Немного о красоте
"Мы с боцманом Гри-Гри искали подходящее местечко для прогулок Мобилу. И нашли его в корме возле румпельного. Мобил сделал свои дела, поднялся на задние лапы у фальшборта и замер.
Оранжевое с белым - на темно-синем фоне! Торжественное сочетание красок - купола собора или купы осенних крон в вечереющем осеннем небе; золотая парча, свисающая с княжеской ладьи; апельсиновые рощи на Кипре или самолет полярной авиации над синими торосами Антарктиды - вот как выглядел наш Мобил, когда он стоял, подняв передние лапы на фальшборт в корме «Фоминска» и философствовал над морем, вернее, над океаном. Торжественное глубокомыслие без конкретного предмета раздумий, парение духа над бесконечной дорогой Вселенной, бездумье высшей мудрости; покой божественного всезнания, который хранится в глубинах здоровой жизни под толщей тревог о хлебе насущном, о месте под солнцем, о перевыборном собрании, как хранится семечко в яблоке - семя знает все тайны мира, кроме обыкновенных тревог кожуры и боли плоти.
Черная зависть снедала меня, зависть к собачьему всезнанию истоков покоя. И тогда бес, который сидит в каждом человеке, искусил мою руку. Она протянулась к шерстяному брюху Мобила и начала почесывать его.
Этот сладострастный бес сдергивал с пса величавость, а не моя рука.
Мобил суетно и торопливо опрокинулся на спину и зажмурился в предвкушении обыкновенного земного блаженства. Он без всяких колебаний отдавал космические парения своего духа за наслаждение от почесывания брюха. И ничего не оставалось, как чесать и чесать его теплые бока и живот. Мобил погружался в состояние блаженного земного транса. Он распустил нюни, безвольно обнажились клыки, лапы начали подрагивать, безотчетно и неуправляемо, как кожа лошади, когда над ней кружат слепни. Греховное выражение плавало по его шикарной морде, как таинственная атмосфера по Венере или улыбка по физиономии Моны Лизы. И после того как мне надоело чесать его сивый живот и розовые пахи, он еще пару минуток продолжал лежать на спине, не открывая глаз. И все это время блаженно-плотский экстаз тихо выцеживался из псины, как выцеживается воздух из камеры через крохотную дырочку прокола. Наконец Мобил возвратился с грешной земли в космические дали своего обычного состояния, перевернулся на брюхо, полежал в этой нормальной позе еще минутку и тогда только окончательно обрел торжественную величавость древнего философа."
Этот прекрасный отрывок аккуратно извлечён из повести Виктора Конецкого "Путевые портреты с морским пейзажем". Красочный, цветной, живой, вкусный отрывок, виртуозно описывающий обыденнейший эпизод.
Я очень люблю красиво написанные книги. Немногие писатели способны писать книги, в которых каждая строчка наполнена красотой, книги, которые читаешь много раз не для того, чтобы понять, что же всё-таки хотел сказать автор, а просто чтобы снова и снова получать свою дозу прекрасного. Это чудесный талант - писать книги так, чтобы они выковыривали из читателя красоту в самом чистом виде. Красоту, живущую где-то там, в глубине мозгов, среди списанных мыслей и забытых детских мечт.
Между Достоевским и Чеховым я выберу второго. Потому, что он пишет как художник. Уж простите. С трудом перевариваю сухо и однотонно написанные книги, пусть даже они и полны глубокого смысла. Книга с самым увлекательным сюжетом привлекает меня меньше, чем изящно описанное щекотанье собачьего брюха. Поэтому я довольно придирчиво выбираю, что читать. И если книга написана серо, посредственно, то, скорее всего, она мне не понравится ни при каких обстоятельствах. Но если книга дышит словами, заставляет физически прощупать свой текст, я буду доволен. Даже если это книга о полнейшей ерунде.
Хотя мой опыт показывает, что те, кто умеет писать красиво, не создают произведений о ерунде.
Оранжевое с белым - на темно-синем фоне! Торжественное сочетание красок - купола собора или купы осенних крон в вечереющем осеннем небе; золотая парча, свисающая с княжеской ладьи; апельсиновые рощи на Кипре или самолет полярной авиации над синими торосами Антарктиды - вот как выглядел наш Мобил, когда он стоял, подняв передние лапы на фальшборт в корме «Фоминска» и философствовал над морем, вернее, над океаном. Торжественное глубокомыслие без конкретного предмета раздумий, парение духа над бесконечной дорогой Вселенной, бездумье высшей мудрости; покой божественного всезнания, который хранится в глубинах здоровой жизни под толщей тревог о хлебе насущном, о месте под солнцем, о перевыборном собрании, как хранится семечко в яблоке - семя знает все тайны мира, кроме обыкновенных тревог кожуры и боли плоти.
Черная зависть снедала меня, зависть к собачьему всезнанию истоков покоя. И тогда бес, который сидит в каждом человеке, искусил мою руку. Она протянулась к шерстяному брюху Мобила и начала почесывать его.
Этот сладострастный бес сдергивал с пса величавость, а не моя рука.
Мобил суетно и торопливо опрокинулся на спину и зажмурился в предвкушении обыкновенного земного блаженства. Он без всяких колебаний отдавал космические парения своего духа за наслаждение от почесывания брюха. И ничего не оставалось, как чесать и чесать его теплые бока и живот. Мобил погружался в состояние блаженного земного транса. Он распустил нюни, безвольно обнажились клыки, лапы начали подрагивать, безотчетно и неуправляемо, как кожа лошади, когда над ней кружат слепни. Греховное выражение плавало по его шикарной морде, как таинственная атмосфера по Венере или улыбка по физиономии Моны Лизы. И после того как мне надоело чесать его сивый живот и розовые пахи, он еще пару минуток продолжал лежать на спине, не открывая глаз. И все это время блаженно-плотский экстаз тихо выцеживался из псины, как выцеживается воздух из камеры через крохотную дырочку прокола. Наконец Мобил возвратился с грешной земли в космические дали своего обычного состояния, перевернулся на брюхо, полежал в этой нормальной позе еще минутку и тогда только окончательно обрел торжественную величавость древнего философа."
Этот прекрасный отрывок аккуратно извлечён из повести Виктора Конецкого "Путевые портреты с морским пейзажем". Красочный, цветной, живой, вкусный отрывок, виртуозно описывающий обыденнейший эпизод.
Я очень люблю красиво написанные книги. Немногие писатели способны писать книги, в которых каждая строчка наполнена красотой, книги, которые читаешь много раз не для того, чтобы понять, что же всё-таки хотел сказать автор, а просто чтобы снова и снова получать свою дозу прекрасного. Это чудесный талант - писать книги так, чтобы они выковыривали из читателя красоту в самом чистом виде. Красоту, живущую где-то там, в глубине мозгов, среди списанных мыслей и забытых детских мечт.
Между Достоевским и Чеховым я выберу второго. Потому, что он пишет как художник. Уж простите. С трудом перевариваю сухо и однотонно написанные книги, пусть даже они и полны глубокого смысла. Книга с самым увлекательным сюжетом привлекает меня меньше, чем изящно описанное щекотанье собачьего брюха. Поэтому я довольно придирчиво выбираю, что читать. И если книга написана серо, посредственно, то, скорее всего, она мне не понравится ни при каких обстоятельствах. Но если книга дышит словами, заставляет физически прощупать свой текст, я буду доволен. Даже если это книга о полнейшей ерунде.
Хотя мой опыт показывает, что те, кто умеет писать красиво, не создают произведений о ерунде.