никаких разборок. Ваши люди не виноваты. Мира - очень непростая девочка.
- Это точно.
Молча доехали до дома в тихом московском переулке, где жила семья Ладыгиных. Консьерж вежливо поздоровался, и они прошли к лифту. Поднявшись на последний этаж дома, оказались на площадке, куда выходила одна бронированная дверь. Спутник Веры отпер ее своим ключом, они вошли внутрь.
Оформление апартаментов сразу и недвусмысленно заявляло: здесь живет принцесса. Легкие прозрачные ткани и множество всевозможных рюшей, оборок для обрамления окна и украшения кровати, гобелен со средневековым замком, стул перед белым с позолотой трюмо, оформленный под трон с помощью бархата и кружева золотых и пурпурных оттенков - все это настаивало на том, что вы попали в сказку. Не слишком ли назойливо? Тем более что в качестве декора повсюду витали ангелы, эльфы и феи, словно сотканные из серебристого и золотистого мерцания.
Обращала на себя внимание и мебель, обитая тканями с разнообразным цветочным орнаментом. Окрашенный в нежно-голубой цвет потолок играл, должно быть, роль ясного майского неба. Во всех трех комнатах Мириной квартиры стояли гордые декоративные цветы всевозможных форм и оттенков, которые практически не отличались от живых цветов.
Вера подумала, что для полной композиции не хватает бабочек, - и тут же их увидела, вместе со стрекозами и божьими коровками. Это были тончайшие вышивки на шторах, подушках, и покрывале. Люстра в гостиной представляла собой хрустальный каскад из стразов. Этот шедевр Сваровски заливал сказочный мир дворцовым бриллиантовым светом. Повсюду, во всех углах валялись, сидели и висели всевозможные мягкие игрушки, большие и маленькие.
Гостья ходила по большой квартире и ощущала прилив недовольства. С одной стороны, она не могла не признать, что мир этот красив и изящен, с другой - слишком нарочит и слегка фальшив. Где же подлинная жизнь дочери миллионера?
Пока она ходила по квартире в поисках отпечатка личности Мирославы, ее спутник сидел в глубоком кресле с шелковой обивкой и немного скучал. Все-таки странная она, эта Лученко. Хотя вроде и многое ей дано, но все равно - странная. Что тут ловить? Ходит вдоль стен, точно охотничья собака. Кажется, готова обнюхать каждый миллиметр пространства. А толку? Похищение ведь произошло в Киеве, а не в Москве! Нет ни малейшего смысла искать в этой квартире того, чего в ней нет.
- Сергей! - позвала она из кухни. - Это что за помещение?
- Сушилка и прачечная, - равнодушно сообщил мужчина, подходя. В небольшой тесной комнатушке стояла стиральная машина и несколько раскладных сушилок.
- А эта дверь куда ведет? - Вера продолжала исследовать жилье дочери олигарха.
- Здесь кладовка. Там издавна хранятся картонные коробки, старые вещи, детская обувь и ненужная одежда. Ничего интересного.
Вера отлично видела, что Старостину надоела роль сопровождающего. Он едва сдерживал раздражение. На его лице она вновь читала: «Стоило мчаться на личном самолете Ладыгина? Тратить время и силы, добираться из Брянска - чтобы теперь показывать этой ненормальной докторше кладовку. Правду говорят, что психиатры в конце концов и сами с головой не дружат. Профессиональная деформация называется».
Ей захотелось снова смутить бывшего милиционера озвучиванием его мыслей, но она сдержалась, открыла дверь кладовки и вошла внутрь. И сразу позвала Старостина. Он вошел в помещение и остолбенел. Это оказалась вовсе не кладовка, а комната, причем совсем не похожая на тот сказочный мир принцессы, который создал для нее дорогостоящий дизайнер. Здесь все было оформлено во вкусе тинэйджера. На стенах были прилеплены скотчем плакаты с фотографиями танцоров-капоэйра, артистов и эстрадных певцов. У шкафа стоял узкий подростковый диван, за ним компьютерный стол с ноутбуком ярко-красного цвета. А у дальней стены бывшей кладовки красовался огромный мотоцикл!
- Ни... Кхгм... Себе! - выдохнул Старостин и, подойдя к мотоциклу, принялся его осматривать и ощупывать. - Это же «Харлей Дэвидсон»! Серебристо-черный окрас, кофры. Семьдесят семь лошадей, объем движка полторы тысячи кубов! Тысяч двадцать баксов, а то и больше! Но как, когда?! Ничего не понимаю.
Он бросился ощупывать и осматривать стены комнаты, нашел маленькую дверцу и вышел в нее. Слышно было, как он звонит и разговаривает с кем-то по телефону, повышая голос.
Веру мотоцикл удивил, но не заинтересовал как аппарат. Она заглянула в одежный шкаф. Там висели кожаные куртки и брюки числом не меньше десятка, лежали пластмассовые серебристые панцири, похожие на латы, как из фильма про Терминатора.
Над компьютерным столом на полках стояли книги, но большую часть места занимали компакт-диски. Вера прочла: «Из моды уходит гламур», «Мода и секс», «Моветон», «Откуда взялось нижнее белье». Вот это уже имело к занятию девочки самое прямое отношение.
Вернулся Старостин.
- Вера Алексеевна! Представляете, что устроила эта шальная девчонка?! Потайную дверь в холл и выход к грузовому лифту! Я звонил своим, никто ничего не знал, хотя мы с хозяином обитаем в этом же доме, ниже этажом. Тогда я консьержа допросил. И что вы думаете? Днем ее охраняли, так она ночью каталась! Ночные покатушки, блин! Он говорит - я думал, это нормально!
- А что вы хотели, в самом деле? - усмехнулась Вера. - Чтобы он ее не пускал?
Старостин выдохнул и сел на стул.
- Действительно. Просто это же ни в какие ворота...
- Помогите-ка мне лучше прослушать пару дисков, а то я не знаю, на какие тут кнопки нажимать.
Он включил видеомагнитофон, вставил отобранный Верой компакт-диск. Это оказались телепередачи учителя Мирославы Ладыгиной, известного историка моды, Вячеслава Васильчикова. Он казался болтливым и слишком манерным со своими неизменными шарфиками и камеями, но только первые несколько минут, а потом это уже не бросалось в глаза. Потому что рассказывал он необыкновенно интересные вещи о моде, культуре, причем в остроумном стиле и с иронией.
«Молодых дизайнеров России по-прежнему очень волнует тема «одалиски в гареме». Они используют чаще всего ткани с блеском или люрексом, шьют шаровары, юбки-абажуры, тюрбаны с эгретами, закрывают лицо вуалью и, разумеется, открывают голый животик. Не лучше обстоит дело и с мужскими костюмами, вызывающими настоящую тревогу. Девушки-дизайнеры видят современного русского мужчину начала XXI века совершенно кастрированным, кукольным существом в юбках и кружевах, которого следует посадить в спальне на подушку и любоваться, словно игрушкой. Тема Верки Сердючки в мужской моде также сильна - меховые шубки и вышитые беретки, даже вуалетки».
Вера могла смотреть и слушать Васильчикова бесконечно долго, но рядом с ней прокашлялся Старостин. Он спросил с мужской прямотой:
- Ладно, нашли мы тайную комнату Мирославы! Что это нам дает в плане ее поисков?
- Теперь я знаю, как и чем жила девочка на самом деле.
- И это поможет нам ее найти? - В вопросе бывшего оперативника сквозил пессимизм. - Что-то вы ничего не делаете. Ничего конкретного, я хочу сказать. А время идет.
- Сергей! - мягко обратилась к нему женщина. - То, что я делаю, и есть самое необходимое. Я понимаю, вас беспокоит тот факт, что открылась неизвестная сторона жизни Миры. И этот другой мир, в котором она укрывалась от отца и от вас, вместе со всей вашей «королевской ратью и королевской конницей», совершенно вас огорошил. Но вам и Ладыгину придется смириться с тем, что у нее может быть своя собственная жизнь. Заметьте, девочка очень хорошо сумела спрятать свои личные интересы даже от такого опытного оперативника, как вы.
- Эх, утерли вы мне нос! - Старостин умел достойно проигрывать. - Дальше-то что?
- В Москве нам больше делать нечего. Все, что мне хотелось здесь найти, я нашла, - загадочно ответила Лученко. - Возвращаемся в Киев. Только одна просьба. - Она состроила жалобно-просительную рожицу. - Можно, я возьму несколько Мириных дисков? Разумеется, с возвратом. Они жутко интересные.
- Разрешение нужно спрашивать у Мирославы, - усмехнулся Старостин. - Думаю, она не была бы против. Особенно, если вы ее найдете. Но давайте поступим проще. Здесь есть компьютер и дивиди-болванки. Я вам эти диски скопирую.
- А за это я согласна лететь назад на вашем самолете! - бесстрашно заявила маленькая докторша. Она сейчас напомнила оперативнику ребенка, готового на любой подвиг ради получения заветной игрушки.
«Нет, никогда я не пойму этих женщин!» - вздохнул начальник охраны. Вслух же он проговорил:
- За это вы, Вера Алексеевна, расскажете мне, за что вас благодарила проводница поезда.
- Обещаю.
Пока они ехали на аэродром, Вера добросовестно выполнила свое обещание. С проводницей дело было так. Как и положено в поездах, пассажирке предложили испить чаю. А поскольку вечернее чаепитие в поезде - это святое, она с удовольствием согласилась. Проводница по имени Тамара поведала случайной незнакомке, едущей в СВ в одиночестве, свои проблемы.
- Тамара была обеспокоена странным поведением четырнадцатилетнего сына, - рассказывала Вера своему спутнику.
- Она его, что ли, одного дома оставляет?
- Она же проводница. Жизнь на колесах, - развела руками рассказчица.
- В таком случае с ним, в этом возрасте, может случиться все, что угодно. - По опыту оперативной работы бывший милиционер знал, о чем говорил.
- Вот именно. Женщина нервничала, поскольку в поведении мальчика явно прослеживались странности, каких раньше не было. Я ее поспрашивала.
- И что она вам рассказала? - спрашивая, Старостин про себя уже поставил диагноз «наркоман».
- Нет, он не наркоман, - в который раз удивила его эта непостижимая женщина, читающая мысли, словно открытую книгу. - Я спросила: не расширены ли у него зрачки? Не замедлилась ли речь? Как обстоит дело с аппетитом, не уменьшился ли он? Не стал ли он тратить больше денег или выносить из дома ценные вещи? Тамара ничего подобного за своим сыном не замечала.
- Что же тогда?
- По ее словам, мальчик стал слишком часто принимать ванну. Кроме того, он стал слишком тщательно следить за волосами, чего никогда раньше не было. Мать нашла у него абонемент в солярий. И еще он удалил со своего тела все волосы.
- Понятно. Связался с голубыми. - На этот раз бывший оперативник не сомневался в правильности своего вывода.
- Я попросила у Тамары показать фотографию сына. - Вера продолжала свой рассказ, не обратив на реплику Старостина никакого внимания. - На фото - симпатичный парнишка с хорошей фигурой пловца.
- Проводница подтвердила? - Он уже перестал удивляться и с нетерпением ждал конца истории.
- Да. Тамара очень удивилась, но оказалось, ее сын действительно с шести лет занимается этим видом спорта. Кстати, выглядит он не на четырнадцать лет, а на все семнадцать. - При этом Лученко сделала театральную паузу, и лукаво взглянула на своего спутника. Дескать, я тебе уже все разжевала, и в рот положила. Делай выводы, оперативничек! Но полковник никак не мог взять в толк, что же происходит с незнакомым мальчиком, если он не наркоман и не педик?
- Сдаюсь! - Он поднял руки, капитулируя перед ней.
- Мальчик просто влюбился! - расхохоталась Вера, довольная тем, что даже опытный сыскарь не смог разгадать такую простую загадку. - Причем влюбился в девушку старше себя по возрасту и явно тоже спортсменку. Судя по всему, именно с ней он постигает азы сексуального возмужания.
- И вы все это выложили его матери?
- Не вижу ничего плохого в том, чтоб нормальная любящая мать узнала, что ее мальчик стал мужчиной. Она ведь, как и вы, думала, что он наркоман или голубой. Или то и другое. Поэтому, узнав от меня правду, была счастлива.
- Вы так уверены, что не ошиблись с диагнозом, доктор? - попытался поддеть ее бывший милиционер.
- Все могут ошибиться. И я могу. Как любой человек. Но не в данном случае, - поставила точку в разговоре Вера.
Он оставил экипаж в Брянске, выяснять причину срабатывания сигнализации. Созвонился с Киевом, доложил шефу ситуацию, после - со своими людьми и попросил их связаться по определенным каналам с местными органами внутренних дел. Ему позвонили через двадцать минут, он договорился, пообещал оплатить не только бензин - и через час уже мчался в служебной машине по шоссе, в сторону Москвы.
И все же на Киевский вокзал Старостин едва не опоздал из-за пробок. Когда он выбежал на перрон, поезд «Киев-Москва» уже звякнул и остановился. Хорошо, что Лученко выходила из вагона не первой. Он успел подбежать и встретить ее.
Докторша спустилась со ступенек, а вслед за ней проворно выскочила проводница.
- Ой! Спасибочки вам, Вера Алексеевна! Спасибо огромадное!
Сергей Михайлович пытливым ментовским взглядом осмотрел проводницу. Обычная, изнуренная железной дорогой немолодая баба квадратных очертаний. «Интересно, - подумал он, - что такого хорошего сделала этой проводнице киевская врачиха? Ишь ты, как благодарит! Прямо светится вся!»
Но сейчас его больше волновало другое, и о проводнице он тут же забыл. Едва они сели в машину, которую прислали за ними из Ладыгинского гаража, Старостин не выдержал.
- Признавайтесь! Вы знали, что с самолетом что-то не в порядке?
- Ну как такое можно знать! Что я вам, техник?
- Не надо так шутить! Вы заранее что-то знали и поэтому не полетели. Да?
- А что случилось? - спросила Вера.
- Это нечестно! - Он нахмурился. - Вы должны были меня предупредить!
- Да о чем предупредить? - Лученко, наоборот, веселилась. - О своих предчувствиях? Ну хорошо, слушайте.
Свое нежелание лететь на самолете Ладыгина она объяснила таким образом. У нее бывают такие состояния, которые объяснить сама она не может. Просто откуда-то знает, что идти в ту сторону нельзя. Садиться на этот самый самолет не хочется. Пробегает по спине холодок, начинается учащенное сердцебиение, становятся мокрыми ладошки. Когда куда-то не хочется идти - лучше не ходить. Любопытство тут неуместно. Однажды вот так она не пошла к киевскому главпочтамту, а потом арка здания обрушилась и погибло несколько человек. Много раз опасность оказывалась не столь сильной, а просто где-то собирались митинги противоборствующих партий, происходили столкновения с милицией. Вера чувствовала дискомфорт за несколько кварталов, ничего о столкновениях заранее не зная.
Это ее предзнание, сказала Лученко - скорее всего, сильно развитая интуиция. А поскольку интуиция никогда ее не подводила, то Вера Алексеевна слушает свою «подсказчицу из подсознания» беспрекословно. Доверяет своим ощущениям, даже мимолетным. И никогда не идет туда, куда не хочется.
- Предупреждать же о таком я отвыкла давно, - сказала она серьезно. - Никто не верит, зато все пугаются. В юности я еще была наивна и охвачена желанием всех спасать, применять с пользой для людей свои предчувствия. И однажды в аэропорту, где провожала подругу, устроила истерику, просила задержать вылет. Меня не слушали, поднимали на смех, причем даже сама подруга. Я настаивала, что самолет погибнет. Меня задержали, обвинили в провокации, в намеренном создании паники, продержали несколько часов. Потом выгнали из аэропорта. А самолет сбила ракета, случайно выпущенная во время учений. Все знают об этом случае, хотя он замалчивался. И что, вы думаете, мне сказали спасибо за предупреждение? Наоборот: нашли и угрожали судом. Доходили до абсурда - дескать, это я нацелила ракету!
Она помолчала.
- Так что нельзя спасти тех, кто не желает быть спасенным. Впрочем, если бы почуяла серьезную опасность, вас бы обязательно предупредила.
- Спасибо, - буркнул Старостин, хотя слушал с огромным интересом.
- Черных птиц в краю глаз я не видела, только немного виски заломило. Значит, опасность была несерьезной. А что случилось?
- Неисправность двигателя. Вынужденная посадка в Брянске. Пришлось пилить автомобилем до Москвы еще триста километров. А что за черные птицы? - спросил он, в свою очередь.
- Так. Ничего. Неважно.
Вера с интересом смотрела в окно, разглядывала город. Какое тут все огромное по сравнению с Киевом. К Москве она относилась с почтением. А вот Питер любила всей душой. Про себя удивлялась: почему люди стремятся именно в Москву, а не в милый ее сердцу Санкт-Петербург?
Старостин взял на себя роль гида. Рассказывал, мимо чего они проезжали. Лученко слушала его вполуха, разглядывая дома и людей.
- А это дворец пионеров, сюда Мира ходила в художественную студию, когда маленькая была. Сейчас он, правда, называется дом творчества детей.
- Остановите здесь. Пожалуйста, - вдруг попросила Вера.
- Зачем? Мы ведь едем смотреть квартиру Миры?
- Мне нужно зайти в изостудию.
Машина остановилась, они вышли. Мужчина держал ее под руку, когда они поднимались на крыльцо здания. Но, поднявшись, женщина опять его удивила.
- Я хотела бы пообщаться с кем-то из дворца без вас.
- А как же наш с вами договор действовать в тандеме? - напомнил Старостин.
- Если вам так хочется... Хорошо. Только не думаю, что вам это будет интересно. Я уверена, что вы не видите в этом посещении никакого смысла.
- Ну что ж. Не вижу, - решил более не скрывать своих мыслей бывший мент. Все равно она догадается, подумал он.
- И не мешайте, не удивляйтесь ничему, договорились?
Старостин пожал плечами. Они подошли к охраннику.
- Где у вас кружок изобразительного искусства? - взял инициативу в свои руки Сергей.
- Третий этаж, налево по коридору.
- Как зовут руководителя кружка? - спросила Вера.
- Сейчас посмотрю. Роза Исааковна.
- Спасибо.
Они поднялись на третий этаж и сразу нашли нужную им дверь. Перепутать ее с другой было невозможно, поскольку эта была расписана цветами шиповника и соловьями. Постучав и получив приглашение войти, гости ступили в большую светлую комнату. С потолка лился яркий свет люминесцентных ламп. Пахло здесь красками и пластилином, стояли мольберты, а за ними трудились дети разного возраста. Они усердно рисовали натюрморт, состоявший из бело-голубого кувшина, нескольких яблок и лимона на фоне вертикально стоящего серебряного блюда.
Дети на мгновение оторвались от мольбертов, посмотрели на гостей, и тут же снова углубились в рисование.
- Нам нужна Роза Исааковна, - подал реплику Старостин.
- Это я, - сообщила женщина лет пятидесяти, небольшого роста, крепенькая, сохранившая черты миловидности. - Вы пришли записывать ребенка ко мне в студию?
- Нет, - поторопился с ответом бывший оперативник.
- Да! - грудным голосом неторопливо проговорила Вера, незаметно дернув своего спутника за рукав костюма. - Нам посоветовала к вам обратиться ваша бывшая ученица, Мира Ладыгина.
- О, Мирочка! Я помню ее. Какая умница! - всплеснула полными руками преподавательница. Ее лицо расплылось в радостной улыбке. - Дорогая, милая девочка! Моя самая талантливая ученица, хоть и неорганизованная. Садитесь вот сюда, в углу, возле стеллажей.
Вере не стоило никакого труда разговорить женщину. Она с готовностью поделилась с гостями всем, что помнила о Мирославе. Девочка не только хорошо рисовала гипсы и писала акварелью лучше всех в студии. Как рассказала Роза Исааковна, у юной художницы было множество самых разных увлечений, которые она отражала в своих рисунках.
- Можно посмотреть? - попросила Лученко.
- С удовольствием! - Руководительница студии, словно только этого и ждала, кинулась к шкафу и принялась рыться в разноцветных папках.
Вскоре она извлекла Мирины рисунки, наброски и живописные этюды. Вера принялась перелистывать листы бумаги, погружаясь в красочный мир детских мечтаний, грез и реальных событий. Лошади, пейзажи, много портретов, пока еще неуклюжих. Вот рисунок, где Мира мчится на мотоцикле. А вот нежнейшая акварель с изображением пруда, лодки, кувшинок и стрекоз над камышом, и под всем этим тихим омутом стихи Юнны Мориц:
«Кто так светится? Душа. Кто ее зажег?
Детский лепет, нежный трепет, маковый лужок.
Кто так мечется? Душа. Кто ее обжег?
Смерч летящий, бич свистящий, ледяной дружок».
- Ого, - сказала Вера. - «Путеводная звезда», хорошие стихи. А это кто? Ага, понятно.
Она взяла в руки лист с портретом. На нее смотрела женщина, чем-то неуловимо похожая на Миру, с большими печальными глазами, но улыбкой в уголках рта. И четкая подпись: «Мама».
- Хорошая работа, - сказала Вера, искоса глядя на Старостина. Она знала, что Марат Ладыгин сейчас женат на другой женщине, а с Мириной мамой разведен. - А вот это что?
Она показала преподавательнице графический рисунок, где фигурки юношей танцевали какой-то странный акробатический танец.
- Это? Сейчас. А, это! Капоэйра.
- Ничего себе, - нахмурился Старостин и процитировал. - Бразильский вид боевого искусства, включающий элементы акробатики, ритм во время тренировки задается традиционными музыкальными инструментами. В Москве есть федерация капоэйры, множество групп.
- А мне Мирочка говорила, что это танец! - сказала Роза Исааковна.
По словам учительницы рисования, от которой у девочки, похоже, секретов не было, Мирослава Ладыгина увлекалась этим бразильским полутанцем-полуборьбой. Однажды, когда она писала этюды в парке Пушкина, она увидела группу танцоров. Позитивная энергетика и свобода самовыражения юношей и девушек так впечатлили ее, что она тут же сделала набросок.
- Смотрите, капоэйристы на ее рисунке не сражаются, они играют! И стиль этой игры уникален и неповторим для каждого. Собственно, как уникален и неповторим сам человек.
- И все же это смесь всего: и боевое искусство, и танец, и игра сразу, - настаивал Старостин.
- Нормальный коктейль для подростка, - заметила Лученко.
- Знаете, что мне рассказывала Мирочка про свое увлечение? - лукаво улыбаясь, спросила преподавательница.
- Очень интересно!
- Что капоэйра в сто раз лучше фитнеса, йоги и гимнастики. Что фигура у капоэйристов лучше всех.
- Ребенок, - проворчал Старостин. - И так худющая.
- И опять скажу: это нормально для девочки - заботиться о своей талии, - сказала Вера. - Значит, она занималась этим серьезно?
- Она ходила на занятия, во всяком случае. Капоэйра развила у нее удивительную пластику тела, она прекрасно танцевала. Правда, Кирюша? - Роза Исааковна обратилась к парнишке, который высунулся из-за мольберта и прислушивался к разговору взрослых.
- Классно танцевала, - пробасило юное дарование, почесывая кончиком кисточки макушку. - Она говорила, что иногда ходит с подружками в клубы на дискотеки. И там показывает высший пилотаж. А когда к ней начинают клеиться, то особо навязчивым ухажерам она внятно объясняет, чтобы отваливали поскорей, при помощи той же капоэйры.
Старостин задумался. Он или его люди всегда сопровождали Миру на все прогулки и занятия. Правда, было несколько случаев, когда она удирала. А они рыли землю, чтоб ее найти. Потом она смеялась, обещала отцу не рассказывать. И действительно не рассказывала. Значит, на дискотеках? Вот несносная девчонка!
- Однако я совсем заболтала вас. А как же ваш ребенок? Кто у вас, мальчик или девочка? Когда вы придете в нашу студию?
- Мы сейчас уезжаем за границу. Вот вернемся, и тогда, - улыбаясь, заверила Лученко.
Перед выходом из дома творчества Вера решила посетить, как это прежде называлось, дамскую комнату. Там она увидела двух девушек лет пятнадцати. Одна из них сидела в кабинке, справляя нужду, другая же, встав на унитаз в соседней кабинке, фотографировала процесс на мобильный телефон, зависнув над перегородкой. Затем они поменялись местами. Закончив «эстетический» процесс, одна из девушек сообщила: «Надо будет для прикола разместить эту фотку в контакте».
Лученко поморщилась. Все-таки профессия врача, тем более психотерапевта, приучила ее ничему не удивляться. Но в данном случае опытного доктора сумели обескуражить. Она подумала: «Какие разные миры. Рисунки, увлечение танцем, который не совсем танец, а скорее искусство красиво наносить удар. И эти. Которые хотят показать себя на толчке всему Интернет-сообществу. Словно пришельцы из разных эпох. Дети из будущего - и обезьянки, не ведающие стыда».
Выйдя из здания, Старостин ослабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, и только и смог произнести:
- Во дела! Чего девчонка успела, и это в то время, как всю семью неусыпно охраняли мои сотрудники. Ну, я с этим разберусь!
- Сергей, не надо устраивать никаких разборок. Ваши люди не виноваты. Мира - очень непростая девочка.
- Это точно.
Молча доехали до дома в тихом московском переулке, где жила семья Ладыгиных. Консьерж вежливо поздоровался, и они прошли к лифту. Поднявшись на последний этаж дома, оказались на площадке, куда выходила одна бронированная дверь. Спутник Веры отпер ее своим ключом, они вошли внутрь.
Оформление апартаментов сразу и недвусмысленно заявляло: здесь живет принцесса. Легкие прозрачные ткани и множество всевозможных рюшей, оборок для обрамления окна и украшения кровати, гобелен со средневековым замком, стул перед белым с позолотой трюмо, оформленный под трон с помощью бархата и кружева золотых и пурпурных оттенков - все это настаивало на том, что вы попали в сказку. Не слишком ли назойливо? Тем более что в качестве декора повсюду витали ангелы, эльфы и феи, словно сотканные из серебристого и золотистого мерцания.
Обращала на себя внимание и мебель, обитая тканями с разнообразным цветочным орнаментом. Окрашенный в нежно-голубой цвет потолок играл, должно быть, роль ясного майского неба. Во всех трех комнатах Мириной квартиры стояли гордые декоративные цветы всевозможных форм и оттенков, которые практически не отличались от живых цветов.
Вера подумала, что для полной композиции не хватает бабочек, - и тут же их увидела, вместе со стрекозами и божьими коровками. Это были тончайшие вышивки на шторах, подушках, и покрывале. Люстра в гостиной представляла собой хрустальный каскад из стразов. Этот шедевр Сваровски заливал сказочный мир дворцовым бриллиантовым светом. Повсюду, во всех углах валялись, сидели и висели всевозможные мягкие игрушки, большие и маленькие.
Гостья ходила по большой квартире и ощущала прилив недовольства. С одной стороны, она не могла не признать, что мир этот красив и изящен, с другой - слишком нарочит и слегка фальшив. Где же подлинная жизнь дочери миллионера?
Пока она ходила по квартире в поисках отпечатка личности Мирославы, ее спутник сидел в глубоком кресле с шелковой обивкой и немного скучал. Все-таки странная она, эта Лученко. Хотя вроде и многое ей дано, но все равно - странная. Что тут ловить? Ходит вдоль стен, точно охотничья собака. Кажется, готова обнюхать каждый миллиметр пространства. А толку? Похищение ведь произошло в Киеве, а не в Москве! Нет ни малейшего смысла искать в этой квартире того, чего в ней нет.
- Сергей! - позвала она из кухни. - Это что за помещение?
- Сушилка и прачечная, - равнодушно сообщил мужчина, подходя. В небольшой тесной комнатушке стояла стиральная машина и несколько раскладных сушилок.
- А эта дверь куда ведет? - Вера продолжала исследовать жилье дочери олигарха.
- Здесь кладовка. Там издавна хранятся картонные коробки, старые вещи, детская обувь и ненужная одежда. Ничего интересного.
Вера отлично видела, что Старостину надоела роль сопровождающего. Он едва сдерживал раздражение. На его лице она вновь читала: «Стоило мчаться на личном самолете Ладыгина? Тратить время и силы, добираться из Брянска - чтобы теперь показывать этой ненормальной докторше кладовку. Правду говорят, что психиатры в конце концов и сами с головой не дружат. Профессиональная деформация называется».
Ей захотелось снова смутить бывшего милиционера озвучиванием его мыслей, но она сдержалась, открыла дверь кладовки и вошла внутрь. И сразу позвала Старостина. Он вошел в помещение и остолбенел. Это оказалась вовсе не кладовка, а комната, причем совсем не похожая на тот сказочный мир принцессы, который создал для нее дорогостоящий дизайнер. Здесь все было оформлено во вкусе тинэйджера. На стенах были прилеплены скотчем плакаты с фотографиями танцоров-капоэйра, артистов и эстрадных певцов. У шкафа стоял узкий подростковый диван, за ним компьютерный стол с ноутбуком ярко-красного цвета. А у дальней стены бывшей кладовки красовался огромный мотоцикл!
- Ни... Кхгм... Себе! - выдохнул Старостин и, подойдя к мотоциклу, принялся его осматривать и ощупывать. - Это же «Харлей Дэвидсон»! Серебристо-черный окрас, кофры. Семьдесят семь лошадей, объем движка полторы тысячи кубов! Тысяч двадцать баксов, а то и больше! Но как, когда?! Ничего не понимаю.
Он бросился ощупывать и осматривать стены комнаты, нашел маленькую дверцу и вышел в нее. Слышно было, как он звонит и разговаривает с кем-то по телефону, повышая голос.
Веру мотоцикл удивил, но не заинтересовал как аппарат. Она заглянула в одежный шкаф. Там висели кожаные куртки и брюки числом не меньше десятка, лежали пластмассовые серебристые панцири, похожие на латы, как из фильма про Терминатора.
Над компьютерным столом на полках стояли книги, но большую часть места занимали компакт-диски. Вера прочла: «Из моды уходит гламур», «Мода и секс», «Моветон», «Откуда взялось нижнее белье». Вот это уже имело к занятию девочки самое прямое отношение.
Вернулся Старостин.
- Вера Алексеевна! Представляете, что устроила эта шальная девчонка?! Потайную дверь в холл и выход к грузовому лифту! Я звонил своим, никто ничего не знал, хотя мы с хозяином обитаем в этом же доме, ниже этажом. Тогда я консьержа допросил. И что вы думаете? Днем ее охраняли, так она ночью каталась! Ночные покатушки, блин! Он говорит - я думал, это нормально!
- А что вы хотели, в самом деле? - усмехнулась Вера. - Чтобы он ее не пускал?
Старостин выдохнул и сел на стул.
- Действительно. Просто это же ни в какие ворота...
- Помогите-ка мне лучше прослушать пару дисков, а то я не знаю, на какие тут кнопки нажимать.
Он включил видеомагнитофон, вставил отобранный Верой компакт-диск. Это оказались телепередачи учителя Мирославы Ладыгиной, известного историка моды, Вячеслава Васильчикова. Он казался болтливым и слишком манерным со своими неизменными шарфиками и камеями, но только первые несколько минут, а потом это уже не бросалось в глаза. Потому что рассказывал он необыкновенно интересные вещи о моде, культуре, причем в остроумном стиле и с иронией.
«Молодых дизайнеров России по-прежнему очень волнует тема «одалиски в гареме». Они используют чаще всего ткани с блеском или люрексом, шьют шаровары, юбки-абажуры, тюрбаны с эгретами, закрывают лицо вуалью и, разумеется, открывают голый животик. Не лучше обстоит дело и с мужскими костюмами, вызывающими настоящую тревогу. Девушки-дизайнеры видят современного русского мужчину начала XXI века совершенно кастрированным, кукольным существом в юбках и кружевах, которого следует посадить в спальне на подушку и любоваться, словно игрушкой. Тема Верки Сердючки в мужской моде также сильна - меховые шубки и вышитые беретки, даже вуалетки».
Вера могла смотреть и слушать Васильчикова бесконечно долго, но рядом с ней прокашлялся Старостин. Он спросил с мужской прямотой:
- Ладно, нашли мы тайную комнату Мирославы! Что это нам дает в плане ее поисков?
- Теперь я знаю, как и чем жила девочка на самом деле.
- И это поможет нам ее найти? - В вопросе бывшего оперативника сквозил пессимизм. - Что-то вы ничего не делаете. Ничего конкретного, я хочу сказать. А время идет.
- Сергей! - мягко обратилась к нему женщина. - То, что я делаю, и есть самое необходимое. Я понимаю, вас беспокоит тот факт, что открылась неизвестная сторона жизни Миры. И этот другой мир, в котором она укрывалась от отца и от вас, вместе со всей вашей «королевской ратью и королевской конницей», совершенно вас огорошил. Но вам и Ладыгину придется смириться с тем, что у нее может быть своя собственная жизнь. Заметьте, девочка очень хорошо сумела спрятать свои личные интересы даже от такого опытного оперативника, как вы.
- Эх, утерли вы мне нос! - Старостин умел достойно проигрывать. - Дальше-то что?
- В Москве нам больше делать нечего. Все, что мне хотелось здесь найти, я нашла, - загадочно ответила Лученко. - Возвращаемся в Киев. Только одна просьба. - Она состроила жалобно-просительную рожицу. - Можно, я возьму несколько Мириных дисков? Разумеется, с возвратом. Они жутко интересные.
- Разрешение нужно спрашивать у Мирославы, - усмехнулся Старостин. - Думаю, она не была бы против. Особенно, если вы ее найдете. Но давайте поступим проще. Здесь есть компьютер и дивиди-болванки. Я вам эти диски скопирую.
- А за это я согласна лететь назад на вашем самолете! - бесстрашно заявила маленькая докторша. Она сейчас напомнила оперативнику ребенка, готового на любой подвиг ради получения заветной игрушки.
«Нет, никогда я не пойму этих женщин!» - вздохнул начальник охраны. Вслух же он проговорил:
- За это вы, Вера Алексеевна, расскажете мне, за что вас благодарила проводница поезда.
- Обещаю.
Пока они ехали на аэродром, Вера добросовестно выполнила свое обещание. С проводницей дело было так. Как и положено в поездах, пассажирке предложили испить чаю. А поскольку вечернее чаепитие в поезде - это святое, она с удовольствием согласилась. Проводница по имени Тамара поведала случайной незнакомке, едущей в СВ в одиночестве, свои проблемы.
- Тамара была обеспокоена странным поведением четырнадцатилетнего сына, - рассказывала Вера своему спутнику.
- Она его, что ли, одного дома оставляет?
- Она же проводница. Жизнь на колесах, - развела руками рассказчица.
- В таком случае с ним, в этом возрасте, может случиться все, что угодно. - По опыту оперативной работы бывший милиционер знал, о чем говорил.
- Вот именно. Женщина нервничала, поскольку в поведении мальчика явно прослеживались странности, каких раньше не было. Я ее поспрашивала.
- И что она вам рассказала? - спрашивая, Старостин про себя уже поставил диагноз «наркоман».
- Нет, он не наркоман, - в который раз удивила его эта непостижимая женщина, читающая мысли, словно открытую книгу. - Я спросила: не расширены ли у него зрачки? Не замедлилась ли речь? Как обстоит дело с аппетитом, не уменьшился ли он? Не стал ли он тратить больше денег или выносить из дома ценные вещи? Тамара ничего подобного за своим сыном не замечала.
- Что же тогда?
- По ее словам, мальчик стал слишком часто принимать ванну. Кроме того, он стал слишком тщательно следить за волосами, чего никогда раньше не было. Мать нашла у него абонемент в солярий. И еще он удалил со своего тела все волосы.
- Понятно. Связался с голубыми. - На этот раз бывший оперативник не сомневался в правильности своего вывода.
- Я попросила у Тамары показать фотографию сына. - Вера продолжала свой рассказ, не обратив на реплику Старостина никакого внимания. - На фото - симпатичный парнишка с хорошей фигурой пловца.
- Проводница подтвердила? - Он уже перестал удивляться и с нетерпением ждал конца истории.
- Да. Тамара очень удивилась, но оказалось, ее сын действительно с шести лет занимается этим видом спорта. Кстати, выглядит он не на четырнадцать лет, а на все семнадцать. - При этом Лученко сделала театральную паузу, и лукаво взглянула на своего спутника. Дескать, я тебе уже все разжевала, и в рот положила. Делай выводы, оперативничек! Но полковник никак не мог взять в толк, что же происходит с незнакомым мальчиком, если он не наркоман и не педик?
- Сдаюсь! - Он поднял руки, капитулируя перед ней.
- Мальчик просто влюбился! - расхохоталась Вера, довольная тем, что даже опытный сыскарь не смог разгадать такую простую загадку. - Причем влюбился в девушку старше себя по возрасту и явно тоже спортсменку. Судя по всему, именно с ней он постигает азы сексуального возмужания.
- И вы все это выложили его матери?
- Не вижу ничего плохого в том, чтоб нормальная любящая мать узнала, что ее мальчик стал мужчиной. Она ведь, как и вы, думала, что он наркоман или голубой. Или то и другое. Поэтому, узнав от меня правду, была счастлива.
- Вы так уверены, что не ошиблись с диагнозом, доктор? - попытался поддеть ее бывший милиционер.
- Все могут ошибиться. И я могу. Как любой человек. Но не в данном случае, - поставила точку в разговоре Вера.