"Эспресо с привкусом страха", глава 14
14 глава, первая часть
Лученко вернулась в город на попутной машине. Вышла в центре, расплатилась и остановилась посреди тротуара.
Куда идти? Что делать?
Никто и ничто не хочет ей помочь. Она обещала. Черный Абдулла, наверное, в бешенстве. У него сейчас должен быть очередной приступ активности после депрессивного состояния. Ведь может натворить дел! Правда, он дал ей двое суток, а прошел только один день. Но главное, убийца продолжает убивать. Время идет, а она по-прежнему ничего не понимает.
Хотя были у нее какие-то мысли о книгах. Что-то, связанное с книгами. Но до чего мало реальной информации! Сплошные догадки, эмоции. И сны. Конечно, ее поле деятельности - не всякие там алиби и вещдоки, а как раз именно эмоции. Человеческое, внутреннее, закрытое для всех. Но ведь любая деталь, которой не хотят поделиться с ней эти упрямые менты, черт бы их побрал, могла бы навести ее именно на нужное, закрытое.
Верин телефон снова ожил звонком. Она с подозрением уставилась на серебристую коробочку. Но неожиданные звонки, к счастью, не всегда несут неприятности. Мониторчик показал: это Даша Сотникова, подруга номер один.
- Здравствуй, эскулапушка, - ласково проворковала подруга.
- Дашка! Как я рада тебя слышать! - повеселела Вера и сразу задала главный вопрос. - Ты где?
- Ты не поверишь. Во Львове, - сообщила та ошеломительную новость.
- Не может быть! Ты меня разыгрываешь?
- Крест на пузе. Гадой буду! - веселилась Даша.
- И каким же ветром тебя надуло?
- Меня не надувало. Я сама принеслась на всех парах, как Мэри Поппинс. С самой шо ни на есть Нью-Йоркщины.
- Но что ты делаешь во Львове?
- Да, эт самое. Прилетела заключать договор на рекламное обслуживание с коньячным заводом, - сказала Сотникова веско, как ей казалось.
Вера своим чутким ухом сразу уловила что-то не то.
- Так, - сказала она. - Признавайся, быстро.
Даша захихикала.
- Никогда не привыкну, что ты все про всех узнаешь с первой секунды! Я Лидке так и сказала: она все равно догадается, зачем врать?
- Лидке? Что за интриги подруг против маленького бедненького доктора? Слушай, рекламная моя, мало мне местных загадок, еще и ты.
- Ну не сердись, все-все. Признаюсь, раскалываюсь, проваливаю явки и пароли. Завьялова переполошила весь мой киевский офис, заставила менеджера связаться со мной в Нью-Йорке и потребовала, чтоб я ей позвонила. Прям не актриса, а террористка! Я уж думала, то ли с ней беда, то ли с тобой. Звоню, она рассказывает, что у тебя Андрей пропал, что вы поссорились навсегда и все такое, что ты в полном ауте и депрессняке. И что если я немедленно не брошу на фиг свою Америчку и не примчусь на помощь, то она мне не подруга и больше никогда не даст контрамарку в свой театр.
Вера рассмеялась своим музыкальным смехом.
- И ты, конечно, испугалась! Театр стало жалко?
- Иди ты, - ласково ответила Сотникова. - Я все равно уже заканчивала дела, у Дениски и Игоря своя жизнь, я им только мешала своей беспокойной персоной. Короче, на два дня раньше вылетела, только и всего.
- Это прекрасно, - облегченно вздохнула Вера.
- Между прочим, рекламные дела у меня во Львове действительно имеются. А что за местные загадки? - спросила Даша. - Про остальное не спрашиваю, по голосу слышу - наладилось.
- Видишь, и ты стала догадливой, от меня заразилась. Про загадки после.
- Ну так когда и где? - деловито спросила рекламиссис.
- Где и когда тебе удобно.
- Тогда через час в кофейне «Дзига», - предложила Даша, не раз уже бывавшая во Львове. - Это такое славненькое арт-кафе на Армянской. Оно рядом с костелом. Найдешь?
- Найду. В крайнем случае спрошу. До встречи!
Не спеша Лученко стала двигаться в нужном направлении. Возле памятника Федорову она остановилась, вспомнив буккроссеров. Здесь на импровизированном базарчике продавались книги. Любители литературы, а их было немало, рассматривали антикварные раритеты и комиссионные издания. Вера с интересом присмотрелась к книжным развалам. Вот книга, о которой много раз она слышала от Андрея. Он как-то взял ее почитать у приятеля и потом захотел иметь собственную, но все руки не доходили купить. Это были записки английского ветеринара Джеймса Хэрриота «О всех созданиях, больших и малых». Вера купила книгу. Вот он обрадуется завтра, когда получит не только любимую женщину после разлуки, но и книгу, о которой так долго мечтал! На сердце сделалось тепло.
Рядом с ней остановилась машина. Вера увидела полковника Бабия и нахмурилась. Он вышел и, увязая в снежном сугробе, подошел к ней.
- Как вы меня нашли? Следили?
Орест Иванович криво улыбнулся.
- У нас в разных точках города есть наблюдательные пункты. Здесь, где много книг, - особенно. Я спросил, где вы, и мне доложили.
- Зачем?
Она по лицу полковника видела зачем. Подумал, прикинул и все-таки не захотел ссориться с киевским генералитетом. Конечно, они ему не указ, но мало ли, куда повернется карьера. Может, и из столицы ему когда-нибудь помогут.
Бабий, видимо, решил на этот раз быть деловым и немногословным.
- Едемте со мной. Будете с Кармен Ветровой разговаривать.
Ну что ж. Лучше поздно, чем никогда.
- Так что? - Полковник опасался, что она заупрямится, и чувствовал себя неловко.
- Только у меня через час встреча. Побыстрее, пожалуйста, - сухо согласилась Лученко и села в машину.
В своем кабинете полковник попросил ее пять минут подождать и вышел. Вскоре вошла Кармен, бледная, без косметики. Вдова режиссера нисколько не удивилась тому, что в кабинете начальника отдела оказалась малознакомая женщина, случайная зрительница фестиваля. Видимо, она вообще утратила способность удивляться.
Едва войдя и присев на стул, она буднично спросила:
- Когда мне отдадут Эдика?
Ничего себе! Как будто Лученко должностное лицо. Вера огляделась. Дверь Бабий оставил полуоткрытой, но в коридоре никого не было. Она бы почуяла. Он действительно решил дать ей возможность побеседовать наедине, без дураков.
Она вгляделась в лицо Кармен и ответила:
- Как только найдут убийцу.
Услышав эти слова, женщина почему-то успокоилась. Словно ей пообещали, что буквально завтра обнаружат убийцу ее мужа. И, само собой, отдадут тело для захоронения.
Лученко не сомневалась, что хозяева фестиваля организуют похороны как положено. И она немного поговорила с Кармен на эту тему, понимая, что ее следует успокоить. А затем перевела разговор на нужные ей рельсы. Хотя Ветрова и сама, без наводящих вопросов, охотно рассказывала о муже. Она припомнила его особенную манеру рисовать людей. Художник видел и зарисовывал всех людей в виде мультипликационных стилизаций. Как будто хотел сделать их героями своих фильмов. Например ее, Кармен, он изображал с глазами-линзами, как у бинокля.
- Понимаете почему? - спросила она Веру без улыбки.
- Вы его постоянно высматривали и выглядывали. Верно? - мягко спросила Лученко.
- Плохо я за ним следила. Недоглядела! - всхлипнула женщина.
- Так вот почему вы подписали признание в убийстве мужа. Чтобы себя наказать?
Кармен кивнула и сморщила лицо. Лученко смотрела на вдову, и та казалась ей похожей на засушенный фрукт. Такой сухофрукт, какой на зиму заготавливают для компотов. Сморщенная, маленькая, словно все ее соки и жизненные силы ушли вместе со смертью мужа. Но стоило ей заговорить о Ветрове и его рисунках, как сушеный фрукт будто помещали в воду. Она оживала.
- А как он изображал себя самого?
- В виде каштана, у которого под зеленой кактусиной кожей, внутри - коричневый блестящий любопытный глаз, - сказала вдова надтреснутым голосом. - Он таким и был. Мужчина с душой ребенка. Знаете, как трудно быть женой гения?
- Конечно. А кого еще? Помните других людей? Как он их изображал?
- Он каждый день рисовал. Вообще постоянно и много рисовал. Здесь, на фестивале, за день отрисовывал несколько альбомных страниц. Ну вот хоть взять Мамсурова. Его он изображал в виде горного орла, который сидит на вершине утеса и смотрит на такой здоровенный экран, натянутый, как большая простыня, между горами.
- А мою подругу Лиду?
Ветрова с неожиданной злобой глянула на посетительницу. Ясно, она Ветрова ревновала и мертвого.
- Мадам Завьялову он изображал в виде роскошного бюстгальтера. Знаете, такой специальный, секси, с кружевом и силиконовым наполнителем.
Тут Вера задумалась: «А меня?» Кармен, угадывая вопрос, сказала:
- А вас он рисовал так. - Она взяла ручку и квадратик бумаги со стола, набросала домик. Красивый домик под крышей. Как в мультике.
- Что это значит? - спросила Лученко.
- Это дом, - ответила Кармен.
- Вижу, но...
Вера хотела сказать, что не понимает. Но тут же поняла. И еще вспомнила! Ведь тогда утром, когда она вошла в номер Завьяловой, где лежал убитый Ветров, на полу лежал блокнот. Неподалеку, в углу, что ли. Она краем глаза видела! Но не обратила внимания. Где уж тут обращать внимание на блокнот, если на полу лежит мертвый человек, с которым ты недавно дружески трепалась!
- Я тоже не понимаю. А Эдик не стал мне объяснять, - сказала Кармен.
Ее увели. Зашел Бабий, устроился за своим столом, спросил деловито:
- Есть успехи? Она рассказала что-то, заслуживающее внимания?
- Она не убивала.
- Это вы интуитивно почувствовали? - Бабий посмотрел на нее с иронической улыбкой, но и с легким опасением. Кто ее знает, эту отечественную Вангу. А вдруг и вправду все уже просекла?
- У меня к вам просьба, Орест Иванович, - задумчиво произнесла Лученко.
- Как, опять? - деланно возмутился полковник.
- Опять и опять. Для вас же стараюсь. Причем даже не прошу молоко за вашу вредность, - серьезно сказала Лученко.
- Что на этот раз? - Бабий тоже стал серьезен.
- Мне нужен блокнот для рисования. Тот, найденный на месте преступления. Убитый в нем всякие почеркушки делал.
- Зачем он вам? Мои эксперты сто раз его смотрели. В хвост и в гриву изучали. Результат - ноль.
Вера молча смотрела ему в глаза. Полковник занервничал, принялся перекладывать предметы на своем столе. Затем позвонил по телефону и велел принести вещдок номер такой-то.
Через минуту принесли блокнот режиссера. Вера внимательно просмотрела его, потом пролистала снова и снова. Удивилась, как точно Ветров изображал всех, кто его заинтересовал. Шарж на Веру, домик, симпатичный такой домишка, словно кадр из мультика. Потом идет рисунок Мамсурова, потом Лиды. Еще рисунки. Так. На внутренней стороне обложки написано: «36 стр». Вера пересчитала страницы, их оказалось тридцать пять. Вот он, обрывок бумаги на пружинке альбома.
- Да, листок вырван, - буркнул внимательно наблюдающий за ней полковник. - Изучали. Эксперт говорит, что слабые вдавлины на нижнем листе образуют рисунок чашки. Просто маленькая чашка. Кофе, наверное.
- Такая же, как эта? - Вера внимательно рассмотрела нарисованную кровью чашку на самой последней странице. Рисунок порыжел и выглядел, будто выполненный темноватой сепией.
- Да. - Полковник сидел с таким видом, словно сделал все от него зависящее. И теперь снимает с себя всякую ответственность.
Вера подумала: «Образное мышление - это прекрасно. Но что же это значит? Что за чашка кофе, которую нарисовал перед смертью Ветров? Кого он видел в образе чашки с кофе?»
Ее отвезли на Армянскую. Справа, в тупичке находились известный во Львове элитарный клуб и кафе «Дзига», где постоянно выставляли экстравагантные произведения искусства. Лученко зашла в кнайпу в точно назначенное время. И сразу поняла, что это не рядовое кафе. Это был явно клуб творческой интеллигенции. На стенах - авангардистская живопись. Картины, абстрактные по форме и непонятные по содержанию, даже просто как декоративные пятна друг с другом не гармонировали. Цветовые пятна напомнили Вере не столько живопись, сколько ирландское рагу из книги Джерома, когда в общий котел идет все, что под руку попадется. Однако Вера не считала себя выдающимся знатоком и лишь пожала плечами: может, так выглядит современное искусство.
Она приняла от официантки кофейную карту и пропутешествовала по ней, плывя по десяткам видов кофе, делая остановки на островах закусок - всевозможных канапок, изысканных десертов и пирожных. Потом сделала заказ для себя и для подруги, поскольку ее вкус за много лет узнала как свой собственный. Принесли кофе. Кофе... Вера вновь задумалась о рисунке убитого Ветрова. Какая-то мысль у нее была плодотворная. Догадка какая-то...
Но тут в кафе впорхнула высокая стройная Сотникова, и догадка нырнула обратно в подсознание, показав лишь свой краешек, подразнив и исчезнув. Подруги расцеловались. Даша сбросила на стул куртку-выворотку, снаружи изумрудно-зеленую из переливающегося нейлона, внутри отороченную мехом. За время разлуки Сотникова нисколько не утратила своего смуглого обаяния. Ее скулы и глаза наводили на мысль о японской крови. Черные прямые блестящие волосы, светло-карие янтарные бусины глаз и густые ресницы, рисунок скул и нежная матовая кожа делали ее похожей на героиню индийских мифов.
Дарья Сотникова была самой близкой Вериной подругой. Казалось, что бизнес-леди успешна и вполне благополучна. Однако у внешне спокойной, красивой, уверенной в себе Даши была своя, скрытая от посторонних глаз драма. Жизнь Сотниковой отнюдь не была так уж безоблачна.
Несколько лет назад Дашиному мужу, способному хирургу, трудившемуся с Верой в одной клинике, предложили поработать по контракту в Америке. Сотников ни секунды не колебался, да и кто бы колебался, окажись на его месте? Семья тоже могла приезжать со специалистом: условия контракта предусматривали такой вариант. Но тут выяснилось обстоятельство, шокировавшее многих. Дарья Николаевна никуда ехать не хотела и не собиралась. Тому было несколько причин. Причина первая: она закончила институт иностранных языков и несколько лет работала в «Интуристе», поездила по миру, посмотрела разные страны. Бывала в том числе и в Америке и не испытывала от этой страны никакого восторга. Причина вторая: она любила свой Киев и, посмотрев многие столицы мира, не желала менять его ни на какой другой город. Причина третья: у Даши было свое дело, рекламное агентство. Она вкладывала в него всю душу, знания и весь молодой энтузиазм; может, поэтому бизнес ее шел успешно. У нее была хорошая команда, ставшая чем-то вроде семьи. С ними ей было не только интересно работать, им она могла доверять.
Всех этих причин вместе и каждой по отдельности было достаточно, чтоб Дарья Николаевна Сотникова не стремилась уехать из родного города в чужую страну на несколько лет. Но была еще одна, главная. Вера знала о ней, этой простой и вечной причине. Любовь - собственно, основание всего нашего мира. Даша любила своего сотрудника, коллегу, подчиненного - глубоко женатого мужчину с двумя детьми. И эта любовь более всего влияла на ее решение никуда не ехать.
Через год она приехала в США повидаться с мужем и сыном. И с изумлением увидела, что ее сын американизировался. Даше было неприятно это сознавать, но... Дружба в Штатах совершенно иное понятие, нежели у нас. От друга многого не ждут, претензий не имеют, особой верности не хранят. Друзья часто меняются без всяких трагедий. Это отношение сын невольно переносил и на отношения с матерью. Она стала чем-то необязательным в его жизни. С этой болью и с этим состоявшимся фактом она и вернулась в Киев. В ее душе поселилось чувство острого одиночества и пустоты. Связи с сыном стали расплывчатыми и неопределенными.
Даша никому не показывала, как мучительна для нее разлука с ребенком. И как непроста ее личная жизнь. Лучшим средством от всех этих переживаний она считала работу.
Вера дала подруге возможность пожурчать на свои темы. Она слушала рассказ о подписании договора с всемирно известным светилом рекламного бизнеса Мишелем Ру, который предложил Сотниковой заняться продвижением бренда «Водка Столичная» в Украине, но продолжала думать о своем. Думала и чувствовала, как ей становится все более некомфортно. Она очнулась от раздумий и поняла: слишком накурено, и очень уж громко гремит музыка. Дашку почти не слышно.
Вера подозвала официанта, попросила убрать музыку или сделать тише. И еще включить кондиционер.
- Это не я решаю, а администратор, - ответил официант.
- Позовите, - спокойно велела Лученко.
Вскоре к их столику подошла крупная, ярко накрашенная женщина.
- Всем завсегдатаям нашего кафе такая музыка нравится, - безапелляционно заявила она двум красоткам, явно случайным посетителям.
- Вы в этом уверены? - иронически усмехнулась одна из них, при этом в ее темно-синих глазах будто вспыхнули озорные искорки.
Тут произошло странное. Внезапно со всех сторон послышались возгласы, посетители «Дзыги», точно по команде, принялись нервно требовать:
- Уберите эту какофонию!
- Что за отстой!
- Эй, выключите эту гадость!
- Кто-то может включить кондиционер?! Нечем же дышать!
Перепуганная женщина-администратор умчалась в служебные помещения, официант растерянно заметался среди столиков. Через несколько секунд музыка замолчала. Заработал кондиционер. В кнайпе стало тихо, улетучились сизые табачные полосы.
- Другое ж совсем дело, - сказала Вера и подумала: «Вот хорошо, когда тихо. И хорошо, что я не сожгла колонки. Кафе неплохое, кофе вкусный. Бог с ними, пусть живут».
Даша, не в первый раз наблюдавшая необычные способности своей подруги, все же изумилась.
- Слушай, ты прямо волшебница из сказки. Есть что-то, чего ты не можешь?
- Есть, и предостаточно. А это никакое не волшебство, а гипноз. Причем массовый, то есть самый легкий. К нам подошла администраторша, значит, мы уже привлекли внимание посетителей. Все смотрели на меня. Когда людей много, среди них обязательно окажутся один-два с повышенной внушаемостью. Моя головная боль от громкой музыки мгновенно им передается, они даже сильнее сами себя гипнотизируют - я лишь немного помогаю. А дальше совсем просто: такой человек работает как проводник, идет цепная реакция внушаемости. Это как на концертах звезд. Пара нанятых закричали «браво», и тысячный зал сходит с ума от возбуждения.
Даша отреагировала веселым смехом и хлопаньем в ладоши.
- Ничего себе «просто»! Верунь! Ты - это нечто особенное!
- Да ладно, - отмахнулась Вера. Ей тоже было весело. Все складывалось так хорошо! Завтра приедет Андрей. Сегодня объявилась Даша. Чувство одиночества, чужеродности в этом городе и на этом фестивале, помахав на прощанье своей мохнатой когтистой лапой, отлетело в чужие края. Она спросила: - Дашка! Почему ты к этой стильной курточке не прикупила такую же сумку? Ходишь с чем попало.
- Слушай, правда, - Сотникова критически оглядела свой женский коричневый дипломат. - Но у меня совсем нет времени гонять савраской в поисках чего-то приличного, - пожаловалась она.
Вера посмотрела на часы, секунду подумала и решилась:
- Эх! Гулять так гулять. Полчаса времени ничего не решают. А я должна же тебя как-то наградить за героическую готовность лететь из-за океана на спасение подруги. Ты с Эльзой-сумочницей знакома?
- Это которая известная и модная дизайнерша? Нет, к сожалению. Но я слышала, что она жутко талантливая.
- Идем со мной, я тебя познакомлю. У нее тут новый бутик. Купим тебе сумку, только быстро, у меня куча дел.
- Ура! Я давно хотела прикупить у этой Эльзы что-то стильненькое. А это далеко? Я вызову такси?
- Близко. Здесь все близко.
Лученко вернулась в город на попутной машине. Вышла в центре, расплатилась и остановилась посреди тротуара.
Куда идти? Что делать?
Никто и ничто не хочет ей помочь. Она обещала. Черный Абдулла, наверное, в бешенстве. У него сейчас должен быть очередной приступ активности после депрессивного состояния. Ведь может натворить дел! Правда, он дал ей двое суток, а прошел только один день. Но главное, убийца продолжает убивать. Время идет, а она по-прежнему ничего не понимает.
Хотя были у нее какие-то мысли о книгах. Что-то, связанное с книгами. Но до чего мало реальной информации! Сплошные догадки, эмоции. И сны. Конечно, ее поле деятельности - не всякие там алиби и вещдоки, а как раз именно эмоции. Человеческое, внутреннее, закрытое для всех. Но ведь любая деталь, которой не хотят поделиться с ней эти упрямые менты, черт бы их побрал, могла бы навести ее именно на нужное, закрытое.
Верин телефон снова ожил звонком. Она с подозрением уставилась на серебристую коробочку. Но неожиданные звонки, к счастью, не всегда несут неприятности. Мониторчик показал: это Даша Сотникова, подруга номер один.
- Здравствуй, эскулапушка, - ласково проворковала подруга.
- Дашка! Как я рада тебя слышать! - повеселела Вера и сразу задала главный вопрос. - Ты где?
- Ты не поверишь. Во Львове, - сообщила та ошеломительную новость.
- Не может быть! Ты меня разыгрываешь?
- Крест на пузе. Гадой буду! - веселилась Даша.
- И каким же ветром тебя надуло?
- Меня не надувало. Я сама принеслась на всех парах, как Мэри Поппинс. С самой шо ни на есть Нью-Йоркщины.
- Но что ты делаешь во Львове?
- Да, эт самое. Прилетела заключать договор на рекламное обслуживание с коньячным заводом, - сказала Сотникова веско, как ей казалось.
Вера своим чутким ухом сразу уловила что-то не то.
- Так, - сказала она. - Признавайся, быстро.
Даша захихикала.
- Никогда не привыкну, что ты все про всех узнаешь с первой секунды! Я Лидке так и сказала: она все равно догадается, зачем врать?
- Лидке? Что за интриги подруг против маленького бедненького доктора? Слушай, рекламная моя, мало мне местных загадок, еще и ты.
- Ну не сердись, все-все. Признаюсь, раскалываюсь, проваливаю явки и пароли. Завьялова переполошила весь мой киевский офис, заставила менеджера связаться со мной в Нью-Йорке и потребовала, чтоб я ей позвонила. Прям не актриса, а террористка! Я уж думала, то ли с ней беда, то ли с тобой. Звоню, она рассказывает, что у тебя Андрей пропал, что вы поссорились навсегда и все такое, что ты в полном ауте и депрессняке. И что если я немедленно не брошу на фиг свою Америчку и не примчусь на помощь, то она мне не подруга и больше никогда не даст контрамарку в свой театр.
Вера рассмеялась своим музыкальным смехом.
- И ты, конечно, испугалась! Театр стало жалко?
- Иди ты, - ласково ответила Сотникова. - Я все равно уже заканчивала дела, у Дениски и Игоря своя жизнь, я им только мешала своей беспокойной персоной. Короче, на два дня раньше вылетела, только и всего.
- Это прекрасно, - облегченно вздохнула Вера.
- Между прочим, рекламные дела у меня во Львове действительно имеются. А что за местные загадки? - спросила Даша. - Про остальное не спрашиваю, по голосу слышу - наладилось.
- Видишь, и ты стала догадливой, от меня заразилась. Про загадки после.
- Ну так когда и где? - деловито спросила рекламиссис.
- Где и когда тебе удобно.
- Тогда через час в кофейне «Дзига», - предложила Даша, не раз уже бывавшая во Львове. - Это такое славненькое арт-кафе на Армянской. Оно рядом с костелом. Найдешь?
- Найду. В крайнем случае спрошу. До встречи!
Не спеша Лученко стала двигаться в нужном направлении. Возле памятника Федорову она остановилась, вспомнив буккроссеров. Здесь на импровизированном базарчике продавались книги. Любители литературы, а их было немало, рассматривали антикварные раритеты и комиссионные издания. Вера с интересом присмотрелась к книжным развалам. Вот книга, о которой много раз она слышала от Андрея. Он как-то взял ее почитать у приятеля и потом захотел иметь собственную, но все руки не доходили купить. Это были записки английского ветеринара Джеймса Хэрриота «О всех созданиях, больших и малых». Вера купила книгу. Вот он обрадуется завтра, когда получит не только любимую женщину после разлуки, но и книгу, о которой так долго мечтал! На сердце сделалось тепло.
Рядом с ней остановилась машина. Вера увидела полковника Бабия и нахмурилась. Он вышел и, увязая в снежном сугробе, подошел к ней.
- Как вы меня нашли? Следили?
Орест Иванович криво улыбнулся.
- У нас в разных точках города есть наблюдательные пункты. Здесь, где много книг, - особенно. Я спросил, где вы, и мне доложили.
- Зачем?
Она по лицу полковника видела зачем. Подумал, прикинул и все-таки не захотел ссориться с киевским генералитетом. Конечно, они ему не указ, но мало ли, куда повернется карьера. Может, и из столицы ему когда-нибудь помогут.
Бабий, видимо, решил на этот раз быть деловым и немногословным.
- Едемте со мной. Будете с Кармен Ветровой разговаривать.
Ну что ж. Лучше поздно, чем никогда.
- Так что? - Полковник опасался, что она заупрямится, и чувствовал себя неловко.
- Только у меня через час встреча. Побыстрее, пожалуйста, - сухо согласилась Лученко и села в машину.
В своем кабинете полковник попросил ее пять минут подождать и вышел. Вскоре вошла Кармен, бледная, без косметики. Вдова режиссера нисколько не удивилась тому, что в кабинете начальника отдела оказалась малознакомая женщина, случайная зрительница фестиваля. Видимо, она вообще утратила способность удивляться.
Едва войдя и присев на стул, она буднично спросила:
- Когда мне отдадут Эдика?
Ничего себе! Как будто Лученко должностное лицо. Вера огляделась. Дверь Бабий оставил полуоткрытой, но в коридоре никого не было. Она бы почуяла. Он действительно решил дать ей возможность побеседовать наедине, без дураков.
Она вгляделась в лицо Кармен и ответила:
- Как только найдут убийцу.
Услышав эти слова, женщина почему-то успокоилась. Словно ей пообещали, что буквально завтра обнаружат убийцу ее мужа. И, само собой, отдадут тело для захоронения.
Лученко не сомневалась, что хозяева фестиваля организуют похороны как положено. И она немного поговорила с Кармен на эту тему, понимая, что ее следует успокоить. А затем перевела разговор на нужные ей рельсы. Хотя Ветрова и сама, без наводящих вопросов, охотно рассказывала о муже. Она припомнила его особенную манеру рисовать людей. Художник видел и зарисовывал всех людей в виде мультипликационных стилизаций. Как будто хотел сделать их героями своих фильмов. Например ее, Кармен, он изображал с глазами-линзами, как у бинокля.
- Понимаете почему? - спросила она Веру без улыбки.
- Вы его постоянно высматривали и выглядывали. Верно? - мягко спросила Лученко.
- Плохо я за ним следила. Недоглядела! - всхлипнула женщина.
- Так вот почему вы подписали признание в убийстве мужа. Чтобы себя наказать?
Кармен кивнула и сморщила лицо. Лученко смотрела на вдову, и та казалась ей похожей на засушенный фрукт. Такой сухофрукт, какой на зиму заготавливают для компотов. Сморщенная, маленькая, словно все ее соки и жизненные силы ушли вместе со смертью мужа. Но стоило ей заговорить о Ветрове и его рисунках, как сушеный фрукт будто помещали в воду. Она оживала.
- А как он изображал себя самого?
- В виде каштана, у которого под зеленой кактусиной кожей, внутри - коричневый блестящий любопытный глаз, - сказала вдова надтреснутым голосом. - Он таким и был. Мужчина с душой ребенка. Знаете, как трудно быть женой гения?
- Конечно. А кого еще? Помните других людей? Как он их изображал?
- Он каждый день рисовал. Вообще постоянно и много рисовал. Здесь, на фестивале, за день отрисовывал несколько альбомных страниц. Ну вот хоть взять Мамсурова. Его он изображал в виде горного орла, который сидит на вершине утеса и смотрит на такой здоровенный экран, натянутый, как большая простыня, между горами.
- А мою подругу Лиду?
Ветрова с неожиданной злобой глянула на посетительницу. Ясно, она Ветрова ревновала и мертвого.
- Мадам Завьялову он изображал в виде роскошного бюстгальтера. Знаете, такой специальный, секси, с кружевом и силиконовым наполнителем.
Тут Вера задумалась: «А меня?» Кармен, угадывая вопрос, сказала:
- А вас он рисовал так. - Она взяла ручку и квадратик бумаги со стола, набросала домик. Красивый домик под крышей. Как в мультике.
- Что это значит? - спросила Лученко.
- Это дом, - ответила Кармен.
- Вижу, но...
Вера хотела сказать, что не понимает. Но тут же поняла. И еще вспомнила! Ведь тогда утром, когда она вошла в номер Завьяловой, где лежал убитый Ветров, на полу лежал блокнот. Неподалеку, в углу, что ли. Она краем глаза видела! Но не обратила внимания. Где уж тут обращать внимание на блокнот, если на полу лежит мертвый человек, с которым ты недавно дружески трепалась!
- Я тоже не понимаю. А Эдик не стал мне объяснять, - сказала Кармен.
Ее увели. Зашел Бабий, устроился за своим столом, спросил деловито:
- Есть успехи? Она рассказала что-то, заслуживающее внимания?
- Она не убивала.
- Это вы интуитивно почувствовали? - Бабий посмотрел на нее с иронической улыбкой, но и с легким опасением. Кто ее знает, эту отечественную Вангу. А вдруг и вправду все уже просекла?
- У меня к вам просьба, Орест Иванович, - задумчиво произнесла Лученко.
- Как, опять? - деланно возмутился полковник.
- Опять и опять. Для вас же стараюсь. Причем даже не прошу молоко за вашу вредность, - серьезно сказала Лученко.
- Что на этот раз? - Бабий тоже стал серьезен.
- Мне нужен блокнот для рисования. Тот, найденный на месте преступления. Убитый в нем всякие почеркушки делал.
- Зачем он вам? Мои эксперты сто раз его смотрели. В хвост и в гриву изучали. Результат - ноль.
Вера молча смотрела ему в глаза. Полковник занервничал, принялся перекладывать предметы на своем столе. Затем позвонил по телефону и велел принести вещдок номер такой-то.
Через минуту принесли блокнот режиссера. Вера внимательно просмотрела его, потом пролистала снова и снова. Удивилась, как точно Ветров изображал всех, кто его заинтересовал. Шарж на Веру, домик, симпатичный такой домишка, словно кадр из мультика. Потом идет рисунок Мамсурова, потом Лиды. Еще рисунки. Так. На внутренней стороне обложки написано: «36 стр». Вера пересчитала страницы, их оказалось тридцать пять. Вот он, обрывок бумаги на пружинке альбома.
- Да, листок вырван, - буркнул внимательно наблюдающий за ней полковник. - Изучали. Эксперт говорит, что слабые вдавлины на нижнем листе образуют рисунок чашки. Просто маленькая чашка. Кофе, наверное.
- Такая же, как эта? - Вера внимательно рассмотрела нарисованную кровью чашку на самой последней странице. Рисунок порыжел и выглядел, будто выполненный темноватой сепией.
- Да. - Полковник сидел с таким видом, словно сделал все от него зависящее. И теперь снимает с себя всякую ответственность.
Вера подумала: «Образное мышление - это прекрасно. Но что же это значит? Что за чашка кофе, которую нарисовал перед смертью Ветров? Кого он видел в образе чашки с кофе?»
Ее отвезли на Армянскую. Справа, в тупичке находились известный во Львове элитарный клуб и кафе «Дзига», где постоянно выставляли экстравагантные произведения искусства. Лученко зашла в кнайпу в точно назначенное время. И сразу поняла, что это не рядовое кафе. Это был явно клуб творческой интеллигенции. На стенах - авангардистская живопись. Картины, абстрактные по форме и непонятные по содержанию, даже просто как декоративные пятна друг с другом не гармонировали. Цветовые пятна напомнили Вере не столько живопись, сколько ирландское рагу из книги Джерома, когда в общий котел идет все, что под руку попадется. Однако Вера не считала себя выдающимся знатоком и лишь пожала плечами: может, так выглядит современное искусство.
Она приняла от официантки кофейную карту и пропутешествовала по ней, плывя по десяткам видов кофе, делая остановки на островах закусок - всевозможных канапок, изысканных десертов и пирожных. Потом сделала заказ для себя и для подруги, поскольку ее вкус за много лет узнала как свой собственный. Принесли кофе. Кофе... Вера вновь задумалась о рисунке убитого Ветрова. Какая-то мысль у нее была плодотворная. Догадка какая-то...
Но тут в кафе впорхнула высокая стройная Сотникова, и догадка нырнула обратно в подсознание, показав лишь свой краешек, подразнив и исчезнув. Подруги расцеловались. Даша сбросила на стул куртку-выворотку, снаружи изумрудно-зеленую из переливающегося нейлона, внутри отороченную мехом. За время разлуки Сотникова нисколько не утратила своего смуглого обаяния. Ее скулы и глаза наводили на мысль о японской крови. Черные прямые блестящие волосы, светло-карие янтарные бусины глаз и густые ресницы, рисунок скул и нежная матовая кожа делали ее похожей на героиню индийских мифов.
Дарья Сотникова была самой близкой Вериной подругой. Казалось, что бизнес-леди успешна и вполне благополучна. Однако у внешне спокойной, красивой, уверенной в себе Даши была своя, скрытая от посторонних глаз драма. Жизнь Сотниковой отнюдь не была так уж безоблачна.
Несколько лет назад Дашиному мужу, способному хирургу, трудившемуся с Верой в одной клинике, предложили поработать по контракту в Америке. Сотников ни секунды не колебался, да и кто бы колебался, окажись на его месте? Семья тоже могла приезжать со специалистом: условия контракта предусматривали такой вариант. Но тут выяснилось обстоятельство, шокировавшее многих. Дарья Николаевна никуда ехать не хотела и не собиралась. Тому было несколько причин. Причина первая: она закончила институт иностранных языков и несколько лет работала в «Интуристе», поездила по миру, посмотрела разные страны. Бывала в том числе и в Америке и не испытывала от этой страны никакого восторга. Причина вторая: она любила свой Киев и, посмотрев многие столицы мира, не желала менять его ни на какой другой город. Причина третья: у Даши было свое дело, рекламное агентство. Она вкладывала в него всю душу, знания и весь молодой энтузиазм; может, поэтому бизнес ее шел успешно. У нее была хорошая команда, ставшая чем-то вроде семьи. С ними ей было не только интересно работать, им она могла доверять.
Всех этих причин вместе и каждой по отдельности было достаточно, чтоб Дарья Николаевна Сотникова не стремилась уехать из родного города в чужую страну на несколько лет. Но была еще одна, главная. Вера знала о ней, этой простой и вечной причине. Любовь - собственно, основание всего нашего мира. Даша любила своего сотрудника, коллегу, подчиненного - глубоко женатого мужчину с двумя детьми. И эта любовь более всего влияла на ее решение никуда не ехать.
Через год она приехала в США повидаться с мужем и сыном. И с изумлением увидела, что ее сын американизировался. Даше было неприятно это сознавать, но... Дружба в Штатах совершенно иное понятие, нежели у нас. От друга многого не ждут, претензий не имеют, особой верности не хранят. Друзья часто меняются без всяких трагедий. Это отношение сын невольно переносил и на отношения с матерью. Она стала чем-то необязательным в его жизни. С этой болью и с этим состоявшимся фактом она и вернулась в Киев. В ее душе поселилось чувство острого одиночества и пустоты. Связи с сыном стали расплывчатыми и неопределенными.
Даша никому не показывала, как мучительна для нее разлука с ребенком. И как непроста ее личная жизнь. Лучшим средством от всех этих переживаний она считала работу.
Вера дала подруге возможность пожурчать на свои темы. Она слушала рассказ о подписании договора с всемирно известным светилом рекламного бизнеса Мишелем Ру, который предложил Сотниковой заняться продвижением бренда «Водка Столичная» в Украине, но продолжала думать о своем. Думала и чувствовала, как ей становится все более некомфортно. Она очнулась от раздумий и поняла: слишком накурено, и очень уж громко гремит музыка. Дашку почти не слышно.
Вера подозвала официанта, попросила убрать музыку или сделать тише. И еще включить кондиционер.
- Это не я решаю, а администратор, - ответил официант.
- Позовите, - спокойно велела Лученко.
Вскоре к их столику подошла крупная, ярко накрашенная женщина.
- Всем завсегдатаям нашего кафе такая музыка нравится, - безапелляционно заявила она двум красоткам, явно случайным посетителям.
- Вы в этом уверены? - иронически усмехнулась одна из них, при этом в ее темно-синих глазах будто вспыхнули озорные искорки.
Тут произошло странное. Внезапно со всех сторон послышались возгласы, посетители «Дзыги», точно по команде, принялись нервно требовать:
- Уберите эту какофонию!
- Что за отстой!
- Эй, выключите эту гадость!
- Кто-то может включить кондиционер?! Нечем же дышать!
Перепуганная женщина-администратор умчалась в служебные помещения, официант растерянно заметался среди столиков. Через несколько секунд музыка замолчала. Заработал кондиционер. В кнайпе стало тихо, улетучились сизые табачные полосы.
- Другое ж совсем дело, - сказала Вера и подумала: «Вот хорошо, когда тихо. И хорошо, что я не сожгла колонки. Кафе неплохое, кофе вкусный. Бог с ними, пусть живут».
Даша, не в первый раз наблюдавшая необычные способности своей подруги, все же изумилась.
- Слушай, ты прямо волшебница из сказки. Есть что-то, чего ты не можешь?
- Есть, и предостаточно. А это никакое не волшебство, а гипноз. Причем массовый, то есть самый легкий. К нам подошла администраторша, значит, мы уже привлекли внимание посетителей. Все смотрели на меня. Когда людей много, среди них обязательно окажутся один-два с повышенной внушаемостью. Моя головная боль от громкой музыки мгновенно им передается, они даже сильнее сами себя гипнотизируют - я лишь немного помогаю. А дальше совсем просто: такой человек работает как проводник, идет цепная реакция внушаемости. Это как на концертах звезд. Пара нанятых закричали «браво», и тысячный зал сходит с ума от возбуждения.
Даша отреагировала веселым смехом и хлопаньем в ладоши.
- Ничего себе «просто»! Верунь! Ты - это нечто особенное!
- Да ладно, - отмахнулась Вера. Ей тоже было весело. Все складывалось так хорошо! Завтра приедет Андрей. Сегодня объявилась Даша. Чувство одиночества, чужеродности в этом городе и на этом фестивале, помахав на прощанье своей мохнатой когтистой лапой, отлетело в чужие края. Она спросила: - Дашка! Почему ты к этой стильной курточке не прикупила такую же сумку? Ходишь с чем попало.
- Слушай, правда, - Сотникова критически оглядела свой женский коричневый дипломат. - Но у меня совсем нет времени гонять савраской в поисках чего-то приличного, - пожаловалась она.
Вера посмотрела на часы, секунду подумала и решилась:
- Эх! Гулять так гулять. Полчаса времени ничего не решают. А я должна же тебя как-то наградить за героическую готовность лететь из-за океана на спасение подруги. Ты с Эльзой-сумочницей знакома?
- Это которая известная и модная дизайнерша? Нет, к сожалению. Но я слышала, что она жутко талантливая.
- Идем со мной, я тебя познакомлю. У нее тут новый бутик. Купим тебе сумку, только быстро, у меня куча дел.
- Ура! Я давно хотела прикупить у этой Эльзы что-то стильненькое. А это далеко? Я вызову такси?
- Близко. Здесь все близко.