Вологда и поэзия - Иннокентий Анненский
I
... 2-го января 1906 г Иннокентий Анненский "согласно поданному прошению" был переведён с должности директора Николаевской мужской гимназии в Царском Селе, которую он занимал с 1896 г, на должность окружного инспектора Министерства народного просвещения - это считалось понижением, последовавшим вслед за нежеланием Анненского предпринимать карательные меры в отношении учеников, поддержавших революцию 1905 года - Анненский стремился полностью изолировать учебный процесс от влияния на его оценку политических пристрастий его участников - таким же образом Анненский изолировал свою поэзию от собственной биографии - разъединял Анненского поэта и Анненского чиновника - так, вплоть до конца 1906 года он печатался исключительно под псевдонимом - под псевдонимом "Ник. Т-о" вышла в 1904 г его первая - и единственная - прижизненная книга стихов Тихие песни.
Новые служебные обязанности радикальным образом изменили бытовые условия жизни Анненского - кроме того, что он должен был съехать со служебной квартиры, в его обязанности входила инспекция учебных заведений Петербургского учебного округа и уже в середине марта 1906 года он направляется по недавно открытой железной дороге в Вологду - и дальше - по почтовому тракту - в Тотьму - разбираться с "делом о беспорядках в учительской семинарии в г. Тотьма" - в Царское Село Анненский возвращается в начале апреля.
Еще одна инспекция состоялась в мае того же 1906 года - на этот раз Анненский "обревизовал следующие учебные заведения: в Вологде 4-х классное городское училище, мужскую и женскую гимназию и реальное училище и в Грязовце женскую прогимназию" - во время ревизии он продолжил свою линию отделения политики и учебного процесс - в Вологде он не дал хода делу в отношении учениц женской гимназии (находилась в том самом доме, где свои последние годы провел Константин Батюшков), которые заказали священнику гимназической церкви панихиду по казненному 6-го марта 1906 г лейтенанту П.П. Шмидту.
Следующая поездка с инспекцией состоялась в конце февраля 1907 г - на этот раз - в Великий Устюг.
От первых двух поездок сохранились автографы одиннадцати стихотворений - датированные - с точным указанием места их написания - как-будто Анненский хотел сделать их фактом своей биографии.
II
Анненский не часто датировал свои стихи - до 1904 года датированы всего около десятка автографов - еще реже он указывал место их написания, сделав это впервые для нескольких стихотворений, написанных летом 1904 г в Крыму (Севастополь, Симферополь, Ялта) - после крымской поездки следующие стихи, в которых обозначено место их написания - те самые стихотворения, которые были написаны во время инспекционных поездок в Вологодскую губернию весной 1906 г. - их одиннадцать - что не исключает того, что во время поездки было написано еще что-то - это больше, чем количество автографов, в которых указано место написания, датированных временем после поездок - шесть автографов относятся к первой поездке, пять - ко второй - возможно, эти инспекционные поездки дали Анненскому кратковременное ощущение свободы - возможности частной жизни, не подчиненной связанным со службой ограничениям - возможностью сделать стихи частью своей биографии - позже - как-будто испугавшись такой смелости - снятия разграничения между жизнью и литературой - или - стремясь что-то скрыть - Анненский перетасует эти стихи - перенесет по различным "трилистникам" и циклам - что-то останется не включенным в новую книгу стихов - Кипарисовый ларец - которую Анненский готовил и которая выйдет уже после его скоропостижной смерти "на перроне Царскосельского вокзала" в ноябре 1909 г.
III
Любому веку нужен свой пиит -
написал Бахыт Кенжеев -
Гони мерзавца в дверь - вернется через
окошко. И провидческую ересь
в неистовой печали забубнит*,
на скрипочке оплачет времена
античные, чтоб публика не знала
его в лицо - и молча рухнет на
перроне Царскосельского вокзала.
* см. стихотворение "Петербург"
IV
Очевидно желание собрать эти стихотворения вместе - расположить в хронологическом порядке - вчитаться - намереваясь если не обнаружить тайну, то - открыть новый смысл.
V
Никакой новой тайны не раскрывается - в вологодских поездках написаны достаточно типичные для Анненского стихи - стихи, опирающиеся на фронтиры восприятия - на то, что едва доступно восприятию - пограничные состояния - неразгаданные надрывы, грёзы, сумерки, просветы, пред-тоска, "небытное", отсветы, только что отошедший покойник, тени и лунный холод, талый снег - или - отсутствия - Анненский как-будто описывает тот "обжект петит а", который через полвека откроют французские структуралисты - но также его интересуют вещи, предметы, с этими фронтирами связанные - связи конкретного с едва доступным - "ужасная жизнь вещей" - будильник - маятник - старая усадьба - гроб - экспрессионистская "оппозиция жизненного порыва и органической репрезентации - в итоге - в этих стихах - та самая невозможность никакого энтузиазма, о которой говорил Розанов - "Гоголь открутил винтик от российского корабля - после Гоголя никакой энтузиазм невозможен - разве что к разрушению" ...
VI
Первое датированное стихотворение из инспекционных поездок написано 27 марта 1906 года на пути из Вологды в Тотьму - подписано "Почтовый тракт Вологда - Тотьма" - 29-го марта - в Тотьме - написано еще одно стихотворение - и - сильнейшая для Анненского встряска - 30 марта 1906 г в вологодском поезде направляющемся домой - в Петербург - написаны 4 стихотворения - настоящая поэтическая лихорадка - такого с Анненским никогда не случалось - и больше никогда не случится.
Во второй инспекционной поездке первое стихотворение так же написано перед тем, как прибыть в конечный пункт - на этот раз - в Вологду - вечером 17-го мая во все том же вологодском поезде - в Вологде, где Анненский остановился в самой респектабельной гостинице города - Золотой якорь - только что (1868-1875) построенной купцами Брызгаловыми - написано еще два стихотворения - покончив со стихами Анненский заскучает - напишет тревожное письмо, хорошо комментирующее его поэзию:
"19 мая 1906
Вологда. Золотой Якорь
Вы хотели моего письма... Зачем?.. Письма или скучная вещь, или страшная. Не хочу для Вас страшного, стыжусь скучного. Из моего окна видна ограда церкви, заросшая густой, сочной травой, там уже облетают белые одуванчики, много белых одуванчиков. Ограда заняла площадь - и как хорошо, что там не торгуют. Зато, вероятно, там когда-нибудь хоронили... Фосфор, бедный фосфор, ты был мыслью, а теперь тебя едят коровы... Вологда - поэтический город, но знаете, когда только - поэтический? Когда идет дождь, летний, теплый, парно-туманный, от которого становится так сочна, так нависло-темна зелень берез, глядящих из-за старого забора... В Вологде очень много духовных лиц, и колокола звонят целый день... Колокола меня будят, они тревожат меня... Моя черепная коробка не может вместить их медных отражений - но она не мирится, особенно с их разбитным, дробным звоном. Я чувствую, что этот звон хочет подладиться ко мне, что он заигрывает со мной... Молчи, медный... Я не Боделэр... И ты никого не проклинаешь... Ты просто ханжа, старый болтун...
Боже, боже, сочинил ли кто-нибудь в Вологде хоть один гекзаметр под эту назойливую медь?..
В Вологде есть и река, похожая на нашу Мойку, только без гранита - она вся в барках. Говорят, что еще недавно на ней целыми днями пели разные марсельские стихиры, - но мещане не возлюбили их и погрозили - кто будет петь, того топить; теперь на реке Вологде никто не поет... Боже мой, как мне скучно... Дорогая моя, слышите ли Вы из Вашего далека, как мне скучно?.. Я сделал все, что полагалось на этот день. Кроме того, я исправил целый ворох корректуры, я написал три стихотворения, и не насытил этого зверя, который смотрит на меня из угла моей комнаты зелеными кошачьими глазами и не уйдет никуда, потому что ему некуда уйти, а еще потому, что я его прикармливаю, и, кажется, даже не на шутку люблю.
- - - - - - - - - -
Что ты пишешь? Что ты пишешь? Это бред... Нет, это письмо, и притом выведенное чуть ли не по клеточкам. Знаете ли Вы, что такое скука? Скука это сознание, что не можешь уйти из клеточек словесного набора, от звеньев логических цепей, от навязчивых объятий этого "как все"... Господи, если бы хоть миг свободы, огненной свободы, безумия... Но эти клеточки, эта линованная бумага и этот страшный циферблат, ничего не отмечающий, но и ничего еще и никому не простивший...
Милая Екатерина Максимовна... Я вижу, что Вы хмуритесь, что Вы огорчены, разочарованы, раздосадованы, почти обижены...
Вечер... Тишина... Одиннадцать часов... А я-то столько хотел Вам сказать... Мысли бегут, как разорванные тучи... Чу... где-то сдвинулись пустые дрожки... Если у Вас есть под руками цветок, не держите его, бросьте его скорее... Он Вам солжет... Он никогда не жил и не пил солнечных лучей. Дайте мне Вашу руку. Простимся.
Ваш И. А."
- после этого письма - уже по пути домой - в Грязовце - написано последнее из вологодских стихотворений, комментирующее мысль о "фосфоре", "который был мыслью", изложенную в письме ...
... в поездке в Великий Устюг датированных стихотворений не написано - от нее осталось лишь одно, написанное по французски письмо - тому же адресату, но - малоинтересное ...
VII
"Вологодский цикл"
1
Лунная ночь в исходе зимы
Мы на полустанке,
Мы забыты ночью,
Тихой лунной ночью,
На лесной полянке…
Бред - или воочью
Мы на полустанке
И забыты ночью?
Далеко зашел ты,
Паровик усталый!
Доски бледно-желты,
Серебристо-желты,
И налип на шпалы
Иней мертво-талый.
Уж туда ль зашел ты,
Паровик усталый?
Тишь-то в лунном свете,
Или только греза
Эти тени, эти
Вздохи паровоза
И, осеребренный
Месяцем жемчужным,
Этот длинный, черный
Сторож станционный
С фонарем ненужным
На тени узорной?
Динь-динь-динь - и мимо,
Мимо грезы этой,
Так невозвратимо,
Так непоправимо
До конца не спетой,
И звенящей где-то
Еле ощутимо.
27 марта 1906
Почтовый тракт Вологда-Тотьма
<Кипарисовый ларец. Из Трилистник лунный>
2
Чёрная весна
(Тает)
Под гулы меди - гробовой
Творился перенос,
И, жутко задран, восковой
Глядел из гроба нос.
Дыханья, что ли, он хотел
Туда, в пустую грудь?..
Последний снег был темно-бел,
И тяжек рыхлый путь,
И только изморозь, мутна,
На тление лилась,
Да тупо черная весна
Глядела в студень глаз -
С облезлых крыш, из бурых ям,
С позеленевших лиц.
А там, по мертвенным полям,
С разбухших крыльев птиц…
О люди! Тяжек жизни след
По рытвинам путей,
Но ничего печальней нет,
Как встреча двух смертей.
Тотьма
19 марта 1906
<Кипарисовый ларец. Из Трилистник весенний>
3
Опять в дороге
Луну сегодня выси
Упрятали в туман…
Поди-ка, подивися,
Как щит её медян.
И поневоле сердцу
Так жутко моему…
Эх, распахнуть бы дверцу
Да в лунную тюрьму!
К тюрьме той посплывались
Не тучи - острова,
И все оторочались
В златые кружева.
Лишь дымы без отрады
И устали бегут:
Они проезжим рады,
Отсталых стерегут,
Где тени стали ложны
По вымершим лесам…
Была ль то ночь тревожна
Иль я - не знаю сам…
Раздышки всё короче,
Ухабы тяжелы…
А в дыме зимней ночи
Слилися все углы…
По ведьминой рубахе
Тоскливо бродит тень,
И нарастают страхи,
Как тучи в жаркий день.
Кибитка всё кривее…
Что ж это там растёт?
«Эй, дядя, поживее!» -
«Да человек идёт…
Без шапки, без лаптишек,
Лицо-то в кулачок,
А будто из парнишек…» -
«Что это - дурачок?» -
«Так точно, он - дурашный.
Куда ведь забрался,
Такой у нас бесстрашный
Он, барин, задался.
Здоров ходить. Морозы,
А нипочём ему…»
И стыдно стало грёзы
Тут сердцу моему.
Так стыдно стало страху
От скраденной луны,
Что ведьмину рубаху
Убрали с пелены…
Куда ушла усталость,
И робость, и тоска…
Была ли это жалость
К судьбишке дурака, -
Как знать?.. Луна высоко
Взошла - так хороша,
Была не одинока
Теперь моя душа…
30 марта 1906
Вологодский поезд
<из стихотворений, не вошедших в авторские сборники>
4
Ель моя, елинка
Вот она - долинка,
Глуше нет угла, -
Ель моя, елинка!
Долго ж ты жила…
Долго ж ты тянулась
К своему оконцу,
Чтоб поближе к солнцу.
Если б ты видала,
Ель моя, елинка,
Старая старинка,
Если б ты видала
В ясные зеркала,
Чем ты только стала!
На твою унылость
Глядя, мне взгрустнулось…
Как ты вся согнулась,
Как ты обносилась.
И куда ж ты тянешь
Сломанные ветки:
Краше ведь не станешь
Молодой соседки.
Старость не пушинка,
Ель моя, елинка…
Бедная… Подруга!
Пусть им солнце с юга,
Молодым побегам…
Нам с тобой, елинка,
Забытье под снегом.
Лучше забытья мы
Не найдем удела,
Буры стали ямы,
Белы стали ямы,
Нам-то что за дело?
Жить-то, жить-то будем
На завидки людям,
И не надо свадьбы.
Только - не желать бы,
Да еще - не помнить,
Да еще - не думать.
30 марта 1906
Вологодский поезд
<из стихотворений, не вошедших в авторские сборники>
5
Колокольчики
Глухая дорога. Колокольчик в зимнюю ночь рассказывает путнику свадебную историю.
Динь-динь-динь,
Дини-дини…
Дидо Ладо, Дидо Ладо,
Лиду диду ладили,
Дида Лиде ладили,
Ладили, не сладили,
Диду надосадили.
День делали,
Да день не делали,
Дела не доделали,
Головы-то целы ли?
Ляду дида надо ли -
Диду баню задали.
Динь-динь-динь, дини-динь…
Колоколы-балаболы,
Колоколы-балаболы,
Накололи, намололи,
Дале боле, дале боле…
Накололи, намололи,
Колоколы-балаболы.
Лопотуньи налетали,
Болмоталы навязали,
Лопотали - хлопотали,
Лопотали, болмотали,
Лопоталы поломали.
Динь!
Ты бы, дид, не зеньками,
Ты бы, диду, деньгами…
Деньгами, деньгами…
Долго ли, не долго ли,
Лиде шубу завели…
Холили - не холили,
Волили - неволили,
Мало ль пили, боле лили,
Дида Ладу золотили.
Дяди ли, не дяди ли,
Ладили - наладили…
Ой, пила, пила, пила,
Диду пива не дала:
Диду Лиду надобе,
Ой, динь, динь, динь - дини, динь, дини, динь,
Деньги дида милые,
А усы-то сивые…
Динь!
День.
Дан вам день…
Долго ли вы там?
Мало было вам?
Вам?
Дам
По губам.
По головам
Дам.
Буби-буби-бубенцы-ли,
Мы ли ныли, вы ли ныли,
Бубенцы ли, бубенцы ли…
День, дома бы день,
День один…
Колоколы-балаболы,
Мало лили, боле пили,
Балаболы потупили…
Бубенцы-бубенчики,
Малые младенчики,
Болмоталы вынимали,
Лопоталы выдавали,
Лопотали, лопотали…
Динь…
Колоколы-балаболы…
Колоколы-балаболы…
30 марта 1906
Вологодский поезд
<из цикла Песни с декорацией. Из стихотворений, не вошедших в авторские сборники>
Примечание В. Кривича: «Здесь, кроме основного поддужного колокольчика, „говорят“ и бубенчики и т. н. „глухари“ или „лопотуны“ (большие шейные бубенцы из жести). Иногда тройка останавливается; м. б. встреча; пробивается свист поземки; поправляют упряжь; встряхиваются лошади; колокольчики лениво перезваниваются между собою. День, дома бы день, день один - высказанная вслух, затаенная, неосуществимая мечта измотавшегося колокольчика. Сказанное находится в точном соответствии с тем, что говорил по поводу этих стихов автор. Читал „Колокольчики“ Анненский несколько монотонным речитативом, меняя 2-3 раза тон и выделяя те места, которые являются как бы „вкрапленными“ в рассказ».
6
Мысли-иглы
Je suis le roi d’une tenebreuse vallee.
Stuart Marrill*
Я - чахлая ель, я - печальная ель северного бора. Я стою среди свежего поруба и ещё живу, хотя вокруг зеленые побеги уже заслоняют от меня раннюю зорю.
С болью и мукой срываются с моих веток иглы. Эти иглы - мои мысли. И когда закат бывает тих и розов и ветер не треплет моих веток - мои ветки грезят.
И снится мне, что когда-нибудь здесь же вырастет другое дерево, высокое и гордое. Это будет поэт, и он даст людям всё счастье, которое только могут вместить их сердца. Он даст им красоту оттенков и свежий шум молодой жизни, которая ещё не видит оттенков, а только цвета.
О гордое дерево, о брат мой, ты, которого ещё нет с нами. Что за дело будет тебе до мертвых игол в создавшем тебя перегное!..
И узнаешь ли ты, что среди них были и мои, те самые, с которыми уходит теперь последняя кровь моего сердца, чтобы они создавали тебя, Неизвестный…
Падайте же на всеприемлющее черное лоно вы, мысли, ненужные людям!
Падайте, потому что и вы были иногда прекрасны, хотя бы тем, что никого не радовали…
Вологодский поезд, 30 марта 1906
* - Я король сумрачной долины. Стюарт Мерриль (фр.)
<из стихотворений, не вошедших в авторские сборники>
7
Träumerei*
Сливались ли это тени,
Только тени в лунной ночи мая?
Это блики или цветы сирени
Там белели, на колени
Ниспадая?
Наяву ль и тебя ль безумно
И бездумно
Я любил в томных тенях мая?
Припадая к цветам сирени
Лунной ночью, лунной ночью мая,
Я твои ль целовал колени,
Разжимая их и сжимая,
В томных тенях, в томных тенях мая?
Или сад был одно мечтанье
Лунной ночи, лунной ночи мая?
Или сам я лишь тень немая?
Иль и ты лишь мое страданье,
Дорогая,
Оттого, что нам нет свиданья
Лунной ночью, лунной ночью мая…
Вологодский поезд
Ночь с 16 на 17 мая 1906 (?)
* Мечтанье, грезы (нем.). - Ред.
<Кипарисовый ларец. Из Трилистник лунный>
8
Просвет
Ни зноя, ни гама, ни плеска,
Но роща свежа и темна,
От жидкого майского блеска
Всё утро таится она…
Не знаю, о чём так унылы,
Клубяся, мне дымы твердят,
И день ли то пробует силы,
Иль это уж тихий закат,
Где грёзы несбыточно-дальней
Сквозь дымы златятся следы?..
Как странно… Просвет… а печальней
Сплошной и туманной гряды.
Под вечер 17 мая <1906>
Вологодский поезд
<из стихотворений, не вошедших в авторские сборники>
9
О нет, не стан
О нет, не стан, пусть он так нежно-зыбок,
Я из твоих соблазнов затаю
Не влажный блеск малиновых улыбок -
Страдания холодную змею.
Так иногда в банально-пестрой зале,
Где вальс звенит, волнуя и моля,
Зову мечтой я звуки Парсифаля,
И Тень, и Смерть над маской короля…
..............
Оставь меня. Мне ложе стелет Скука.
Зачем мне рай, которым грезят все?
А если грязь и низость - только мука
По где-то там сияющей красе?..
Вологда
19 мая 1906
<Кипарисовый ларец. Из Трилистник проклятия>
10
Я на дне
Я на дне, я печальный обломок,
Надо мной зеленеет вода.
Из тяжёлых стеклянных потёмок
Нет путей никому, никуда…
Помню небо, зигзаги полёта,
Белый мрамор, под ним водоём,
Помню дым от струи водомёта
Весь изнизанный синим огнём…
Если ж верить тем шёпотам бреда,
Что томят мой постылый покой,
Там тоскует по мне Андромеда
С искалеченной белой рукой*.
Вологда
20 мая <1906>
<Кипарисовый ларец. Из Трилистник в парке>
* Статуя Андромеды, работы неизвестного скульптора XVIII в., с поврежденной и грубо реставрированной рукой,- в Екатерининском парке г. Пушкина возле бассейна с небольшим фонтаном.
11
Кулачишка
Цвести средь немолчного ада
То грузных, то гулких шагов,
И стонущих блоков и чада,
И стука бильярдных шаров.
Любиться, пока полосою
Кровавой не вспыхнул восток,
Часочек, покуда с косою
Не сладился белый платок.
Скормить Помыканьям и Злобам
И сердце, и силы дотла -
Чтоб дочь за глазетовым гробом,
Горбатая, с зонтиком шла.
Ночь с 21 на 22 мая 1906
Грязовец
<Кипарисовый ларец. Из Трилистник проклятия>
Материалы:
Анненский. Письма - http://annensky.lib.ru/books/book35.htm
Анненский. Стихотворения - http://annensky.lib.ru/poems.htm
Ю.В. Бабичева. Вологодский "цикл" Иннокентия Анненского - http://annensky.lib.ru/notes/babicheva.htm
... 2-го января 1906 г Иннокентий Анненский "согласно поданному прошению" был переведён с должности директора Николаевской мужской гимназии в Царском Селе, которую он занимал с 1896 г, на должность окружного инспектора Министерства народного просвещения - это считалось понижением, последовавшим вслед за нежеланием Анненского предпринимать карательные меры в отношении учеников, поддержавших революцию 1905 года - Анненский стремился полностью изолировать учебный процесс от влияния на его оценку политических пристрастий его участников - таким же образом Анненский изолировал свою поэзию от собственной биографии - разъединял Анненского поэта и Анненского чиновника - так, вплоть до конца 1906 года он печатался исключительно под псевдонимом - под псевдонимом "Ник. Т-о" вышла в 1904 г его первая - и единственная - прижизненная книга стихов Тихие песни.
Новые служебные обязанности радикальным образом изменили бытовые условия жизни Анненского - кроме того, что он должен был съехать со служебной квартиры, в его обязанности входила инспекция учебных заведений Петербургского учебного округа и уже в середине марта 1906 года он направляется по недавно открытой железной дороге в Вологду - и дальше - по почтовому тракту - в Тотьму - разбираться с "делом о беспорядках в учительской семинарии в г. Тотьма" - в Царское Село Анненский возвращается в начале апреля.
Еще одна инспекция состоялась в мае того же 1906 года - на этот раз Анненский "обревизовал следующие учебные заведения: в Вологде 4-х классное городское училище, мужскую и женскую гимназию и реальное училище и в Грязовце женскую прогимназию" - во время ревизии он продолжил свою линию отделения политики и учебного процесс - в Вологде он не дал хода делу в отношении учениц женской гимназии (находилась в том самом доме, где свои последние годы провел Константин Батюшков), которые заказали священнику гимназической церкви панихиду по казненному 6-го марта 1906 г лейтенанту П.П. Шмидту.
Следующая поездка с инспекцией состоялась в конце февраля 1907 г - на этот раз - в Великий Устюг.
От первых двух поездок сохранились автографы одиннадцати стихотворений - датированные - с точным указанием места их написания - как-будто Анненский хотел сделать их фактом своей биографии.
II
Анненский не часто датировал свои стихи - до 1904 года датированы всего около десятка автографов - еще реже он указывал место их написания, сделав это впервые для нескольких стихотворений, написанных летом 1904 г в Крыму (Севастополь, Симферополь, Ялта) - после крымской поездки следующие стихи, в которых обозначено место их написания - те самые стихотворения, которые были написаны во время инспекционных поездок в Вологодскую губернию весной 1906 г. - их одиннадцать - что не исключает того, что во время поездки было написано еще что-то - это больше, чем количество автографов, в которых указано место написания, датированных временем после поездок - шесть автографов относятся к первой поездке, пять - ко второй - возможно, эти инспекционные поездки дали Анненскому кратковременное ощущение свободы - возможности частной жизни, не подчиненной связанным со службой ограничениям - возможностью сделать стихи частью своей биографии - позже - как-будто испугавшись такой смелости - снятия разграничения между жизнью и литературой - или - стремясь что-то скрыть - Анненский перетасует эти стихи - перенесет по различным "трилистникам" и циклам - что-то останется не включенным в новую книгу стихов - Кипарисовый ларец - которую Анненский готовил и которая выйдет уже после его скоропостижной смерти "на перроне Царскосельского вокзала" в ноябре 1909 г.
III
Любому веку нужен свой пиит -
написал Бахыт Кенжеев -
Гони мерзавца в дверь - вернется через
окошко. И провидческую ересь
в неистовой печали забубнит*,
на скрипочке оплачет времена
античные, чтоб публика не знала
его в лицо - и молча рухнет на
перроне Царскосельского вокзала.
* см. стихотворение "Петербург"
IV
Очевидно желание собрать эти стихотворения вместе - расположить в хронологическом порядке - вчитаться - намереваясь если не обнаружить тайну, то - открыть новый смысл.
V
Никакой новой тайны не раскрывается - в вологодских поездках написаны достаточно типичные для Анненского стихи - стихи, опирающиеся на фронтиры восприятия - на то, что едва доступно восприятию - пограничные состояния - неразгаданные надрывы, грёзы, сумерки, просветы, пред-тоска, "небытное", отсветы, только что отошедший покойник, тени и лунный холод, талый снег - или - отсутствия - Анненский как-будто описывает тот "обжект петит а", который через полвека откроют французские структуралисты - но также его интересуют вещи, предметы, с этими фронтирами связанные - связи конкретного с едва доступным - "ужасная жизнь вещей" - будильник - маятник - старая усадьба - гроб - экспрессионистская "оппозиция жизненного порыва и органической репрезентации - в итоге - в этих стихах - та самая невозможность никакого энтузиазма, о которой говорил Розанов - "Гоголь открутил винтик от российского корабля - после Гоголя никакой энтузиазм невозможен - разве что к разрушению" ...
VI
Первое датированное стихотворение из инспекционных поездок написано 27 марта 1906 года на пути из Вологды в Тотьму - подписано "Почтовый тракт Вологда - Тотьма" - 29-го марта - в Тотьме - написано еще одно стихотворение - и - сильнейшая для Анненского встряска - 30 марта 1906 г в вологодском поезде направляющемся домой - в Петербург - написаны 4 стихотворения - настоящая поэтическая лихорадка - такого с Анненским никогда не случалось - и больше никогда не случится.
Во второй инспекционной поездке первое стихотворение так же написано перед тем, как прибыть в конечный пункт - на этот раз - в Вологду - вечером 17-го мая во все том же вологодском поезде - в Вологде, где Анненский остановился в самой респектабельной гостинице города - Золотой якорь - только что (1868-1875) построенной купцами Брызгаловыми - написано еще два стихотворения - покончив со стихами Анненский заскучает - напишет тревожное письмо, хорошо комментирующее его поэзию:
"19 мая 1906
Вологда. Золотой Якорь
Вы хотели моего письма... Зачем?.. Письма или скучная вещь, или страшная. Не хочу для Вас страшного, стыжусь скучного. Из моего окна видна ограда церкви, заросшая густой, сочной травой, там уже облетают белые одуванчики, много белых одуванчиков. Ограда заняла площадь - и как хорошо, что там не торгуют. Зато, вероятно, там когда-нибудь хоронили... Фосфор, бедный фосфор, ты был мыслью, а теперь тебя едят коровы... Вологда - поэтический город, но знаете, когда только - поэтический? Когда идет дождь, летний, теплый, парно-туманный, от которого становится так сочна, так нависло-темна зелень берез, глядящих из-за старого забора... В Вологде очень много духовных лиц, и колокола звонят целый день... Колокола меня будят, они тревожат меня... Моя черепная коробка не может вместить их медных отражений - но она не мирится, особенно с их разбитным, дробным звоном. Я чувствую, что этот звон хочет подладиться ко мне, что он заигрывает со мной... Молчи, медный... Я не Боделэр... И ты никого не проклинаешь... Ты просто ханжа, старый болтун...
Боже, боже, сочинил ли кто-нибудь в Вологде хоть один гекзаметр под эту назойливую медь?..
В Вологде есть и река, похожая на нашу Мойку, только без гранита - она вся в барках. Говорят, что еще недавно на ней целыми днями пели разные марсельские стихиры, - но мещане не возлюбили их и погрозили - кто будет петь, того топить; теперь на реке Вологде никто не поет... Боже мой, как мне скучно... Дорогая моя, слышите ли Вы из Вашего далека, как мне скучно?.. Я сделал все, что полагалось на этот день. Кроме того, я исправил целый ворох корректуры, я написал три стихотворения, и не насытил этого зверя, который смотрит на меня из угла моей комнаты зелеными кошачьими глазами и не уйдет никуда, потому что ему некуда уйти, а еще потому, что я его прикармливаю, и, кажется, даже не на шутку люблю.
- - - - - - - - - -
Что ты пишешь? Что ты пишешь? Это бред... Нет, это письмо, и притом выведенное чуть ли не по клеточкам. Знаете ли Вы, что такое скука? Скука это сознание, что не можешь уйти из клеточек словесного набора, от звеньев логических цепей, от навязчивых объятий этого "как все"... Господи, если бы хоть миг свободы, огненной свободы, безумия... Но эти клеточки, эта линованная бумага и этот страшный циферблат, ничего не отмечающий, но и ничего еще и никому не простивший...
Милая Екатерина Максимовна... Я вижу, что Вы хмуритесь, что Вы огорчены, разочарованы, раздосадованы, почти обижены...
Вечер... Тишина... Одиннадцать часов... А я-то столько хотел Вам сказать... Мысли бегут, как разорванные тучи... Чу... где-то сдвинулись пустые дрожки... Если у Вас есть под руками цветок, не держите его, бросьте его скорее... Он Вам солжет... Он никогда не жил и не пил солнечных лучей. Дайте мне Вашу руку. Простимся.
Ваш И. А."
- после этого письма - уже по пути домой - в Грязовце - написано последнее из вологодских стихотворений, комментирующее мысль о "фосфоре", "который был мыслью", изложенную в письме ...
... в поездке в Великий Устюг датированных стихотворений не написано - от нее осталось лишь одно, написанное по французски письмо - тому же адресату, но - малоинтересное ...
VII
"Вологодский цикл"
1
Лунная ночь в исходе зимы
Мы на полустанке,
Мы забыты ночью,
Тихой лунной ночью,
На лесной полянке…
Бред - или воочью
Мы на полустанке
И забыты ночью?
Далеко зашел ты,
Паровик усталый!
Доски бледно-желты,
Серебристо-желты,
И налип на шпалы
Иней мертво-талый.
Уж туда ль зашел ты,
Паровик усталый?
Тишь-то в лунном свете,
Или только греза
Эти тени, эти
Вздохи паровоза
И, осеребренный
Месяцем жемчужным,
Этот длинный, черный
Сторож станционный
С фонарем ненужным
На тени узорной?
Динь-динь-динь - и мимо,
Мимо грезы этой,
Так невозвратимо,
Так непоправимо
До конца не спетой,
И звенящей где-то
Еле ощутимо.
27 марта 1906
Почтовый тракт Вологда-Тотьма
<Кипарисовый ларец. Из Трилистник лунный>
2
Чёрная весна
(Тает)
Под гулы меди - гробовой
Творился перенос,
И, жутко задран, восковой
Глядел из гроба нос.
Дыханья, что ли, он хотел
Туда, в пустую грудь?..
Последний снег был темно-бел,
И тяжек рыхлый путь,
И только изморозь, мутна,
На тление лилась,
Да тупо черная весна
Глядела в студень глаз -
С облезлых крыш, из бурых ям,
С позеленевших лиц.
А там, по мертвенным полям,
С разбухших крыльев птиц…
О люди! Тяжек жизни след
По рытвинам путей,
Но ничего печальней нет,
Как встреча двух смертей.
Тотьма
19 марта 1906
<Кипарисовый ларец. Из Трилистник весенний>
3
Опять в дороге
Луну сегодня выси
Упрятали в туман…
Поди-ка, подивися,
Как щит её медян.
И поневоле сердцу
Так жутко моему…
Эх, распахнуть бы дверцу
Да в лунную тюрьму!
К тюрьме той посплывались
Не тучи - острова,
И все оторочались
В златые кружева.
Лишь дымы без отрады
И устали бегут:
Они проезжим рады,
Отсталых стерегут,
Где тени стали ложны
По вымершим лесам…
Была ль то ночь тревожна
Иль я - не знаю сам…
Раздышки всё короче,
Ухабы тяжелы…
А в дыме зимней ночи
Слилися все углы…
По ведьминой рубахе
Тоскливо бродит тень,
И нарастают страхи,
Как тучи в жаркий день.
Кибитка всё кривее…
Что ж это там растёт?
«Эй, дядя, поживее!» -
«Да человек идёт…
Без шапки, без лаптишек,
Лицо-то в кулачок,
А будто из парнишек…» -
«Что это - дурачок?» -
«Так точно, он - дурашный.
Куда ведь забрался,
Такой у нас бесстрашный
Он, барин, задался.
Здоров ходить. Морозы,
А нипочём ему…»
И стыдно стало грёзы
Тут сердцу моему.
Так стыдно стало страху
От скраденной луны,
Что ведьмину рубаху
Убрали с пелены…
Куда ушла усталость,
И робость, и тоска…
Была ли это жалость
К судьбишке дурака, -
Как знать?.. Луна высоко
Взошла - так хороша,
Была не одинока
Теперь моя душа…
30 марта 1906
Вологодский поезд
<из стихотворений, не вошедших в авторские сборники>
4
Ель моя, елинка
Вот она - долинка,
Глуше нет угла, -
Ель моя, елинка!
Долго ж ты жила…
Долго ж ты тянулась
К своему оконцу,
Чтоб поближе к солнцу.
Если б ты видала,
Ель моя, елинка,
Старая старинка,
Если б ты видала
В ясные зеркала,
Чем ты только стала!
На твою унылость
Глядя, мне взгрустнулось…
Как ты вся согнулась,
Как ты обносилась.
И куда ж ты тянешь
Сломанные ветки:
Краше ведь не станешь
Молодой соседки.
Старость не пушинка,
Ель моя, елинка…
Бедная… Подруга!
Пусть им солнце с юга,
Молодым побегам…
Нам с тобой, елинка,
Забытье под снегом.
Лучше забытья мы
Не найдем удела,
Буры стали ямы,
Белы стали ямы,
Нам-то что за дело?
Жить-то, жить-то будем
На завидки людям,
И не надо свадьбы.
Только - не желать бы,
Да еще - не помнить,
Да еще - не думать.
30 марта 1906
Вологодский поезд
<из стихотворений, не вошедших в авторские сборники>
5
Колокольчики
Глухая дорога. Колокольчик в зимнюю ночь рассказывает путнику свадебную историю.
Динь-динь-динь,
Дини-дини…
Дидо Ладо, Дидо Ладо,
Лиду диду ладили,
Дида Лиде ладили,
Ладили, не сладили,
Диду надосадили.
День делали,
Да день не делали,
Дела не доделали,
Головы-то целы ли?
Ляду дида надо ли -
Диду баню задали.
Динь-динь-динь, дини-динь…
Колоколы-балаболы,
Колоколы-балаболы,
Накололи, намололи,
Дале боле, дале боле…
Накололи, намололи,
Колоколы-балаболы.
Лопотуньи налетали,
Болмоталы навязали,
Лопотали - хлопотали,
Лопотали, болмотали,
Лопоталы поломали.
Динь!
Ты бы, дид, не зеньками,
Ты бы, диду, деньгами…
Деньгами, деньгами…
Долго ли, не долго ли,
Лиде шубу завели…
Холили - не холили,
Волили - неволили,
Мало ль пили, боле лили,
Дида Ладу золотили.
Дяди ли, не дяди ли,
Ладили - наладили…
Ой, пила, пила, пила,
Диду пива не дала:
Диду Лиду надобе,
Ой, динь, динь, динь - дини, динь, дини, динь,
Деньги дида милые,
А усы-то сивые…
Динь!
День.
Дан вам день…
Долго ли вы там?
Мало было вам?
Вам?
Дам
По губам.
По головам
Дам.
Буби-буби-бубенцы-ли,
Мы ли ныли, вы ли ныли,
Бубенцы ли, бубенцы ли…
День, дома бы день,
День один…
Колоколы-балаболы,
Мало лили, боле пили,
Балаболы потупили…
Бубенцы-бубенчики,
Малые младенчики,
Болмоталы вынимали,
Лопоталы выдавали,
Лопотали, лопотали…
Динь…
Колоколы-балаболы…
Колоколы-балаболы…
30 марта 1906
Вологодский поезд
<из цикла Песни с декорацией. Из стихотворений, не вошедших в авторские сборники>
Примечание В. Кривича: «Здесь, кроме основного поддужного колокольчика, „говорят“ и бубенчики и т. н. „глухари“ или „лопотуны“ (большие шейные бубенцы из жести). Иногда тройка останавливается; м. б. встреча; пробивается свист поземки; поправляют упряжь; встряхиваются лошади; колокольчики лениво перезваниваются между собою. День, дома бы день, день один - высказанная вслух, затаенная, неосуществимая мечта измотавшегося колокольчика. Сказанное находится в точном соответствии с тем, что говорил по поводу этих стихов автор. Читал „Колокольчики“ Анненский несколько монотонным речитативом, меняя 2-3 раза тон и выделяя те места, которые являются как бы „вкрапленными“ в рассказ».
6
Мысли-иглы
Je suis le roi d’une tenebreuse vallee.
Stuart Marrill*
Я - чахлая ель, я - печальная ель северного бора. Я стою среди свежего поруба и ещё живу, хотя вокруг зеленые побеги уже заслоняют от меня раннюю зорю.
С болью и мукой срываются с моих веток иглы. Эти иглы - мои мысли. И когда закат бывает тих и розов и ветер не треплет моих веток - мои ветки грезят.
И снится мне, что когда-нибудь здесь же вырастет другое дерево, высокое и гордое. Это будет поэт, и он даст людям всё счастье, которое только могут вместить их сердца. Он даст им красоту оттенков и свежий шум молодой жизни, которая ещё не видит оттенков, а только цвета.
О гордое дерево, о брат мой, ты, которого ещё нет с нами. Что за дело будет тебе до мертвых игол в создавшем тебя перегное!..
И узнаешь ли ты, что среди них были и мои, те самые, с которыми уходит теперь последняя кровь моего сердца, чтобы они создавали тебя, Неизвестный…
Падайте же на всеприемлющее черное лоно вы, мысли, ненужные людям!
Падайте, потому что и вы были иногда прекрасны, хотя бы тем, что никого не радовали…
Вологодский поезд, 30 марта 1906
* - Я король сумрачной долины. Стюарт Мерриль (фр.)
<из стихотворений, не вошедших в авторские сборники>
7
Träumerei*
Сливались ли это тени,
Только тени в лунной ночи мая?
Это блики или цветы сирени
Там белели, на колени
Ниспадая?
Наяву ль и тебя ль безумно
И бездумно
Я любил в томных тенях мая?
Припадая к цветам сирени
Лунной ночью, лунной ночью мая,
Я твои ль целовал колени,
Разжимая их и сжимая,
В томных тенях, в томных тенях мая?
Или сад был одно мечтанье
Лунной ночи, лунной ночи мая?
Или сам я лишь тень немая?
Иль и ты лишь мое страданье,
Дорогая,
Оттого, что нам нет свиданья
Лунной ночью, лунной ночью мая…
Вологодский поезд
Ночь с 16 на 17 мая 1906 (?)
* Мечтанье, грезы (нем.). - Ред.
<Кипарисовый ларец. Из Трилистник лунный>
8
Просвет
Ни зноя, ни гама, ни плеска,
Но роща свежа и темна,
От жидкого майского блеска
Всё утро таится она…
Не знаю, о чём так унылы,
Клубяся, мне дымы твердят,
И день ли то пробует силы,
Иль это уж тихий закат,
Где грёзы несбыточно-дальней
Сквозь дымы златятся следы?..
Как странно… Просвет… а печальней
Сплошной и туманной гряды.
Под вечер 17 мая <1906>
Вологодский поезд
<из стихотворений, не вошедших в авторские сборники>
9
О нет, не стан
О нет, не стан, пусть он так нежно-зыбок,
Я из твоих соблазнов затаю
Не влажный блеск малиновых улыбок -
Страдания холодную змею.
Так иногда в банально-пестрой зале,
Где вальс звенит, волнуя и моля,
Зову мечтой я звуки Парсифаля,
И Тень, и Смерть над маской короля…
..............
Оставь меня. Мне ложе стелет Скука.
Зачем мне рай, которым грезят все?
А если грязь и низость - только мука
По где-то там сияющей красе?..
Вологда
19 мая 1906
<Кипарисовый ларец. Из Трилистник проклятия>
10
Я на дне
Я на дне, я печальный обломок,
Надо мной зеленеет вода.
Из тяжёлых стеклянных потёмок
Нет путей никому, никуда…
Помню небо, зигзаги полёта,
Белый мрамор, под ним водоём,
Помню дым от струи водомёта
Весь изнизанный синим огнём…
Если ж верить тем шёпотам бреда,
Что томят мой постылый покой,
Там тоскует по мне Андромеда
С искалеченной белой рукой*.
Вологда
20 мая <1906>
<Кипарисовый ларец. Из Трилистник в парке>
* Статуя Андромеды, работы неизвестного скульптора XVIII в., с поврежденной и грубо реставрированной рукой,- в Екатерининском парке г. Пушкина возле бассейна с небольшим фонтаном.
11
Кулачишка
Цвести средь немолчного ада
То грузных, то гулких шагов,
И стонущих блоков и чада,
И стука бильярдных шаров.
Любиться, пока полосою
Кровавой не вспыхнул восток,
Часочек, покуда с косою
Не сладился белый платок.
Скормить Помыканьям и Злобам
И сердце, и силы дотла -
Чтоб дочь за глазетовым гробом,
Горбатая, с зонтиком шла.
Ночь с 21 на 22 мая 1906
Грязовец
<Кипарисовый ларец. Из Трилистник проклятия>
Материалы:
Анненский. Письма - http://annensky.lib.ru/books/book35.htm
Анненский. Стихотворения - http://annensky.lib.ru/poems.htm
Ю.В. Бабичева. Вологодский "цикл" Иннокентия Анненского - http://annensky.lib.ru/notes/babicheva.htm