(no subject)
Я всегда боялся ночных телефонных звонков, хотя никогда не хоронил родных. И вдруг саван, чужое лицо, разрытая земля, кадеш нараспев. Разрезание воротника. Людская вереница. Горькая водка. Непроходящий шок. Пустота.
У меня на руках двадцать килограмм рукописей по физике и химии, в которых мне понятны только предлоги и вводные слова. Три неоконченные книги - одна на стадии корректуры, авторские свидетельства, семейный архив - медали, фотографии, какие-то памятные безделушки.
Спасибо Юрке Бондарю, примчался за мной в Иерусалим, схватил за шиворот и потащил по всяким местам, от туристических до злачных, - что мы без друзей? А еще я вывел для себя частный случай Еврейского счастья: это когда ты прилетаешь на похороны, а заодно попадаешь на юбилей Израильского фотоклуба.
Все. Теперь будут только карточки.
У меня на руках двадцать килограмм рукописей по физике и химии, в которых мне понятны только предлоги и вводные слова. Три неоконченные книги - одна на стадии корректуры, авторские свидетельства, семейный архив - медали, фотографии, какие-то памятные безделушки.
Спасибо Юрке Бондарю, примчался за мной в Иерусалим, схватил за шиворот и потащил по всяким местам, от туристических до злачных, - что мы без друзей? А еще я вывел для себя частный случай Еврейского счастья: это когда ты прилетаешь на похороны, а заодно попадаешь на юбилей Израильского фотоклуба.
Все. Теперь будут только карточки.