Интервью Т.Г.Морщаковой в ЭЖ-Юрист

[dimasmol]

Судебные недостатки
В Конституционном Суде РФ 12 октября состоялись Вторые Сенатские чтения, на которых выступила судья Конституционного Суда РФ в отставке Тамара Георгиевна Морщакова. В беседе с корреспондентом «эж-Юрист» Тамара Георгиевна рассуждает на темы, затронутые в ее докладе «Верховенство права и независимость судебной власти»: взаимоотношения трех судебных юрисдикций, обязательность обобщений практики и независимость судов.



- Тамара Георгиевна, в своем выступлении Вы говорили об укреплении вертикали судебной власти. Можно ли утверждать, что подобная тенденция стала особенно заметна в последнее время?

- То, что вертикаль в судебной власти должна быть, для меня аксиома. Она была, есть и всегда будет, и это абсолютно необходимое явление в отличие от вертикали в других ветвях власти. Судебная власть построена институционально таким образом, чтобы допускаемые ошибки могли быть исправлены при движении дела по инстанциям снизу вверх.

За последние несколько лет ничего нового в вертикали власти с точки зрения институциональной внутрисудебной системы не появилось. Если здесь и есть что-то новое, то это касается исключительно поведенческого аспекта членов судейского сообщества.

- В чем тогда проблема?

- Согласно Конституции РФ и международным стандартам в области правосудия по отношению к каждому судебному решению должна существовать инстанция, проверяющая его по существу. У нас это до конца не обеспечено. Например, все мы с нетерпением ждем законопроекты, в соответствии с которыми апелляционная инстанция будет существовать не только в арбитражной судебной системе, но и в системе судов общей юрисдикции по всем делам. При движении дела по инстанциям преследуется одна цель - должны исправляться судебные ошибки, и значение этого исправления не в том, чтобы контролировать нижестоящего судью как простого чиновника. В вышестоящей судебной инстанции должны быть восстановлены права обратившихся в суд людей, если они не были защищены в первой инстанции, то есть если по делу первоначально было принято ошибочное решение.

- То есть нужны вышестоящие апелляционные суды?

- Конечно. Было бы абсурдно отрицать роль вышестоящих судов, которая на самом деле очень велика и должна быть такой. Но, корректируя практику нижестоящих судов, вышестоящие инстанции действуют в совершенно определенных формах. Они не могут своими указаниями по результатам обобщенной практики лишать нижестоящие суды самостоятельности в выявлении содержания применимого права. С данной точки зрения, и именно в этом заключалась моя критика, прозвучавшая на Сенатских чтениях, в нашей судебной системе есть сущностные недостатки.

- Какие?

- Один из них заключается в том, что суд, рассматривая дело, уделяет очень мало внимания оценке того нормативного материала, того закона, который необходимо применить для разрешения спора. Мне кажется, что это «наследство» привычного для нас позитивизма, когда суды не думают над содержанием права, а только ищут нормативное правило, так или иначе описывающее данный случай. При этом, естественно, они равняются на практику применения того или иного правила по другим делам, и это нормально, но здесь возникает другая опасность.

Вышестоящие судебные инстанции стараются «подравнять» все суды прямыми указаниями. Причем они формулируются не как указание по исправлению решения по конкретному делу, что предусмотрено законом, а адресуются всей судебной системе в целом. Этот способ налаживания вертикальных взаимоотношений в судебной системе, с моей точки зрения, никуда не годится.

В результате такая контрольная задача не реализуется, хотя Конституция РФ дает установку всем судам в ст. 120 по поводу того, что они не могут бездумно применять закон, не проверив его существо, его соответствие общим правовым принципам и конституционным нормам.

- В чем причина того, что суды не проверяют применяемые законы?

- Такая проверка налагает на суды очень большую ответственность: они должны не только проделать колоссальную юридическую работу по анализу содержания нормы, но еще и проявить самостоятельность и мужество. Я полагаю, что в обязанности каждого судьи проверять и толковать содержание закона сконцентрирован максимум предоставленной ему независимости. Если же судьи не проверяют и не толкуют закон самостоятельно, а на этот счет придерживаются каких-то чужих мнений, выработанных не ими в данном процессе по делу, то они соглашаются с ограничением своей самостоятельности и независимости. К тому же суды теряют одну из важнейших составляющих своей деятельности, которая позволяет рассчитывать на них как на реальный противовес по отношению к законодательной и исполнительной властям, если они исходят из того, что любой закон или нормативный акт может существовать в таком виде, в каком он принят. Это неверно, так как лишает судебную власть ее полноты и способности исполнять самостоятельную роль в системе разделения властей. Если суд просто следует любому закону без контроля за его содержанием, то судебная система ничем не отличается от исполнительной власти.

Конечно, для того чтобы осуществлять свою контрольную функцию, суды должны понимать общие принципы права и признавать их верховенство по отношению к конкретной букве закона.

- В своем выступлении на Сенатских чтениях Вы затронули проблему конкуренции между тремя высшими судебными инстанциями нашей страны. В чем она проявляется?

- Взаимоотношения между тремя юрисдикциями до сих пор не идеальны, хотя есть все законные основания, чтобы спокойно урегулировать разногласия. Эти законные основания содержатся в Конституции, которая определяет полномочия каждого из судов и исходя из которой, если Конституционный Суд выявил конституционный смысл какой-то нормы, все другие суды должны этому следовать.

Но тут у других судов появляется «контраргумент» - в этом случае они подчиняются не закону, а позиции Конституционного Суда. Однако понятие «суд» включает в себя понятия компетентности и законности. В нашей судебной системе именно КСРФ - тот самый компетентный суд, который может выявить конституционный смысл нормы, причем такой смысл становится обязательным для всех других судов. При этом никакие суды не сдерживаются данным правилом в том, чтобы, применяя закон в каждом конкретном деле, исходить при его истолковании именно из содержания и смысла Конституции РФ. В подобном случае они сами обязаны истолковать закон в духе Конституции или отказаться его применять, если считают его неконституционным.

Отрицание остальными судами, в том числе высшими, обязательности для них конституционного смысла закона, выявленного КС РФ, выглядит странно и нелогично, учитывая их позицию по некоторым другим вопросам.

- Например, по каким?

- К примеру, принято считать, что постановления пленумов высших судов обязательны по всем делам для системы подчиненных им судов. Если это имеет закрепленные в законе основания при рассмотрении конкретного дела, когда вышестоящий суд указывает нижестоящему на те нарушения, которые он допустил по делу, и обязывает его их устранить, то это не имеет никаких оснований применительно к таким постановлениям, которые принимаются высшими судами. В основе данных постановлений лежит обобщение судебной практики: именно в них высшие суды дают разъяснение норм закона, которое они считают обязательным для других судов. Эту обязательность вывести неоткуда. Более того, она противоречит самой сути правосудия.

- Последствия такого отношения к общим указаниям высших судов по поводу толкования нормы негативны?

- У этого явления есть негативные стороны. Данные указания отучают суды нижестоящих инстанций от самостоятельного толкования закона. Они не пытаются понять правовой смысл нормы. Они не будут проверять ее конституционность, правовое содержание закона, они могут применять и закон, который не является правовым, потому что они ориентируются только на общие указания, которые им дали. Это серьезно искажает также содержание требований к обоснованности судебного решения - правовой мотивировки в таком решении нет.

В лучшем случае в судебном решении будет приведено название какого-нибудь постановления пленума высшего суда и при решении конкретного дела будет применен тот алгоритм, который рекомендован в этом постановлении. Появились и новые жанры обобщений практики, которые позволяют высшим судам распространять свое представление о содержании и толковании закона: обзоры у ВС РФ, информационные письма у ВАС РФ, свои акты есть даже у Судебного департамента. И все эти акты содержат указания судам.

Конечно, для судьи намного проще, безопаснее и менее трудоемко следовать указаниям вышестоящего суда. Это защищает от критики последнего. Представляется, что вина в насаждении такого восприятия общих рекомендаций пленумов вышестоящих судов лежит на процессуальном законодательстве, потому что согласно ГПК РФ и АПК РФ существует такое основание для отмены судебного акта, как нарушение им единства судебной практики.

- Но ведь поддержание единства судебной практики - одна из основных задач судебной системы и высших судов?

- А что если эта практика единая, но ошибочная? Что делать в этом случае? Тогда оказывается, что, прикрывшись этим щитом, суды никогда не защитят право, но будут спокойно действовать в неправовом поле. Примеров масса. Ясно, что суды не откажутся следовать указанию пленума высшего суда, поскольку они знают, что иначе их акт будет отменен. На самом деле такого полномочия вышестоящей судебной инстанции, как отмена неправильного судебного акта, вполне достаточно, чтобы практика вышестоящих судов максимально уважалась. К этому не надо добавлять постановления пленумов по результатам обобщений практики с обязательными указаниями. Даже рекомендательные посылы сыграют свою ориентирующую роль на фоне правомочия высшего суда внести коррективы в любой судебный акт.

- В таком случае суды учились бы на своих ошибках?

- Да. И это для судебной системы гораздо лучше, чем когда они учатся на общем указании, данном сверху. Сейчас же у нижестоящих судов нет шансов повлиять на судебную практику, потому что спорить с вышестоящим судом никто не будет. В результате нижестоящие суды перестают анализировать качество применимого права. Азначит, область того, что мы называем судейским усмотрением, сужается фактически до пределов выбора санкций.

- Если в каждом конкретном деле суд начнет анализировать и оценивать норму права, это замедлит и утяжелит процесс, затянет его до бесконечности…

- Мне представляется очень важной позиция, сформулированная в свое время Конституционным Судом: «Организационные трудности никогда не могут служить оправданием ограничения права».

Судебные процедуры тем и хороши, что обеспечивают определенный уровень защиты. Чтобы они его обеспечивали, от судебного процесса нельзя отрезать никакую его часть. Вообще же «задачка на все случаи жизни», а не по конкретному делу - определять заранее, в чем правовой смысл применимого права - не может быть решена одним только высшим судом. Более того, если признать, что такие полномочия есть только у высших судов, получается, лишь они и осуществляют судебную власть в стране.

Очевидно, что судебная система не должна развиваться только экстенсивно, т. е. расти лишь за счет увеличения числа судейских кадров, количества судов, площадей и так далее, но должна также повышать эффективность (интенсивность) своей деятельности. Вероятно, на каком-то этапе это и справедливо, но сначала нужно проверить, соответствует ли нынешняя количественная характеристика судебной системы количественным и сущностным характеристикам тех спорных случаев, конфликтов и дел, которые попадают на рассмотрение судов. Может быть, должен быть поставлен вопрос о том, насколько рационально идет распределение ресурсов, выделяемых на судебную систему.

- Как известно, никакого механизма обжалования постановлений пленумов высших судов не существует. Видите ли Вы в этом проблему, и если да, то есть ли способ ее решить?

- Да, общие указания пленумов высших судов никто нигде не может обжаловать, несмотря на то, что согласно ст. 46 Конституции РФ любое решение и действие государственного органа может быть обжаловано.

Разве допустимо в правовой системе существование общеобязательных актов, которые выведены из-под любого контроля? Конечно, нет, потому что это значит, что от такого акта нельзя защититься никому, никогда и нигде. Это не предполагается ни законами, ни процессуальными кодексами, ни Конституцией, ни международно-правовыми нормами.

Уполномочены ли высшие судебные инстанции создавать подобные общеобязательные правила? Нет. В то же время указанные акты не являются актами правосудия, поскольку актом правосудия считается только решение по конкретному делу. Значит, это форма выработки каких-то квазинормативных правил. Но в государстве нет таких нормативных правил, в отношении которых не может быть предусмотрен судебный контроль за их содержанием. Если высшие суды настаивают на том, что постановления их пленумов обязательны и отступление от их требований ведет к отмене судебных решений по конкретным делам, тогда они должны признать, что эти акты могут быть проверены с точки зрения содержания.

- Где, как и кто может проверить эти акты?

- В нашей правовой системе нет другого органа, кроме КСРФ, который вправе их проверить. Но я не думаю, что нам нужно становиться на этот путь - тогда получается, что кроме такого нормотворца, как законодатель, у нас есть еще один нормотворец - высшие суды.

- Но Конституционный Суд не принимает заявления об обжаловании указаний высших судов...

- Конституционный Суд уже в этом году сформулировал, к сожалению, такую правовую позицию, согласно которой он не проверяет постановления высших судов, так как вопрос о толковании закона по конкретным делам относится к компетенции других судов. На самом деле, в других судах тоже нет механизмов проверки этих постановлений.

С моей точки зрения, это было поворотом в позиции Конституционного Суда. Раньше он исходил из того, что, будучи обязанным проверять конституционность нормы в том ее смысле, который придается ей практикой, Конституционный Суд выявляет и смысл нормы, который она имеет согласно постановлениям пленумов высших судов. И таким образом, хотя постановление пленума не проверялось, но данное в нем истолкование отдельной правовой нормы КС РФ рассматривал содержательно - как отражающее смысл, придаваемый этой норме практикой.

Мне ясно, что нынешняя позиция Конституционного Суда продиктована сдержанностью, уважением по отношению к другим юрисдикциям. Но хотелось бы, чтобы это уважение было взаимным.

- Такой взаимности нет?

- По моему мнению, пока нет.

- В чем это выражается?

- Конституционный Суд практически в каждом деле выводит общие правовые принципы, на основании которых толкуется та или иная норма. Это подспорье для судов. И слышать от высших судов заявления, что применять эти позиции они не будут, по меньшей мере странно. Это деструктивная установка.

Получается, в нашей стране нет правового государства, нет компетентного суда для каждого дела, нет как таковой судебной власти, нет и единства практики, которое вроде бы является прагматическим конкретным результатом для судебной системы.

***

Интервью провела Наталья Шиняева,

«эж-ЮРИСТ»






"Ориентировка на вышестоящие инстанции уничтожает правосудие"
// Тамара Морщакова раскритиковала укрепление судебной вертикалиВ резиденции Конституционного суда (КС) в понедельник прошли вторые "Сенатские чтения", посвященные реализации принципов правового государства в современной России. В лекции на тему "Верховенство права и независимость судебной власти" судья КС в отставке Тамара Морщакова выступила с критикой укрепления вертикали судебной власти и острой конкуренции между тремя высшими судами РФ.
открыть материал ...