АРТЕФАКТЫ
всё повернулось как-то неожиданно: поздние птахи, чумовые ружья, вурдалаки на самом краю, облепиховое масло современности. я с трудом переваривал, но остановиться не мог. ослеплённый солнцем трамвай казался почти несгибаемым, почти состоявшимся - это было похоже на протобиблейское чудо. в конце концов я размяк совершенно. что тут можно было поделать? я поделал самое невероятное из возможного - и поделом мне, значит.
человек всё так же опустошённо сидел около барной стойки... а может стойки и не было - так, старый прилавок советских времён. не важно. я подошёл поближе и совершенно случайно опрокинул на его голову свою прощальную кружку крепкого пойла. человек почти не двигался. "наверное мёртв" - подумал я и с размаху двинул пустой кружкой по его лохматой макушке. и тут всё завертелось. можно ещё прибавить "наконец-то", а можно и не прибавлять.
то ли раскаты грома, то ли яростные удары, то ли чередующиеся героиновые приходы, - я с трудом мог различить что либо кроме философических гриндерсов, плясавших над моей несостоявшейся могилой. лицо человека искажала такая свирепая печаль, что я никак не мог совладать с реальностью - всё моё внимание теперь сконцентрировалось на его очках, сквозь которые на поверхность земного шара изливалась ядовитая осведомлённость.
"я всё-таки достиг эпицентра" - радостно стучало у меня в голове. какие бы внезапности ни преследовали меня теперь, какие бы чудовищные откровения ни прилипали к усталой поверхности моего организма, что бы ни случилось, ни вытекло, ни взорвалось, - я был здесь.
человек взглянул на меня несколько удивлённо, поправил очки и уткнулся носом в какую-то книжонку. "что ж, - подумал я, - видимо здесь мне больше ничего не светит", - и выполз наружу, под тёплый январский дождь.
человек всё так же опустошённо сидел около барной стойки... а может стойки и не было - так, старый прилавок советских времён. не важно. я подошёл поближе и совершенно случайно опрокинул на его голову свою прощальную кружку крепкого пойла. человек почти не двигался. "наверное мёртв" - подумал я и с размаху двинул пустой кружкой по его лохматой макушке. и тут всё завертелось. можно ещё прибавить "наконец-то", а можно и не прибавлять.
то ли раскаты грома, то ли яростные удары, то ли чередующиеся героиновые приходы, - я с трудом мог различить что либо кроме философических гриндерсов, плясавших над моей несостоявшейся могилой. лицо человека искажала такая свирепая печаль, что я никак не мог совладать с реальностью - всё моё внимание теперь сконцентрировалось на его очках, сквозь которые на поверхность земного шара изливалась ядовитая осведомлённость.
"я всё-таки достиг эпицентра" - радостно стучало у меня в голове. какие бы внезапности ни преследовали меня теперь, какие бы чудовищные откровения ни прилипали к усталой поверхности моего организма, что бы ни случилось, ни вытекло, ни взорвалось, - я был здесь.
человек взглянул на меня несколько удивлённо, поправил очки и уткнулся носом в какую-то книжонку. "что ж, - подумал я, - видимо здесь мне больше ничего не светит", - и выполз наружу, под тёплый январский дождь.