Сахалинские птицы. Щуры.
В середине июля, перебравшись на север Сахалина, я оказался в лагере орнитологов, расположившемся на берегу Охотского моря. Первого вечера хватило на установку палатки и организацию рабочего места. Своё имущество, состоящее из двух камер, пары штативов, поняги, кучи проводов, полевого монитора, нескольких больших и малых аккумуляторов и зарядных устройств к ним, пришлось располагать в палатке-столовой, соорудив для него небольшой помост из подручных материалов. Лишь коробку с дисками удалось пристроить в штабном кунге экспедиции.
Крупным планом.
Вокруг лагеря колыхались заросли кедровых стлаников, пропитанные ароматом сосновой хвои перемешанной с солёным морским воздухом. По вершинам песчаных гряд, открытых всем ветрам, и зимой, вероятнее всего, лишённых снега, стланики мельчали и, в конце концов, уступали место шикше и другим кустарничкам. Зато в западинах и подветренных склонах, куда в течение зимы неиствующие охотские ветра наметают сугробы снега, они ощетиниваются сплошной зелёной стеной сплётшихся воедино и поднявшихся на двухметровую высоту извилистых стволов и ветвей. В таких зарослях и поселяются щуры. Прикрепляют в концевых развилках веток, шатающихся при каждом сильном ветре, аккуратные чашечки-гнёзда.
Наш лагерь на северной косе залива Чайво.
Обнаружить их практически невозможно. И всё же через несколько дней мне были переданы координаты и показано одно из гнёзд в паре километров от лагеря. Чуть позже было найдено и второе гнездо. Запомнить их местонахождение оказалось задачей не из лёгких, ещё сложнее было отыскать оптимальный маршрут. Тщательно изучив зелёные лабиринты, в нескольких местах подвязав торчащие ветви, я проложил узенькие и извилистые окольные тропки, проходя по которым, можно было без шума подойти вплотную к гнездовому кусту.
Общий вид гнезда.
У щуров заканчивалось вылупление птенцов и самки плотно сидели на гнёздах. Хозяйка первого (дальнего) гнезда оказалась на удивление смирной. Поняв, что я не представляю опасности, быстро успокоилась и мало обращала внимание на мои манипуляции. Установив штатив, замаскировав аккумулятор и подключив камеру, я расположился у монитора наблюдать за происходящим. Птица продолжала согревать новорождённых птенцов, лишь изредка и ненадолго покидая их. Иногда появлялся нарядный, хоть и в изрядно поношенном красновато-малиновом мундире, кавалер-щур. Деловито усевшись на край гнезда, он кормил свою подругу и птенцов.
Позирует.
Убедившись, что жизнь птичьей семьи идёт своим чередом и не нарушена моим незваным вторжением, можно было отправиться на прогулку по окрестностям, или предаться отдыху, подложив под себя рюкзак и развесив по окрестным кустам спиральки-дымокуры. Работа, не смотря на дневные "отдыхи", была напряжённой. Почти каждый вечер, пока работал генератор, было необходимо переписать отснятое на диски, сделать дубли и зарядить севшие аккумуляторы. А утром, нагрузив понягу, вновь спешить к гнёздам.
Хозяйка гнезда.
В течение трёх дней я постепенно придвинул камеру на минимальную дистанцию, иногда, для одновременной фиксации разных ракурсов, устанавливая вторую. Уделив щурам несколько дней, перебрался к другим птицам, ибо наличие всего двух камер ограничивало мои съёмочные возможности. Когда же вернулся к ним обратно, обнаружил отсутствие кавалера. Долго переживал, гадая о причинах его исчезновения, но к вечеру облегчённо вздохнул: щур всё-таки не погиб и не бросил подругу, а где он отсутствовал почти целый день, оставалось лишь догадываться.
Потрёпанный кавалер.
Жара, завладевшая островом, не покидала эти края. Словно замершее в безоблачном небе солнце палило нещадно. Жар его лучей не умаляла даже нанесённая с материка гарь дальних пожаров, сизой мглой окутавшая окрестности. Чтобы хоть как-то охладиться, ходил купаться к близлежащим озёрам. Самую же лучшую прохладу дарило море. Выйдя на побережье, я прогуливался по отливу или усаживался на одну из гряд, изучая окрестности. Тут же, на пустошах, кормились щуры, отыскивая прошлогодние ягоды шикши, или добывая молочные кедровые орешки, расклёвывали своими мощными клювами созревающие шишки.
Кормящиеся щуры.
Наблюдая за птицами на экране монитора, я подмечал некоторые особенности их поведения. К примеру, выяснил, что кавалер посещает гнездо раз в час, словно по хронометру прилетая в одно и то же время. Щур кормил птенцов, передавал излишки орешков подруге и улетал за очередной порцией. Мне очень нравился этот момент. Потому, памятуя о регулярности визитов отца семейства, я решил попытать счастья с фотоаппаратом, тем более что щуры давно привыкли ко мне, а затянутое гарью небо слегка смягчало жёсткие солнечные лучи. Выбрав момент, когда камеры были расставлены на других объектах, под вечер установил фотоаппарат на штатив и застыл в ожидании. Всё же первый прилёт застал меня врасплох: щур появился не сверху, а вынырнул из чащи кустов. За пять минут до следующего прилёта я вновь занял позицию у фотоаппарата. На этот раз фотосессия прошла удачнее. Надоедать птицам я не стал и довольным вернулся в лагерь. К сожалению, большая часть кадров оказалась нерезкой - мой старенький кенон не смог справиться с задачей.
Семейная сцена. Щур готовится передать принесённые орешки.
Птенцы покрывались перьями и выглядели уже не так страшно, как в начале. Самка оставляла гнездо с каждым разом на более долгий срок. К сожалению, время экспедиции подходило к концу, и я с огорчением понимал, что не застану взросления птенцов, не дождусь их вылета из родительского гнезда. Но судьба распорядилась иначе.
Истомлённые солнцем.
В очередной раз, настраивая аппаратуру, я обнаружил, что флешка почти заполнена, и на ночную съёмку места уже не хватит. Пришлось отключить камеру и забрать её в лагерь. А на следующее утро, чтобы продолжить видеонаблюдения, спешить обратно. Солнце пряталось в долгожданных облаках, и его рассеянный свет серебрился на поверхности моря. Бесчисленные стаи чаек и куликов, как обычно, кормились в прибое или отдыхали на песке. Я быстро и без шума шёл по стланикам к знакомому месту. Сняв и оставив рюкзак на подступах, с камерой в руках подходил к гнезду. Впереди заверещал бурундук, спугнутый моим приближением, его полосатая спина мелькнула и растворилась в зарослях. Не ожидая увидеть трагедию, замер на месте - гнездо оказалось разорено. Мёртвый ещё тёплый птенец с двумя прокусами лежал в гнезде. Полусъеденное тельце второго, сброшенное на землю, валялось в метре от гнезда. Щуриха, печально чирикая, прыгала по соседним кустам, поглядывая на меня и не веря в случившееся. Не хотелось верить и мне.
Растянувшиеся до горизонта кедровостланичники - основные местообитания щуров на острове.
И хоть случай, по вышеизложенной причине, оказался не задокументирован, догадка моя, по словам орнитологов, детально рассмотревших трупики, подтвердилась. Подходя к гнезду, я опоздал на каких-то двадцать минут, ибо разорителем оказался тот самый бурундук, скрывшийся при моём появлении.
Переживая о случившемся, я не спешил со съёмками второго гнезда и продолжил заниматься другими объектами. Речные крачки докармливали становившихся на крыло птенцов. Одно за другим пустели утиные гнёзда на островке, и счастливые мамаши уводили своих пуховичков подальше от опасностей. Покинули родное гнездо-шарик пять птенцов бурых пеночек.
Щур в кедровых стланиках.
Лето шло своим чередом. На болотах серебрились плодоносящие пушицы, отцвела брусника, постепенно желтея, наливались соком ягоды морошки. Близился наш отъезд с острова…