Паттерн в Новом Завете.
Довольно нежиданно стал проявляться интерес к иконам, не в религиозном смысле, а именно с точки зрения распознавания образов. Никакой подходящей литературы сходу найти не удалось, к счастью, попался на глаза бложек, предлагающий отстранённо-ироничное толкование порой довольно мрачных или несуразных сюжетов, не лишённых однако своего cтранного обаяния. Можно запросто получить ответ на какой-нибудь каверзный вопрос. Порой проскакивает неизбежный лёгкий уклон в своего рода культурологическую "западническую пропаганду", но так даже забавнее. В принципе, подобный взгляд со стороны на Православие сугубо как на традиционный русский, непонятый и во многом undiscovered художественный стиль не грех взять на вооружение и самому.
Заимствования мифологических сюжетов или всякого рода странности в библейском нарративе довольно хорошо задокументированы, но можно попытаться найти что-то не столь засвеченное. Вот, например, здесь изображено одно и тоже событие в двух разных манерах, или это совершенно различные сюжеты ?
The Agony in the Garden. Artist: Cranach, Lucas, the Elder
При взгляде на картину Кранаха "Агония в саду" мне cразу вспомнилась виденная ранее русская икона 17 века, однако я забыл её правильное название (Преображение) и пребывал некоторое время в полной уверенности, что и немецкий художник и русский иконописец изобразили одно и то же Библейское событие в Гефсиманском саду. Только сопоставив репродукции, я понял, что это совсем не так, но сильное композиционное сходство очень легко может ввести в заблуждение, когда сличаешь по памяти.
Разумеется, это две совершено разные ситуации, но, в общем-то, по своей функциональной нагрузке малоотличимые друг от друга. Стандартное толкование таково, что и в случае Гефсиманской молитвы и в случае Преображения ученики спят и, пробуждаясь, видят Христа молящимся. Наверняка существует какое-то хитрое объяснение, раскрывающее некую символическую подоплёку этого "повтора", но найти его непросто.
В общем-то, всё это можно было бы признать и за ничего не значащее совпадение, но спящие фигуры, стерегущие Иисуса, возникают в третий раз уже в виде римских стражников в сценах Воскресения.
The Three Marys at the Tomb, attributed to Hubert van Eyck, 71.5cm x 90cm. c. 1410-20.
Определённо уже нельзя говорить о простом совпадении и имеет место некий искусственно заложенный паттерн или код, требующий расшифровки? За неимением развёрнутого эзотерического толкования неявной ассоциативной связи, просматривающейся между тремя событиями, можно предположить, что в оригинальной версии мифа это был один и тот сюжет, который два раза продублировали при создании Нового Завета. Но что это был за миф и с какой именно целью это было сделано - опять же открытый вопрос.
Заимствования мифологических сюжетов или всякого рода странности в библейском нарративе довольно хорошо задокументированы, но можно попытаться найти что-то не столь засвеченное. Вот, например, здесь изображено одно и тоже событие в двух разных манерах, или это совершенно различные сюжеты ?
The Agony in the Garden. Artist: Cranach, Lucas, the Elder
При взгляде на картину Кранаха "Агония в саду" мне cразу вспомнилась виденная ранее русская икона 17 века, однако я забыл её правильное название (Преображение) и пребывал некоторое время в полной уверенности, что и немецкий художник и русский иконописец изобразили одно и то же Библейское событие в Гефсиманском саду. Только сопоставив репродукции, я понял, что это совсем не так, но сильное композиционное сходство очень легко может ввести в заблуждение, когда сличаешь по памяти.
Разумеется, это две совершено разные ситуации, но, в общем-то, по своей функциональной нагрузке малоотличимые друг от друга. Стандартное толкование таково, что и в случае Гефсиманской молитвы и в случае Преображения ученики спят и, пробуждаясь, видят Христа молящимся. Наверняка существует какое-то хитрое объяснение, раскрывающее некую символическую подоплёку этого "повтора", но найти его непросто.
В общем-то, всё это можно было бы признать и за ничего не значащее совпадение, но спящие фигуры, стерегущие Иисуса, возникают в третий раз уже в виде римских стражников в сценах Воскресения.
The Three Marys at the Tomb, attributed to Hubert van Eyck, 71.5cm x 90cm. c. 1410-20.
Определённо уже нельзя говорить о простом совпадении и имеет место некий искусственно заложенный паттерн или код, требующий расшифровки? За неимением развёрнутого эзотерического толкования неявной ассоциативной связи, просматривающейся между тремя событиями, можно предположить, что в оригинальной версии мифа это был один и тот сюжет, который два раза продублировали при создании Нового Завета. Но что это был за миф и с какой именно целью это было сделано - опять же открытый вопрос.