В СИЗО у Толоконниковой и Алехиной
Оригинал взят у may_antiwarв В СИЗО у Толоконниковой и Алехиной
Побывали в СИЗО, попросили вызвать к нам Марию Алехину и Надежду Толоконникову из выступившей в Храме Христа Спасителя группы Pussy Riot . Они находятся в камерах "карантина, как недавно прибывшие в СИЗО. Голодовку девушки прекратили, однако, как говорит Мария, она - вегетарианка, поэтому вынуждена довольствоваться хлебными корками с чаем. Голодовку прекратили, так как поняли, что, в отличие от ИВС, беспокоиться их судьбой никто в СИЗО не торопится.
Главная жалоба от девушек - холод в камерах. Мария сидит в огромной камере вдвоем с женщиной 55 лет. Спят так: Мария в пальто, сокамерница - в шубе. Матрасы, похожие по качеству на простыню и тонкие шерстяные одеяла. Сотрудницы, в особенности врач, - уверяют, что в камере достаточно тепло. Идем в камеру, чтоб разобраться. Минут через пятнадцать начинаем чувствовать холод даже в верхней одежде. "Вторые одеяла мы не выдадим", - резко заявляет женщина-врач. - "Вторые одеяла у нас только для ВИЧ-инфицированных полагаются. Лучше пусть возьмут ветошь, мыло - и заклеят окна. Мария удивляется, почему она должна это делать. Тут выясняется, что окна уже заклеивали предыдущие "жильцы" камеры - хлебным мякишем. "Кощунство!" - возмущается врач. Наши настойчивые просьбы решить как-то вопрос с холодом воспринимаются в штыки. Но женщинам обещают, что через некоторое время переведут их в теплые камеры. Хоть по закону имеют право держать в карантине до 15 суток.
Следующая проблема - помывка пола. Швабра в камере не полагается, ведра отсутствуют на складе. То есть пол в огромной камере надо помыть, выжимая половую тряпку в раковину. "Но я в этой раковине голову мою!" - возмущается Мария. Не хочет полоскать в той же раковине грязную тряпку. "А дома ты в квартире убиралась?" - ядовито интересуются сотрудницы. Договариваемся о том, что ведро всё же найдут.
Нет сигарет и спичек, а соседка Марии по камере курит 35 лет. Мария просит за нее. "Мы что - за свои деньги покупать должны?" - это сотрудницы. - "У нас зарплата маленькая". Хотя бы спички? А зачем вам спички без сигарет? Ну, из бычков самокруток понакрутит... Тут опять вступает женщина-врач: "У тебя судимость-то навряд ли первая, раз ты так быстро тюремному жаргону научилась, такие слова употреблять!" Моя напарница говорит: я без всяких судимостей в юности самокрутки курила. При чем тут судимость?.. Отдаю Марии свои сигареты и спички из какого-то бара.
Еще одна проблема, на которую жалуется Алехина - грубость. На вопросы просто не отвечают, и она находится в каком-то информационном вакууме, никогда не зная ни куда ее ведут, ни чего ей ждать в ближайшее время. "Вы меня назвали грубиянкой?" - возмущается женщина врач.
Мария приготовила список вещей, которые ей нужно передать, чтоб отдать этот список адвокату. Но на встречу с адвокатом ей этот список отнести запретили. Очень ждет денег на лицевой счет, чтоб заказать себе вегетарианскую пищу.
Надежда Толоконникова. Первая жалоба тоже - на холод. Ей чуть полегче, потому что в камере человек десять, легче "надышать". В карантин не приносят книги. Она расстраивается: говорит, думала, когда окажется в тюрьме, сможет без помех почитать русскую классику и современных марксистов. "Ты ждала, когда окажешься в тюрьме?" - поражаются сотрудницы. "Я этого ожидала", - отвечает Надежда. А в библиотеке - одни любовные романы, хотя, добавляют сотрудницы, русская классика тоже есть, только ее никто не предпочитает. Надежда передает всем привет и наилучшие пожелания и желает силы духа, а Мария - еще и громадную благодарность всем, кто беспокоится о ней на воле.
Мария: "Я - политзаключенная". Сотрудницы: "У нас в стране никаких политзаключенных нет!"
Побывали в СИЗО, попросили вызвать к нам Марию Алехину и Надежду Толоконникову из выступившей в Храме Христа Спасителя группы Pussy Riot . Они находятся в камерах "карантина, как недавно прибывшие в СИЗО. Голодовку девушки прекратили, однако, как говорит Мария, она - вегетарианка, поэтому вынуждена довольствоваться хлебными корками с чаем. Голодовку прекратили, так как поняли, что, в отличие от ИВС, беспокоиться их судьбой никто в СИЗО не торопится.
Главная жалоба от девушек - холод в камерах. Мария сидит в огромной камере вдвоем с женщиной 55 лет. Спят так: Мария в пальто, сокамерница - в шубе. Матрасы, похожие по качеству на простыню и тонкие шерстяные одеяла. Сотрудницы, в особенности врач, - уверяют, что в камере достаточно тепло. Идем в камеру, чтоб разобраться. Минут через пятнадцать начинаем чувствовать холод даже в верхней одежде. "Вторые одеяла мы не выдадим", - резко заявляет женщина-врач. - "Вторые одеяла у нас только для ВИЧ-инфицированных полагаются. Лучше пусть возьмут ветошь, мыло - и заклеят окна. Мария удивляется, почему она должна это делать. Тут выясняется, что окна уже заклеивали предыдущие "жильцы" камеры - хлебным мякишем. "Кощунство!" - возмущается врач. Наши настойчивые просьбы решить как-то вопрос с холодом воспринимаются в штыки. Но женщинам обещают, что через некоторое время переведут их в теплые камеры. Хоть по закону имеют право держать в карантине до 15 суток.
Следующая проблема - помывка пола. Швабра в камере не полагается, ведра отсутствуют на складе. То есть пол в огромной камере надо помыть, выжимая половую тряпку в раковину. "Но я в этой раковине голову мою!" - возмущается Мария. Не хочет полоскать в той же раковине грязную тряпку. "А дома ты в квартире убиралась?" - ядовито интересуются сотрудницы. Договариваемся о том, что ведро всё же найдут.
Нет сигарет и спичек, а соседка Марии по камере курит 35 лет. Мария просит за нее. "Мы что - за свои деньги покупать должны?" - это сотрудницы. - "У нас зарплата маленькая". Хотя бы спички? А зачем вам спички без сигарет? Ну, из бычков самокруток понакрутит... Тут опять вступает женщина-врач: "У тебя судимость-то навряд ли первая, раз ты так быстро тюремному жаргону научилась, такие слова употреблять!" Моя напарница говорит: я без всяких судимостей в юности самокрутки курила. При чем тут судимость?.. Отдаю Марии свои сигареты и спички из какого-то бара.
Еще одна проблема, на которую жалуется Алехина - грубость. На вопросы просто не отвечают, и она находится в каком-то информационном вакууме, никогда не зная ни куда ее ведут, ни чего ей ждать в ближайшее время. "Вы меня назвали грубиянкой?" - возмущается женщина врач.
Мария приготовила список вещей, которые ей нужно передать, чтоб отдать этот список адвокату. Но на встречу с адвокатом ей этот список отнести запретили. Очень ждет денег на лицевой счет, чтоб заказать себе вегетарианскую пищу.
Надежда Толоконникова. Первая жалоба тоже - на холод. Ей чуть полегче, потому что в камере человек десять, легче "надышать". В карантин не приносят книги. Она расстраивается: говорит, думала, когда окажется в тюрьме, сможет без помех почитать русскую классику и современных марксистов. "Ты ждала, когда окажешься в тюрьме?" - поражаются сотрудницы. "Я этого ожидала", - отвечает Надежда. А в библиотеке - одни любовные романы, хотя, добавляют сотрудницы, русская классика тоже есть, только ее никто не предпочитает. Надежда передает всем привет и наилучшие пожелания и желает силы духа, а Мария - еще и громадную благодарность всем, кто беспокоится о ней на воле.
Мария: "Я - политзаключенная". Сотрудницы: "У нас в стране никаких политзаключенных нет!"