ЗАПИСКИ ТЕАТРАЛЬНОГО РАБОЧЕГО. Часть 4. "Счастье мое"
Начало: http://dima864.livejournal.com/46745.html
Через месяц после того как я начал работать в Театре, СССР постигла тяжелая утрата - скончался Леонид Ильич Брежнев. На этот день была назначена премьера спетакля «Счастье мое» по пьесе А. Червинского, но поскольку премьера - праздник, ее перенесли, и премьерный спектакль заменили спектаклем «Снеги пали». Да, еще ведь премьера предполагает банкет, а как можно себе это позволить в дни траура? Ну а без банкета и премьера - не премьера.
В спектакле «Снеги пали» в финале есть сцена, где главному герою, которого играл Николай Пастухов становится плохо. Пастухов лежал, а кто-то за кулисами сказал шепотом: «В духе дня». Мы не знали тогда еще, что это не только в духе дня, а в духе предстоящей «пятилетки пышных похорон».
Итак, из-за смерти руководителя страны, премьера спектакля «Счастье мое» состоялась неделей позже. В этом спектакле я вместе с другими монтировщиками участвовал в так называемой чистой перемене декораций. Напомню, что так называется смена декорации при открытом занавесе, это действие, являющееся частью спектакля.
В спектакле «Счастье мое» основным элементом декорации была школьная дверь. Такие двери были в старых домах довоенной постройки. Она была массивная, с филенками и стеклами. На стеклах бутафоры при помощи наклеенной нарезанной марли сделали «иней», поскольку действие спектакля начиналось зимой. При смене декораций эти «замороженные» стекла заменяли стеклами, заляпанными каплями краски. Еще на сцену выносили деревянный «козел», такой, какие использовали маляры-штукатуры, и разбрасывали по планшету тряпки. Одним словом, создавали картину летнего ремонта в школе. При этом несли какую-то отсебятину, имитируя разговоры маляров.
На первых спектаклях мы просто меняли стекла, негромко говорили пару фраз, разбрасывали тряпки и уходили, но потом вошли во вкус и начали прикалываться.
Поскольку слов, которые мы говорили, в зрительном зале было невозможно разобрать, так как в это время играла громкая музыка, мы ругали начальников: завпоста и завмонта: «Достал этот Гецелевич!», «Надоел Лукин!», «Работаешь, работаешь в этом театре, а премии не дают!», и несли прочую ахинею. А один из монтировщиков по имени Саша, артист по образованию, работавший на малой сцене в ожидании призыва в команду, придумал смешную штуку. Он артистично разбрасывал тряпки по сцене, потом вынимал из кармана комбинезона початую чекушку и смотрел на нее некоторое время. Зрители, конечно, думали, что работяга сейчас выпьет из горлА, но Саша аккуратно вытирал чекушку тряпочкой и убирал в карман комбинезона. Скучал артист, хотелось ему что-нибудь сыграть.
Все это безобразие продолжалось, пока на спектакль не пришел главный режиссер Театра Юрий Еремин, он же был режиссером постановщиком «Счастья..». Он очень вежливо сказал, что не надо разговаривать так громко (видимо, все же разобрал слова) и сцену с чекушкой запретил.
Заслуженная артистка РСФСР
Галина Ивановна Морачева.
На этом одном из спектаклей «Счастье…» у меня еще был забавный эпизод. Роль директора школы играла Галина Ивановна Морачева. Она произносила монолог, выйдя на авансцену. При этом свет на сцене был полностью погашен, только ее лицо высвечивал прожектор из осветительской ложи. Потом свет гас и Галина Ивановна в полной темноте шла к порталу, где дежуривший там монтировщик подавал ей руку и вел в проход между порталом и первой кулисой. Часто дежурил там я.
И вот она в образе директора школы сталинской эпохи произнесла монолог, который заканчивался словами: " А теперь, ребята, крикнем же в честь нашей славной Красной Армии дружное, единодушное, громкое-громкое… очень громкое… самое громкое… ура!!!
А когда, я вел ее за руку в проходе за порталом, она вдруг отчетливо сказала: «Ну надо же! Темно как у негра в Ж*ПЕ!». Причем произнесла пафосно так, что куда там только что произнесенному на сцене монологу! Неожиданно было услышать это из уст дамы, казавшейся мне довольно чопорной. Наверное, она казалась мне такой, потому что органично вжилась в роль директора школы.
Продолжение следует