"... Попутчик-алкоголик храпит во сне..."yaskoNovember 20 2014, 06:54:38 UTC
Прислушайся - немотствуют в могиле сиреневых предместий бедный житель, и разрыватель львиных сухожилий, и раб, и олимпийский победитель - а ты, оставшийся, снуёшь, подобно живцу, запутавшись в незримой леске, - как небеса огромны и подробны, как пахнут гарью сборы и поездки! То пассажир плацкартных, то купейных, шалфей к твоей одежде и репейник цепляются. Попутчик-алкоголик храпит во сне. И хлеб дорожный горек.
Дар Божий, путешествия! Недаром вонзая нож двойной в леса и горы, мы, как эфиром, паровозным паром дышали, и вокзалы, как соборы, выстраивали, чтобы из вагонов вступать под чудо-своды, люстры, фрески. Сей мир, где с гаечным ключом Платонов, и со звездой-полынью Достоевский - не нам судить, о чём с тоской любовной стучат колеса в песне уголовной, зачем поэт сводил по доброй воле шатун и поршень, коршуна и поле.
Какой еще беды, какой любви мы под старость ищем, будто забывая, что жизнь, как дальний путь, непоправима и глубока, как рана ножевая? Двоясь, лепечет муза грешных странствий, о том, что снег - как кобальт на фаянсе, в руке - обол, а на сугробе - соболь, и нет в любови прибыли особой. Стремись к иным - степным и зимним - музам, но торопись - в дороге час неровен, и оси изгибаются под грузом железных руд и корабельных брёвен.
сиреневых предместий бедный житель,
и разрыватель львиных сухожилий,
и раб, и олимпийский победитель -
а ты, оставшийся, снуёшь, подобно
живцу, запутавшись в незримой леске, -
как небеса огромны и подробны,
как пахнут гарью сборы и поездки!
То пассажир плацкартных, то купейных,
шалфей к твоей одежде и репейник
цепляются. Попутчик-алкоголик
храпит во сне. И хлеб дорожный горек.
Дар Божий, путешествия! Недаром
вонзая нож двойной в леса и горы,
мы, как эфиром, паровозным паром
дышали, и вокзалы, как соборы,
выстраивали, чтобы из вагонов
вступать под чудо-своды, люстры, фрески.
Сей мир, где с гаечным ключом Платонов,
и со звездой-полынью Достоевский -
не нам судить, о чём с тоской любовной
стучат колеса в песне уголовной,
зачем поэт сводил по доброй воле
шатун и поршень, коршуна и поле.
Какой еще беды, какой любви мы
под старость ищем, будто забывая,
что жизнь, как дальний путь, непоправима
и глубока, как рана ножевая?
Двоясь, лепечет муза грешных странствий,
о том, что снег - как кобальт на фаянсе,
в руке - обол, а на сугробе - соболь,
и нет в любови прибыли особой.
Стремись к иным - степным и зимним - музам,
но торопись - в дороге час неровен,
и оси изгибаются под грузом
железных руд и корабельных брёвен.
Бахыт Кенжеев, из книги "Сочинитель звёзд" (1997)
Reply
Leave a comment