Флот древнего Китая
Оригинал взят у distan в Смесь из молока, масла, сахара и забвения
Начало здесь
Окончание старой статьи о Чжэн Хэ, доредакторский вариант. Много картинок; интересно, что во всем мире адмиралов рисуют и ваяют с мечтательным выражением лица и взглядом, задумчиво устремленным за горизонт, что правильно. Но в плане Чжэн Хэ мне как раз почему-то нравятся его более суровые депикции. Все-таки человек ворочал небольшим плавучим государством, ему не до мечтаний было. Хотя за горизонт он, безусловно, заглядывал.
Игры мускулами и зуб Будды
Во время третьего путешествия случились приключения, записанные в «Тайцзун шилу» под датой 6 июля 1411 года. «Чжэн Хэ… вернулся и привез захваченного царя Цейлона Алагакконара, его семью и нахлебников. Во время первого путешествия Алагакконара был груб и неуважителен и вознамерился убить Чжэн Хэ.
Чжэн Хэ понял это и уехал. Мало этого, Алагакконара не дружил с соседними странами и часто перехватывал и грабил их посольства по пути в Китай и обратно. Ввиду того что другие варвары страдали от этого, Чжэн Хэ, вернувшись, снова выказал презрение Цейлону. Тогда Алагакконара заманил Чжэн Хэ в глубину страны и послал своего сына Наянара потребовать у него золото, серебро и прочие драгоценные товары. Если бы эти товары не выдали, более 50 тысяч варваров восстали бы из укрытий и захватили корабли Чжэн Хэ. А еще они подпилили деревья и вознамерились перекрыть узкие дорожки и перерезать Чжэн Хэ пути к отступлению, так, чтобы отдельные отряды китайцев не могли прийти друг другу на помощь.
Когда Чжэн Хэ понял, что их отрезали от флота, он быстро развернул войска и отправил их к кораблям. Добравшись до засады, он сказал: «главные силы бандитов уже вышли, так что внутри страны пусто. А еще они говорят, что мы - просто армия захватчиков, изолированная, испуганная и неспособная ни на что. Но если мы и атакуем их против их ожидания, мы достигнем своей цели». И он приказал гонцам тайно обойти дороги, где сидела засада, вернуться к кораблям и передать приказ офицерам и солдатам биться до смерти. А тем временем он лично повел двухтысячное войско обходными путями. Они штурмовали восточные стены столицы, взяв ее испугом, прорвались внутрь, захватили Алагакконару, его семью, нахлебников и представителей знати. Чжэн Хэ провел несколько сражений и разбил армию варваров наголову. Когда он вернулся, министры решили, что Алагакконару и прочих пленников надлежит казнить. Но император смилостивился над ними - над невежественными людьми, не знавшими, что такое Небесный мандат на правление, отнесся к ним снисходительно и отпустил их, дав им еду, одежду и приказал Палате ритуалов выбрать в семействе Алагакконары достойного человека, чтобы править страной».
Считается, что это был единственный случай, когда миссия Чжэн Хэ вынужденно свернула с накатанного пути мирной дипломатии и обернулась дракой. Более того, это единственное официальное описание происшествий на Цейлоне, окруженное, однако, большим количеством апокрифических мифов. Упомянем скандал с зубом Будды (dalada), который, по одной из таких легенд, наш герой собирался просто-напросто выкрасть с Цейлона.
Еще в 1284 году Хубилай посылал на Цейлон морскую экспедицию, с тем чтобы заполучить эту реликвию. Зуба Хубилаю - знаменитому покровителю буддизма - все же не дали, компенсировав отказ другими дорогими дарами.
История умалчивает, что произошло на самом деле. А вот сингальские (язык Цейлона) источники, которым в истории плавания Чжэн Хэ было важно не величие китайского флота, а величие центральной цейлонской реликвии, пишут следующее. Якобы, местные подставили Чжэн Хэ для отвода глаз ложного царя, а сами тем временем припрятали драгоценный зуб, и потративший время и силы в блуждании по местным зарослям и в битвах с партизанами Чжэн Хэ его так и не получил. Этому рассказу противоречат позднейшие китайские домыслы: лихой адмирал все-таки как-то раздобыл бесценный кусочек Будды и тот даже, на манер путеводной звезды, помог ему безопасно добраться назад в Нанкин. Что было на самом деле - неизвестно. Так или иначе, цейлонские похождения адмирала, пожалуй, являются кульминацией его заморской карьеры.
В результате палембангской и цейлонской кампаний многие воины Чжэн Хэ погибли, за что император щедро наградил уцелевших солдат. В будущем флот заплывет еще дальше, встречая при этом гораздо более слабое противодействие, а интерес императора к плаваниям начнет ослабевать.
История о жирафе, или кто такие афрокитайцы
Фокус внимания императора Юнлэ стремительно уходил от Нанкина и моря на север - в Пекин и Монголию. Но в середине декабря 1412 года Чжэн Хэ был дан новый приказ везти дары ко дворам заморских правителей. Через три месяца Юнлэ отбыл возглавлять вторую монгольскую кампанию, а через год объявил Пекин своей столицей. В четвертой экспедиции к армаде, отплывшей из Китая в 1413 году, прикомандировали переводчиком китайского мусульманина Ма Хуаня. Этот уроженец Ханчжоу владел арабским и персидским
языками, которым научился, скорее всего, от купцов-мусульман, и оставил довольно подробные описания плаваний. Подобно Ибн-Баттуте Ма Хуань подробно описывает рацион мореплавателей: у них был «лущеный и нелущеный рис, бобы, зерна, ячмень, пшеница, кунжут и все виды овощей… из фруктов у них были… персидские финики, сосновые орешки, миндаль, изюм, грецкие орехи, яблоки, гранаты, персики и абрикосы». О выпечке, отсутствовавшей в тогдашней китайской кухне, Ма Хуань отозвался так: «многие люди делали смесь из молока, сливок, масла, сахара и меда и ели это». Можно с уверенностью заключить, что китайские моряки явно не страдали от цинги.
Кульминацией четвертого путешествия Чжэн Хэ стал захват главы повстанцев по имени Секандар, выступившего против признанного китайцами царя государства Семудера на севере Суматры - Заин аль-Абидина. В отличие от первых двух военных столкновений, прямой заинтересованности у китайцев в установлении порядка на Суматре не было. Секандар ничем не угрожал Поднебесной, ее купцам или направлявшимся в нее послам, он просто дестабилизировал обстановку в месте, где сходились многие пути трансиндоокеанской торговли. История с Секандаром вышла короткая. Он самозванно выдал себя за сына царя, обиделся, что Чжэн Хэ не привез ему подарков и не оказал соответствующих почестей, собрал войска и напал на китайцев. Как нам уже известно, Чжэн Хэ гнул и не таких, и поэтому шансов у Секандара было не больше, чем у пирата из Палембанга. Вскоре он, его жены и дети оказались на борту кораблей-сокровищниц. Ма Хуань пишет, что Секандара публично казнили на Суматре, так что чести предстать перед китайским имперским судом ему не досталось. Из этого плавания адмирал привез послов тридцати государств.
В пятое путешествие китайский флотоводец взял с собой восемнадцать послов, ранее любовно свезенных ко двору Юнлэ, с тем чтобы развезти их по домам. Послы везли письма от императора, а также шелка - вышитые, прозрачные, крашеные и тонкие, и прочие традиционные дары.
Именно во время этого плавания китайская флотилия пускается в неизведанные воды, к берегам Африки. Чем дальше на запад, тем более расходятся показания источников. Так, до сих пор не вполне ясно, где находится таинственный окруженный стенами город Ласа, оказавший экспедиционному корпусу вооруженное сопротивление и взятый китайцами при помощи осадных орудий, называемых «мусульманскими катапультами» в одних источниках, «западными катапультами» в других и «огромными катапультами, стреляющими камнями», - в третьих. Одни относят Ласу к Африке и располагают ее поблизости от Могадишу в нынешнем Сомали, другие - к Аравийскому полуострову, разыскивая таинственный город где-то в Йемене. В любом случае, плыть до Ласы от Каликута надо было двадцать дней с попутным ветром, климат там был всегда жаркий, поля - выжженные, традиции простые, а взять там было почти нечего. Ладан, серая амбра и «верблюды на тысячу ли» (ли - китайская мера длины, равная приблизительно 500 метрам).
Так или иначе, а только китайский флот обогнул Африканский рог и действительно отправился в Могадишу. В Африке китайцы встретились с настоящими чудесами - за неимением древесины дома там складывали из камней и достигали они четырех-пяти этажей, богатые люди занимались морской торговлей, а бедные - рыбной ловлей. Мелкий скот, лошадей и верблюдов кормили сушеной рыбой, а домой путешественники повезли с собой дань, в которую вошли леопарды, зебры и львы. С Африкой связан еще один интересный эпизод. Судя по всему, крайней точкой, до которой доплыли корабли-сокровищницы, был Малинди в нынешней Кении. До сих пор здесь ходят слухи, будто бы один из китайских кораблей налетел на рифы возле острова Ламу, уцелевшие солдаты доплыли до берега, переженились на местных девушках и положили начало афрокитайскому сообществу, которое доныне поддерживает тесные связи с КНР.
Из пятого плавания китайцы привезли домой жирафу, да не одну. Этот эффектный момент стал своего рода символом поразительных достижений минского флота, его визитной карточкой. Не так обстояли дела для самих китайцев: Каликут, Персидский залив и Суматра были для них гораздо важнее, чем экзотические новоселы императорского зверинца.
Весной 1421 года, усилив флот Чжэн Хэ 41 новой плавучей сокровищницей, его вновь отправили с возвращающимися послами накатанным маршрутом к Аравийскому полуострову и восточному побережью Африки. По дороге ничего знаменательного не произошло, разве что возвращались через Таиланд. На родине мореплавателей встречал император, раздраженной острой критикой его разорительных войн со стороны оппозиционеров-традиционалистов.
Последний парад
В плаваниях впервые произошел значительный перерыв: через два года Юнлэ умер, и в последний морской путь адмирал отправился лишь в 1430 году, по повелению внука своего патрона - молодого императора Сюаньдэ.
Последнему путешествию шестидесятилетнего адмирала предшествовала временная приостановка плаваний, отмашку которой дал еще Юнлэ. Его сын Хунси поставил гордый «дальнобойный» флот на прикол: охранять Нанкин, куда собирался вернуть столицу, но уже через девять месяцев Хунси был мертв, а Сюаньдэ повелел адмиралу вновь отправиться по местам боевой славы - к Ормузу. Перед отплытием адмирал со товарищи приказал выбить две надписи в порту Люцзяган (возле города Тайцан в провинции Цзянсу) и Чанлэ (город в восточной Фуцзяни) - своего рода эпитафии морским походам, где подводились итоги большого пути.
В целом, последняя экспедиция продолжила традиции предыдущих, разве что от флота отделилась часть войск под командованием Хун Бао и отправилась в Мекку.
Вернулись моряки с традиционными уже жирафами, львами, «верблюжьей птицей» (страусом) и прочими дивными дарами, которые везли послы, направлявшиеся в Китай. Удивительно, что никому достоверно неизвестно, когда именно умер Чжэн Хэ - во время седьмого плавания, или вскоре после возвращения флота 22 июля 1433 года. Через пять дней после завершения последней экспедиции император одарил героическую команду церемониальными одеяниями, ценностями и бумажными деньгами. По сообщению хроники, при этом Сюаньдэ сказал «У нас нет никакого желания получать вещи из отдаленных стран, но мы понимаем, что их прислали с самыми искренними чувствами. Раз уж они приехали издалека, их надлежит принять, но [их прибытие] - не повод для поздравлений». Действительно - дани как таковой не поступало со времен шестого плавания, а субсидировать корабли-сокровищницы только с тем, чтобы получать в ответ страусов и леопардов, становилось все накладнее. Чтобы поддерживать иллюзию даннических отношений, потребовались бы новые армады и новые Чжэн Хэ. Но ни того, ни другого минский Китай уже не хотел. Дипломатические сношения со странами Западного океана для императорского Китая снова прекратились, на этот раз - навсегда.
Принято говорить, что Чжэн Хэ как настоящего моряка похоронили в море, а его кенотаф в Нанкине - лишь дань памяти адмиралу. Однако даже этого мы не знаем наверняка. Где, когда и как он умер? Где похоронен? Неизвестно.
Зато в Китае живет прямой потомок брата Чхэн Хэ. Может быть, хотя бы ему что-нибудь известно из семейных легенд? Но потомок хранит молчание.
Китайские купцы продолжали торговать с Японией и Юго-Восточной Азией, но от планов сохранять государственное присутствие в Индийском океане официальные власти Поднебесной отказались, да так резко, что даже уничтожили лоции, которые Чжэн Хэ составлял с таким тщанием. Списанные корабли-сокровищницы сгнили в порту, а китайские корабелы надолго забыли, как строить баочуани.
Что осталось от армады
Сколь бы мало ни знали мы о Чжэн Хэ, не подлежит сомнению, что это был человек весьма широких взглядов. Мы уже видели, что будучи по происхождению мусульманином, он открыл для себя буддийские ценности, но наиболее полно его общая незашоренность раскрылась во время плаваний. Помимо универсально-дипломатических раздач подарков и принятия в обмен экзотических товаров, адмирал повсюду поклонялся местным богам, как будто являя собой образец религиозной терпимости. На Цейлоне - построил святилище Будде, Аллаху и Вишну, а в стеле, воздвигнутой перед последним плаванием в Фуцзяни, вознес благодарность даосской богине Тянь-фэй, «божественной супруге», которой моряки возносили молитвы о безопасном плавании. Именно в результате экспедиций китайского флота вышло так, что масса китайских мусульман, как семена, рассеялась по странам, которые посетил адмирал: Малакка, например, стала центром исламской учености.
Мегаджонка "Ци'ин"
Забвение достижений Чжэн Хэ на государственном уровне не мешало китайцам потихоньку плавать по восточным морям аж до самого XIX века: Так, в 1846-1848 годах в Англию и США приплыла монструозная китайская торговая джонка «Ци’ин» (в традиционной английской транскрипции - Keying), обогнувшая для этого мыс Доброй Надежды. Запутавшиеся в своих приоритетах китайцы действительно на несколько десятков лет запретили океаническую навигацию специальным указом, но потом запрет сняли. Винить страну в этой нерешительности не приходится - Поднебесная вечно была вынуждена выбирать, где важнее оборонять свою обширную территорию - на суше или на море. В конце эпохи Чжэн Хэ суша опять победила: побережье оставили беззащитным перед пиратами а, в конце концов, и перед Державами.
Самое важное достижение экспедиций Чжэн Хэ - веерное покрытие плаваниями всей Юго-Восточной Азии, Индийского океана, Персидского залива и берегов Восточной Африки, вовлечение в сферу влияния китайской культуры огромных отдаленных территорий. Вместе с Чжэн Хэ Китай, большую часть своей истории проведший спиной к окружающему миру, развернулся и пришел в столицы далеких царств сам, пришел с миром, дарами и протянутой рукой дипломатических контактов. И даже если Поднебесная предпочла об этом надолго забыть, в наше время мусульманин и буддист Чжэн Хэ стал для Китая символом открытости миру. По крайней мере, так подают уроки семи плаваний адмирала в самом Китае.
***
Загадки Чжэн Хэ
Kарта Кан’нидо
В 2002 году в свет вышла книга «1421: год, когда Китай открыл мир», написанная отставным британским командиром подводной лодки Гэвином Мензисом (1937 года рождения).
Мэнзис уверял, что Чжэн Хэ обогнал Колумба в своем достижении Америки и обогнул земной шар за столетие до Фернана Магеллана. Профессиональные историки как один отвергают построения Мензиса как несостоятельные, хотя, скажем, одна из карт адмирала (так называемая «карта Кан’нидо») свидетельствует о том, что он располагал надежной и достоверной информацией о Европе. Все очень осложняется полным уничтожением официальной информации о двух последних плаваниях армады, которые, по всей видимости, были самыми дальними, хотя точности в их описаниях нет. Добрались ли китайцы до Персии? Или до Мозамбикского канала в Восточной Африке (там нашли китайский артефакт времен Чжэн Хэ, или даже более ранний)? Существует и «фактор Фра Мауро», итальянского монаха-картографа из Венеции, который в 1457 году написал, что некая «джонка из Индии» тридцатью годами раньше заплыла на две тысячи миль вглубь Атлантики. Циркулирует и идея, что карты Чжэн Хэ послужили основой старых европейских морских карт, а тот же Мэнзис считает, что адмирал побывал везде, кроме Европы, - в Западной Африке, в обеих Америках, в Гренландии, Исландии, в Антарктике и в Австралии и прошел даже Арктические воды. Китайские и иные источники не подтверждают допущения Мензиса, и даже китайцы не поддались на возможность изобразить своего адмирала еще более великим, чем он был.
Мензис с Задорновым братья навек
И наконец, загадка. В январе 2006 года взорвалась информационная бомба: на одном аукционе была представлена карта 1763 года, якобы являющаяся копией карты года 1418. Владелец - китайский коллекционер, купивший ее в 2001 году, сразу соотнес карту, на которой показаны аборигены Америки и Австралии и прочие чудеса мира, с декларациями Мензиса. Экспертиза подтвердила: бумага, на которой выполнена карта, аутентичная, а вот насчет чернил остаются сомнения. Отношение к находке противоречивое, но большинство специалистов все же считают ее уткой. Либо это сознательная фальшивка, либо - неизвестный дотоле перевод европейской карты.
Корабли в нашей гавани
Корабли и люди
Зададимся платоническим вопросом: мог ли Чжэн Хэ действительно доплыть до Америки и Австралии - технически, политически и «психологически»? А. А. Бокщанин пишет, что у китайских кораблей «были и слабые стороны. Вплоть до ХVI века и даже позже все скрепы делались деревянными, а железные гвозди почти не применялись. Корабли имели плоское дно. Рулевое управление было весьма кустарное. Строились они из тяжелых пород деревьев, это делало их мало маневренными». И тем не менее «Ци’ин» доплыла до Америки, а корабли Чжэн Хэ бороздили океаны хорошую четверть века и не разваливались. Если бы китайцы были так же заинтересованы во внешнем мире, как почти современные им европейцы, они бы добрались до Америки. Но они не были.
Флот Чжэн Хэ включал в разное время от 250 до 317 кораблей с 27-28 тысячами солдат на борту, самого пестрого национального состава (были там даже мусульмане-тамилы из Южной Индии), но большая часть воинов принадлежала к регулярной армии империи Мин.
Среди судов выделялись титанические девятимастные «корабли-сокровищницы» - таких в мире еще не было.
К моменту смерти Юнлэ в 1424 году флот Чжэн Хэ находился в работе два десятка лет, и это была отлаженная «организация». В китайских текстах его называют Сяфань Гуаньцзюнь - что-то вроде «Армады для иностранных экспедиций». В армаде было около 250 кораблей разных размеров, на борту которых служило более 27 тысяч человек
Стало общим местом сравнивать богатство, мощь и техническое великолепие этого китайского флота с тройкой скромных кораблей, ведомых Колумбом, или небольшими флотилиями его современников. Действительно, грандиозные корабли-сокровищницы Чжэн Хэ были велики. Но такими были не все 250 его судов: корабли сопровождения сильно уступали сокровищницам.
По сообщению «Мин-ши», самые большие суда флота - сокровищницы (баочуань) достигали 44 чжанов в длину и 18 в ширину (134 на 55 метров), тогда как средние - соответственно 37 на 15 (117 на 48 метров). Размеры эти представляются столь гигантскими, что среди специалистов развилась естественная тенденция занижать пропорции кораблей с учетом того, что китайские меры длины чжан и чи менялись от династии к династии. Однако в 1962 году археологи подняли одиннадцатиметровый рудерпост (вертикальный брус кормовой оконечности судна, на который навешивается руль) на кораблестроительной верфи в Нанкине, со стапелей которой и сошли суда легендарного флота. Подсчет площади, охватываемой рулем, дал ученым около 140 квадратных метров, что соотносится с кораблем 165-183 метров в длину, в зависимости от осадки. Выходит, источники не врут. Девятимачтовые сокровищницы Чжэн Хэ с площадью верхних палуб до 4600 квадратных метров вдвое превосходили первые трансатлантические пароходы, до создания которых было еще четыре века. Еще бы - водоизмещение таких кораблей равнялось не менее 2700 тонн, а на палубе адмиральского флагмана спокойно разместился бы весь флот Васко да Гамы.
Компасами такого рода пользовались в экспедициях Чжэн Хэ, подробнее было здесь
Описывали китайские корабли и путешественники на Восток - Ибн Баттута и Марко Поло. Вот что писал первый из них: «Мы остановились в порту Каликута, где в то время стояли тринадцать китайских судов, и сошли на берег. Путешествие по китайскому морю возможно только на китайских кораблях, так что опишем, как они устроены. Китайские суда бывают трех типов: большие называются джонками, средние - до, и маленькие - какамы. На больших - от трех до двенадцати парусов, изготовленных из бамбуковых шестов, переплетенных циновками. Их никогда не опускают, лишь поворачивают в зависимости от ветра… Каждое большое судно сопровождают три меньших - «половина», «треть» и «четверть»… На судах по четыре палубы, комнаты, кабины, салоны для купцов, там есть спальни и отхожие места, а путешественники могут запираться изнутри. Корабли строят вот как. Сначала возводят две параллельные стены из очень толстого дерева, затем в промежуток между ними помещают очень толстые бревна, закрепляемые большими гвоздями… Когда стены построены, приделывают дно и нижнюю палубу и запускают корабль на воду еще до того, как доделают верхние его части».
Иконография ЧХ:
Начало здесь
Окончание старой статьи о Чжэн Хэ, доредакторский вариант. Много картинок; интересно, что во всем мире адмиралов рисуют и ваяют с мечтательным выражением лица и взглядом, задумчиво устремленным за горизонт, что правильно. Но в плане Чжэн Хэ мне как раз почему-то нравятся его более суровые депикции. Все-таки человек ворочал небольшим плавучим государством, ему не до мечтаний было. Хотя за горизонт он, безусловно, заглядывал.
Игры мускулами и зуб Будды
Во время третьего путешествия случились приключения, записанные в «Тайцзун шилу» под датой 6 июля 1411 года. «Чжэн Хэ… вернулся и привез захваченного царя Цейлона Алагакконара, его семью и нахлебников. Во время первого путешествия Алагакконара был груб и неуважителен и вознамерился убить Чжэн Хэ.
Чжэн Хэ понял это и уехал. Мало этого, Алагакконара не дружил с соседними странами и часто перехватывал и грабил их посольства по пути в Китай и обратно. Ввиду того что другие варвары страдали от этого, Чжэн Хэ, вернувшись, снова выказал презрение Цейлону. Тогда Алагакконара заманил Чжэн Хэ в глубину страны и послал своего сына Наянара потребовать у него золото, серебро и прочие драгоценные товары. Если бы эти товары не выдали, более 50 тысяч варваров восстали бы из укрытий и захватили корабли Чжэн Хэ. А еще они подпилили деревья и вознамерились перекрыть узкие дорожки и перерезать Чжэн Хэ пути к отступлению, так, чтобы отдельные отряды китайцев не могли прийти друг другу на помощь.
Когда Чжэн Хэ понял, что их отрезали от флота, он быстро развернул войска и отправил их к кораблям. Добравшись до засады, он сказал: «главные силы бандитов уже вышли, так что внутри страны пусто. А еще они говорят, что мы - просто армия захватчиков, изолированная, испуганная и неспособная ни на что. Но если мы и атакуем их против их ожидания, мы достигнем своей цели». И он приказал гонцам тайно обойти дороги, где сидела засада, вернуться к кораблям и передать приказ офицерам и солдатам биться до смерти. А тем временем он лично повел двухтысячное войско обходными путями. Они штурмовали восточные стены столицы, взяв ее испугом, прорвались внутрь, захватили Алагакконару, его семью, нахлебников и представителей знати. Чжэн Хэ провел несколько сражений и разбил армию варваров наголову. Когда он вернулся, министры решили, что Алагакконару и прочих пленников надлежит казнить. Но император смилостивился над ними - над невежественными людьми, не знавшими, что такое Небесный мандат на правление, отнесся к ним снисходительно и отпустил их, дав им еду, одежду и приказал Палате ритуалов выбрать в семействе Алагакконары достойного человека, чтобы править страной».
Считается, что это был единственный случай, когда миссия Чжэн Хэ вынужденно свернула с накатанного пути мирной дипломатии и обернулась дракой. Более того, это единственное официальное описание происшествий на Цейлоне, окруженное, однако, большим количеством апокрифических мифов. Упомянем скандал с зубом Будды (dalada), который, по одной из таких легенд, наш герой собирался просто-напросто выкрасть с Цейлона.
Еще в 1284 году Хубилай посылал на Цейлон морскую экспедицию, с тем чтобы заполучить эту реликвию. Зуба Хубилаю - знаменитому покровителю буддизма - все же не дали, компенсировав отказ другими дорогими дарами.
История умалчивает, что произошло на самом деле. А вот сингальские (язык Цейлона) источники, которым в истории плавания Чжэн Хэ было важно не величие китайского флота, а величие центральной цейлонской реликвии, пишут следующее. Якобы, местные подставили Чжэн Хэ для отвода глаз ложного царя, а сами тем временем припрятали драгоценный зуб, и потративший время и силы в блуждании по местным зарослям и в битвах с партизанами Чжэн Хэ его так и не получил. Этому рассказу противоречат позднейшие китайские домыслы: лихой адмирал все-таки как-то раздобыл бесценный кусочек Будды и тот даже, на манер путеводной звезды, помог ему безопасно добраться назад в Нанкин. Что было на самом деле - неизвестно. Так или иначе, цейлонские похождения адмирала, пожалуй, являются кульминацией его заморской карьеры.
В результате палембангской и цейлонской кампаний многие воины Чжэн Хэ погибли, за что император щедро наградил уцелевших солдат. В будущем флот заплывет еще дальше, встречая при этом гораздо более слабое противодействие, а интерес императора к плаваниям начнет ослабевать.
История о жирафе, или кто такие афрокитайцы
Фокус внимания императора Юнлэ стремительно уходил от Нанкина и моря на север - в Пекин и Монголию. Но в середине декабря 1412 года Чжэн Хэ был дан новый приказ везти дары ко дворам заморских правителей. Через три месяца Юнлэ отбыл возглавлять вторую монгольскую кампанию, а через год объявил Пекин своей столицей. В четвертой экспедиции к армаде, отплывшей из Китая в 1413 году, прикомандировали переводчиком китайского мусульманина Ма Хуаня. Этот уроженец Ханчжоу владел арабским и персидским
языками, которым научился, скорее всего, от купцов-мусульман, и оставил довольно подробные описания плаваний. Подобно Ибн-Баттуте Ма Хуань подробно описывает рацион мореплавателей: у них был «лущеный и нелущеный рис, бобы, зерна, ячмень, пшеница, кунжут и все виды овощей… из фруктов у них были… персидские финики, сосновые орешки, миндаль, изюм, грецкие орехи, яблоки, гранаты, персики и абрикосы». О выпечке, отсутствовавшей в тогдашней китайской кухне, Ма Хуань отозвался так: «многие люди делали смесь из молока, сливок, масла, сахара и меда и ели это». Можно с уверенностью заключить, что китайские моряки явно не страдали от цинги.
Кульминацией четвертого путешествия Чжэн Хэ стал захват главы повстанцев по имени Секандар, выступившего против признанного китайцами царя государства Семудера на севере Суматры - Заин аль-Абидина. В отличие от первых двух военных столкновений, прямой заинтересованности у китайцев в установлении порядка на Суматре не было. Секандар ничем не угрожал Поднебесной, ее купцам или направлявшимся в нее послам, он просто дестабилизировал обстановку в месте, где сходились многие пути трансиндоокеанской торговли. История с Секандаром вышла короткая. Он самозванно выдал себя за сына царя, обиделся, что Чжэн Хэ не привез ему подарков и не оказал соответствующих почестей, собрал войска и напал на китайцев. Как нам уже известно, Чжэн Хэ гнул и не таких, и поэтому шансов у Секандара было не больше, чем у пирата из Палембанга. Вскоре он, его жены и дети оказались на борту кораблей-сокровищниц. Ма Хуань пишет, что Секандара публично казнили на Суматре, так что чести предстать перед китайским имперским судом ему не досталось. Из этого плавания адмирал привез послов тридцати государств.
В пятое путешествие китайский флотоводец взял с собой восемнадцать послов, ранее любовно свезенных ко двору Юнлэ, с тем чтобы развезти их по домам. Послы везли письма от императора, а также шелка - вышитые, прозрачные, крашеные и тонкие, и прочие традиционные дары.
Именно во время этого плавания китайская флотилия пускается в неизведанные воды, к берегам Африки. Чем дальше на запад, тем более расходятся показания источников. Так, до сих пор не вполне ясно, где находится таинственный окруженный стенами город Ласа, оказавший экспедиционному корпусу вооруженное сопротивление и взятый китайцами при помощи осадных орудий, называемых «мусульманскими катапультами» в одних источниках, «западными катапультами» в других и «огромными катапультами, стреляющими камнями», - в третьих. Одни относят Ласу к Африке и располагают ее поблизости от Могадишу в нынешнем Сомали, другие - к Аравийскому полуострову, разыскивая таинственный город где-то в Йемене. В любом случае, плыть до Ласы от Каликута надо было двадцать дней с попутным ветром, климат там был всегда жаркий, поля - выжженные, традиции простые, а взять там было почти нечего. Ладан, серая амбра и «верблюды на тысячу ли» (ли - китайская мера длины, равная приблизительно 500 метрам).
Так или иначе, а только китайский флот обогнул Африканский рог и действительно отправился в Могадишу. В Африке китайцы встретились с настоящими чудесами - за неимением древесины дома там складывали из камней и достигали они четырех-пяти этажей, богатые люди занимались морской торговлей, а бедные - рыбной ловлей. Мелкий скот, лошадей и верблюдов кормили сушеной рыбой, а домой путешественники повезли с собой дань, в которую вошли леопарды, зебры и львы. С Африкой связан еще один интересный эпизод. Судя по всему, крайней точкой, до которой доплыли корабли-сокровищницы, был Малинди в нынешней Кении. До сих пор здесь ходят слухи, будто бы один из китайских кораблей налетел на рифы возле острова Ламу, уцелевшие солдаты доплыли до берега, переженились на местных девушках и положили начало афрокитайскому сообществу, которое доныне поддерживает тесные связи с КНР.
Из пятого плавания китайцы привезли домой жирафу, да не одну. Этот эффектный момент стал своего рода символом поразительных достижений минского флота, его визитной карточкой. Не так обстояли дела для самих китайцев: Каликут, Персидский залив и Суматра были для них гораздо важнее, чем экзотические новоселы императорского зверинца.
Весной 1421 года, усилив флот Чжэн Хэ 41 новой плавучей сокровищницей, его вновь отправили с возвращающимися послами накатанным маршрутом к Аравийскому полуострову и восточному побережью Африки. По дороге ничего знаменательного не произошло, разве что возвращались через Таиланд. На родине мореплавателей встречал император, раздраженной острой критикой его разорительных войн со стороны оппозиционеров-традиционалистов.
Последний парад
В плаваниях впервые произошел значительный перерыв: через два года Юнлэ умер, и в последний морской путь адмирал отправился лишь в 1430 году, по повелению внука своего патрона - молодого императора Сюаньдэ.
Последнему путешествию шестидесятилетнего адмирала предшествовала временная приостановка плаваний, отмашку которой дал еще Юнлэ. Его сын Хунси поставил гордый «дальнобойный» флот на прикол: охранять Нанкин, куда собирался вернуть столицу, но уже через девять месяцев Хунси был мертв, а Сюаньдэ повелел адмиралу вновь отправиться по местам боевой славы - к Ормузу. Перед отплытием адмирал со товарищи приказал выбить две надписи в порту Люцзяган (возле города Тайцан в провинции Цзянсу) и Чанлэ (город в восточной Фуцзяни) - своего рода эпитафии морским походам, где подводились итоги большого пути.
В целом, последняя экспедиция продолжила традиции предыдущих, разве что от флота отделилась часть войск под командованием Хун Бао и отправилась в Мекку.
Вернулись моряки с традиционными уже жирафами, львами, «верблюжьей птицей» (страусом) и прочими дивными дарами, которые везли послы, направлявшиеся в Китай. Удивительно, что никому достоверно неизвестно, когда именно умер Чжэн Хэ - во время седьмого плавания, или вскоре после возвращения флота 22 июля 1433 года. Через пять дней после завершения последней экспедиции император одарил героическую команду церемониальными одеяниями, ценностями и бумажными деньгами. По сообщению хроники, при этом Сюаньдэ сказал «У нас нет никакого желания получать вещи из отдаленных стран, но мы понимаем, что их прислали с самыми искренними чувствами. Раз уж они приехали издалека, их надлежит принять, но [их прибытие] - не повод для поздравлений». Действительно - дани как таковой не поступало со времен шестого плавания, а субсидировать корабли-сокровищницы только с тем, чтобы получать в ответ страусов и леопардов, становилось все накладнее. Чтобы поддерживать иллюзию даннических отношений, потребовались бы новые армады и новые Чжэн Хэ. Но ни того, ни другого минский Китай уже не хотел. Дипломатические сношения со странами Западного океана для императорского Китая снова прекратились, на этот раз - навсегда.
Принято говорить, что Чжэн Хэ как настоящего моряка похоронили в море, а его кенотаф в Нанкине - лишь дань памяти адмиралу. Однако даже этого мы не знаем наверняка. Где, когда и как он умер? Где похоронен? Неизвестно.
Зато в Китае живет прямой потомок брата Чхэн Хэ. Может быть, хотя бы ему что-нибудь известно из семейных легенд? Но потомок хранит молчание.
Китайские купцы продолжали торговать с Японией и Юго-Восточной Азией, но от планов сохранять государственное присутствие в Индийском океане официальные власти Поднебесной отказались, да так резко, что даже уничтожили лоции, которые Чжэн Хэ составлял с таким тщанием. Списанные корабли-сокровищницы сгнили в порту, а китайские корабелы надолго забыли, как строить баочуани.
Что осталось от армады
Сколь бы мало ни знали мы о Чжэн Хэ, не подлежит сомнению, что это был человек весьма широких взглядов. Мы уже видели, что будучи по происхождению мусульманином, он открыл для себя буддийские ценности, но наиболее полно его общая незашоренность раскрылась во время плаваний. Помимо универсально-дипломатических раздач подарков и принятия в обмен экзотических товаров, адмирал повсюду поклонялся местным богам, как будто являя собой образец религиозной терпимости. На Цейлоне - построил святилище Будде, Аллаху и Вишну, а в стеле, воздвигнутой перед последним плаванием в Фуцзяни, вознес благодарность даосской богине Тянь-фэй, «божественной супруге», которой моряки возносили молитвы о безопасном плавании. Именно в результате экспедиций китайского флота вышло так, что масса китайских мусульман, как семена, рассеялась по странам, которые посетил адмирал: Малакка, например, стала центром исламской учености.
Мегаджонка "Ци'ин"
Забвение достижений Чжэн Хэ на государственном уровне не мешало китайцам потихоньку плавать по восточным морям аж до самого XIX века: Так, в 1846-1848 годах в Англию и США приплыла монструозная китайская торговая джонка «Ци’ин» (в традиционной английской транскрипции - Keying), обогнувшая для этого мыс Доброй Надежды. Запутавшиеся в своих приоритетах китайцы действительно на несколько десятков лет запретили океаническую навигацию специальным указом, но потом запрет сняли. Винить страну в этой нерешительности не приходится - Поднебесная вечно была вынуждена выбирать, где важнее оборонять свою обширную территорию - на суше или на море. В конце эпохи Чжэн Хэ суша опять победила: побережье оставили беззащитным перед пиратами а, в конце концов, и перед Державами.
Самое важное достижение экспедиций Чжэн Хэ - веерное покрытие плаваниями всей Юго-Восточной Азии, Индийского океана, Персидского залива и берегов Восточной Африки, вовлечение в сферу влияния китайской культуры огромных отдаленных территорий. Вместе с Чжэн Хэ Китай, большую часть своей истории проведший спиной к окружающему миру, развернулся и пришел в столицы далеких царств сам, пришел с миром, дарами и протянутой рукой дипломатических контактов. И даже если Поднебесная предпочла об этом надолго забыть, в наше время мусульманин и буддист Чжэн Хэ стал для Китая символом открытости миру. По крайней мере, так подают уроки семи плаваний адмирала в самом Китае.
***
Загадки Чжэн Хэ
Kарта Кан’нидо
В 2002 году в свет вышла книга «1421: год, когда Китай открыл мир», написанная отставным британским командиром подводной лодки Гэвином Мензисом (1937 года рождения).
Мэнзис уверял, что Чжэн Хэ обогнал Колумба в своем достижении Америки и обогнул земной шар за столетие до Фернана Магеллана. Профессиональные историки как один отвергают построения Мензиса как несостоятельные, хотя, скажем, одна из карт адмирала (так называемая «карта Кан’нидо») свидетельствует о том, что он располагал надежной и достоверной информацией о Европе. Все очень осложняется полным уничтожением официальной информации о двух последних плаваниях армады, которые, по всей видимости, были самыми дальними, хотя точности в их описаниях нет. Добрались ли китайцы до Персии? Или до Мозамбикского канала в Восточной Африке (там нашли китайский артефакт времен Чжэн Хэ, или даже более ранний)? Существует и «фактор Фра Мауро», итальянского монаха-картографа из Венеции, который в 1457 году написал, что некая «джонка из Индии» тридцатью годами раньше заплыла на две тысячи миль вглубь Атлантики. Циркулирует и идея, что карты Чжэн Хэ послужили основой старых европейских морских карт, а тот же Мэнзис считает, что адмирал побывал везде, кроме Европы, - в Западной Африке, в обеих Америках, в Гренландии, Исландии, в Антарктике и в Австралии и прошел даже Арктические воды. Китайские и иные источники не подтверждают допущения Мензиса, и даже китайцы не поддались на возможность изобразить своего адмирала еще более великим, чем он был.
Мензис с Задорновым братья навек
И наконец, загадка. В январе 2006 года взорвалась информационная бомба: на одном аукционе была представлена карта 1763 года, якобы являющаяся копией карты года 1418. Владелец - китайский коллекционер, купивший ее в 2001 году, сразу соотнес карту, на которой показаны аборигены Америки и Австралии и прочие чудеса мира, с декларациями Мензиса. Экспертиза подтвердила: бумага, на которой выполнена карта, аутентичная, а вот насчет чернил остаются сомнения. Отношение к находке противоречивое, но большинство специалистов все же считают ее уткой. Либо это сознательная фальшивка, либо - неизвестный дотоле перевод европейской карты.
Корабли в нашей гавани
Корабли и люди
Зададимся платоническим вопросом: мог ли Чжэн Хэ действительно доплыть до Америки и Австралии - технически, политически и «психологически»? А. А. Бокщанин пишет, что у китайских кораблей «были и слабые стороны. Вплоть до ХVI века и даже позже все скрепы делались деревянными, а железные гвозди почти не применялись. Корабли имели плоское дно. Рулевое управление было весьма кустарное. Строились они из тяжелых пород деревьев, это делало их мало маневренными». И тем не менее «Ци’ин» доплыла до Америки, а корабли Чжэн Хэ бороздили океаны хорошую четверть века и не разваливались. Если бы китайцы были так же заинтересованы во внешнем мире, как почти современные им европейцы, они бы добрались до Америки. Но они не были.
Флот Чжэн Хэ включал в разное время от 250 до 317 кораблей с 27-28 тысячами солдат на борту, самого пестрого национального состава (были там даже мусульмане-тамилы из Южной Индии), но большая часть воинов принадлежала к регулярной армии империи Мин.
Среди судов выделялись титанические девятимастные «корабли-сокровищницы» - таких в мире еще не было.
К моменту смерти Юнлэ в 1424 году флот Чжэн Хэ находился в работе два десятка лет, и это была отлаженная «организация». В китайских текстах его называют Сяфань Гуаньцзюнь - что-то вроде «Армады для иностранных экспедиций». В армаде было около 250 кораблей разных размеров, на борту которых служило более 27 тысяч человек
Стало общим местом сравнивать богатство, мощь и техническое великолепие этого китайского флота с тройкой скромных кораблей, ведомых Колумбом, или небольшими флотилиями его современников. Действительно, грандиозные корабли-сокровищницы Чжэн Хэ были велики. Но такими были не все 250 его судов: корабли сопровождения сильно уступали сокровищницам.
По сообщению «Мин-ши», самые большие суда флота - сокровищницы (баочуань) достигали 44 чжанов в длину и 18 в ширину (134 на 55 метров), тогда как средние - соответственно 37 на 15 (117 на 48 метров). Размеры эти представляются столь гигантскими, что среди специалистов развилась естественная тенденция занижать пропорции кораблей с учетом того, что китайские меры длины чжан и чи менялись от династии к династии. Однако в 1962 году археологи подняли одиннадцатиметровый рудерпост (вертикальный брус кормовой оконечности судна, на который навешивается руль) на кораблестроительной верфи в Нанкине, со стапелей которой и сошли суда легендарного флота. Подсчет площади, охватываемой рулем, дал ученым около 140 квадратных метров, что соотносится с кораблем 165-183 метров в длину, в зависимости от осадки. Выходит, источники не врут. Девятимачтовые сокровищницы Чжэн Хэ с площадью верхних палуб до 4600 квадратных метров вдвое превосходили первые трансатлантические пароходы, до создания которых было еще четыре века. Еще бы - водоизмещение таких кораблей равнялось не менее 2700 тонн, а на палубе адмиральского флагмана спокойно разместился бы весь флот Васко да Гамы.
Компасами такого рода пользовались в экспедициях Чжэн Хэ, подробнее было здесь
Описывали китайские корабли и путешественники на Восток - Ибн Баттута и Марко Поло. Вот что писал первый из них: «Мы остановились в порту Каликута, где в то время стояли тринадцать китайских судов, и сошли на берег. Путешествие по китайскому морю возможно только на китайских кораблях, так что опишем, как они устроены. Китайские суда бывают трех типов: большие называются джонками, средние - до, и маленькие - какамы. На больших - от трех до двенадцати парусов, изготовленных из бамбуковых шестов, переплетенных циновками. Их никогда не опускают, лишь поворачивают в зависимости от ветра… Каждое большое судно сопровождают три меньших - «половина», «треть» и «четверть»… На судах по четыре палубы, комнаты, кабины, салоны для купцов, там есть спальни и отхожие места, а путешественники могут запираться изнутри. Корабли строят вот как. Сначала возводят две параллельные стены из очень толстого дерева, затем в промежуток между ними помещают очень толстые бревна, закрепляемые большими гвоздями… Когда стены построены, приделывают дно и нижнюю палубу и запускают корабль на воду еще до того, как доделают верхние его части».
Иконография ЧХ: