19.05 - Железноводск - Пятигорск: Хлебников на Кавказских Минеральных Водах
... в 1921 г., оказавшись в Персии, Велемир Хлебников планировал пробираться дальше - в Индию - но - «Персия давила его древностью своей многовековой культуры. Он ощущал ее как колыбель человечества, и тяжесть зрелости ее чувствовалась ему во всем, даже в красных цветах граната. Ему надо было передохнуть от ощущения этой тяжести, надо было набраться сил»
... набираться сил Хлебников приехал на Кавказские Минеральные Воды - здесь стояли заброшенными царские санатории, в которых можно было поселиться - кроме того, в Железноводске жила его бакинская любовь - Юлия Самородова
... на даче у Самородовых он в итоге смог раздобыть комнату - в ней - даже - был - стол !!!!! - неслыханная для Хлебникова роскошь - в железноводских лесах росли груши - орехи - из Железной горы текли нарзаны
Мне мало надо
Краюху хлеба
Да каплю молока
Да это небо
Да эти облака
... после того как однажды - в начале октября - Хлебников ушел - буквально - в Пятигорск - сезон закончился, Самородовы уезжали с дачи - с одним из нарзанов он вернулся проститься - пройдя уже 10-15 км - простившись - ушел с Железной горы навсегда - так же навсегда вскоре он уехал из Пятигорска - в Москву - попытаться издать свои "словесные видения" - как называл тексты Хлебникова Давид Бурлюк
... София Старкина в биографии Хлебникова, изданной в серии ЖЗЛ, пишет: "Он отправился не прямо в Пятигорск, а поехал в Баку, оттуда же через несколько дней в Пятигорск. Эта обратная дорога для Хлебникова была ужасна. Он провел в пути целую неделю. Около Хасавюрта его ограбили и выбросили из вагона."
В тот год, когда девушки
Впервые прозвали меня стариком
И говорили мне: «Дедушка», - вслух презирая
Оскорбленного за тело, отнюдь не стыдливо
Поданное, но не съеденное блюдо,
Руками длинных ночей,
В лечилицах здоровья, -
В это<м> я ручье Нарзана
Облил тело свое,
Возмужал и окреп
И собрал себя воедино.
Жилы появились на рук<ах>,
Стала шире грудь,
Борода шелковистая
Шею закрывала.
7 ноября 1921
... из Пятигорска в Железноводск от ж/д вокзала ходит маршрутка - поздно вечером у меня поезд в Москву - я хотел оставить рюкзак в камере хранения - попросили 600 рублей - для меня это дорого - я забрал рюкзак с собой - к тому же за последний месяц я к нему очень привык - поехав без рюкзака в Кисловодск, чувствовал себя неловко
... в Железноводске и сейчас существуют заброшенные санатории - в них вполне можно было бы поселиться - льются нарзаны, но - пока я поднимался на гору Железная, ни груш, ни орехов не обнаружил
... на месте, где находился заброшенный санаторий, в котором хотел поселиться Хлебников, построили большой многокорпусный санаторий под названием Горный воздух - недалеко от санатория на тропе для терренкура источник - Владимирский - теплого нарзана - возможно, тот самый, с которым приходил прощаться Хлебников - тепленькая солоноватая вода, хранящая недоступные тайны своей горы - возможно, Хлебников смог к ним подступиться - договориться с нарзаном, чтобы он ему их рассказал
... в Пятигорске Хлебников устроился работать ночным сторожем в Дом печати - ему дали одежду - английские ботинки, брюки с гимнастеркой и шапку - почти такая же роскошь для Хлебникова как и стол - паек и - комнату - в том же Доме печати - на втором этаже - окна во двор - рядом с крытой верандой
... Дом печати сохранился до настоящего времени - ул. Карла Маркса, 4 - угол с Красноармейской - если толкнуть металлическую решетку со стороны Красноармейской - окажется открыто - можно попасть в неухоженный двор и найти окно комнаты, в которой жил Хлебников - здесь, вероятно, он писал Председателя Чеки, о котором я вспоминал в начале своей поездки - в Дербенте - https://dim-ma.livejournal.com/702885.html
... о беседах с Хлебниковым в огромном кабинете заведующего РОСТА в Доме печати (бывшем доме доктора Н. Д. Померанцева) рассказывает Козлов: «Шесть окон и стеклянная дверь в углу на балкон, прямо на Эльбрус, который при ясной погоде четко подступал к Пятигорску... Лунный свет и потрескивающий огонек самодельной плиты заливает комнату. Мы с Хлебниковым пьем чай с арбузным медом и полегоньку откусываем самодельные лепешки... Нет-нет, да и взглянем на Эльбрус - «двуглавый великан», странно приближенный морозной атмосферой и лунным светом»
... лечившемуся в кисловодском санатории Расулу Гамзатову вершины Эльбруса казались бритыми головами имама Шамиля - мне кажется, это - двухголовый Велимир Хлебников
Железноводск - один из корпусов санатория Горный воздух
Пятигорск - Дом печати - вид на балкон и кабинет заведующего РОСТА
Пятигорск - Дом печати со стороны двора - крытая веранда есть на третьем (по современному счету) этаже, он же - второй - не считая бельэтаж
ххх
Осень
Где опустило солнце осеннее
Свой золотой и теплый посох
И золотые черепа растений
Застряли на утесах,
Реяли сонные тучи осени синей.
По небу ясному мечется иней:
Лишь золотые трупики веток
Мечутся дико и тянутся к людям:
«Не надо делений, не надо меток,
Вы были нами, мы вами будем».
Бьются и вьются,
Сморщены, скрючены,
Ветром осенним дико измучены.
Тучи тянулись кверху уступы.
Черных деревьев голые трупы
Черные волосы бросили нам,
Точно ранним утром, к ногам еще босым,
С лукавым вопросом:
«Вы верите снам?» -
«С тобой буду на «ты» я».
Сады одевают сны золотые.
Все оголилось. Золото струилось.
Вот дерева призрак колючий:
В нем сотни червонцев блестят.
«Скряга, что же ты?
Пойди и сорви…
Набей кошелек!
Или боишься, что воры
Большие начнут разговоры?»
Грозя убийцы лезвием,
Трикратною смутною бритвой
Горбились серые горы.
Дремали здесь мертвые битвы,
С засохшей кровью гнева и ссоры -
Это Бештау - грубый, кривой,
В всплесках камней свободней разбоя,
Похожий на запись далекого звука,
На А или У в передаче иглой
И на кремневые стрелы
Древних охотников лука,
Полон духа земли, облаком белым
Небу грозил боевым лезвием,
Точно оно, слабое горло, нежнее, чем лен.
Он же - кремневый нож
В грубой жестокой руке,
К шее небес устремлен…
Но не смутился небесный объем:
По-прежнему ясно чело.
Как прокаженного, крепкие цепи
Бештау связали,
Прибили к долу и степи…
«Бесноватый дикарь - будь вдалеке!»
По небу ходят белые полосы,
На записи каменной голоса,
На почерке звука жили пустынники.
В светлом бору, в чаще малинника
Слушать зарянок
И желтых овсянок -
Жилою была горная голоса запись.
Жили старые люди,
Нищие телом, духом - ничьи…
Громкие сверху мчались ручьи.
Кувшины издревле умершего моря
Стояли на страже осенней пустыни.
Я мертвую рыбку заметил в кувшине,
Из моря засохшего,
Ставшего камнем, бревном,
Напилены доски
Умной пилой человека.
Шероховатые лестниц ступени,
Белые стены на холм вели, туда, на пролом,
Где орел крылья развеял высоко и броско,
Точно острые мечи.
Человеческое горе орлы
Обращают в смех и пенье.
Вдали, как собаки, стерегут Пятигорск
Две верные Жучки: Курган Золотой - Машук и Дубравный.
Горы мирно лежат, на лапы морды свои положив,
А в городе смотрятся в окна
Писатели, дети, врачи и торговцы.
Это зеленые крыши, как овцы,
Спят мирным сном!
Всё мирно. Дым курился.
Ножами золотыми стояли тополя,
И девочка подруге
Кричит задорно «Ля».
1921
другой вариант стихотворения (Шествие осеней Пятигорска) - https://rvb.ru/20vek/khlebnikov/tekst/02poemy/215.htm
ххх
Сегодня Машук, как борзая,
Весь белый, лишь в огненных пятнах берез.
И птица, на нем замерзая,
За летом летит в Пятигорск.
Летит через огненный поезд,
Забыв про безмолвие гор,
Где осень, сгибая свой пояс,
Колосья собрала в подол.
И что же? Обратно летит без ума,
Хоть крылья у бедной озябли.
Их души жестоки, как грабли,
На сердце же вечно зима.
Их жизнь жестока, как выстрел.
Счет денег их мысли убыстрил.
Чтоб слушать напев торгашей,
Приделана пара ушей.
9 ноября 1921, начало 1922
ххх
Голод
Почему лоси и зайцы по лесу скачут,
Прочь удаляясь?
Люди съели кору осины,
Елей побеги зеленые…
Жены и дети бродят по лесу
И собирают березы листы
Для щей, для окрошки, борьща,
Елей верхушки и серебрянный мох, -
Пища лесная.
Дети, разведчики леса,
Бродят по рощам,
Жарят в костре белых червей,
Зайчью капусту, гусениц жирных
Или больших пауков - они слаще орехов.
Ловят кротов, ящериц серых,
Гадов шипящих стреляют из лука,
Хлебцы пекут из лебеды.
за мотыльками от голода бегают:
Целый набрали мешок,
Будет сегодня из бабочек борщ -
Мамка сварит.
Но зайца, что нежно прыжками скачет по лесу,
Дети, точно во сне,
Точно на светлого мира видеье,
Восхищенные, смотрят большими глазами,
Святыми от голода,
Правде не верят,
Но он убегает проворным виденьем,
Кончиком уха чернея.
Вдогонку ему стрела полетела,
Но поздно - сытный обед ускакал,
А дети стоят очарованные…
«Бабочка глянь-ка, там пролетела…»
Лови и беги! А там голубая!..
Хмуро в лесу. Волк прибежал издалека
На место, где в прошлом году
Он скушал ягненка.
Долго крутился юлой, все место обнюхал,
Но ничего не осталось -
Дела муравьев, - кроме сухого копытца,
Огорченный, комковатые ребра поджал
И утек из леса.
Там татаревов алобровыйх и седых глухарей,
Засневших под снегом, будет лапой
Тяжелой давить, брызгами снега осыпан…
Лисонька, огневка пушистая,
Комочком на пень взобралась
И размышляла о будущем…
Разве собакою стать?
Людям на службу пойти?
Сеток растянуто много -
Ложись в любую…
Нет, дело опасное.
Съедят рыжую лиску,
Как съели собак!
Собаки в деревне не лают…
И стала лисица пуховыми лапками мыться,
Взвивши кверху огненый парус хвоста.
Белка сказала ворча:
«Где же мои орехи и жёлуди? -
Скушали люди!»
Тихо, прозрачно, уж вечерело,
Лепетом тихим сосна целовалась
С осиной.
Может, назавтра их срубят на завтрак.
1921 г.
... как пишет Самородова в воспоминаниях, стихотворение было опубликовано в пятигорской газете (Старкина пишет, что опубликовпно было другое стихотворение с тем же названием, и это, видимо, так - но этот Голод - лучше), т.е., видимо, было написано в Железноводске - вероятно, обращение к теме голода связано с тем, что осенью 1921 г. Пятигорск стал губернским городом (прежде центром Терской губернии был Георгиевск) - губернские организации провели неделю помощи голодающим Поволжья в рамках которой 16 октября вышла художественно-литературная и политическая газета «Терек - Поволжью» - о голоде в этот же период Хлебников пишет еще с десяток стихотворений ...
Материалы:
http://hlebnikov.lit-info.ru/hlebnikov/vospominaniya/samorodova.htm
http://kmvline.ru/kislovodsk/mk_17.php
... набираться сил Хлебников приехал на Кавказские Минеральные Воды - здесь стояли заброшенными царские санатории, в которых можно было поселиться - кроме того, в Железноводске жила его бакинская любовь - Юлия Самородова
... на даче у Самородовых он в итоге смог раздобыть комнату - в ней - даже - был - стол !!!!! - неслыханная для Хлебникова роскошь - в железноводских лесах росли груши - орехи - из Железной горы текли нарзаны
Мне мало надо
Краюху хлеба
Да каплю молока
Да это небо
Да эти облака
... после того как однажды - в начале октября - Хлебников ушел - буквально - в Пятигорск - сезон закончился, Самородовы уезжали с дачи - с одним из нарзанов он вернулся проститься - пройдя уже 10-15 км - простившись - ушел с Железной горы навсегда - так же навсегда вскоре он уехал из Пятигорска - в Москву - попытаться издать свои "словесные видения" - как называл тексты Хлебникова Давид Бурлюк
... София Старкина в биографии Хлебникова, изданной в серии ЖЗЛ, пишет: "Он отправился не прямо в Пятигорск, а поехал в Баку, оттуда же через несколько дней в Пятигорск. Эта обратная дорога для Хлебникова была ужасна. Он провел в пути целую неделю. Около Хасавюрта его ограбили и выбросили из вагона."
В тот год, когда девушки
Впервые прозвали меня стариком
И говорили мне: «Дедушка», - вслух презирая
Оскорбленного за тело, отнюдь не стыдливо
Поданное, но не съеденное блюдо,
Руками длинных ночей,
В лечилицах здоровья, -
В это<м> я ручье Нарзана
Облил тело свое,
Возмужал и окреп
И собрал себя воедино.
Жилы появились на рук<ах>,
Стала шире грудь,
Борода шелковистая
Шею закрывала.
7 ноября 1921
... из Пятигорска в Железноводск от ж/д вокзала ходит маршрутка - поздно вечером у меня поезд в Москву - я хотел оставить рюкзак в камере хранения - попросили 600 рублей - для меня это дорого - я забрал рюкзак с собой - к тому же за последний месяц я к нему очень привык - поехав без рюкзака в Кисловодск, чувствовал себя неловко
... в Железноводске и сейчас существуют заброшенные санатории - в них вполне можно было бы поселиться - льются нарзаны, но - пока я поднимался на гору Железная, ни груш, ни орехов не обнаружил
... на месте, где находился заброшенный санаторий, в котором хотел поселиться Хлебников, построили большой многокорпусный санаторий под названием Горный воздух - недалеко от санатория на тропе для терренкура источник - Владимирский - теплого нарзана - возможно, тот самый, с которым приходил прощаться Хлебников - тепленькая солоноватая вода, хранящая недоступные тайны своей горы - возможно, Хлебников смог к ним подступиться - договориться с нарзаном, чтобы он ему их рассказал
... в Пятигорске Хлебников устроился работать ночным сторожем в Дом печати - ему дали одежду - английские ботинки, брюки с гимнастеркой и шапку - почти такая же роскошь для Хлебникова как и стол - паек и - комнату - в том же Доме печати - на втором этаже - окна во двор - рядом с крытой верандой
... Дом печати сохранился до настоящего времени - ул. Карла Маркса, 4 - угол с Красноармейской - если толкнуть металлическую решетку со стороны Красноармейской - окажется открыто - можно попасть в неухоженный двор и найти окно комнаты, в которой жил Хлебников - здесь, вероятно, он писал Председателя Чеки, о котором я вспоминал в начале своей поездки - в Дербенте - https://dim-ma.livejournal.com/702885.html
... о беседах с Хлебниковым в огромном кабинете заведующего РОСТА в Доме печати (бывшем доме доктора Н. Д. Померанцева) рассказывает Козлов: «Шесть окон и стеклянная дверь в углу на балкон, прямо на Эльбрус, который при ясной погоде четко подступал к Пятигорску... Лунный свет и потрескивающий огонек самодельной плиты заливает комнату. Мы с Хлебниковым пьем чай с арбузным медом и полегоньку откусываем самодельные лепешки... Нет-нет, да и взглянем на Эльбрус - «двуглавый великан», странно приближенный морозной атмосферой и лунным светом»
... лечившемуся в кисловодском санатории Расулу Гамзатову вершины Эльбруса казались бритыми головами имама Шамиля - мне кажется, это - двухголовый Велимир Хлебников
Железноводск - один из корпусов санатория Горный воздух
Пятигорск - Дом печати - вид на балкон и кабинет заведующего РОСТА
Пятигорск - Дом печати со стороны двора - крытая веранда есть на третьем (по современному счету) этаже, он же - второй - не считая бельэтаж
ххх
Осень
Где опустило солнце осеннее
Свой золотой и теплый посох
И золотые черепа растений
Застряли на утесах,
Реяли сонные тучи осени синей.
По небу ясному мечется иней:
Лишь золотые трупики веток
Мечутся дико и тянутся к людям:
«Не надо делений, не надо меток,
Вы были нами, мы вами будем».
Бьются и вьются,
Сморщены, скрючены,
Ветром осенним дико измучены.
Тучи тянулись кверху уступы.
Черных деревьев голые трупы
Черные волосы бросили нам,
Точно ранним утром, к ногам еще босым,
С лукавым вопросом:
«Вы верите снам?» -
«С тобой буду на «ты» я».
Сады одевают сны золотые.
Все оголилось. Золото струилось.
Вот дерева призрак колючий:
В нем сотни червонцев блестят.
«Скряга, что же ты?
Пойди и сорви…
Набей кошелек!
Или боишься, что воры
Большие начнут разговоры?»
Грозя убийцы лезвием,
Трикратною смутною бритвой
Горбились серые горы.
Дремали здесь мертвые битвы,
С засохшей кровью гнева и ссоры -
Это Бештау - грубый, кривой,
В всплесках камней свободней разбоя,
Похожий на запись далекого звука,
На А или У в передаче иглой
И на кремневые стрелы
Древних охотников лука,
Полон духа земли, облаком белым
Небу грозил боевым лезвием,
Точно оно, слабое горло, нежнее, чем лен.
Он же - кремневый нож
В грубой жестокой руке,
К шее небес устремлен…
Но не смутился небесный объем:
По-прежнему ясно чело.
Как прокаженного, крепкие цепи
Бештау связали,
Прибили к долу и степи…
«Бесноватый дикарь - будь вдалеке!»
По небу ходят белые полосы,
На записи каменной голоса,
На почерке звука жили пустынники.
В светлом бору, в чаще малинника
Слушать зарянок
И желтых овсянок -
Жилою была горная голоса запись.
Жили старые люди,
Нищие телом, духом - ничьи…
Громкие сверху мчались ручьи.
Кувшины издревле умершего моря
Стояли на страже осенней пустыни.
Я мертвую рыбку заметил в кувшине,
Из моря засохшего,
Ставшего камнем, бревном,
Напилены доски
Умной пилой человека.
Шероховатые лестниц ступени,
Белые стены на холм вели, туда, на пролом,
Где орел крылья развеял высоко и броско,
Точно острые мечи.
Человеческое горе орлы
Обращают в смех и пенье.
Вдали, как собаки, стерегут Пятигорск
Две верные Жучки: Курган Золотой - Машук и Дубравный.
Горы мирно лежат, на лапы морды свои положив,
А в городе смотрятся в окна
Писатели, дети, врачи и торговцы.
Это зеленые крыши, как овцы,
Спят мирным сном!
Всё мирно. Дым курился.
Ножами золотыми стояли тополя,
И девочка подруге
Кричит задорно «Ля».
1921
другой вариант стихотворения (Шествие осеней Пятигорска) - https://rvb.ru/20vek/khlebnikov/tekst/02poemy/215.htm
ххх
Сегодня Машук, как борзая,
Весь белый, лишь в огненных пятнах берез.
И птица, на нем замерзая,
За летом летит в Пятигорск.
Летит через огненный поезд,
Забыв про безмолвие гор,
Где осень, сгибая свой пояс,
Колосья собрала в подол.
И что же? Обратно летит без ума,
Хоть крылья у бедной озябли.
Их души жестоки, как грабли,
На сердце же вечно зима.
Их жизнь жестока, как выстрел.
Счет денег их мысли убыстрил.
Чтоб слушать напев торгашей,
Приделана пара ушей.
9 ноября 1921, начало 1922
ххх
Голод
Почему лоси и зайцы по лесу скачут,
Прочь удаляясь?
Люди съели кору осины,
Елей побеги зеленые…
Жены и дети бродят по лесу
И собирают березы листы
Для щей, для окрошки, борьща,
Елей верхушки и серебрянный мох, -
Пища лесная.
Дети, разведчики леса,
Бродят по рощам,
Жарят в костре белых червей,
Зайчью капусту, гусениц жирных
Или больших пауков - они слаще орехов.
Ловят кротов, ящериц серых,
Гадов шипящих стреляют из лука,
Хлебцы пекут из лебеды.
за мотыльками от голода бегают:
Целый набрали мешок,
Будет сегодня из бабочек борщ -
Мамка сварит.
Но зайца, что нежно прыжками скачет по лесу,
Дети, точно во сне,
Точно на светлого мира видеье,
Восхищенные, смотрят большими глазами,
Святыми от голода,
Правде не верят,
Но он убегает проворным виденьем,
Кончиком уха чернея.
Вдогонку ему стрела полетела,
Но поздно - сытный обед ускакал,
А дети стоят очарованные…
«Бабочка глянь-ка, там пролетела…»
Лови и беги! А там голубая!..
Хмуро в лесу. Волк прибежал издалека
На место, где в прошлом году
Он скушал ягненка.
Долго крутился юлой, все место обнюхал,
Но ничего не осталось -
Дела муравьев, - кроме сухого копытца,
Огорченный, комковатые ребра поджал
И утек из леса.
Там татаревов алобровыйх и седых глухарей,
Засневших под снегом, будет лапой
Тяжелой давить, брызгами снега осыпан…
Лисонька, огневка пушистая,
Комочком на пень взобралась
И размышляла о будущем…
Разве собакою стать?
Людям на службу пойти?
Сеток растянуто много -
Ложись в любую…
Нет, дело опасное.
Съедят рыжую лиску,
Как съели собак!
Собаки в деревне не лают…
И стала лисица пуховыми лапками мыться,
Взвивши кверху огненый парус хвоста.
Белка сказала ворча:
«Где же мои орехи и жёлуди? -
Скушали люди!»
Тихо, прозрачно, уж вечерело,
Лепетом тихим сосна целовалась
С осиной.
Может, назавтра их срубят на завтрак.
1921 г.
... как пишет Самородова в воспоминаниях, стихотворение было опубликовано в пятигорской газете (Старкина пишет, что опубликовпно было другое стихотворение с тем же названием, и это, видимо, так - но этот Голод - лучше), т.е., видимо, было написано в Железноводске - вероятно, обращение к теме голода связано с тем, что осенью 1921 г. Пятигорск стал губернским городом (прежде центром Терской губернии был Георгиевск) - губернские организации провели неделю помощи голодающим Поволжья в рамках которой 16 октября вышла художественно-литературная и политическая газета «Терек - Поволжью» - о голоде в этот же период Хлебников пишет еще с десяток стихотворений ...
Материалы:
http://hlebnikov.lit-info.ru/hlebnikov/vospominaniya/samorodova.htm
http://kmvline.ru/kislovodsk/mk_17.php