(no subject)
... в течение двух с половиной месяцев, пока я жил в Батуми - собирался съездить в Хуло, расположенное в самом центре горной Аджарии и воспетое Луговским в почти киплинговской балладе:
Был вечер черствее, чем старый лаваш.
Ущелье гудело под ветром растущим,
У гор, на седеющих головах,
Свились башлыками аджарские тучи.
Шипение ветра. Полет шмеля,
Зурна, выводящая «Шамиля».
Семнадцать глазков керосиновых ламп.
Леса и дома по сутулым скалам.
Как только умрет дневное тепло,
Лавчонки закроет глухое Хуло;
Проносится звук запираемых ставней,
Духанщик на угли похлебку ставит,
И едут с дороги по зову огня
Две черные бурки на тихих конях.
С турецкой границы кричит сова.
В духане кончают лото тасовать,
И видны в желтке лучевой полосы
Угрюмые пальцы и злые носы.
Ночь стелет для путника Млечный Путь,
Огромное белое ложе тревоги.
В совиную темень, на козью тропу
Ведет контрабанда бесшумные ноги.
И ждут ее честно в терновых кустах
Собаки ищейки и пули поста.
Луна от Годера отчалит,
- Рассказ обернется сначала.
В казарме на чахлое полотно
Громаду «Потемкина» движет кино.
У гор на седеющих головах
Свились башлыками аджарские тучи.
- Почтенна ночь и велик Аллах,
Нас пули учат и уши учат:
Молись, чтобы шороха псы не слыхали,
Чтоб мелок был брод на Аджарис-Цхали.
- Вдруг вспышка, и выстрел, и топот, и топ,
Вдруг щебень, свистя, под откосы брызнет...
И полночь тасует большое лото
Из алых звезд и бандитских жизней.
Вот так проползают на козьем пути
Манчестерский джемпер и пудра Коти.
... дотянул до последнего - когда Грузию залили ливни - в Кобулети затопило дворы и первые этажи - в Гурии из-за разлившихся рек ограничено движение на части дорог - задержан поезд Озургети - Тбилиси - в Аджарии и Батуми - шквальный дождь останавливающий возможность любого перемещения
... я остался дома - меланхолично делал уборку перед сдачей квартиры - читал - вечером - когда прекратился ливень - вышел на набережную - летучие мыши слетаются к верхушкам пальм, что мотыльки на свет - хлопотливо бьют крыльями - кружат - как будто Н работает спицами, довязывая очередную вещь перед сном
Был вечер черствее, чем старый лаваш.
Ущелье гудело под ветром растущим,
У гор, на седеющих головах,
Свились башлыками аджарские тучи.
Шипение ветра. Полет шмеля,
Зурна, выводящая «Шамиля».
Семнадцать глазков керосиновых ламп.
Леса и дома по сутулым скалам.
Как только умрет дневное тепло,
Лавчонки закроет глухое Хуло;
Проносится звук запираемых ставней,
Духанщик на угли похлебку ставит,
И едут с дороги по зову огня
Две черные бурки на тихих конях.
С турецкой границы кричит сова.
В духане кончают лото тасовать,
И видны в желтке лучевой полосы
Угрюмые пальцы и злые носы.
Ночь стелет для путника Млечный Путь,
Огромное белое ложе тревоги.
В совиную темень, на козью тропу
Ведет контрабанда бесшумные ноги.
И ждут ее честно в терновых кустах
Собаки ищейки и пули поста.
Луна от Годера отчалит,
- Рассказ обернется сначала.
В казарме на чахлое полотно
Громаду «Потемкина» движет кино.
У гор на седеющих головах
Свились башлыками аджарские тучи.
- Почтенна ночь и велик Аллах,
Нас пули учат и уши учат:
Молись, чтобы шороха псы не слыхали,
Чтоб мелок был брод на Аджарис-Цхали.
- Вдруг вспышка, и выстрел, и топот, и топ,
Вдруг щебень, свистя, под откосы брызнет...
И полночь тасует большое лото
Из алых звезд и бандитских жизней.
Вот так проползают на козьем пути
Манчестерский джемпер и пудра Коти.
... дотянул до последнего - когда Грузию залили ливни - в Кобулети затопило дворы и первые этажи - в Гурии из-за разлившихся рек ограничено движение на части дорог - задержан поезд Озургети - Тбилиси - в Аджарии и Батуми - шквальный дождь останавливающий возможность любого перемещения
... я остался дома - меланхолично делал уборку перед сдачей квартиры - читал - вечером - когда прекратился ливень - вышел на набережную - летучие мыши слетаются к верхушкам пальм, что мотыльки на свет - хлопотливо бьют крыльями - кружат - как будто Н работает спицами, довязывая очередную вещь перед сном