Земля
Стихия Земля. Твоя стихия, целиком и полностью, во всех своих проявлениях. Будь то грубые, холодные камни, валуны, смеющиеся над тобой и с тобой, скалы, молча провожающие тебя и знающие, что ты когда-нибудь вернешься, горные кряжистые цепи, от которых ты никуда не денешься, ибо не хочешь деться и вообще - носишь их с собой… Это единственные цепи, дарящие тебе твою особенную свободу.
Твоя стихия не признает внешне суетливой, словесной и клятвенной дружбы. Она отдает себя полностью, дает тебе место, куда ты встанешь, предварительно сбросив с себя все временное, преходящее и лживое. Ты не можешь стать ее частью, ибо тебе, до мозга костей земельному знаку, никогда и не было возможным отделиться от нее. Для нее ты - скала, в ней твои корни, и она - родитель, взрастивший твою личность.
О, не дай Господь твоим врагам просто приблизиться к тебе. Твоя стихия жестока и непримирима, она приходит в движение с трудом, но движение это - горная лавина, жестокая, неумолимая и громовым голосом смеющаяся над любыми попытками противодействовать ей.
Ты в телесной оболочке? Приди, сядь у подножья, обопрись спиной. Скала отнимет твою боль, подарит тебе покой, напомнит, что ты ее младший брат, и внутри тебя - такая же скала. Береги ее, не подставляй суетливым ветрам, так как ветер - это твой естественный враг, превращающий тебя в песок и раскидывающий по миру. Скалы не умеют побеждать ветер, они могут лишь защитить от ветра город у их основания. Ветру нипочем горные лавины и камнепады, она с истеричным смехом пронесется над ними, раздробит и размельчит в мельчайшую пыль все твое великолепие, выращенное веками.
#
Дорога в Карабах. Я за рулем, рядом, на пассажирском кресле - потомок непримиримых карабахских меликов - пятнадцатилетний Лева.
Въезжаем в Горис.
-Дядя Оганес, что с тобой не так?
-А? Что?
-Ты как-то резко изменился.
Останавливаю машину, выхожу, закуриваю. Задумываюсь. Что не так?
Привычно напряженная и сгорбленная болью спина выпрямилась. Дыхание медленное. Пульс - 70, против обычных 85.
Подхожу к зеркалу заднего вида. Оттуда на меня смотрит молодое, наглое и суровое лицо. Нет синих кругов под глазами, во взгляде - спокойная уверенность.
-Лева, ты знаешь, что это за камень? - Показываю торчащую из основания горы одинокую скалу, увенчанную набалдашником. По легенде - этот набалдашник качается много веков, но не падает. Именно эту версию мне рассказывает Лева.
-Нет, Лев. Это Плор-Кар (Член-Камень). Все горисцы произошли от этого камня, поэтому и являются мужчинами.
Мимо нас медленно и степенно идет старец. Чем-то неуловимо отличается от других жителей. Останавливается, закуривает. Пристально смотрит.
-Ты из Гориса?
-Корнями. Дед из Муханджуха.
-А я - из Красного Базара, Карабаха. Посмотри еще раз на этот твой Плор-Кар.
Смотрю. Вопросительно поворачиваю голову к нему, мол, и что?
-Очертания этого камня больше на ручку похожи, - наставительно говорит он, - И, если горисцы произошли от этого камня, то ясно, почему вы все - кляузники!
Смеемся, представляемся друг другу.
-Йа! Ты кандидат наук? - Вдруг удивляется старец, - Значит, не истинный горисец!
-Как это не истинный! -Насупившись, спрашиваю я, мол, старец, идешь своей дорогой и иди, а в моем происхождении сомневаться не смей.
-Вот так! Истинный горисец не может дописать диссертацию, у него обязательно кляуза получится! - Задорно хмыкает старец. Его перебивает только что подошедший к нам… Господи, как на моего деда похож!
-Сямука Краснобазарский, это ты? Добрая встреча! Сколько раз я тебе говорил, что горисцы - не кляузники, мы - пишущие! Это сисианцы и мартакертцы куда угодно и на кого угодно клязуы пишут! А у нас в Горисе, если у человека нет второго образования, то он - получеловек! - Грохочет подошедший.
Они здороваются и обнимаются.
-Как ты?
-Держимся. Ты?
-Тоже держимся.
Два осколка скалы, два недвижимых валуна.
Ощущение, обратное дежавю. Этого никогда не было, этого никогда не будет. Это было всегда и повторится во все века.
Они о чем-то беседуют. Молча. Просто смотрят друг другу в глаза, и я не смею перебить их беседу.
-Чьих будешь, ребенок? - Вопрос выводит меня из оцепенения. Уже много лет ко мне не обращались словом «хоха», в последнее время все больше по имени - отчеству. Непроизвольно переключаюсь на горисский говор, хотя родился и вырос в Ереване, хотя в самом Горисе был-то всего пару раз, проездом. Слова непривычно бьются друг о друга, как будто тоже сотканы из камней. Представляюсь.
Два осколка удовлетворенно улыбаются. Я свой, меня признали.
-Зайди, раздели кусок хлеба, - Приглашает местный.
-Дорога впереди, при свете дня доехать хочу, - Отказываюсь я.
Здесь не принято задерживать того, кто не может задержаться. Они вдвоем вздыхают, мол, молод я еще, несет меня ветром и не осознаю я пока необходимости остановиться.
-Гарик! Гарик, сюда подойди! - Громогласно зовет кого-то местный. Прибегает мальчик лет 12. -Иди, бабке своей скажи, пусть человеку в дорогу еды и питья даст.
Пытаюсь отказаться. Оба удивленно смотрят на меня, мол, ты потомок наш, осколок, что же ты приличия не соблюдаешь? Смущенно замолкаю. Мал еще.
…Кушаю по дороге простой лаваш с сыром и зеленью, пью тан.
Дайте мне еще немного времени, скалы. Для вас века - что секунда, что вам еще несколько лет?
Твоя стихия не признает внешне суетливой, словесной и клятвенной дружбы. Она отдает себя полностью, дает тебе место, куда ты встанешь, предварительно сбросив с себя все временное, преходящее и лживое. Ты не можешь стать ее частью, ибо тебе, до мозга костей земельному знаку, никогда и не было возможным отделиться от нее. Для нее ты - скала, в ней твои корни, и она - родитель, взрастивший твою личность.
О, не дай Господь твоим врагам просто приблизиться к тебе. Твоя стихия жестока и непримирима, она приходит в движение с трудом, но движение это - горная лавина, жестокая, неумолимая и громовым голосом смеющаяся над любыми попытками противодействовать ей.
Ты в телесной оболочке? Приди, сядь у подножья, обопрись спиной. Скала отнимет твою боль, подарит тебе покой, напомнит, что ты ее младший брат, и внутри тебя - такая же скала. Береги ее, не подставляй суетливым ветрам, так как ветер - это твой естественный враг, превращающий тебя в песок и раскидывающий по миру. Скалы не умеют побеждать ветер, они могут лишь защитить от ветра город у их основания. Ветру нипочем горные лавины и камнепады, она с истеричным смехом пронесется над ними, раздробит и размельчит в мельчайшую пыль все твое великолепие, выращенное веками.
#
Дорога в Карабах. Я за рулем, рядом, на пассажирском кресле - потомок непримиримых карабахских меликов - пятнадцатилетний Лева.
Въезжаем в Горис.
-Дядя Оганес, что с тобой не так?
-А? Что?
-Ты как-то резко изменился.
Останавливаю машину, выхожу, закуриваю. Задумываюсь. Что не так?
Привычно напряженная и сгорбленная болью спина выпрямилась. Дыхание медленное. Пульс - 70, против обычных 85.
Подхожу к зеркалу заднего вида. Оттуда на меня смотрит молодое, наглое и суровое лицо. Нет синих кругов под глазами, во взгляде - спокойная уверенность.
-Лева, ты знаешь, что это за камень? - Показываю торчащую из основания горы одинокую скалу, увенчанную набалдашником. По легенде - этот набалдашник качается много веков, но не падает. Именно эту версию мне рассказывает Лева.
-Нет, Лев. Это Плор-Кар (Член-Камень). Все горисцы произошли от этого камня, поэтому и являются мужчинами.
Мимо нас медленно и степенно идет старец. Чем-то неуловимо отличается от других жителей. Останавливается, закуривает. Пристально смотрит.
-Ты из Гориса?
-Корнями. Дед из Муханджуха.
-А я - из Красного Базара, Карабаха. Посмотри еще раз на этот твой Плор-Кар.
Смотрю. Вопросительно поворачиваю голову к нему, мол, и что?
-Очертания этого камня больше на ручку похожи, - наставительно говорит он, - И, если горисцы произошли от этого камня, то ясно, почему вы все - кляузники!
Смеемся, представляемся друг другу.
-Йа! Ты кандидат наук? - Вдруг удивляется старец, - Значит, не истинный горисец!
-Как это не истинный! -Насупившись, спрашиваю я, мол, старец, идешь своей дорогой и иди, а в моем происхождении сомневаться не смей.
-Вот так! Истинный горисец не может дописать диссертацию, у него обязательно кляуза получится! - Задорно хмыкает старец. Его перебивает только что подошедший к нам… Господи, как на моего деда похож!
-Сямука Краснобазарский, это ты? Добрая встреча! Сколько раз я тебе говорил, что горисцы - не кляузники, мы - пишущие! Это сисианцы и мартакертцы куда угодно и на кого угодно клязуы пишут! А у нас в Горисе, если у человека нет второго образования, то он - получеловек! - Грохочет подошедший.
Они здороваются и обнимаются.
-Как ты?
-Держимся. Ты?
-Тоже держимся.
Два осколка скалы, два недвижимых валуна.
Ощущение, обратное дежавю. Этого никогда не было, этого никогда не будет. Это было всегда и повторится во все века.
Они о чем-то беседуют. Молча. Просто смотрят друг другу в глаза, и я не смею перебить их беседу.
-Чьих будешь, ребенок? - Вопрос выводит меня из оцепенения. Уже много лет ко мне не обращались словом «хоха», в последнее время все больше по имени - отчеству. Непроизвольно переключаюсь на горисский говор, хотя родился и вырос в Ереване, хотя в самом Горисе был-то всего пару раз, проездом. Слова непривычно бьются друг о друга, как будто тоже сотканы из камней. Представляюсь.
Два осколка удовлетворенно улыбаются. Я свой, меня признали.
-Зайди, раздели кусок хлеба, - Приглашает местный.
-Дорога впереди, при свете дня доехать хочу, - Отказываюсь я.
Здесь не принято задерживать того, кто не может задержаться. Они вдвоем вздыхают, мол, молод я еще, несет меня ветром и не осознаю я пока необходимости остановиться.
-Гарик! Гарик, сюда подойди! - Громогласно зовет кого-то местный. Прибегает мальчик лет 12. -Иди, бабке своей скажи, пусть человеку в дорогу еды и питья даст.
Пытаюсь отказаться. Оба удивленно смотрят на меня, мол, ты потомок наш, осколок, что же ты приличия не соблюдаешь? Смущенно замолкаю. Мал еще.
…Кушаю по дороге простой лаваш с сыром и зеленью, пью тан.
Дайте мне еще немного времени, скалы. Для вас века - что секунда, что вам еще несколько лет?