моя вторая шишко-голова
Жизнь - это игра разума. Липкая паутинка блуждающей между сном и явью мысли. А следом нарастающее давление материи, заполняющей случайные полости во внимании и тем самым как бы подводящей мат.базу под Первое Правило "не помнишь - выдумай". Память извращает факты, достраивает утраченную часть информации абстрактными понятиями и плоскими картинками. Сиюминутность перегружена мозговывертами, на оценку реального положения вещей не хватает внимания. На любое неосторожное слово мгновенно нарастает жирный слой действий, автоматически помеченных мозгом в цепочку подтверждений.
Материя догонит и наподдаст в любом случае.
Детство заканчивается тогда, когда ты вдруг ясно осознаешь, что пристально наблюдаешь сам за собой.
Когда-то мне пророчили судьбу среднестатистического оригинала. Мол, все это до добра не доведет и эпоха "развития личности" окончится в дурдоме. Я всех обманула и с дурдома начала.
Боже, как я любила все эти истекающие реальностью сущности, что переплетали свои ноги с моими, нежно сдавливали узкими пальцы мои виски, поворачивали мои глаза в глазницах, скручивались тугими улитками в центре солнечного сплетения! Они никогда не говорили со мной - слова нужны лишь для того, чтобы гонять воздух. Они были моими дополнительными руками, которыми я держалась за тонкую стальную нить, отделяющую ровную полоску почвы от мерно дышащей бездны. В такие моменты я становилась ее естественным продолжением - узкой трещиной в материальный мир. В такие моменты материи было больно и она инстинктивно выталкивала, отвергала меня, но я лишь гнулась и растягивалась, крепко стянутая вязью из поддерживающих меня холодных цепких лапок. Чувства были исключительно просты и естественны. Я ни о чем не думала, ничего не хотела, не ждала и не боялась. Лишь мерно дышала и смотрела, не отрываясь. И тогда трещина, идущая сквозь меня, пошла глубже и шире. В нее валились люди, их мысли, эмоции, сны, желания и иллюзии. Они сыпались, словно бусины с лопнувшего ожерелья. Бездна равнодушно глотала их в то время, как материя билась в конвульсиях. Равновесие нарушилось, розовая пленка неба натянулась и лопнула. Меня в тот момент уже практически не существовало. Тонкая тень в пыли - не более. Никаких личных переживаний. Разорванный тряпичный рот и дыры вместо глаз - вот, что у меня тогда осталось.
Разумеется, случались периоды сна, наполненного упорядоченно-логичными сновидениями, где кусок мяса с моим именем шевелил руками и ногами, произносил соотносящиеся с тем или иным событием звуки, играл мимическими мышцами... но фоном шло лишь глубокое дыхание бездны, равнодушно дожидающейся пробуждения. Изредка сон становился крепче. Но даже тогда, под нагромождением масок и одеяний, я чувствовала особый холод, разом выдувающий из черепной коробки всю набившуюся туда пыль. Я тосковала по этому холоду, рвала себя на куски.
Порвала.
Полная обезличенность, но наибольшая концентрация "я". И еще цель.
Материя догонит и наподдаст в любом случае.
Детство заканчивается тогда, когда ты вдруг ясно осознаешь, что пристально наблюдаешь сам за собой.
Когда-то мне пророчили судьбу среднестатистического оригинала. Мол, все это до добра не доведет и эпоха "развития личности" окончится в дурдоме. Я всех обманула и с дурдома начала.
Боже, как я любила все эти истекающие реальностью сущности, что переплетали свои ноги с моими, нежно сдавливали узкими пальцы мои виски, поворачивали мои глаза в глазницах, скручивались тугими улитками в центре солнечного сплетения! Они никогда не говорили со мной - слова нужны лишь для того, чтобы гонять воздух. Они были моими дополнительными руками, которыми я держалась за тонкую стальную нить, отделяющую ровную полоску почвы от мерно дышащей бездны. В такие моменты я становилась ее естественным продолжением - узкой трещиной в материальный мир. В такие моменты материи было больно и она инстинктивно выталкивала, отвергала меня, но я лишь гнулась и растягивалась, крепко стянутая вязью из поддерживающих меня холодных цепких лапок. Чувства были исключительно просты и естественны. Я ни о чем не думала, ничего не хотела, не ждала и не боялась. Лишь мерно дышала и смотрела, не отрываясь. И тогда трещина, идущая сквозь меня, пошла глубже и шире. В нее валились люди, их мысли, эмоции, сны, желания и иллюзии. Они сыпались, словно бусины с лопнувшего ожерелья. Бездна равнодушно глотала их в то время, как материя билась в конвульсиях. Равновесие нарушилось, розовая пленка неба натянулась и лопнула. Меня в тот момент уже практически не существовало. Тонкая тень в пыли - не более. Никаких личных переживаний. Разорванный тряпичный рот и дыры вместо глаз - вот, что у меня тогда осталось.
Разумеется, случались периоды сна, наполненного упорядоченно-логичными сновидениями, где кусок мяса с моим именем шевелил руками и ногами, произносил соотносящиеся с тем или иным событием звуки, играл мимическими мышцами... но фоном шло лишь глубокое дыхание бездны, равнодушно дожидающейся пробуждения. Изредка сон становился крепче. Но даже тогда, под нагромождением масок и одеяний, я чувствовала особый холод, разом выдувающий из черепной коробки всю набившуюся туда пыль. Я тосковала по этому холоду, рвала себя на куски.
Порвала.
Полная обезличенность, но наибольшая концентрация "я". И еще цель.