За весной в Приморье. часть 4. По «Русской Амазонке».
«Русская Амазонка» - многочисленные рукава и протоки летнего Бикина теряются в густых зарослях кедрово-широколиственных лиановых лесов, зелёной стеной вздымающихся по берегам реки. Бикин, по своему характеру - река горная, с чистой прозрачной водой. Но во время ливней он вздувается, выходит из берегов и мутнеет, приобретая бурый цвет от смытой водой почвы, придавая ещё большее сходство с далёкой товаркой.
Фрагмент весеннего леса. Торчат сухие спороносы папоротников, цветут амурские ветреницы.
Следующее утро выдалось пасмурным, но без дождя. В посвежевшем лесу уже не чувствовался запах гари. Сюда, в сердце Бикинских лесов, к счастью, не доходят весенние низовые пожары, пускаемые местными жителями. Сразу за избой и помойкой начинался живой кедрово-широколиственный лес, тот самый, которым славится Бикин, тот самый, который жаждут пустить под топор охочие до скорой наживы дельцы.
После захода солнца лес насыщается синевой, зелень тускнеет, и лишь белёсые стволы старых ильмов выделяются в лесном сумраке.
Весна воцарилась в этих краях, и хоть листьев на деревьях ещё не было, это не умаляло, и даже подчёркивало красоту леса. Нежные ветреницы белели среди молодой зелени, хохлатки соткали голубые ковры. Ощутимо пахло черёмухой, разворачивающей свои листья, сверкающие зелёными фонариками в солнечных лучах. С гигантских тополей Максимовича осыпались клейкие чешуи, добавляя в лесное благоухание горько-смолистый аромат. Дрозды, овсянки, короткохвостки, синицы и прочие вокалисты наперебой голосили в кронах и среди валёжника. Лёгкий ветер, шелестя в зелёных кедровых кронах, спорил с шумом реки, над которой пролетали по-весеннему нарядные мандаринки.
Пара чешуйчатых крохалей перед взлётом, вот так, и ни на метр ближе...
Дождь всё не начинался. Прибрав за собой в зимовье, мы загрузили лодку и отправились дальше - предстояло продолжить учёты. С биноклем в руках я восседал на «носу», занося в блокнот названия всех встреченных и опознанных птиц, напарник же управлял нашей посудиной. Тут были и чешуйчатые крохали, и другие утки, а так же прочие пернатые скитальцы, спешащие к местам гнездовий.
Дальневосточный кроншнеп - пролётный гость реки.
Большинство птиц взлетали, едва завидя нас, стараясь не подпустить на дистанцию выстрела. Такое поведение откровенно указывало на их негативное знакомство с человеком. Это подтвердили и разговоры с местным населением, не стесняющимся своего образа жизни.
Главное русло Бикина.
А мелкие протоки обычно забиты всевозможными топляками.
Проведя в пути первую половину дня, на одной из многочисленных кос мы остановились на обед. Хмурившееся с утра небо наконец-то пролилось обещанным дождём. Быстро поставив палатку и убрав под тент вещи, решили переждать неблагоприятную для работы погоду. Не взирая на дождь, я бродил по островку в поисках сюжетов, в надежде на красивый вечерний и утренний свет. Но, увы: солнце хоть и выглянуло под вечер, однако облака так и не рассеялись до конца, и лес не осветился закатными красками.
Утро после дождя.
Призрачные Бикинские туманы украшают реку.
Ночью вновь начался дождик, он барабанил по натянутому тенту палатки, навевая сладкие сны, да такие, что я проспал рассвет, а когда оделся и вылез из палатки, солнце, прорываясь сквозь пелену облаков, подсвечивало кроны леса. Создавалось ощущение, что облака и туман сияют собственным светом.
Взошедшее солнце окрашивает лес, начинает подсушивать галечник.
Перед отплытием.
Позавтракав, отбыли вниз, начался третий день нашего сплава. По пути разворачивались великолепные пейзажи. Нарядный после дождя апрельский лес, наполненный ярчайшим светом, утопал в черёмуховой зелени, призрачным покрывалом укутавшей нижние ярусы. Сквозь эту зелень, пронзая её колоннадой стволов, вздымались на тридцатиметровую высоту тополя Максимовича, японские ильмы, маньчжурские ясени, корейские кедровые сосны.
Краски блекнут и начинается день.
В тихих закутках застаивается речной мусор, а в водной глади отражается лес, горы, небо.
Лес этот не подвергался масштабным рубкам, не полыхали в нём многочисленные пожары. Именно таким видел его В. К. Арсеньев сто лет назад, и точно таким же видели его мы, но… Изменения всё же происходят. Интенсивный столетний охотничий пресс оказал влияние и здесь. По сравнению с другими, не заповеданными уголками края, животные встречаются, но такого обилия, как в путевых дневниках Арсеньева, увы, уже нет, и врятли уже когда-нибудь будет.
Многочисленные завалы из смытых паводками деревьев следуют вдоль всего русла, регулярно перегораживая часть проток.
Утренние сумерки. Скоро взойдёт солнце.
День оказался неизмеримо долог. Пройдя на лодке около сорока километров, мы, наконец, нашли подходящую косу для ночлега. Погода, прекрасная утром, к вечеру начала портиться - облака исчезли и небо погрузилось в лёгкую дымку, которая так нередка в Приморье.