Как я покатался на лыжах, или "чайник на склоне"
Надо все же записать хоть какие-то впечатления от первого моего опыта горнолыжекатания, а то забудется ведь все...
Несколько лет назад Корман затащил нас с Таськой на Хермон (у Кормана вообще функция такая - затаскивать людей в разные места). Отстояв несколько огромных очередей, мы наконец-то получили лыжи и начали их надевать. Нам тогда еще не объяснили, что если надеваешь лыжи на склоне, то они сразу начинают ехать. В общем, Таська начала движение раньше, чем расчитывала, и не нашла ничего лучше, как сесть тут же на снег, конкретно порезав при этом палец об кант (потому как перчаток у нас не было). На этом ее катание закончилось, однако, проведя с ней около часа в медцентре, я решил все же откатать свое, и немного побарахтался. В общем и целом впечатления были нейтральные, поэтому на подначки Стеркина на тему поехать с ними в Клаб Мед я реагировал спокойно. Но тут вдруг Таська, вернувшись из Киева, куда я ее отпустил на неделю, сказала: езжай. Я поймал Кормана в мессенджере и сообщил ему радостные известия. Тут же было решено, что остальные участники поездки узнают о моем участии не раньше чем в самолете - так интересней. Совершенно случайно оказалось, что почти все снаряжение у меня уже есть (штаны в свое время купил для яхты, куртку - для велосипеда). Докупив недостающее, я стал терпеливо ждать. Точнее, нетерпеливо, поскольку скрывать такой секрет от друзей в течении без малого трех месяцев - задача непростая.
Одному, все же (а именно - Холостову), удалось проведать благодаря моей неосторожности, но это даже хорошо получилось, потому что он меня и повез в аэропорт.
Прямо на входе в терминал мы столкнулись нос к носу со Стеркиным, но тот несся куда-то, как паровоз, и меня не разглядел. Я воспользовался случаем, и улизнул в сторону. Пройдя чекин, я начал встречать знакомых: сначала бывшего коллегу из Майкрософта, затем - бывшего начальника из Радвер (с семьей которого мы потом катались - он, оказывается, в тот же клуб ехал). Затем, наконец, "случайно" был встречен Стеркин. Дальше все пошло как по маслу. Я сообщил ему, что еду в коммандировку, он, во-первых, поверил, во-вторых предложил поехать с ним кататься на лыжах и я, разумеется, согласился. Довольный своим и моим остроумием, Стеркин повлек меня в Дьюти-Фри.
В какой-то момент мне надоело валять дурака, и я показал Стеркину ваучер Клаб Меда. Думаю, примерно такое выражение было на лице у Ришелье ("Все, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства.").
Полет в Женеву прошел без особых приключений (чего не скажешь о полете обратно, но об этом - в свое время), за исключением того, что у моего свежекупленного чемодана в Женеве оказалось три колеса вместо полагающихся четырех. В Женеве же мы встречались с Машами: Корман и Ткачевой, и им тоже было сказано, что я совершенно случайно оказался в одном самолете с остальными по пути в командировку. Я объяснил, что вот сейчас провожу их до автобуса, и поеду себе на поезде по делам. Маша Корман ничего не сказала, но явно засомневалась по поводу правдивости моей версии. Допровожался до того, что залез в автобус, и тут уж Машины сомнения рассеялись.
Загрузились, поехали. С нами в автобусе - толпа гиперактивных израильтян, немедленно завладевших микрофоном и оравших в него всякую чушь. Неожиданно очень захотелось кушать. Предусмотрительные Маши раздают хлеб, орешки, шоколадки, тем и живем. Постепенно дорога втягивается в горы, за обрывом шумит горный поток (вспоминается рання юность, Сухуми, Бзыбь - автобусы только несколько разные). Еще полчаса муторного подъема, и сзади раздаются характерные звуки выворачиваемого наизнанку ребенка. Замечаю, что хорошо, что едем вверх, и не рискуем быть захлестнутыми этим новым потоком.
Но вот и снег. Правда его мало. Очень мало. Практически оголенные склоны сурово смыкаются над деревушкой Морзин. Мы, однако, прем дальше, и еще через примерно миллион крутых поворотов доезжаем, наконец, до стоянки, где нас уже ждут грузовые снегоходы - единственный грузовой негужевой транспорт, допускаемый на территорию Авориаза. Ловкие руки работников клаба запихивают нас внутрь кабины, их же ловкие руки извлекают нас на другом конце двухминутной поездки на снегоходах - и мы в клабе.
Раздача ключей происходит на веранде и сопровождается наливом глинтвейна, после чего мы поднимаемся в номера - и обнаруживаем, что чемоданов, вопреки обещанному, нет. С чемоданами получилась некоторая накладка, и мы их еще долго ждали. В общем, плюнули, пошли брать лыжи.
Лыжи мы брали не в клабе, а в магазине с алкогольным названием "абсолют", что сэкономило нам порядка 20 евро на нос, но означало подъем со всем снаряжением по зубодробительной лестнице. Чтобы еще раз я где вне клаба лыжи брал - ни-за-что! К тому же, палку мне дали гнутую и я ее на второй же день сломал об какого-то ребенка (но об этом - дальше).
Дальше была раздача ски-пасов и распределение по группам. Мы с Машей Ткачевой записались в группу начинающих, но, не ограничившись этим, взяли себе личного инструктора на двоих на первые два утра. Инстуктора были разные, ту, что была в первый день, зовут Фанни, и она вела в прошлом году группу у ребят (похоже, они неслабо обиделись на нас за то, что мы ее перехватили). За два солнечных часа в первый день она научила нас съезжать плугом и даже поворачивать им же, после чего мы бросились осваивать простенький склон для начинающих. Впрочем, нам инструктор второго дня, с римскокатолическим именем Клемент (сокращенно - Клем) показался лучше, возможно, потому, что мы уже чуть лучше понимали, что делать (именно с Клемом, при первом спуске с первой в моей жизни синей трассы - Proclou - я сбил ребенка по имени Луз. Точнее, ребенок очень ловко кинулся мне прямо под ноги. Ребенок ревел и звал маму, но был нами в конце концов успокоен и возвращен в свою группу). После обеда в первый день мы с Машей попробовали было сунуться в группу начинающих, но быстро поняли, что нам там делать уже нечего, переросли мы их уже, поэтому ушли кататься сами, и уже на третий день пошли в группу уровня 1, с замечательным дядечкой по имени Донни.
(В группе у Донни - 7 израильтян, включая отца моего уже упомянутого бывшего начальника, и 3 барышни, говорящие на каком-то удивительном птичьем языке. Природа птичьего языка разъяснилась, когда я узнал, что барышни - из Бельгии. Фламандский, конечно! Надо было сразу сообщить, что пепел Клааса бьется в мое сердце, ну да теперь уж поздно).
Очень быстро втягиваешься в распорядок дня, неизменностью напоминающий армию или больницу, но, конечно, намного более приятный. Подъем - без четверти 8, завтрак - обильный, но несколько однообразный, катание, небольшой передых, обед - см. завтрак, чай с десертом в баре, катание, передых, ужин - тематический (восточный, рыбный, итальянский, средиземноморский и т.п.), снова в бар с чаем (а так же с обнаруженным мною день эдак на третий клюквенным соком - похоже, мы выдули у них за неделю столько этого сока, сколько у них обычно уходит за сезон), сладким, нардами и шахматами, и по номерам. По телевизору - ровно два смотрибельных канала: CNN и канал фильмов, сплошь - американских, с французской озвучкой и английскими титрами. Поскольку и CNN и канал фильмов крутит одни и те же новости/фильмы в течении суток по кругу, все в курсе всех новостей и все смотрят все фильмы. Ощущаешь себя в деревне, где смотрят только тот фильм, который привез киномеханик - но уж смотрят его все.
На второй день после обеда Маша Корман тащит нас с Машей Ткачевой на Prolays. Это новая для нас трасса, мы к тому моменту кое-как съезжали только по одной синей трассе - Proclou. Я выражаю сомнения в наших способностях (особенно учитывая, что в этот день повалил снег, который в дальнейшем шел с перерывами всю неделю), но Маши непреклонны. Все оказывается даже хуже, чем я полагал. С грехом пополам, упав раз по 20, мы все же сползаем по этой трассе. Ближе к концу трассы натыкаемся на группу супергероев. Бэтмен сотоварищи стоят перед финальным спуском и ждут кого-то, наверное - супермена. На третий день катаемся с группой Донни, я потихоньку втягиваюсь, Маше же тяжело, и после обеда она уходит в другую группу, того же уровня, но не такую крутую, как группа безумного Донни. Тот же на третий день после обеда тащит нас на совсем уже безумные (для меня) трассы. Вдобавок, идет снег, а у меня, как назло, очки запотевают. Еду по приборам, ориентируясь на красное пятно - куртку инструктора. Он хвалит меня за храбрость - я лишь улыбаюсь в ответ: если и было чего бояться, разглядеть этого у меня шансов нет. Как оказалось впоследствии, вез он нас где по оффписту, а где по красному. По итогам этой прогулки от группы откалывается еще одна участница, и нас остается семеро.
На 4-й день с утра еду с Корманами и их детьми. Дети круты безмерно, катаются так, как будто всю жизнь на лыжах стоят. Я стараюсь, как могу, и в результате даже попадаю на видео.
После обеда меня обуревают сомнения: может, пропустить разок? Погодка та еще, и подустал. Нет, в последний момент решаю все же поехать. Донни везет нас в сторону Мерзина, говорит - там погода лучше. И действительно, пара легких синих склонов, пара подъемников, и туман со снегом остаются далеко позади, а мы катим по дороге, навстречу по которой степенно гуляют деревенские - пешком. Съезжаем себе спокойно по простому красивому склону, вошли в ритм, и тут я падаю. Ну, упал и упал, чай не впервой, однако вдруг понимаю, пытаясь подняться, что не могу опереться на руку - болит. С грехом пополам подъезжаю к остальным, отдаю Дони палку, дальше еду с одной. Еду медленно, осторожно, группа периодически останавливается, чтобы меня подождать, я же продолжаю ехать - больше всего меня сейчас пугает начало и окончание движения. Хорошо, руку стукнул правую: вправо у меня поворот хороший (левая нога - ведущая), а влево мне левая рука помогает. Одна из фламандок все время норовит ехать рядом со мной и одновременно давать медицинские советы. Сквозь зубы ее отгоняю: мне сейчас только с ней столкнуться недоставало. Доезжаем таким макаром до склона, ведущего к гостинице. Желаю всем успешного продолжения катания, забираю у Донни палку, и шкандыбаю по склону к гостинице - полон надежд присоединиться к остальным самое позднее на следующий день после обеда. Рука не болит, если ее не трогать, но не трогать получается не всегда. Вечером Маша накладывает эластичный бинт, и этим мы ограничиваемся. На утро рука ровно в том же состоянии: не трогаешь - не болит, трогаешь - сам дурак. Иду по такому случаю в медцентр. Делают рентген. Опа! Перелом продолжения третьего пальца (metacarpal 3-ieme). Узнав о диагнозе, Корман замечает, что мне теперь придется быть вежливым, на что я демонстрирую наличие еще одного, не сломанного 3-го пальца. Кладут гипс (очень интересная штука: что-то типа сетки, которая размягчается при нагревании, после чего наматывается на руку - и сразу застывает). Все, катание кончилось. Ну, то есть, можно было бы и с гипсом попробовать, но глупо выглядит - да и вообще глупо: вставать с одной рукой сложно, а не падать я еще не научился. В первый день мне составляет невольную компанию Корман, которого злобный вирус лишил возможности удаляться дальше чем на пару метров от достижений цивилизации в лице, если можно так выразиться, унитаза. Лежу в номере, отдыхаю, читаю, смотрю по пятому разу "Чарли и шоколадную фабрику" и результаты вскрытия Анны Николь Смит.
Ну вот и все. В шестой день народ возвращается после обеда с покатушек, и мы идем возвращать барахло. В процессе длительного ожидания мы с Аней устраиваем фотосессию: она фотографирует, как я примеряю одну за другой всякие бордеровские безумные шапки, каждую - с особым выражением морды. В качестве особого жеста для шапки статуи свободы используется простертый ввысь гипс.
Отъезд. Все работники клуба выстроились в два ряда вдоль прохода, провожая нас, уезжающих, скупой слезой, кто мужской, а кто женской. Слезы тех из них, что стоят рядом с распахнутой дверью на улицу, явно неподдельны (вообще, гипертрофированная вежливость и приветливость работников клаба не раз становилась темой наших изысканных бесед. И действительно, работников много, туристов тоже, при этом каждый работник считает своим долгом обонжурить каждого попавшегося туриста, поэтому бонжуры так и летают. Лично я ничего зазорного или неприятного в этом не находил, особенно обнаружив, что точно так же работники приветствуют и друг друга). Залезаем в снегоход, и через 5 минут мы уже в автобусе. На этот раз автобус попался камерный, без гиперактивных израильтян, зато с древним водителем, при виде которого вспоминается анекдот про мирно умершего во сне дедушку и про безумно оравших перед смертью его пассажиров. Дедок, однако, шустро загружает нас, зачем-то пару раз обегает вкруг автобуса, и наконец садится за баранку. Дед говорит только на французском, но я за неделю кое-что из гальского наречия навспоминал, поэтому мне не составило труда попросить его включить кондиционер, но тщетно - одного ребенка уже укачало. Радио расписывает великолепие свежезаснеженных склонов, а мы - мы уже на равнине. Еще час - и перед нами женевский аэропорт.
Тут-то и начинается самое интересное. В должный час, посмотрев кино про чувака, которому так и не удалось покурить в туалете самолета, мы взлетаем, однако через 15 минут нам объявляют, что из-за технической неполадки самолет возвращается в Женеву. Трясет нехило, но я закрываю глаза и представляю себе, что нахожусь в море, и почти уже засыпаю - когда происходит посадка, мягкой которую может назвать только человек, который спит с рождения на подушке, набитой камнями. Останавливаемся вдали от терминала, в теплой кампании примерно десятка пожарных машин. После часа, наверное, сидения (в какой-то момент становится известно, уж не помню каким образом, что не закрылось левое шасси) нас отвозят на терминал и усаживают в огороженном зале. Начинают раздавать еду - по первой букве фамилии. Пока доходят до Р, еда кончается. Мне пытаются объяснить, что "мы делаем все, что в наших силах, тра-ля-ля". Устраиваю мини-скандалец, для убедительности стуча гипсом о прилавок, после чего, когда еда прибывает, ее приносят прямо к моему креслу.
Наконец-то - долгожданное объявление: этот самолет больше никуда не летит, просьба освободить вагоны. В том смысле, что нас сейчас отвезут в гостиницу, а к завтрашнему утру пригонят еще более другой самолет, на нем-то мы и полетим. Нас выпускают на волю, и все мы, как можем, добираемся до того места, где выдают чемоданы (которые нам, почему-то, выкатывают на тележках, вместо того, чтобы воспользоваться конвейером). Дальше опять автобус - и привет, гостиница Рамада, комфортная, но сильно удаленная от центра. Съедаем импровизированный ужин и разделяемся: мы с Вовкой и Стеркиными отправляемся в город, поймав такси, остальные разбредаются по номерам. Город Женева весьма мил, и хоть мы и бродили по нему вслепую (при том, что вместе с ключом от номера каждый из нас получил карту города - о чем я узнал уже в Израиле), он мне понравился. Играли в гигантские шахматы в парке. Фотографировались на фоне старинных пушек. Обходили кругом готический собор. Рассматривали древние фолианты в витринах антикварных лавок. В общем, приятно провели время. Уже возвращаясь в сторону гостиницы вдруг слышим какой-то звук. Аня: "ой, лошадка!" И действительно, звучит как цокот копыт и колокольчик под дугой. Оборачиваемся - по другой стороне улицы идет девушка на каблуках и с какой-то звенящей цепочкой. Вот те и лошадь...
Ну вот, собственно, и все. На следующее утро, встав ни свет ни заря, мы позавтракали и снова поехали в аэропорт. На этот раз полет прошел без приключений. Быстро разобрав чемоданы, мы разъехались по домам. Уже во время этого разъезда я понял, что не только сломал руку, но еще и неслабо простудился, посему и сижу дома и пишу сии строки. Поеду ли я еще? Да! У меня еще большой запас несломанных конечностей.
Несколько лет назад Корман затащил нас с Таськой на Хермон (у Кормана вообще функция такая - затаскивать людей в разные места). Отстояв несколько огромных очередей, мы наконец-то получили лыжи и начали их надевать. Нам тогда еще не объяснили, что если надеваешь лыжи на склоне, то они сразу начинают ехать. В общем, Таська начала движение раньше, чем расчитывала, и не нашла ничего лучше, как сесть тут же на снег, конкретно порезав при этом палец об кант (потому как перчаток у нас не было). На этом ее катание закончилось, однако, проведя с ней около часа в медцентре, я решил все же откатать свое, и немного побарахтался. В общем и целом впечатления были нейтральные, поэтому на подначки Стеркина на тему поехать с ними в Клаб Мед я реагировал спокойно. Но тут вдруг Таська, вернувшись из Киева, куда я ее отпустил на неделю, сказала: езжай. Я поймал Кормана в мессенджере и сообщил ему радостные известия. Тут же было решено, что остальные участники поездки узнают о моем участии не раньше чем в самолете - так интересней. Совершенно случайно оказалось, что почти все снаряжение у меня уже есть (штаны в свое время купил для яхты, куртку - для велосипеда). Докупив недостающее, я стал терпеливо ждать. Точнее, нетерпеливо, поскольку скрывать такой секрет от друзей в течении без малого трех месяцев - задача непростая.
Одному, все же (а именно - Холостову), удалось проведать благодаря моей неосторожности, но это даже хорошо получилось, потому что он меня и повез в аэропорт.
Прямо на входе в терминал мы столкнулись нос к носу со Стеркиным, но тот несся куда-то, как паровоз, и меня не разглядел. Я воспользовался случаем, и улизнул в сторону. Пройдя чекин, я начал встречать знакомых: сначала бывшего коллегу из Майкрософта, затем - бывшего начальника из Радвер (с семьей которого мы потом катались - он, оказывается, в тот же клуб ехал). Затем, наконец, "случайно" был встречен Стеркин. Дальше все пошло как по маслу. Я сообщил ему, что еду в коммандировку, он, во-первых, поверил, во-вторых предложил поехать с ним кататься на лыжах и я, разумеется, согласился. Довольный своим и моим остроумием, Стеркин повлек меня в Дьюти-Фри.
В какой-то момент мне надоело валять дурака, и я показал Стеркину ваучер Клаб Меда. Думаю, примерно такое выражение было на лице у Ришелье ("Все, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства.").
Полет в Женеву прошел без особых приключений (чего не скажешь о полете обратно, но об этом - в свое время), за исключением того, что у моего свежекупленного чемодана в Женеве оказалось три колеса вместо полагающихся четырех. В Женеве же мы встречались с Машами: Корман и Ткачевой, и им тоже было сказано, что я совершенно случайно оказался в одном самолете с остальными по пути в командировку. Я объяснил, что вот сейчас провожу их до автобуса, и поеду себе на поезде по делам. Маша Корман ничего не сказала, но явно засомневалась по поводу правдивости моей версии. Допровожался до того, что залез в автобус, и тут уж Машины сомнения рассеялись.
Загрузились, поехали. С нами в автобусе - толпа гиперактивных израильтян, немедленно завладевших микрофоном и оравших в него всякую чушь. Неожиданно очень захотелось кушать. Предусмотрительные Маши раздают хлеб, орешки, шоколадки, тем и живем. Постепенно дорога втягивается в горы, за обрывом шумит горный поток (вспоминается рання юность, Сухуми, Бзыбь - автобусы только несколько разные). Еще полчаса муторного подъема, и сзади раздаются характерные звуки выворачиваемого наизнанку ребенка. Замечаю, что хорошо, что едем вверх, и не рискуем быть захлестнутыми этим новым потоком.
Но вот и снег. Правда его мало. Очень мало. Практически оголенные склоны сурово смыкаются над деревушкой Морзин. Мы, однако, прем дальше, и еще через примерно миллион крутых поворотов доезжаем, наконец, до стоянки, где нас уже ждут грузовые снегоходы - единственный грузовой негужевой транспорт, допускаемый на территорию Авориаза. Ловкие руки работников клаба запихивают нас внутрь кабины, их же ловкие руки извлекают нас на другом конце двухминутной поездки на снегоходах - и мы в клабе.
Раздача ключей происходит на веранде и сопровождается наливом глинтвейна, после чего мы поднимаемся в номера - и обнаруживаем, что чемоданов, вопреки обещанному, нет. С чемоданами получилась некоторая накладка, и мы их еще долго ждали. В общем, плюнули, пошли брать лыжи.
Лыжи мы брали не в клабе, а в магазине с алкогольным названием "абсолют", что сэкономило нам порядка 20 евро на нос, но означало подъем со всем снаряжением по зубодробительной лестнице. Чтобы еще раз я где вне клаба лыжи брал - ни-за-что! К тому же, палку мне дали гнутую и я ее на второй же день сломал об какого-то ребенка (но об этом - дальше).
Дальше была раздача ски-пасов и распределение по группам. Мы с Машей Ткачевой записались в группу начинающих, но, не ограничившись этим, взяли себе личного инструктора на двоих на первые два утра. Инстуктора были разные, ту, что была в первый день, зовут Фанни, и она вела в прошлом году группу у ребят (похоже, они неслабо обиделись на нас за то, что мы ее перехватили). За два солнечных часа в первый день она научила нас съезжать плугом и даже поворачивать им же, после чего мы бросились осваивать простенький склон для начинающих. Впрочем, нам инструктор второго дня, с римскокатолическим именем Клемент (сокращенно - Клем) показался лучше, возможно, потому, что мы уже чуть лучше понимали, что делать (именно с Клемом, при первом спуске с первой в моей жизни синей трассы - Proclou - я сбил ребенка по имени Луз. Точнее, ребенок очень ловко кинулся мне прямо под ноги. Ребенок ревел и звал маму, но был нами в конце концов успокоен и возвращен в свою группу). После обеда в первый день мы с Машей попробовали было сунуться в группу начинающих, но быстро поняли, что нам там делать уже нечего, переросли мы их уже, поэтому ушли кататься сами, и уже на третий день пошли в группу уровня 1, с замечательным дядечкой по имени Донни.
(В группе у Донни - 7 израильтян, включая отца моего уже упомянутого бывшего начальника, и 3 барышни, говорящие на каком-то удивительном птичьем языке. Природа птичьего языка разъяснилась, когда я узнал, что барышни - из Бельгии. Фламандский, конечно! Надо было сразу сообщить, что пепел Клааса бьется в мое сердце, ну да теперь уж поздно).
Очень быстро втягиваешься в распорядок дня, неизменностью напоминающий армию или больницу, но, конечно, намного более приятный. Подъем - без четверти 8, завтрак - обильный, но несколько однообразный, катание, небольшой передых, обед - см. завтрак, чай с десертом в баре, катание, передых, ужин - тематический (восточный, рыбный, итальянский, средиземноморский и т.п.), снова в бар с чаем (а так же с обнаруженным мною день эдак на третий клюквенным соком - похоже, мы выдули у них за неделю столько этого сока, сколько у них обычно уходит за сезон), сладким, нардами и шахматами, и по номерам. По телевизору - ровно два смотрибельных канала: CNN и канал фильмов, сплошь - американских, с французской озвучкой и английскими титрами. Поскольку и CNN и канал фильмов крутит одни и те же новости/фильмы в течении суток по кругу, все в курсе всех новостей и все смотрят все фильмы. Ощущаешь себя в деревне, где смотрят только тот фильм, который привез киномеханик - но уж смотрят его все.
На второй день после обеда Маша Корман тащит нас с Машей Ткачевой на Prolays. Это новая для нас трасса, мы к тому моменту кое-как съезжали только по одной синей трассе - Proclou. Я выражаю сомнения в наших способностях (особенно учитывая, что в этот день повалил снег, который в дальнейшем шел с перерывами всю неделю), но Маши непреклонны. Все оказывается даже хуже, чем я полагал. С грехом пополам, упав раз по 20, мы все же сползаем по этой трассе. Ближе к концу трассы натыкаемся на группу супергероев. Бэтмен сотоварищи стоят перед финальным спуском и ждут кого-то, наверное - супермена. На третий день катаемся с группой Донни, я потихоньку втягиваюсь, Маше же тяжело, и после обеда она уходит в другую группу, того же уровня, но не такую крутую, как группа безумного Донни. Тот же на третий день после обеда тащит нас на совсем уже безумные (для меня) трассы. Вдобавок, идет снег, а у меня, как назло, очки запотевают. Еду по приборам, ориентируясь на красное пятно - куртку инструктора. Он хвалит меня за храбрость - я лишь улыбаюсь в ответ: если и было чего бояться, разглядеть этого у меня шансов нет. Как оказалось впоследствии, вез он нас где по оффписту, а где по красному. По итогам этой прогулки от группы откалывается еще одна участница, и нас остается семеро.
На 4-й день с утра еду с Корманами и их детьми. Дети круты безмерно, катаются так, как будто всю жизнь на лыжах стоят. Я стараюсь, как могу, и в результате даже попадаю на видео.
После обеда меня обуревают сомнения: может, пропустить разок? Погодка та еще, и подустал. Нет, в последний момент решаю все же поехать. Донни везет нас в сторону Мерзина, говорит - там погода лучше. И действительно, пара легких синих склонов, пара подъемников, и туман со снегом остаются далеко позади, а мы катим по дороге, навстречу по которой степенно гуляют деревенские - пешком. Съезжаем себе спокойно по простому красивому склону, вошли в ритм, и тут я падаю. Ну, упал и упал, чай не впервой, однако вдруг понимаю, пытаясь подняться, что не могу опереться на руку - болит. С грехом пополам подъезжаю к остальным, отдаю Дони палку, дальше еду с одной. Еду медленно, осторожно, группа периодически останавливается, чтобы меня подождать, я же продолжаю ехать - больше всего меня сейчас пугает начало и окончание движения. Хорошо, руку стукнул правую: вправо у меня поворот хороший (левая нога - ведущая), а влево мне левая рука помогает. Одна из фламандок все время норовит ехать рядом со мной и одновременно давать медицинские советы. Сквозь зубы ее отгоняю: мне сейчас только с ней столкнуться недоставало. Доезжаем таким макаром до склона, ведущего к гостинице. Желаю всем успешного продолжения катания, забираю у Донни палку, и шкандыбаю по склону к гостинице - полон надежд присоединиться к остальным самое позднее на следующий день после обеда. Рука не болит, если ее не трогать, но не трогать получается не всегда. Вечером Маша накладывает эластичный бинт, и этим мы ограничиваемся. На утро рука ровно в том же состоянии: не трогаешь - не болит, трогаешь - сам дурак. Иду по такому случаю в медцентр. Делают рентген. Опа! Перелом продолжения третьего пальца (metacarpal 3-ieme). Узнав о диагнозе, Корман замечает, что мне теперь придется быть вежливым, на что я демонстрирую наличие еще одного, не сломанного 3-го пальца. Кладут гипс (очень интересная штука: что-то типа сетки, которая размягчается при нагревании, после чего наматывается на руку - и сразу застывает). Все, катание кончилось. Ну, то есть, можно было бы и с гипсом попробовать, но глупо выглядит - да и вообще глупо: вставать с одной рукой сложно, а не падать я еще не научился. В первый день мне составляет невольную компанию Корман, которого злобный вирус лишил возможности удаляться дальше чем на пару метров от достижений цивилизации в лице, если можно так выразиться, унитаза. Лежу в номере, отдыхаю, читаю, смотрю по пятому разу "Чарли и шоколадную фабрику" и результаты вскрытия Анны Николь Смит.
Ну вот и все. В шестой день народ возвращается после обеда с покатушек, и мы идем возвращать барахло. В процессе длительного ожидания мы с Аней устраиваем фотосессию: она фотографирует, как я примеряю одну за другой всякие бордеровские безумные шапки, каждую - с особым выражением морды. В качестве особого жеста для шапки статуи свободы используется простертый ввысь гипс.
Отъезд. Все работники клуба выстроились в два ряда вдоль прохода, провожая нас, уезжающих, скупой слезой, кто мужской, а кто женской. Слезы тех из них, что стоят рядом с распахнутой дверью на улицу, явно неподдельны (вообще, гипертрофированная вежливость и приветливость работников клаба не раз становилась темой наших изысканных бесед. И действительно, работников много, туристов тоже, при этом каждый работник считает своим долгом обонжурить каждого попавшегося туриста, поэтому бонжуры так и летают. Лично я ничего зазорного или неприятного в этом не находил, особенно обнаружив, что точно так же работники приветствуют и друг друга). Залезаем в снегоход, и через 5 минут мы уже в автобусе. На этот раз автобус попался камерный, без гиперактивных израильтян, зато с древним водителем, при виде которого вспоминается анекдот про мирно умершего во сне дедушку и про безумно оравших перед смертью его пассажиров. Дедок, однако, шустро загружает нас, зачем-то пару раз обегает вкруг автобуса, и наконец садится за баранку. Дед говорит только на французском, но я за неделю кое-что из гальского наречия навспоминал, поэтому мне не составило труда попросить его включить кондиционер, но тщетно - одного ребенка уже укачало. Радио расписывает великолепие свежезаснеженных склонов, а мы - мы уже на равнине. Еще час - и перед нами женевский аэропорт.
Тут-то и начинается самое интересное. В должный час, посмотрев кино про чувака, которому так и не удалось покурить в туалете самолета, мы взлетаем, однако через 15 минут нам объявляют, что из-за технической неполадки самолет возвращается в Женеву. Трясет нехило, но я закрываю глаза и представляю себе, что нахожусь в море, и почти уже засыпаю - когда происходит посадка, мягкой которую может назвать только человек, который спит с рождения на подушке, набитой камнями. Останавливаемся вдали от терминала, в теплой кампании примерно десятка пожарных машин. После часа, наверное, сидения (в какой-то момент становится известно, уж не помню каким образом, что не закрылось левое шасси) нас отвозят на терминал и усаживают в огороженном зале. Начинают раздавать еду - по первой букве фамилии. Пока доходят до Р, еда кончается. Мне пытаются объяснить, что "мы делаем все, что в наших силах, тра-ля-ля". Устраиваю мини-скандалец, для убедительности стуча гипсом о прилавок, после чего, когда еда прибывает, ее приносят прямо к моему креслу.
Наконец-то - долгожданное объявление: этот самолет больше никуда не летит, просьба освободить вагоны. В том смысле, что нас сейчас отвезут в гостиницу, а к завтрашнему утру пригонят еще более другой самолет, на нем-то мы и полетим. Нас выпускают на волю, и все мы, как можем, добираемся до того места, где выдают чемоданы (которые нам, почему-то, выкатывают на тележках, вместо того, чтобы воспользоваться конвейером). Дальше опять автобус - и привет, гостиница Рамада, комфортная, но сильно удаленная от центра. Съедаем импровизированный ужин и разделяемся: мы с Вовкой и Стеркиными отправляемся в город, поймав такси, остальные разбредаются по номерам. Город Женева весьма мил, и хоть мы и бродили по нему вслепую (при том, что вместе с ключом от номера каждый из нас получил карту города - о чем я узнал уже в Израиле), он мне понравился. Играли в гигантские шахматы в парке. Фотографировались на фоне старинных пушек. Обходили кругом готический собор. Рассматривали древние фолианты в витринах антикварных лавок. В общем, приятно провели время. Уже возвращаясь в сторону гостиницы вдруг слышим какой-то звук. Аня: "ой, лошадка!" И действительно, звучит как цокот копыт и колокольчик под дугой. Оборачиваемся - по другой стороне улицы идет девушка на каблуках и с какой-то звенящей цепочкой. Вот те и лошадь...
Ну вот, собственно, и все. На следующее утро, встав ни свет ни заря, мы позавтракали и снова поехали в аэропорт. На этот раз полет прошел без приключений. Быстро разобрав чемоданы, мы разъехались по домам. Уже во время этого разъезда я понял, что не только сломал руку, но еще и неслабо простудился, посему и сижу дома и пишу сии строки. Поеду ли я еще? Да! У меня еще большой запас несломанных конечностей.