Золушка
1. В английской традиции Золушку зовут Элла. Сводные сестры, дразнясь, добавили к ее имени словечко cinder, зола, так она стала Cinderella. Если потрясти имя Элла, из него получается полное имя Элеонор и сокращенное, домашнее, Нелли.
2. У Агаты Кристи в одной из повестей, не помню, где точно, обсуждается вопрос о том, что никто никогда не смотрит на прислугу дольше, чем необходимо, чтобы понять, что это прислуга. Убийца там прячется, надев униформу горничной.
Мать обожала маскарады. Задыхаясь в тесных рамках формальностей и ритуалов, обязательных для супруги одного из самых богатых людей в городе, надев костюм и маску, она становилась собой. Отец, патологически ревнивый и запрещающий супруге всякую неформальную социальную жизнь, к ее увлечению маскарадами относился снисходительно - а может, чувствовал, что есть вещи, которые у нее отнимать нельзя. Мать придумывала и шила фантастические платья, сооружала шляпки, украшая их диковинными перьями, и собственноручно расписывала маски. Что маски - она могла создать десяток костюмов из двух подушек и занавески в детской и разыграть сценку, придуманную здесь же, на ходу, и детство Нелли было озарено этими спонтанными представлениями.
Ушла мать так же быстро, как жила - просто сгорела в три дня, и врачи только разводили руками, не в силах даже установить причину болезни, не то, что победить ее. Отец в горе был страшен, несколько дней он не реагировал вообще ни на что, потом приказал уничтожить все вещи умершей супруги, чтобы ничего не напоминало ему о ней. Нелли успела вывезти к крестной только сундук с маскарадными платьями матери и ларчик с ее сентиментальными украшениями. В ларчике была пара колец от обеих ее бабушек, полустертый браслет, принадлежавший неведомо кому неведомо когда, кулон, подаренный матери ее первым поклонником, и пара янтарных серег. Янтарь для них мать нашла сама у моря, куда они с отцом ездили во время ее беременности, сама же сплела ажурные корзинки из тонкой серебряной проволоки, повесив их на застежки от каких-то своих ненужных сережек. Носить она их не носила - ее статусу приличествовали бриллианты, а не плохо отшлифованный янтарь - но хранила и показывала дочери, рассказывая истории из их прошлого с отцом. Семилетняя Нелли искренне считала эти серьги самым прекрасным украшением на свете; в свои девятнадцать она не изменила мнения.
Через два месяца после смерти матери отец женился снова, и, видимо исчерпав запас сил на поддержание контакта с внешним миром, окончательно ушел в безумие. Новую супругу он звал именем прежней, ее дочерей не замечал или считал прислугой. Супруга сперва надеялась вернуть его к нормальной жизни, потом отчаялась и озлобилась. Муж в своем безумии был для нее неуязвим, поэтому весь ее гнев изливался на голову Нелли, которая не так стояла, не так смотрела, не так отвечала и наверняка строила козни за спиной. Пытаясь заслужить расположение мачехи, Нелли взялась было присматривать за одной из сводных сестренок, трогательным нежным ангелом, но это, кажется, только ухудшило ситуацию. Стало понятно, что находиться в одном доме они с мачехой не могут. Она собрала вещи и переехала к крестной. Через два дня от мачехи пришла записка, что если Нелли не вернется добровольно, то ее вернут домой с полицией.
- Зачем я ей? - простонала Нелли, прочитав записку.
- До твоего совершеннолетия она отвечает за тебя. Если твой отец придет в себя и обнаружит твое отсутствие, ее ждет как минимум очень неприятное объяснение, если не суд. После совершеннолетия, уверяю тебя, она воспользуется первой же возможностью от тебя избавиться.
- После совершеннолетия я и сама уеду, - мрачно отозвалась Нелли. - По завещанию матери мне отошло все ее личное состояние, это много, но еще почти два года я не могу этим воспользоваться. Но, крестная, я не выдержу дома два года! Я уже готова убить себя, лишь бы не возвращаться.
- Бедное дитя, - крестная вздохнула.
- Знаешь, - Нелли, кусая губы, смотрела в окно, - в детстве мать рассказывала мне, что ты фея. Взмахнешь волшебной палочкой и сделаешь, как захочется… Ты можешь сделать меня невидимкой на два года, крестная?
- Для невидимости волшебная палочка не нужна, - крестная тоже рассеянно посмотрела за окно. - Достаточно немного сообразительности… Знаешь, есть люди, которых ты ни разу не видела, хотя они постоянно окружают тебя.
Нелли смотрела на нее непонимающе.
- Слуги, - объяснила крестная.
- Слуги? - Нелли удивилась. - Да нет же, я их постоянно вижу.
- Ты на них смотришь, но не видишь, - ответила крестная. - Как выглядела девушка, которая подала нам чай полчаса назад?
- Ну, - неуверенно сказала Нелли. - Высокая. Худая…
- А вчера? - спросила крестная. - Вчера была та же самая или другая? А позавчера?
Нелли молчала.
- Ты приходишь на кухню, видишь женщину в фартуке и чепце и понимаешь, что перед тобой кухарка. Мужчина в ливрее возле кареты - лакей. Ты не знаешь ни одного из них в лицо, да это и неважно, потому что с твоей точки зрения они существуют, только пока работают для тебя. Если они выполняют свою работу без огрехов, тебе неважно, кто они.
- Пойти в прислуги… - Нелли задумчиво изучала лицо крестной.
- Не спеши с решением, - предостерегла та. - Это тяжелая работа, особенно если ты к ней не привыкла.
- Уже привыкла, - Нелли снова помрачнела. - Но… это же позор? Я не могу просто остаться у тебя?
- В свете со мной не согласятся, - вздохнула крестная. - Но я не вижу позора в том, чтобы хорошо выполнять свою работу, какой бы она ни была. Насчет остаться у меня… Я была бы только рада, но я не могу взять на себя опекунство по закону, пока жив твой отец. А значит, мачеха будет в своем праве тебя забрать.
Нелли поднялась, отошла к окну, обернулась.
- Через два года, - сказала она наконец. - Я получу наследство матери и уеду отсюда. Даже если весь свет будет знать меня в лицо, как служанку, через два года это не будет иметь никакого значения, потому что я никого из них больше никогда не увижу. Главное, чтобы она меня не нашла.
- Тогда, - сказала крестная, - я поговорю с одной своей знакомой. Насколько я помню, она как раз ищет горничную.
Знакомая крестной действительно искала горничную, и уже на следующий день Нелли, надев простое платье и собрав волосы в гладкий пучок, входила в ее дом. Хозяйка дома была вдовой лет пятидесяти, какой-то дальней родственницей королевы, все еще очень миловидной, с круглым, постоянно готовым к улыбке лицом. Горничная ей требовалась, чтобы подавать чай, фрукты и сладости гостям, которые приезжали к ней, но не оставались на обед, и прибирать за ними.
- Крестная, гостям! - Нелли нервно ходила по комнате крестной. - К ней же ездит весь свет! Меня узнают! Доложат мачехе!
- Я тебя уверяют, тебя никто не и не заметит, - невозмутимо отозвалась крестная. - Разве что ты опрокинешь чашку горячего чая гостю на штаны. Или ты уже отказалась?
- Я согласилась, - мрачно сказала Нелли. - Но какой будет скандал, если все-таки узнают!
Впрочем, крестная оказалась права. К хозяйке приезжали и старые знакомые матери, в свое время неустанно восхищавшиеся подрастающей дочерью, и дамы, с которыми Нелли познакомилась в свете, и даже несколько ее собственных поклонников, и ни один не удостоил ее даже взглядом. Как будто, надев платье горничной, она и в самом деле сделалась невидимкой.
Теперь же она оценила и маскарады. Раньше она не понимала этого увлечения матери, но сейчас маскарад стал для нее отдушиной, местом, где она могла снова быть просто собой. Она надевала маску, и время словно бы возвращалось назад, туда, где мать еще жива, где можно было шутить и флиртовать, и будущее было прекрасным и безоблачным. Хозяйка тоже ездила на маскарады, в ее отсутствие дома Нелли была вольна делать, что захочется, поэтому закрыв за ней дверь, Нелли прибегала к крестной, надевала одно из платьев из сундука матери и ехала на бал. Ей нужно было уезжать до полуночи, чтобы быть дома до возвращения хозяйки, но это не имело никакого значения по сравнению с чувством восхитительной свободы, которое она испытывала, кружась в танце по бальной зале и ведя остроумные беседы с партнерами. За год ежемесячных маскарадов она научилась узнавать нескольких своих постоянных партнеров по жестам и голосу, они узнавали ее тоже. Один из них нравился ей более прочих. С ним было интересно общаться, от светского пустого флирта они давно уже ушли на более личные темы. Он вернулся из-за границы в начале этого сезона, был полон впечатлений и жажды вновь влиться в светскую жизнь столицы.
- Как вас зовут? - спросил он однажды.
- Элеонор, - ответила она рассеянно, считая шаги в сложном танце, и не сразу поняла, что проболталась, а поняв, все-таки сбилась с шага.
- Почему я ни разу не видел вас в свете, Элеонор?
- Откуда вы знаете? - она пыталась вернуться в ритм. - Может быть, видели, но не узнали?
- Я узнал бы вас из тысячи. Из сотни тысяч. Такой, как вы, больше нет в столице. Но я не встречал вас нигде, кроме как здесь.
Ей хотелось убежать и спрятаться. Она уже по глупости сказала ему свое настоящее имя, теперь он ее найдет, узнает, и мачеха…
- Мне нужно на воздух, - сказала она, попытавшись вырваться из его рук, он удержал ее:
- Я с вами.
Над балконом раскинулась звездная ночь, Нелли дышала, успокаиваясь. Он не найдет ее. Он узнает, что Элеонор была дочерью ее отца, что она пропала из дома, он подумает, что она назвала ему чужое имя. Хозяйка знает только ее домашнее имя, Нелли, так что даже если он примется расспрашивать всех подряд, хозяйка ему ничем не поможет. Крестная ее не выдаст. Он не найдет ее. Интересно, бывает ли он у хозяйки?
- Почему я не видел вас в свете?
Она улыбнулась:
- Как будто вы бываете везде в свете? Где вы были, где я могла видеть вас?
Он улыбнулся в ответ:
- Почти везде. Любой крупный бал. На них съезжаются все...
- Значит, не все, - она все еще улыбалась, пытаясь сообразить, ведь она же действительно где-то его видела. Этот голос.. Было это в ее старой жизни или в новой?
- Что ж, пусть так, - его взгляд под маской сверкнул, принимая вызов. - Я познакомлюсь со всеми в столице. Я найду вас.
Часы вдали ударили половину двенадцатого, ей пора было идти.
- Хорошо, - легко согласилась она. - Я буду ждать. А сейчас мне пора, извините.
Она почти убедила себя, что он никогда ее не найдет, но через несколько дней после этого, внося поднос с чайными чашками в комнату, где хозяйка принимала гостей, она вдруг услышала знакомый голос:
- Это сумасшествие…
Нелли едва не выронила поднос, первой мыслью ее было - скрыться. Не входить в комнату, не показываться ему на глаза, бежать. Она заставила себя успокоиться. Он не видел ее лица. Она не заговорит с ним, он не услышит ее голоса. Она будет молча выполнять свою работу, он вообще не заметит ее присутствия в комнате - прислугу видят только тогда, когда что-то идет не так. Она толкнула дверь и вошла.
- …Я поднял на уши всю столицу. Во всей столице ровно одна девушка, которую зовут Элеонор, и та неизвестно, где.
- Так-таки и неизвестно? - в голосе хозяйки был скепсис.
- Там какая-то темная история, - гость потер висок. - Ее мать умерла, отец сошел с ума и женился повторно, у них с мачехой, вроде, не очень отношения заладились, а потом она исчезла, и ее больше года никто не видел.
- Кроме тебя на маскараде? - уточнила хозяйка.
- Кроме меня на маскараде, - согласился гость. Нелли расставляла на столе посуду, краем глаза разглядывая его. Да, он бывал здесь и раньше, очень красивый мужчина, она еще с первого его визита обратила внимание…
- Может, мачеха ее просто выгнала? - предположила хозяйка. - Заперла в доме? Отравила? А та, что назвалась тебе этим именем, соврала?
- Не думаю, что соврала, - отозвался гость задумчиво. - Она ответила, не думая, и потом почти споткнулась, словно испугавшись, что проговорилась. Нет, вряд ли соврала - разве что репетировала эту сцену года полтора перед этим. Мачеху мы, конечно, еще тряхнем, что-то она темнит…
Выходя из комнаты, Нелли вдруг вспомнила. Она слышала, как его представляли, когда он приезжал. Троюродный племянник ее хозяйки, его высочество наследник престола. Вернувшийся в столицу после пяти лет учебы за границей. Он не мог видеть ее в свете, потому что уехал до того, как она начала выезжать.
В условленном тайном месте лежала записка от крестной. Короткая. «Тебя ищут. Принц. Все в порядке?» Нелли оставила такой же короткий ответ. «Все хорошо. Не выдавай меня.»
Следующий маскарад она, по малодушию, хотела было пропустить. Но гостей у хозяйки было как-то необычно много, она ужасно устала в последнюю неделю, ей нужно было отдохнуть. Вынырнуть хотя бы на вечер из рутины, состоящей и чашек и подносов. Она поехала.
Принц уже ждал ее.
- Я искал вас повсюду, - сообщил он. - Но не нашел.
Она позволила себе улыбку.
- Я была так близко от вас, что могла бы коснуться вашей руки, если бы захотела. Вы не узнали меня, ваше высочество.
- Этого не может быть. Я узнал бы вас, если бы увидел.
- Смотреть и видеть - разные вещи. Вы смотрели на меня, но не видели.
Они были вдвоем на балконе, над ними сияла полная луна и любопытные огоньки звезд.
- Я спрашивал о вас. Вас правда зовут Элеонор?
- Да.
- Вы ушли из дома?
- Да.
- Я хочу найти вас, Элеонор.
Она улыбнулась:
- Не стоит, ваше высочество. Я ушла из дома. Меня больше не существует.
- Вы здесь, - он легонько тронул ее руку. Она отстранилась.
- Это призрак. Иллюзия в лунном свете. Зажгите свет - и иллюзия рассеется.
- Я хочу увидеть ваше лицо.
Рискнуть? Проверить на себе теорию о невидимости прислуги?
- Не стоит.
- Прошу вас, Элеонор. Вы ведь уже знаете, кто я, позвольте и мне увидеть вас, - он снял собственную маску.
Она медлила с ответом. Что она, собственно, теряет? Даже если он узнает ее у хозяйки? Осталось чуть больше полугода, потом она вступит во владение наследством и уедет. Она решилась.
- Хорошо, пусть будет по-вашему.
Она сняла маску. Он жадно вгляделся в ее лицо. Вспомнив о приличиях, отвел глаза.
- Вы удивительно красивы, - сказал он тихо.
- Спасибо, ваше высочество, - она улыбнулась.
- Я не видел вас раньше.
- Лунный свет обманчив. При свете дня я выглядела совсем не так.
- Я не верю. Я обойду все дома в столице, вглядываясь в лица всех дам на моем пути. Я найду вас.
Она на секунду позволила себе помечтать об этом. Он найдет ее, упадет на колени… Ага, размечталась. Перед служанкой. Скорее, отшатнется испуганно, сделает вид, что не узнал. Или сдаст мачехе. Ничего, чуть больше полугода…
- Я буду ждать, - согласилась она.
Через две недели он снова был у ее хозяйки.
- …описание совпадает. Это точно она. Но никто не видел ее с тех самых пор, как она исчезла из дома. Мачеха клянется, что ничего не знает, отправляла нас к ее крестной… Ты ведь ее знаешь?
- Крестную-то? Да, знаю. Я ее спрашивала, она смеется и пожимает плечами. Мачеха, говорит, девицу потеряла, а всем королевством ищут. Я не думаю, что она скажет хоть что-то, даже если и знает. У нее, кажется, тоже зуб на ту мачеху.
- Может быть, она все-таки призрак? - он взял в руки чашку, поставленную перед ним, глянул сквозь служанку, продолжая думать о своем.
- Не сходи с ума. Призраков не существует.
- Я схожу с ума, да. Отец говорит, он намерен меня женить до Рождества. Я не хочу никого, кроме нее…
На следующем маскараде он снова был рядом с ней.
- Почему вы не позволите мне вас найти?
Она улыбнулась:
- Если вы откроете свету, где я, мне придется вернуться к мачехе, а я не для того от нее бежала. Не говоря уже о том, что побег девицы из дома - это скандал для приличной семьи. Я не хочу навлекать позор на голову отца. Через полгода я вступлю во владение наследством моей матери и уеду отсюда навсегда. До тех пор меня не существует.
Он помолчал.
- Элеонор, - сказал он наконец. - Выходите за меня замуж. Это позволит вам не возвращаться к мачехе, не так ли?
- Ваш отец будет против.
- Не будет. Даже если и будет - меня это не остановит. Я люблю вас, Элеонор.
- Вы сошли с ума, ваше высочество.
- Пусть так. Я даже готов расписаться в том, что не способен наяву узнать в лицо девушку, которая снится мне каждую ночь. Позвольте мне найти вас, согласитесь стать моей женой.
Она колебалась. Согласиться? И увидеть его лицо, когда он узнает, кто она сейчас?
- Нет, - сказала она. - Я не буду вам в этом помогать. Если вы меня найдете и узнаете - будь по-вашему, если нет - через полгода я уеду из столицы и мой призрак больше не будет вас тревожить.
- Дайте мне что-нибудь, - потребовал он. - Что-нибудь, что может быть только у вас. Чтобы когда я вас найду, вы не смогли отказаться.
Она помедлила, сняла одну из сережек. Те самые серьги ее матери, нежно любимые. Других таких не было ни у кого.
- Эти серьги моя мать сделала сама, - сказала она, отдавая ему сережку. Вынула из уха вторую, защелкнула застежку на цепочке на груди, спрятала ее в вырез платья. - Постарайтесь не потерять, они мне очень дороги. Если не найдете, я потом кого-нибудь за ней пришлю, после вашей свадьбы.
Он бережно убрал сережку в карман, тщательно застегнул.
- Я вас найду, - сказал он. - На моей свадьбе вы будете невестой.
В маскарадах намечался перерыв на лето, это означало, что теперь она не встретит его до самой осени. Он, конечно, будет приезжать к ее хозяйке, но это не могло считаться встречей. Может, и к лучшему. Она позволила себе слишком привязаться к нему. Поверить в то, что он найдет ее и женится на ней. Надо было начинать думать об отъезде, а не о глупостях.
Хозяйка на лето обычно оставалась в столице, королевский двор тоже, большей частью. Прочие обитатели света обычно выезжали на дачи, но с учетом присутствия в столице принца многие, особенно семьи с девицами на выданье, отменили выезд, так что лето отличалось от зимы только немилосердной жарой в доме, особенно в той комнате, где хозяйка принимала гостей.
Принц приезжал к тетушке дважды в неделю, был мрачен и задумчив, на ее попытки его расшевелить или отвлечь реагировал слабо. Планировал визиты. Всем невзначай демонстрировал сережку, успеха пока не было.
В этот день было особенно жарко, и он приехал снова. Возился с какими-то бумагами. Хозяйка дома отлучилась на минуту, Нелли расставляла на столе посуду. Выбившаяся из пучка прядь волос назойливо липла к шее и мешалась, Нелли раздраженно отбросила ее в сторону. Волосы, как оказалось, успели запутаться в цепочках на шее, вместе с прядью дернулись сразу две из них, одна зацепилась за другую, кулон за кулон, что-то свалилось с ее шеи и поскакало по полу к ногам принца. Нелли замерла. Поблескивая на июльском солнце, по полу катилась самодельная янтарная сережка. Принц, не отрываясь от бумаг, наклонился, поднял ее и собирался не глядя вернуть хозяйке, но в последний момент, уже передавая, все же взглянул на то, что держал в руке. И замер тоже.
Медленно-медленно, словно боясь проснуться, он поднял глаза на ее лицо. Долго внимательно смотрел на нее. Бумаги, которые он держал в руках, выпали и разлетелись по комнате, он не видел этого. Все так же не веря себе, он поднялся, помедлил и опустился перед ней на колени.
- Элеонор, - сказал он. - Это вы.
Вернувшаяся хозяйка застыла в дверях. Нелли взяла у него из рук сережку, вздохнула.
- Я, - согласилась она.
- Будьте моей женой! Вы обещали.
Она улыбнулась.
- Вы сошли с ума, ваше высочество. Я служанка.
- Это не имеет значения. Я искал вас и… боже, как я был слеп! Но теперь… Элеонор, я прошу вас!
- Элеонор? - хозяйка вышла из ступора. - Вы - Элеонор?
Нелли вздохнула снова:
- Я прошу прощения, - сказала она виновато. - Мне нужно было спрятаться. Прислуга невидима.
Принц все еще стоял на коленях, хозяйка указала Нелли на него взглядом. Нелли посмотрела на него, подумала. И согласилась.
Дальше вы знаете.
2. У Агаты Кристи в одной из повестей, не помню, где точно, обсуждается вопрос о том, что никто никогда не смотрит на прислугу дольше, чем необходимо, чтобы понять, что это прислуга. Убийца там прячется, надев униформу горничной.
Мать обожала маскарады. Задыхаясь в тесных рамках формальностей и ритуалов, обязательных для супруги одного из самых богатых людей в городе, надев костюм и маску, она становилась собой. Отец, патологически ревнивый и запрещающий супруге всякую неформальную социальную жизнь, к ее увлечению маскарадами относился снисходительно - а может, чувствовал, что есть вещи, которые у нее отнимать нельзя. Мать придумывала и шила фантастические платья, сооружала шляпки, украшая их диковинными перьями, и собственноручно расписывала маски. Что маски - она могла создать десяток костюмов из двух подушек и занавески в детской и разыграть сценку, придуманную здесь же, на ходу, и детство Нелли было озарено этими спонтанными представлениями.
Ушла мать так же быстро, как жила - просто сгорела в три дня, и врачи только разводили руками, не в силах даже установить причину болезни, не то, что победить ее. Отец в горе был страшен, несколько дней он не реагировал вообще ни на что, потом приказал уничтожить все вещи умершей супруги, чтобы ничего не напоминало ему о ней. Нелли успела вывезти к крестной только сундук с маскарадными платьями матери и ларчик с ее сентиментальными украшениями. В ларчике была пара колец от обеих ее бабушек, полустертый браслет, принадлежавший неведомо кому неведомо когда, кулон, подаренный матери ее первым поклонником, и пара янтарных серег. Янтарь для них мать нашла сама у моря, куда они с отцом ездили во время ее беременности, сама же сплела ажурные корзинки из тонкой серебряной проволоки, повесив их на застежки от каких-то своих ненужных сережек. Носить она их не носила - ее статусу приличествовали бриллианты, а не плохо отшлифованный янтарь - но хранила и показывала дочери, рассказывая истории из их прошлого с отцом. Семилетняя Нелли искренне считала эти серьги самым прекрасным украшением на свете; в свои девятнадцать она не изменила мнения.
Через два месяца после смерти матери отец женился снова, и, видимо исчерпав запас сил на поддержание контакта с внешним миром, окончательно ушел в безумие. Новую супругу он звал именем прежней, ее дочерей не замечал или считал прислугой. Супруга сперва надеялась вернуть его к нормальной жизни, потом отчаялась и озлобилась. Муж в своем безумии был для нее неуязвим, поэтому весь ее гнев изливался на голову Нелли, которая не так стояла, не так смотрела, не так отвечала и наверняка строила козни за спиной. Пытаясь заслужить расположение мачехи, Нелли взялась было присматривать за одной из сводных сестренок, трогательным нежным ангелом, но это, кажется, только ухудшило ситуацию. Стало понятно, что находиться в одном доме они с мачехой не могут. Она собрала вещи и переехала к крестной. Через два дня от мачехи пришла записка, что если Нелли не вернется добровольно, то ее вернут домой с полицией.
- Зачем я ей? - простонала Нелли, прочитав записку.
- До твоего совершеннолетия она отвечает за тебя. Если твой отец придет в себя и обнаружит твое отсутствие, ее ждет как минимум очень неприятное объяснение, если не суд. После совершеннолетия, уверяю тебя, она воспользуется первой же возможностью от тебя избавиться.
- После совершеннолетия я и сама уеду, - мрачно отозвалась Нелли. - По завещанию матери мне отошло все ее личное состояние, это много, но еще почти два года я не могу этим воспользоваться. Но, крестная, я не выдержу дома два года! Я уже готова убить себя, лишь бы не возвращаться.
- Бедное дитя, - крестная вздохнула.
- Знаешь, - Нелли, кусая губы, смотрела в окно, - в детстве мать рассказывала мне, что ты фея. Взмахнешь волшебной палочкой и сделаешь, как захочется… Ты можешь сделать меня невидимкой на два года, крестная?
- Для невидимости волшебная палочка не нужна, - крестная тоже рассеянно посмотрела за окно. - Достаточно немного сообразительности… Знаешь, есть люди, которых ты ни разу не видела, хотя они постоянно окружают тебя.
Нелли смотрела на нее непонимающе.
- Слуги, - объяснила крестная.
- Слуги? - Нелли удивилась. - Да нет же, я их постоянно вижу.
- Ты на них смотришь, но не видишь, - ответила крестная. - Как выглядела девушка, которая подала нам чай полчаса назад?
- Ну, - неуверенно сказала Нелли. - Высокая. Худая…
- А вчера? - спросила крестная. - Вчера была та же самая или другая? А позавчера?
Нелли молчала.
- Ты приходишь на кухню, видишь женщину в фартуке и чепце и понимаешь, что перед тобой кухарка. Мужчина в ливрее возле кареты - лакей. Ты не знаешь ни одного из них в лицо, да это и неважно, потому что с твоей точки зрения они существуют, только пока работают для тебя. Если они выполняют свою работу без огрехов, тебе неважно, кто они.
- Пойти в прислуги… - Нелли задумчиво изучала лицо крестной.
- Не спеши с решением, - предостерегла та. - Это тяжелая работа, особенно если ты к ней не привыкла.
- Уже привыкла, - Нелли снова помрачнела. - Но… это же позор? Я не могу просто остаться у тебя?
- В свете со мной не согласятся, - вздохнула крестная. - Но я не вижу позора в том, чтобы хорошо выполнять свою работу, какой бы она ни была. Насчет остаться у меня… Я была бы только рада, но я не могу взять на себя опекунство по закону, пока жив твой отец. А значит, мачеха будет в своем праве тебя забрать.
Нелли поднялась, отошла к окну, обернулась.
- Через два года, - сказала она наконец. - Я получу наследство матери и уеду отсюда. Даже если весь свет будет знать меня в лицо, как служанку, через два года это не будет иметь никакого значения, потому что я никого из них больше никогда не увижу. Главное, чтобы она меня не нашла.
- Тогда, - сказала крестная, - я поговорю с одной своей знакомой. Насколько я помню, она как раз ищет горничную.
Знакомая крестной действительно искала горничную, и уже на следующий день Нелли, надев простое платье и собрав волосы в гладкий пучок, входила в ее дом. Хозяйка дома была вдовой лет пятидесяти, какой-то дальней родственницей королевы, все еще очень миловидной, с круглым, постоянно готовым к улыбке лицом. Горничная ей требовалась, чтобы подавать чай, фрукты и сладости гостям, которые приезжали к ней, но не оставались на обед, и прибирать за ними.
- Крестная, гостям! - Нелли нервно ходила по комнате крестной. - К ней же ездит весь свет! Меня узнают! Доложат мачехе!
- Я тебя уверяют, тебя никто не и не заметит, - невозмутимо отозвалась крестная. - Разве что ты опрокинешь чашку горячего чая гостю на штаны. Или ты уже отказалась?
- Я согласилась, - мрачно сказала Нелли. - Но какой будет скандал, если все-таки узнают!
Впрочем, крестная оказалась права. К хозяйке приезжали и старые знакомые матери, в свое время неустанно восхищавшиеся подрастающей дочерью, и дамы, с которыми Нелли познакомилась в свете, и даже несколько ее собственных поклонников, и ни один не удостоил ее даже взглядом. Как будто, надев платье горничной, она и в самом деле сделалась невидимкой.
Теперь же она оценила и маскарады. Раньше она не понимала этого увлечения матери, но сейчас маскарад стал для нее отдушиной, местом, где она могла снова быть просто собой. Она надевала маску, и время словно бы возвращалось назад, туда, где мать еще жива, где можно было шутить и флиртовать, и будущее было прекрасным и безоблачным. Хозяйка тоже ездила на маскарады, в ее отсутствие дома Нелли была вольна делать, что захочется, поэтому закрыв за ней дверь, Нелли прибегала к крестной, надевала одно из платьев из сундука матери и ехала на бал. Ей нужно было уезжать до полуночи, чтобы быть дома до возвращения хозяйки, но это не имело никакого значения по сравнению с чувством восхитительной свободы, которое она испытывала, кружась в танце по бальной зале и ведя остроумные беседы с партнерами. За год ежемесячных маскарадов она научилась узнавать нескольких своих постоянных партнеров по жестам и голосу, они узнавали ее тоже. Один из них нравился ей более прочих. С ним было интересно общаться, от светского пустого флирта они давно уже ушли на более личные темы. Он вернулся из-за границы в начале этого сезона, был полон впечатлений и жажды вновь влиться в светскую жизнь столицы.
- Как вас зовут? - спросил он однажды.
- Элеонор, - ответила она рассеянно, считая шаги в сложном танце, и не сразу поняла, что проболталась, а поняв, все-таки сбилась с шага.
- Почему я ни разу не видел вас в свете, Элеонор?
- Откуда вы знаете? - она пыталась вернуться в ритм. - Может быть, видели, но не узнали?
- Я узнал бы вас из тысячи. Из сотни тысяч. Такой, как вы, больше нет в столице. Но я не встречал вас нигде, кроме как здесь.
Ей хотелось убежать и спрятаться. Она уже по глупости сказала ему свое настоящее имя, теперь он ее найдет, узнает, и мачеха…
- Мне нужно на воздух, - сказала она, попытавшись вырваться из его рук, он удержал ее:
- Я с вами.
Над балконом раскинулась звездная ночь, Нелли дышала, успокаиваясь. Он не найдет ее. Он узнает, что Элеонор была дочерью ее отца, что она пропала из дома, он подумает, что она назвала ему чужое имя. Хозяйка знает только ее домашнее имя, Нелли, так что даже если он примется расспрашивать всех подряд, хозяйка ему ничем не поможет. Крестная ее не выдаст. Он не найдет ее. Интересно, бывает ли он у хозяйки?
- Почему я не видел вас в свете?
Она улыбнулась:
- Как будто вы бываете везде в свете? Где вы были, где я могла видеть вас?
Он улыбнулся в ответ:
- Почти везде. Любой крупный бал. На них съезжаются все...
- Значит, не все, - она все еще улыбалась, пытаясь сообразить, ведь она же действительно где-то его видела. Этот голос.. Было это в ее старой жизни или в новой?
- Что ж, пусть так, - его взгляд под маской сверкнул, принимая вызов. - Я познакомлюсь со всеми в столице. Я найду вас.
Часы вдали ударили половину двенадцатого, ей пора было идти.
- Хорошо, - легко согласилась она. - Я буду ждать. А сейчас мне пора, извините.
Она почти убедила себя, что он никогда ее не найдет, но через несколько дней после этого, внося поднос с чайными чашками в комнату, где хозяйка принимала гостей, она вдруг услышала знакомый голос:
- Это сумасшествие…
Нелли едва не выронила поднос, первой мыслью ее было - скрыться. Не входить в комнату, не показываться ему на глаза, бежать. Она заставила себя успокоиться. Он не видел ее лица. Она не заговорит с ним, он не услышит ее голоса. Она будет молча выполнять свою работу, он вообще не заметит ее присутствия в комнате - прислугу видят только тогда, когда что-то идет не так. Она толкнула дверь и вошла.
- …Я поднял на уши всю столицу. Во всей столице ровно одна девушка, которую зовут Элеонор, и та неизвестно, где.
- Так-таки и неизвестно? - в голосе хозяйки был скепсис.
- Там какая-то темная история, - гость потер висок. - Ее мать умерла, отец сошел с ума и женился повторно, у них с мачехой, вроде, не очень отношения заладились, а потом она исчезла, и ее больше года никто не видел.
- Кроме тебя на маскараде? - уточнила хозяйка.
- Кроме меня на маскараде, - согласился гость. Нелли расставляла на столе посуду, краем глаза разглядывая его. Да, он бывал здесь и раньше, очень красивый мужчина, она еще с первого его визита обратила внимание…
- Может, мачеха ее просто выгнала? - предположила хозяйка. - Заперла в доме? Отравила? А та, что назвалась тебе этим именем, соврала?
- Не думаю, что соврала, - отозвался гость задумчиво. - Она ответила, не думая, и потом почти споткнулась, словно испугавшись, что проговорилась. Нет, вряд ли соврала - разве что репетировала эту сцену года полтора перед этим. Мачеху мы, конечно, еще тряхнем, что-то она темнит…
Выходя из комнаты, Нелли вдруг вспомнила. Она слышала, как его представляли, когда он приезжал. Троюродный племянник ее хозяйки, его высочество наследник престола. Вернувшийся в столицу после пяти лет учебы за границей. Он не мог видеть ее в свете, потому что уехал до того, как она начала выезжать.
В условленном тайном месте лежала записка от крестной. Короткая. «Тебя ищут. Принц. Все в порядке?» Нелли оставила такой же короткий ответ. «Все хорошо. Не выдавай меня.»
Следующий маскарад она, по малодушию, хотела было пропустить. Но гостей у хозяйки было как-то необычно много, она ужасно устала в последнюю неделю, ей нужно было отдохнуть. Вынырнуть хотя бы на вечер из рутины, состоящей и чашек и подносов. Она поехала.
Принц уже ждал ее.
- Я искал вас повсюду, - сообщил он. - Но не нашел.
Она позволила себе улыбку.
- Я была так близко от вас, что могла бы коснуться вашей руки, если бы захотела. Вы не узнали меня, ваше высочество.
- Этого не может быть. Я узнал бы вас, если бы увидел.
- Смотреть и видеть - разные вещи. Вы смотрели на меня, но не видели.
Они были вдвоем на балконе, над ними сияла полная луна и любопытные огоньки звезд.
- Я спрашивал о вас. Вас правда зовут Элеонор?
- Да.
- Вы ушли из дома?
- Да.
- Я хочу найти вас, Элеонор.
Она улыбнулась:
- Не стоит, ваше высочество. Я ушла из дома. Меня больше не существует.
- Вы здесь, - он легонько тронул ее руку. Она отстранилась.
- Это призрак. Иллюзия в лунном свете. Зажгите свет - и иллюзия рассеется.
- Я хочу увидеть ваше лицо.
Рискнуть? Проверить на себе теорию о невидимости прислуги?
- Не стоит.
- Прошу вас, Элеонор. Вы ведь уже знаете, кто я, позвольте и мне увидеть вас, - он снял собственную маску.
Она медлила с ответом. Что она, собственно, теряет? Даже если он узнает ее у хозяйки? Осталось чуть больше полугода, потом она вступит во владение наследством и уедет. Она решилась.
- Хорошо, пусть будет по-вашему.
Она сняла маску. Он жадно вгляделся в ее лицо. Вспомнив о приличиях, отвел глаза.
- Вы удивительно красивы, - сказал он тихо.
- Спасибо, ваше высочество, - она улыбнулась.
- Я не видел вас раньше.
- Лунный свет обманчив. При свете дня я выглядела совсем не так.
- Я не верю. Я обойду все дома в столице, вглядываясь в лица всех дам на моем пути. Я найду вас.
Она на секунду позволила себе помечтать об этом. Он найдет ее, упадет на колени… Ага, размечталась. Перед служанкой. Скорее, отшатнется испуганно, сделает вид, что не узнал. Или сдаст мачехе. Ничего, чуть больше полугода…
- Я буду ждать, - согласилась она.
Через две недели он снова был у ее хозяйки.
- …описание совпадает. Это точно она. Но никто не видел ее с тех самых пор, как она исчезла из дома. Мачеха клянется, что ничего не знает, отправляла нас к ее крестной… Ты ведь ее знаешь?
- Крестную-то? Да, знаю. Я ее спрашивала, она смеется и пожимает плечами. Мачеха, говорит, девицу потеряла, а всем королевством ищут. Я не думаю, что она скажет хоть что-то, даже если и знает. У нее, кажется, тоже зуб на ту мачеху.
- Может быть, она все-таки призрак? - он взял в руки чашку, поставленную перед ним, глянул сквозь служанку, продолжая думать о своем.
- Не сходи с ума. Призраков не существует.
- Я схожу с ума, да. Отец говорит, он намерен меня женить до Рождества. Я не хочу никого, кроме нее…
На следующем маскараде он снова был рядом с ней.
- Почему вы не позволите мне вас найти?
Она улыбнулась:
- Если вы откроете свету, где я, мне придется вернуться к мачехе, а я не для того от нее бежала. Не говоря уже о том, что побег девицы из дома - это скандал для приличной семьи. Я не хочу навлекать позор на голову отца. Через полгода я вступлю во владение наследством моей матери и уеду отсюда навсегда. До тех пор меня не существует.
Он помолчал.
- Элеонор, - сказал он наконец. - Выходите за меня замуж. Это позволит вам не возвращаться к мачехе, не так ли?
- Ваш отец будет против.
- Не будет. Даже если и будет - меня это не остановит. Я люблю вас, Элеонор.
- Вы сошли с ума, ваше высочество.
- Пусть так. Я даже готов расписаться в том, что не способен наяву узнать в лицо девушку, которая снится мне каждую ночь. Позвольте мне найти вас, согласитесь стать моей женой.
Она колебалась. Согласиться? И увидеть его лицо, когда он узнает, кто она сейчас?
- Нет, - сказала она. - Я не буду вам в этом помогать. Если вы меня найдете и узнаете - будь по-вашему, если нет - через полгода я уеду из столицы и мой призрак больше не будет вас тревожить.
- Дайте мне что-нибудь, - потребовал он. - Что-нибудь, что может быть только у вас. Чтобы когда я вас найду, вы не смогли отказаться.
Она помедлила, сняла одну из сережек. Те самые серьги ее матери, нежно любимые. Других таких не было ни у кого.
- Эти серьги моя мать сделала сама, - сказала она, отдавая ему сережку. Вынула из уха вторую, защелкнула застежку на цепочке на груди, спрятала ее в вырез платья. - Постарайтесь не потерять, они мне очень дороги. Если не найдете, я потом кого-нибудь за ней пришлю, после вашей свадьбы.
Он бережно убрал сережку в карман, тщательно застегнул.
- Я вас найду, - сказал он. - На моей свадьбе вы будете невестой.
В маскарадах намечался перерыв на лето, это означало, что теперь она не встретит его до самой осени. Он, конечно, будет приезжать к ее хозяйке, но это не могло считаться встречей. Может, и к лучшему. Она позволила себе слишком привязаться к нему. Поверить в то, что он найдет ее и женится на ней. Надо было начинать думать об отъезде, а не о глупостях.
Хозяйка на лето обычно оставалась в столице, королевский двор тоже, большей частью. Прочие обитатели света обычно выезжали на дачи, но с учетом присутствия в столице принца многие, особенно семьи с девицами на выданье, отменили выезд, так что лето отличалось от зимы только немилосердной жарой в доме, особенно в той комнате, где хозяйка принимала гостей.
Принц приезжал к тетушке дважды в неделю, был мрачен и задумчив, на ее попытки его расшевелить или отвлечь реагировал слабо. Планировал визиты. Всем невзначай демонстрировал сережку, успеха пока не было.
В этот день было особенно жарко, и он приехал снова. Возился с какими-то бумагами. Хозяйка дома отлучилась на минуту, Нелли расставляла на столе посуду. Выбившаяся из пучка прядь волос назойливо липла к шее и мешалась, Нелли раздраженно отбросила ее в сторону. Волосы, как оказалось, успели запутаться в цепочках на шее, вместе с прядью дернулись сразу две из них, одна зацепилась за другую, кулон за кулон, что-то свалилось с ее шеи и поскакало по полу к ногам принца. Нелли замерла. Поблескивая на июльском солнце, по полу катилась самодельная янтарная сережка. Принц, не отрываясь от бумаг, наклонился, поднял ее и собирался не глядя вернуть хозяйке, но в последний момент, уже передавая, все же взглянул на то, что держал в руке. И замер тоже.
Медленно-медленно, словно боясь проснуться, он поднял глаза на ее лицо. Долго внимательно смотрел на нее. Бумаги, которые он держал в руках, выпали и разлетелись по комнате, он не видел этого. Все так же не веря себе, он поднялся, помедлил и опустился перед ней на колени.
- Элеонор, - сказал он. - Это вы.
Вернувшаяся хозяйка застыла в дверях. Нелли взяла у него из рук сережку, вздохнула.
- Я, - согласилась она.
- Будьте моей женой! Вы обещали.
Она улыбнулась.
- Вы сошли с ума, ваше высочество. Я служанка.
- Это не имеет значения. Я искал вас и… боже, как я был слеп! Но теперь… Элеонор, я прошу вас!
- Элеонор? - хозяйка вышла из ступора. - Вы - Элеонор?
Нелли вздохнула снова:
- Я прошу прощения, - сказала она виновато. - Мне нужно было спрятаться. Прислуга невидима.
Принц все еще стоял на коленях, хозяйка указала Нелли на него взглядом. Нелли посмотрела на него, подумала. И согласилась.
Дальше вы знаете.