Иван Миневцев: «Жестокость и насилие в детском театре для меня табу»
Интервью с главным режиссёром и художественным руководителем Челябинского Молодёжного театра Иваном Миневцевым.
Иван Миневцев (за кулисами сцены театра). Фотография Александра Исакова.
- Чем занимается и за что отвечает художественный руководитель сегодня?
- Если мы говорим про наш театр, то я занимаюсь буквально всем: от создания и придумывания афиш к спектаклям до подбора людей, которые будут работать с артистами, а также формированием репертуара, команды, которая делает спектакль, наконец, созданием собственных спектаклей. Я отвечаю буквально за каждый текст, который звучит из уст артиста, будь то спецпроект или пьеса, инсценировка или читка - всё проходит через меня. Каждый день - личные встречи и общение в мессенджере. Если одним словом, то я занимаюсь созданием, подбором и формированием контента для зрителей. Но не только один я, конечно! Гиперважно сказать, что в нашем театре, возможно, впервые за долгое время собралась команда криейтеров. Такая команда - большая редкость и большая удача для театра! В основном наши криейтеры - это режиссёры Александр Черепанов, Дмитрий Писарев и я, главный художник Антон Сластников, начальник отдела маркетинга Никита Плеханов. Директор театра Галина Анатольевна Братышева старается помогать нам. Когда в театре есть такая команда, то даже за небольшой срок можно добиться ощутимых результатов.
- Как изменился Молодёжный театр за последние годы?
- Когда в 2016 году на спектакль «Бунин. Рассказы» мы хотели позвать театральных критиков, никто не хотел сюда ехать. Реально - ни-кто! Это считалось как бы не комильфо. Кое-как, еле-еле мы уговорили приехать Татьяну Джурову, за что я ей очень благодарен. Сейчас же о театре знают, театр ездит на фестивали (за прошлый год - рекордное количество), он постепенно занимает своё место, к нам выражают желание приехать ведущие критики страны. К нам приезжает Павел Руднев. Когда мы организовывали фестиваль иммерсивного театра Pulse, что тоже входило в мои непосредственные обязанности, мы говорили с Романом Должанским, и он тоже был готов приехать. Имидж театра за эти четыре года кардинально изменился. Главным режиссёром театра я работаю всего полтора года, и всех, кого я приглашаю в театр для постановок, я искренне считаю одними из лучших профессионалов. Это люди, которых я выбираю из множества других.
Спектакль «Бунин. Рассказы». Рассказ «Муза». Артисты - Андрей Гилимьянов, Александр Дик, Кира Ханжина. Фотография Александра Исакова.
- Не секрет, что для театров существуют планы минкульта по зрительской посещаемости. Только при их выполнении работникам выплачиваются премии. Молодёжный театр, мне кажется, в этом отношении находится в более выгодном положении, нежели другие театры, потому что его основной зритель - это дети, подростки и учащаяся молодёжь. Если ставить больше спектаклей по школьной программе, то в театре всегда будут аншлаги, а не полупустые залы, как это порой бывает, например, на спектаклях по современной драматургии. Что вы об этом думаете?
- Я думаю, что наш театр не должен обслуживать интересы школ. Как только это возникает, то мы переходим из разряда команды, которая занимается творчеством, в разряд учреждения, которое занимается обслуживанием. Да, спектакли по школьной программе нужны. Но делать на них упор мы категорически не можем, потому что существует огромный мировой театральный мир, в котором мы имеем право на своё высказывание и на то, чтобы быть заметными.
Мы не должны обслуживать чьи-то интересы, мы должны быть интересными для любого зрителя и для школьников, в том числе. Наш театр не должен идти за кем-то - за школой, публикой, мы не должны никому стремиться угодить. Мы сами должны задавать тренды, делать так, чтобы наш театр стал для молодёжи модным местом, подобных которому в городе просто нет. Мы должны создавать уникальный контент, чем, в общем-то, на протяжении последних трёх-четырёх лет и занимаемся.
Ещё раз подчеркну: это не значит, что мы не должны делать спектакли по произведениям школьной программы. Сейчас у нас в репертуаре такие спектакли есть, и это, я считаю, очень достойные работы - «Гроза», «Капитанская дочка», «Бунин. Рассказы». Я говорю только о том, что наш репертуар не должен полностью из них состоять. Это не наша магистральная линия, не нужно на ней делать акцент. Заниматься спектаклями исключительно по школьной программе - это, как я считаю, позиция театра с творческой импотенцией. Я не думаю, что у нас такой театр. У нас есть сильные художники, артисты, режиссёры, которые могут создать такие спектакли, которые будут интересны всем.
Есть ещё одна проблема. Например, «Гроза» у нас идёт всего несколько раз в год, обычно осенью, в то время, когда школьники изучают Островского. Как вы думаете, хорошо это влияет на постановку? Конечно, это плохо сказывается на качестве самого спектакля и, в первую очередь, на качестве актёрских работ. При столь редком попадании спектакля в афишу актёры вместо того, чтобы в нём летать, каждый раз находить что-то новое в своей работе, вспоминают роль по ходу действия.
Делать спектакли только с учётом того, что к нам будут ходить школы, - это беда. Этот путь театр уже проходил. Очень долгое время он занимался обслуживанием школ и совершенно не заботился о создании чего-то настоящего, живого и уникального, того, чего нет не только в городе, но и в стране или мире. До чего дошёл театр? Это же очевидно, по-моему.
Ещё пример: перед премьерой спектакля «Чёрный апельсин» в рамках нашей театральной лаборатории для зрителей я прочитал лекцию про техно - направление музыки, которое использовал в музыкальном оформлении спектакля. На лекцию пришло большое количество молодых людей с абсолютно живыми глазами - умные, активные ребята. После лекции они подходили, жали руку, говорили, что им понравилось, что им это интересно. Потом они же покупают билеты на спектакль, и на премьерные показы не было уже ни одного свободного билета. Дальше начинает работать сарафанное радио, когда ребята передают друзьям информацию о том, что в этом театре нескучно, может быть, даже интересно.
Артисты спектакля «Чёрный апельсин» - Наталья Антонова, Борис Черев, Никита Скобелев, Артём Прокудин, Анастасия Шеронова, Кира Ханжина, Елена Шингареева. Фотография Игоря Шутова.
Важно, что меняется имидж театра. Уверен, что 95% жителей Челябинской области не знают, что такое Молодёжный театр. Кто постарше знают ТЮЗ, потому что когда-то в детстве их с классом возили сюда. Но с тех пор они ни разу здесь не были. Мне кажется, что этими полунасильственными школьными показами мы не приобретаем зрителя, а, наоборот, теряем, причём теряем для театра целые поколения. До недавнего времени у нас в репертуаре был спектакль «Горе от ума». Скажу прямо, не очень удачный. Но он практически всегда были аншлаги. Целыми параллелями водили на него классы. Я несколько раз сидел на этом спектакле в зрительном зале. Было всегда очень шумно, актёров практически не слышно, дети переговариваются, в лучшем случае сидят в телефонах, в общем, реально мучаются от того, что происходит на сцене, им это не интересно. То есть, их в 14 лет насильно привели к нам, и они три часа здесь промучились. Через четыре года, лет в восемнадцать, им захочется куда-нибудь пригласить девушку. Как вы думаете, придут ли они к нам после того, что здесь увидели раньше? То есть нескольким аншлагам мы принесли в жертву целое поколение наших потенциальных зрителей. А наша основная задача - привлечь зрителя. Чтобы пришёл четырнадцатилетний человек, посмотрел спектакль и сказал хотя бы, что ему прикольно. Чтобы потом он пришёл к нам уже со своей девушкой, а ещё через несколько лет - со своими детьми. Вот наша цель. А для этого нужно идти в ритме со временем.
Что касается полупустых залов на современную драматургию… Может быть, вы имеете ввиду уже снятый с репертуара спектакль «Принцип Леонарда»? Но так это просто неудачный пример. Театр не может каждую премьеру стрелять в десятку, так не происходит даже в больших, ведущих театрах. Это нормально, что в сезон один или два спектакля становятся неуспешными. По крайней мере, предпосылок для неудачи тогда не было: был приглашён известный екатеринбургский режиссёр, который взял пьесу известного современного драматурга. У всех бывают неудачи, никто от них не застрахован. Это нормальный процесс. Даже на заводе, на конвейере есть определённый процент брака. А театр - не завод, здесь каждый спектакль - уникальный продукт, которого нет ни у кого. И по абсолютно разным причинам он может и не получиться, и это в рамках дозволенного.
- Почему в Молодёжном театре практически не представлен комедийный жанр?
- Очевидно, что в челябинском театральном поле существует определённое разделение. Жанр комедии довольно обширно представлен, допустим, в театре драмы. Стоит ли нам заходить на это поле? Конечно, стоит, но тут я бы больше обратил внимание не на классический жанр комедии, а на смешную пьесу, смешной спектакль. Есть, например, пьеса «Горка» Алексея Житковского - она очень смешно написана. Но, к сожалению, с «Горкой» мы опоздали, в том числе, из-за того, что репертуарный план верстается на полтора года вперёд.
На самом деле всегда очень хочется иметь комедийный зрительский спектакль. Но здесь, как я считаю, нужно очень осторожно подходить к выбору материала. Мы не можем опускать нашу планку. Я постоянно занимаюсь поисками комедийных пьес, и как только найдётся что-то подходящее, мы с удовольствием это поставим. С другой стороны, при хорошем театральном языке любое название может стать комедией. Во многих наших спектаклях есть элементы комедии.
- Вопрос о психологическом театре. Этот термин, может быть, спорный, но у меня такие ассоциации с ним: спектакль, который непременно откликается в сердце, задевает струны души, заставляет задуматься. Сейчас же, как мне кажется, режиссёры часто ставят иные задачи.
- Не совсем понимаю, о чём вы. Психологический театр - это способ существования артиста на сцене и не более того. Есть психологический театр, есть игровой, документальный, театр художника, да любой. Это всего лишь способ существования.
- Хорошо, тогда скажите, в каком театральном жанре работаете вы?
- Мне кажется, я занимаюсь игровым театром. Но опять же - всё это просто театроведческие термины. Я понятия не имею, каким способом работаю. И уверен, что точно так же понятия об этом не имел и Махарадзе. Конечно, он сколько угодно мог рассказывать своим студентам про психологический театр, но потом читаешь в интервью: «Беру шляпу, встаю на каблуки и - роль идёт!» Это что? Психологический театр? Я работаю с энергией, мне нравится работать со словом. Я считаю, что у артистов на сцене всегда должен быть градус больше, чем в жизни, и, как я понял, так же считал и Махарадзе. Я люблю, когда человек не проживает…. О, как же мы привыкли все к этому выражению - «артист проживает»! Оно нам кажется нормой. Это не норма! Это система, в которой сейчас работают единицы. Я даже не назову людей, которые занимаются настоящим, серьёзным психологическим театром. Ну, может быть, Сергей Васильевич Женовач умеет так работать. Театроведы занимаются градациями театра и определением жанра, это их работа. Для меня есть очень простой критерий - живой театр, либо неживой. Я стараюсь заниматься живым. А психологический он, игровой, документальный или свидетельский (это примерно то, что делала Лиза Бондарь на колесе обозрения на фестивале Pulse) - какая разница?
Иван Миневцев на эскизе спектакля «Чёртов вербатим» (драматург - Сергей Давыдов, режиссёр - Лиза Бондарь). Фестиваль-лаборатория иммерсивного театра PULSE. Фотография Игоря Шутова.
- Чем, в вашем понимании, живой театр отличается от неживого, и какую цель вы ставите, когда создаете спектакль?
- Живой театр, живое искусство получаются тогда, когда происходит объединение энергии актёра, режиссёра и художника, то есть создателей произведения искусства, и человека, который на это смотрит, - зрителя. Через артиста, художественный образ, метафору, музыку, энергию я хочу донести свою мысль, эмоцию. Ощущение жизни возникает тогда, когда зритель внутри тоже чувствует сильную эмоцию. Конечно, это не всегда получается, но очень хочется, чтобы это получалось часто. И, когда эмоциональная связь со зрительным залом возникает, я счастлив как художник, потому что этого и хотел добиться. Как и любое произведение искусства, мой спектакль должен впечатлять.
- Хотите ли вы, чтобы зритель сопереживал, смотря ваш спектакль, или достаточно эмоционального впечатления?
- Я хочу добиться отклика, чтобы на зрителя что-то повлияло, чтобы он вышел из своего будничного, обычного, повседневного состояния. Чтобы ему, возможно, стало некомфортно. Может ли при этом он начать сопереживать? Возможно. Но, я считаю, сопереживание - это уже довольно заезженный штамп. Не всегда зритель должен сопереживать. Я хочу, чтобы зритель эмоционально включался, чтобы спектакль внутри человека находил отклик, попадал в его душу и ранил её.
- Спектакль должен заставлять задуматься?
- Да, наверное, и задуматься тоже. И возможно, после спектакля человек скажет: «Боже, я живу неправильно». А, может быть, просто приедет домой и поцелует жену. Но в любом случае, он получил художественное впечатление. Надо сказать, что чем выше насмотренность, чем выше зрительский уровень восприятия, тем сложнее человека впечатлить, и тем острее его подход к театру.
Кроме того, существует гигантская проблема - закрытость восприятия. Не только в Челябинске, вообще, во всём мире, но в России особенно. Это когда я прихожу в театр и ожидаю, что увижу что-то привычное для себя. «Для меня хороший театр - это когда все ходят с тросточками и говорят, а потом кто-нибудь плачет». Если посмотреть, например, спектакль Димитриса Папаиоанну, то это далеко не театр в привычном смысле слова. Но это фантастический театр! Я смотрел его спектакль INSIDE.
Click to viewВот если бы такое показали в Челябинске, что бы сказали наши зрители? Дело в том, что театр живёт не только в конкретном Челябинске, он живёт в огромном мировом театральном контексте. Понимаете, в чём дело? Если посмотреть видео, допустим, современных немецких спектаклей или спектаклей Кэти Митчелл, то мы увидим не совсем то, что человек понимает под словом «театр». Да, можно говорить: «А вот раньше был психологический театр, и герой вот так держал себя за голову, и было хорошо!». Но театр - искусство контекстное, и куда он движется, мы себе даже представить не можем.
- Зигмунд Фрейд писал, что культура появилась, в том числе, благодаря системам табу. Как вы считаете, в Молодёжном театре, театре для детей, должны быть табу, и есть ли они у вас?
- Да, естественно, у меня есть табу: я никогда не буду делать то, что считаю пошлым и безвкусным. Конечно, моё мнение об этом абсолютно субъективно, но оно создано и воспитано во мне, как я считаю, одними из лидеров в театральном мире. Что касается театра для детей, то, естественно, здесь тоже для меня есть свои табу. В прошлом году в Москве на «Золотой Маске» в программе «Детский Weekend» я видел абсолютно великолепную работу - эскиз Полины Стружковой по пьесе Марии Огневой «За белым кроликом». Я очень высоко оценил ту работу, мне кажется, она была одной из лучших. Но я категорически не согласен с тем, чтобы это называли детским спектаклем. Там буквально с первых секунд - месячные, кровь, пот, сперма, слёзы и так далее. Да, выглядело это очень эстетично, можно сказать, невероятно красиво. Но, если бы я присутствовал на таком спектакле мальчиком, в возрасте, скажем, десяти лет, то, думаю, у меня была бы детская травма. Как минимум, мне было бы не по себе. Возможно, если бы после просмотра я поговорил об этом с мамой, и она объяснила мне, что это такое, то, наверное, у меня изменилось бы отношение к женщине и, в принципе, к миру. Я подчеркну, что это великолепная работа, очень талантливо созданный эскиз, талантливо написанная пьеса. Но я не думаю, что это можно называть детским спектаклем. Я считаю, что, как минимум, нужно ставить маркировку «14+», и тогда уже родители будут делать выбор - вести своих детей на этот спектакль с довольно экстремальной темой или нет. Такие работы должны быть, но на данный момент в том контексте, в котором мы существуем, в котором существует мой театр, Челябинская область, да и вообще в принципе вся Россия, я бы относился очень аккуратно к темам жестокости и насилия. Я этого не люблю. Жестокость и насилие в детском театре тоже для меня табу.
Иван Миневцев (зрительское фойе театра). Фотография Александра Исакова.
Редактор - Екатерина Сырцева.
Diletant74 - театральный паблик и блог монтировщика сцены Челябинского Молодёжного театра.