#72 - Queer о Воронеже и предопределённых странностях...
The trains would come and go...
Это пришло само собой, после перевода «Поездов». Зашкаливающий эскапизм вырвался из тела и отнёс его к вокзалу, где оно отслужило ритуал стояния в очереди и купило билет. Я понятия не имела, куда еду и зачем, но при этом меня не оставляло чувство полнейшей определённости, уверенности в том, что именно так и нужно, что это давно предписано.
Когда железная гусеница примчала меня в Воронеж, который оказался намного дальше, чем я думала, засветило солнце, а на перроне стоял ЛД, который тоже был мной, только с другим лицом и голосом, похожим на Макса Покровского.
Мы позавтракали, и выпили, и обошли много улиц; мы говорили, и слова наши были так похожи, как будто каждый заранее знал то, что скажет ему другой. Как будто по написанному сценарию мы натыкались на причудливейшие вещи, попали в заброшенный дом с раскиданными по полу картинками из раскраски и на квартирник, где пели и пили, где на стенах висели рыбы и фотографии умиротворённого Леннона.
Потом был гаражник, так непривычно - петь в микрофон, играть в микрофон, настойка «Воронежский сувенир», ночь, мы надоели соседям, и снова квартирник, где мы пели до упада и уснули прямо на ковре, а где же ещё, если мебели нет. Неспокойный сон, постоянные пробуждения: парень, любящий Оруэлла, написал на стену в гостиной, ЛД проснулся и ушёл петь на кухню; он заходил в комнату, и я каждый раз просыпалась, а он спрашивал, слышу ли я его стихи, или приносил непонятные схемы с просьбой их разгадать, или рассказать про Евсея. А потом утро наступило и для меня, в почти пустой кухне, раскрашенной в голубой цвет, где мы варили макароны в скороварке, и ели их руками, потому что вилок не было, только «ложка проктолога», хотя те, кому везло, иногда ели и ей.
Утро наступило, и надо уезжать, а я не могу, я рву билет. Я всегда думала, что это случится в Минске, а случилось в Воронеже, я рву билет и остаюсь до вечера. Мы едем в лес, в водохранилище плавает кинескоп, я встаю на пенёк и читаю «Чёрного человека». ЛД подыгрывает, слушает, говорит «я сейчас умру», а время неумолимо рвёт нас на куски. Я сажусь в поезд, умываюсь, переодеваюсь, как дома; лучше, чем дома. Я знаю, что вчера мне повезло больше, чем герою «Поездов». Вчера я приехала в незнакомый город и встретила там себя.
Сводит кости и губы сохнут от этой внезапной предопределённой странности, устроенной судьбой. Схватила меня за шкирняк и кинула в незнакомый город, где я встретилась с собой; Что это было, что произошло, не понимаю. Мы сейчас плачем всё время и, кажется, жить захотели.
Юля Queer, 25 октября 2010г.
Это пришло само собой, после перевода «Поездов». Зашкаливающий эскапизм вырвался из тела и отнёс его к вокзалу, где оно отслужило ритуал стояния в очереди и купило билет. Я понятия не имела, куда еду и зачем, но при этом меня не оставляло чувство полнейшей определённости, уверенности в том, что именно так и нужно, что это давно предписано.
Когда железная гусеница примчала меня в Воронеж, который оказался намного дальше, чем я думала, засветило солнце, а на перроне стоял ЛД, который тоже был мной, только с другим лицом и голосом, похожим на Макса Покровского.
Мы позавтракали, и выпили, и обошли много улиц; мы говорили, и слова наши были так похожи, как будто каждый заранее знал то, что скажет ему другой. Как будто по написанному сценарию мы натыкались на причудливейшие вещи, попали в заброшенный дом с раскиданными по полу картинками из раскраски и на квартирник, где пели и пили, где на стенах висели рыбы и фотографии умиротворённого Леннона.
Потом был гаражник, так непривычно - петь в микрофон, играть в микрофон, настойка «Воронежский сувенир», ночь, мы надоели соседям, и снова квартирник, где мы пели до упада и уснули прямо на ковре, а где же ещё, если мебели нет. Неспокойный сон, постоянные пробуждения: парень, любящий Оруэлла, написал на стену в гостиной, ЛД проснулся и ушёл петь на кухню; он заходил в комнату, и я каждый раз просыпалась, а он спрашивал, слышу ли я его стихи, или приносил непонятные схемы с просьбой их разгадать, или рассказать про Евсея. А потом утро наступило и для меня, в почти пустой кухне, раскрашенной в голубой цвет, где мы варили макароны в скороварке, и ели их руками, потому что вилок не было, только «ложка проктолога», хотя те, кому везло, иногда ели и ей.
Утро наступило, и надо уезжать, а я не могу, я рву билет. Я всегда думала, что это случится в Минске, а случилось в Воронеже, я рву билет и остаюсь до вечера. Мы едем в лес, в водохранилище плавает кинескоп, я встаю на пенёк и читаю «Чёрного человека». ЛД подыгрывает, слушает, говорит «я сейчас умру», а время неумолимо рвёт нас на куски. Я сажусь в поезд, умываюсь, переодеваюсь, как дома; лучше, чем дома. Я знаю, что вчера мне повезло больше, чем герою «Поездов». Вчера я приехала в незнакомый город и встретила там себя.
Сводит кости и губы сохнут от этой внезапной предопределённой странности, устроенной судьбой. Схватила меня за шкирняк и кинула в незнакомый город, где я встретилась с собой; Что это было, что произошло, не понимаю. Мы сейчас плачем всё время и, кажется, жить захотели.
Юля Queer, 25 октября 2010г.