09.03 - Телави - Греми
... водитель маршрутки, идущей в Греми, непрерывно говорит с пассажирами - по грузински - русский здесь иссякает - наконец то пригождается мой рудиментарный грузинский
... монастырь в Греми - кирпичная кладка, обнажающая архитектуру - узкая лестница на верх - в колоколью - чтобы вознестись над Алазанской долиной
... но главное сокровище Греми - узкая церковка на холме - неф размером с наперсток - тесная, скупая - здесь - в металлической коробке - спички, свечи и Псалтырь - на грузинском - идеальное место для молитвы - для того, чтобы поставить свечку
...маршрутку в Телави приходится ждать больше часа - и я решаюсь на автостоп - впервые с Н. и Л. - десяток не остановившихся машин и - молодой мальчик освобождает для нас заднее сиденье - добравшись до Телави, мальчик отказывается от денег - и мы снова идём в Mala's garden - Мала давно умер - говорит Зураб - они учились в одном классе - он был худой, ледащий - Мала - его прозвище - "маленький" - он умер рано и дети увековечили его прозвище в названии ресторана - Зураб приносит ещё литр своего вина - но сегодня оно иссякает медленно - как будто в бутыль кто то подливает
... мы говорим о кахетинской кухне - меня занимает, почему в Кахетии нет своего хачапури - есть хачапури по аджарски, имеретински, мегрельски - да - говорит Зураб - у нас совершенно другая кухня - мясо - шашлык, и хинкали, и чакапули
... но - мясо здесь легкое - как кахетинское вино - или - поэзия, на которую я перехожу, когда вино все таки заканчивается
ххх
Симон Чиковани
Гремская колокольня
Всему дана двойная честь
быть тем и тем: предмет бывает
тем, что он в самом деле есть,
и тем, что он напоминает.
Я представлял себе корабль
всегда, когда смотрел на Греми.
Каким небесным якорям
дано держать его на гребне?
Я знал - нет смерти на земле,
нет ничему предела, если
опять, о Греми, на заре
твои колокола воскресли.
Вкусивший гибели не раз,
твой грозный царь, поэт твой бедный,
опять заплакал Теймураз,
тобой возвышенный над бездной.
Кахетии так тяжела
нагрузка кисти виноградной.
Вокруг покой и тишина
и урожая вид нарядный.
От заслонивших очи слез
в счастливом зрительном обмане,
твой странник, Греми, твой матрос,
гляжу, как ты плывешь в тумане.
1952
Пер. Б. Ахмадулиной
ххх
Николай Заболоцкий
Башня Греми
Ух, башня проклятая! Сто ступеней!
Соратник огню и железу,
По выступам ста треугольных камней
Под самое небо я лезу.
Винтом извивается башенный ход,
Отверстье, пробитое в камне.
Сорвись-ка! Никто и костей не найдет.
Вгрызается в сердце тоска мне.
А следом за мною, в холодном поту,
Как я, распростершие руки,
Какие-то люди ползут в высоту,
Таща самопалы и луки.
О черные стены бряцает кинжал,
На шлемах сияние брезжит.
Доносится снизу, заполнив провал,
Кольчуг несмолкаемый скрежет.
А там, в подземелье соборных руин,
Где царская скрыта гробница,
Леван-полководец, Леван-властелин
Из каменной ниши стучится:
«Вперед, кахетинцы, питомцы орлов!
Да здравствует родина наша!
Вовеки не сгинет отеческий кров
Под черной пятой кизилбаша!»
И мы на последнюю всходим ступень,
И солнце ударило в очи,
И в сердце ворвался стремительный день
Всей силой своих полномочий.
В парче винограда, в живом янтаре,
Где дуб переплелся с гранатом,
Кахетия пела, гордясь в октябре
Своим урожаем богатым.
Как пламя, в марани струилось вино,
Веселье лилось из давилен,
И был кизилбаш, позабытый давно,
Пред этой страною бессилен.
И реял над нею свободный орлан,
Вздувающий перья на шлеме,
И так же, как некогда витязь Леван,
Стерег опустевшую Греми.
1950 г.
... монастырь в Греми - кирпичная кладка, обнажающая архитектуру - узкая лестница на верх - в колоколью - чтобы вознестись над Алазанской долиной
... но главное сокровище Греми - узкая церковка на холме - неф размером с наперсток - тесная, скупая - здесь - в металлической коробке - спички, свечи и Псалтырь - на грузинском - идеальное место для молитвы - для того, чтобы поставить свечку
...маршрутку в Телави приходится ждать больше часа - и я решаюсь на автостоп - впервые с Н. и Л. - десяток не остановившихся машин и - молодой мальчик освобождает для нас заднее сиденье - добравшись до Телави, мальчик отказывается от денег - и мы снова идём в Mala's garden - Мала давно умер - говорит Зураб - они учились в одном классе - он был худой, ледащий - Мала - его прозвище - "маленький" - он умер рано и дети увековечили его прозвище в названии ресторана - Зураб приносит ещё литр своего вина - но сегодня оно иссякает медленно - как будто в бутыль кто то подливает
... мы говорим о кахетинской кухне - меня занимает, почему в Кахетии нет своего хачапури - есть хачапури по аджарски, имеретински, мегрельски - да - говорит Зураб - у нас совершенно другая кухня - мясо - шашлык, и хинкали, и чакапули
... но - мясо здесь легкое - как кахетинское вино - или - поэзия, на которую я перехожу, когда вино все таки заканчивается
ххх
Симон Чиковани
Гремская колокольня
Всему дана двойная честь
быть тем и тем: предмет бывает
тем, что он в самом деле есть,
и тем, что он напоминает.
Я представлял себе корабль
всегда, когда смотрел на Греми.
Каким небесным якорям
дано держать его на гребне?
Я знал - нет смерти на земле,
нет ничему предела, если
опять, о Греми, на заре
твои колокола воскресли.
Вкусивший гибели не раз,
твой грозный царь, поэт твой бедный,
опять заплакал Теймураз,
тобой возвышенный над бездной.
Кахетии так тяжела
нагрузка кисти виноградной.
Вокруг покой и тишина
и урожая вид нарядный.
От заслонивших очи слез
в счастливом зрительном обмане,
твой странник, Греми, твой матрос,
гляжу, как ты плывешь в тумане.
1952
Пер. Б. Ахмадулиной
ххх
Николай Заболоцкий
Башня Греми
Ух, башня проклятая! Сто ступеней!
Соратник огню и железу,
По выступам ста треугольных камней
Под самое небо я лезу.
Винтом извивается башенный ход,
Отверстье, пробитое в камне.
Сорвись-ка! Никто и костей не найдет.
Вгрызается в сердце тоска мне.
А следом за мною, в холодном поту,
Как я, распростершие руки,
Какие-то люди ползут в высоту,
Таща самопалы и луки.
О черные стены бряцает кинжал,
На шлемах сияние брезжит.
Доносится снизу, заполнив провал,
Кольчуг несмолкаемый скрежет.
А там, в подземелье соборных руин,
Где царская скрыта гробница,
Леван-полководец, Леван-властелин
Из каменной ниши стучится:
«Вперед, кахетинцы, питомцы орлов!
Да здравствует родина наша!
Вовеки не сгинет отеческий кров
Под черной пятой кизилбаша!»
И мы на последнюю всходим ступень,
И солнце ударило в очи,
И в сердце ворвался стремительный день
Всей силой своих полномочий.
В парче винограда, в живом янтаре,
Где дуб переплелся с гранатом,
Кахетия пела, гордясь в октябре
Своим урожаем богатым.
Как пламя, в марани струилось вино,
Веселье лилось из давилен,
И был кизилбаш, позабытый давно,
Пред этой страною бессилен.
И реял над нею свободный орлан,
Вздувающий перья на шлеме,
И так же, как некогда витязь Леван,
Стерег опустевшую Греми.
1950 г.