О конце бессмертия
Вчера был очередной квартирник "Росбалта" в Петербурге: я рассказывал об эволюции медицины и о том, что тупик, в который медицина сегодня уперлась, - вовсе не технологический. Ниже - моя статья, написанная недавно для журнала Robb Report: она примерно на ту же тему.
КОНЕЦ БЕССМЕРТИЯ
Счастливая старость - это не когда в 80 лет лихо катят с горы на сноуборде. Когда в 80 с горы - это либо исключение, либо слабоумие. У старости другие горки, и они нас ждут
В 2014 году профессор биоэтики Пенсильванского университета Иезекииль Эмануэль опубликовал статью, вызвавшую колоссальный резонанс. Текст, названный «Почему я не собираюсь жить дольше 75 лет» сводился к тому, что качество жизни, следующей за этой отсечкой, не стоит хлопот по ее поддержанию. Автор перечислил издержки долгожительства (угасание умственных способностей, ограничение мобильности, обречение собственных детей на зависимость от тебя до их собственной старости), а также объяснил способ, каким укоротит жизнь. Начиная с 65, он откажется от тех услуг медицины. Никаких профилактических скринингов. Никакой колоноскопии, тестов на рак, кардиошунтирования, антибиотиков, госпитализаций!.. И тогда, ехидно замечает профессор, к нему, скорее всего, лет через десять придет в гости «подруга стариков» - пневмония. Она уносит пожилых «неожиданно, быстро и чаще всего безболезненно».
Эта статья была пощечиной сверстникам Эмануэля из Кремниевой долины, помешенных на идее продления жизни вплоть до бессмертия. У них ведь в кумирах были не только Билл Гейтс (кстати, сегодня ему уже 63), Джефф Безос (55) или Ларри Эллисон (74). Но и, скажем, генетик, нобелевская лауреатка Лиз Блэкбёрн. Она занимается исследованиями теломеразы: фермента, определяющего функционирование теломер - окончаний хромосом. При каждом делении клеток теломеры сокращаются, и многие видят в том механизм старения. Для технократов вопрос заключается в том, как взломать генетический код теломеров, чтобы добиться бессмертия. А оно не противоречит природе: например, медузу Turritopsis Nutricula можно убить, но сама по себе она не умирает... Так вот, Блэкберн (а она тоже немолода, ей 71) - желанный гость и оратор на интеллектуальных сборищах с участием Сергея Брина (46).
За этим столкновением технократии с философией стоит серьезная проблема. Похоже, в наши дни эволюция медицинского ухода за телом зашла в тупик, из которого не выйти привычным технократическим путем.
Посмотрим на последние десятилетия этой эволюции. Двумя главными причинами смертности в СССР (и почти всюду) были сердечно-сосудистые и онкологические заболевания. «Инфаркт» и «рак» были проклятиями советского человека, эквивалентами средневекового чумового мора, и даже эмиграция проклятия не снимала: сердечная недостаточность свела в могилу и Довлатова в 1990-м (ему было 48), и Бродского в 1996-м (55).Однако кардиология сделала с тех пор колоссальный прогресс. Стентирование, шунтирование, кардиостимуляторы, статины. Сегодня в Москве «скорая», сделав заключение об остром коронарном синдроме, везет больного в один из 21 коронарных центров, в котором, грубо говоря, две двери: либо на шунтирование, либо на стентирование (эта операция, состоящая во внедрении коронарного протеза, вообще делается под местным наркозом). Перед нами - рутина, конвейер, и весьма эффективный.
Примерно такой же прогресс и в онкологии. В 1984 году Нобелевскую премию получили Жорж Кёлер и Сезар Мильштейн, применившие для лечения рака моноклональные антитела: они прикрепляются к раковым клеткам, как флажок в руках у экскурсовода, и делают их видимыми для иммунной системы. Сегодня так лечат лимфому, от которой в прошлом веке умерла совсем еще нестарая Жаклин Онасис-Кеннеди (65). Помимо лимфомы, условно-побеждены рак груди, яичек, простаты и щитовидной железы. Они стали как гипертония, за которой, конечно, нужно следить, но которая не приговор.
А вот дальше - тупик. Потому что из темных аллей старости вышли новые главные угрозы жизни: болезни Паркинсона и Альцгеймера (болезнь Альцгеймера сегодня у каждого третьего американца старше 80). Обе связаны с возрастными изменениями мозга, а мозг - самая неизученная часть тела. Да, прогресс в нейробиологии тоже значителен. В конце прошлого века Наталья Бехтерева, создательница центра «Мозг», еще рассказывала об околосмертных видениях («светящиеся коридоры», «выход из тела») как о сверхъестественном, подтверждающим, возможно, существование Бога. Сегодня эти состояния подробно изучены и описаны: можете прочитать о них в книжках нейрофизиолога Вилейанура Рамачандрана. Проблема в том, что мозг куда сложнее сердца или иммунной системы. Тем, кому сегодня за 50, на открытие «таблетки от Альцгеймера» лучше не рассчитывать. И это не единственная преграда на пути к бессмертию. Наш организм стареет весь, целиком: мозг, внутренние органы, соединительные ткани, кости. Перелом шейки бедра для стариков тоже смертельно опасен, но «таблетки против хрупкости» тоже нет.
Из этого не следует, что прогресс уперся в стену. Возможно, в будущем дети будут рождаться с отредактированными (в расчете на отложенную старость) генами. Но живущие сейчас должны принять как данность две вещи: первую - пессимистическую: старость реальна; а вторую - оптимистическую: качество жизни в старости не медикально, а социально. Иными словами, «счастливая старость» - это не когда тебя хорошо лечат, а когда ты включен в социум, когда у тебя есть свобода передвижения и когда ты самостоятелен в решениях. В шаге от моей немецкой квартиры, на берегу ручья, расположен альтенхайм св. Рафаэля - один из многочисленных домов престарелых в моем городке. Его директор, герр Бадер, точно знает, что дома престарелых в ГДР были куда лучше оснащены, чем в ФРГ. Однако когда две страны объединились, выяснилось, что старики не хотят жить, как в тюрьме - подъем, отбой, контроль, режим. Это вгоняет в депрессию и сокращает жизнь. Поэтому сам директор альтенхайма, если доживет до 90, не будет отказывать себе в том, что приносит радость: немного вина, немного сладкого, даже если у него будут повышенный сахар и избыточный вес.
Это интересно, потому что если герр Бадер прав, многие концепции «счастливой старости» оказываются ложными. Старость нельзя купить, покупая «лучшую медицину»: весьма вероятно, это будет избыточной инвестицией (геронтологи говорят об «избыточной медикализации»). Счастье в старости вообще, похоже, нельзя купить персонально для себя. Тебе нужны будут свобода передвижения и свобода общения: но куда ты поедешь на своем скутмобиле, если в твоей стране нет простых велодорог, а «безбарьерная среда» представляется непонятной данью толерантности во имя неведомых (и невидимых) инвалидов, а вовсе не частью обычной жизни стариков, идущих за покупками, держась за рукоятки роллатора? А если ты переберешься в другую страну, то с кем там будешь общаться и кому сможешь там быть полезен?
Ах, как интересно будет поговорить об этом с профессором Эмануэлем, когда ему (или нам) стукнет те самые 75!.. Ему, кстати, осталось ждать всего 13 лет.
КОНЕЦ БЕССМЕРТИЯ
Счастливая старость - это не когда в 80 лет лихо катят с горы на сноуборде. Когда в 80 с горы - это либо исключение, либо слабоумие. У старости другие горки, и они нас ждут
В 2014 году профессор биоэтики Пенсильванского университета Иезекииль Эмануэль опубликовал статью, вызвавшую колоссальный резонанс. Текст, названный «Почему я не собираюсь жить дольше 75 лет» сводился к тому, что качество жизни, следующей за этой отсечкой, не стоит хлопот по ее поддержанию. Автор перечислил издержки долгожительства (угасание умственных способностей, ограничение мобильности, обречение собственных детей на зависимость от тебя до их собственной старости), а также объяснил способ, каким укоротит жизнь. Начиная с 65, он откажется от тех услуг медицины. Никаких профилактических скринингов. Никакой колоноскопии, тестов на рак, кардиошунтирования, антибиотиков, госпитализаций!.. И тогда, ехидно замечает профессор, к нему, скорее всего, лет через десять придет в гости «подруга стариков» - пневмония. Она уносит пожилых «неожиданно, быстро и чаще всего безболезненно».
Эта статья была пощечиной сверстникам Эмануэля из Кремниевой долины, помешенных на идее продления жизни вплоть до бессмертия. У них ведь в кумирах были не только Билл Гейтс (кстати, сегодня ему уже 63), Джефф Безос (55) или Ларри Эллисон (74). Но и, скажем, генетик, нобелевская лауреатка Лиз Блэкбёрн. Она занимается исследованиями теломеразы: фермента, определяющего функционирование теломер - окончаний хромосом. При каждом делении клеток теломеры сокращаются, и многие видят в том механизм старения. Для технократов вопрос заключается в том, как взломать генетический код теломеров, чтобы добиться бессмертия. А оно не противоречит природе: например, медузу Turritopsis Nutricula можно убить, но сама по себе она не умирает... Так вот, Блэкберн (а она тоже немолода, ей 71) - желанный гость и оратор на интеллектуальных сборищах с участием Сергея Брина (46).
За этим столкновением технократии с философией стоит серьезная проблема. Похоже, в наши дни эволюция медицинского ухода за телом зашла в тупик, из которого не выйти привычным технократическим путем.
Посмотрим на последние десятилетия этой эволюции. Двумя главными причинами смертности в СССР (и почти всюду) были сердечно-сосудистые и онкологические заболевания. «Инфаркт» и «рак» были проклятиями советского человека, эквивалентами средневекового чумового мора, и даже эмиграция проклятия не снимала: сердечная недостаточность свела в могилу и Довлатова в 1990-м (ему было 48), и Бродского в 1996-м (55).Однако кардиология сделала с тех пор колоссальный прогресс. Стентирование, шунтирование, кардиостимуляторы, статины. Сегодня в Москве «скорая», сделав заключение об остром коронарном синдроме, везет больного в один из 21 коронарных центров, в котором, грубо говоря, две двери: либо на шунтирование, либо на стентирование (эта операция, состоящая во внедрении коронарного протеза, вообще делается под местным наркозом). Перед нами - рутина, конвейер, и весьма эффективный.
Примерно такой же прогресс и в онкологии. В 1984 году Нобелевскую премию получили Жорж Кёлер и Сезар Мильштейн, применившие для лечения рака моноклональные антитела: они прикрепляются к раковым клеткам, как флажок в руках у экскурсовода, и делают их видимыми для иммунной системы. Сегодня так лечат лимфому, от которой в прошлом веке умерла совсем еще нестарая Жаклин Онасис-Кеннеди (65). Помимо лимфомы, условно-побеждены рак груди, яичек, простаты и щитовидной железы. Они стали как гипертония, за которой, конечно, нужно следить, но которая не приговор.
А вот дальше - тупик. Потому что из темных аллей старости вышли новые главные угрозы жизни: болезни Паркинсона и Альцгеймера (болезнь Альцгеймера сегодня у каждого третьего американца старше 80). Обе связаны с возрастными изменениями мозга, а мозг - самая неизученная часть тела. Да, прогресс в нейробиологии тоже значителен. В конце прошлого века Наталья Бехтерева, создательница центра «Мозг», еще рассказывала об околосмертных видениях («светящиеся коридоры», «выход из тела») как о сверхъестественном, подтверждающим, возможно, существование Бога. Сегодня эти состояния подробно изучены и описаны: можете прочитать о них в книжках нейрофизиолога Вилейанура Рамачандрана. Проблема в том, что мозг куда сложнее сердца или иммунной системы. Тем, кому сегодня за 50, на открытие «таблетки от Альцгеймера» лучше не рассчитывать. И это не единственная преграда на пути к бессмертию. Наш организм стареет весь, целиком: мозг, внутренние органы, соединительные ткани, кости. Перелом шейки бедра для стариков тоже смертельно опасен, но «таблетки против хрупкости» тоже нет.
Из этого не следует, что прогресс уперся в стену. Возможно, в будущем дети будут рождаться с отредактированными (в расчете на отложенную старость) генами. Но живущие сейчас должны принять как данность две вещи: первую - пессимистическую: старость реальна; а вторую - оптимистическую: качество жизни в старости не медикально, а социально. Иными словами, «счастливая старость» - это не когда тебя хорошо лечат, а когда ты включен в социум, когда у тебя есть свобода передвижения и когда ты самостоятелен в решениях. В шаге от моей немецкой квартиры, на берегу ручья, расположен альтенхайм св. Рафаэля - один из многочисленных домов престарелых в моем городке. Его директор, герр Бадер, точно знает, что дома престарелых в ГДР были куда лучше оснащены, чем в ФРГ. Однако когда две страны объединились, выяснилось, что старики не хотят жить, как в тюрьме - подъем, отбой, контроль, режим. Это вгоняет в депрессию и сокращает жизнь. Поэтому сам директор альтенхайма, если доживет до 90, не будет отказывать себе в том, что приносит радость: немного вина, немного сладкого, даже если у него будут повышенный сахар и избыточный вес.
Это интересно, потому что если герр Бадер прав, многие концепции «счастливой старости» оказываются ложными. Старость нельзя купить, покупая «лучшую медицину»: весьма вероятно, это будет избыточной инвестицией (геронтологи говорят об «избыточной медикализации»). Счастье в старости вообще, похоже, нельзя купить персонально для себя. Тебе нужны будут свобода передвижения и свобода общения: но куда ты поедешь на своем скутмобиле, если в твоей стране нет простых велодорог, а «безбарьерная среда» представляется непонятной данью толерантности во имя неведомых (и невидимых) инвалидов, а вовсе не частью обычной жизни стариков, идущих за покупками, держась за рукоятки роллатора? А если ты переберешься в другую страну, то с кем там будешь общаться и кому сможешь там быть полезен?
Ах, как интересно будет поговорить об этом с профессором Эмануэлем, когда ему (или нам) стукнет те самые 75!.. Ему, кстати, осталось ждать всего 13 лет.