(no subject)
Хочу свечу. Хочу отсюда.
Я понимаю, отчего так чертовски хреново - я не хочу быть в этой квартире, мне надо бегать, надо истерично извиваться где-то там, наедине с собой, смешно и страшно дергаться, чтобы все - выпустила - и вышла.
Спокойная, улыбающаяся, милая.
Мне нужны потолки ростом не меньше 4-х. Тогда грязь и ползущую как варенная кожа с человека штукатурку будет не так хорошо видать моими сейчас подслеповатыми глазами.
Хочу взять себя в руки и что-то сделать с этим, но они, бестолковые, кажется, только и научились, что опускаться.
Хочу чтоб ты изменился, чтоб снова смотрел на меня как на чудо. Чтоб перестал постоянно одергивать, подкалывать, чтоб не сжималась, разлив каждый раз чашку - опять разочаровала, опять такая неловкая, опять не накрасилась, опять слишком толстая, опять не понимаю что я сделала с компьютером, опять не то спросила, опять не так приготовила.
Или не приготовила.
Хочу чтоб я изменилась. Хочу до вою, до жути то состояние.
Причем я понимаю что ты наверное любишь. Просто - считаешь ленивой. Считаешь что я не оправдываю на меня возложенных надежд.
Что я ничего не делаю.
Ты кричишь, что я против тебя ничего не могу, не умею, не развиваюсь, что я сплю, что я застыла.
Ты был прав, учитель и любимый плохо сочетаются в одном.
Иногда мне кажется, что в такие моменты я тебя ненавижу.
А потом все проходит как наваждение и я понимаю, сколько ты для меня - для нас делаешь и очень сильно люблю.
И это при том что я и суток прожить спокойно не могу не дергаясь не зная где ты и с кем, как ты, почему.
Заберите меня отсюда. Или я умру. Навсегда и совсем. Спокойно, без крика.
Но ту, что вы знали, что так нежно любили, ее уже не восстановит ни одно волшебство.
Я серьезна как смерть, сударь. Я серьезна как смерть.
Я понимаю, отчего так чертовски хреново - я не хочу быть в этой квартире, мне надо бегать, надо истерично извиваться где-то там, наедине с собой, смешно и страшно дергаться, чтобы все - выпустила - и вышла.
Спокойная, улыбающаяся, милая.
Мне нужны потолки ростом не меньше 4-х. Тогда грязь и ползущую как варенная кожа с человека штукатурку будет не так хорошо видать моими сейчас подслеповатыми глазами.
Хочу взять себя в руки и что-то сделать с этим, но они, бестолковые, кажется, только и научились, что опускаться.
Хочу чтоб ты изменился, чтоб снова смотрел на меня как на чудо. Чтоб перестал постоянно одергивать, подкалывать, чтоб не сжималась, разлив каждый раз чашку - опять разочаровала, опять такая неловкая, опять не накрасилась, опять слишком толстая, опять не понимаю что я сделала с компьютером, опять не то спросила, опять не так приготовила.
Или не приготовила.
Хочу чтоб я изменилась. Хочу до вою, до жути то состояние.
Причем я понимаю что ты наверное любишь. Просто - считаешь ленивой. Считаешь что я не оправдываю на меня возложенных надежд.
Что я ничего не делаю.
Ты кричишь, что я против тебя ничего не могу, не умею, не развиваюсь, что я сплю, что я застыла.
Ты был прав, учитель и любимый плохо сочетаются в одном.
Иногда мне кажется, что в такие моменты я тебя ненавижу.
А потом все проходит как наваждение и я понимаю, сколько ты для меня - для нас делаешь и очень сильно люблю.
И это при том что я и суток прожить спокойно не могу не дергаясь не зная где ты и с кем, как ты, почему.
Заберите меня отсюда. Или я умру. Навсегда и совсем. Спокойно, без крика.
Но ту, что вы знали, что так нежно любили, ее уже не восстановит ни одно волшебство.
Я серьезна как смерть, сударь. Я серьезна как смерть.