Зимой в Афинах
Путеводители не советуют туристам посещать Афины в январе. Там это самый холодный и дождливый месяц. Я лечу в Афины уже на следующий день после Нового года. Для меня несезон - лучшее время для поездок, особенно в жаркие страны. Дождь и холод мне всегда предпочтительнее изнуряющего солнцепека и жары. В несезон аэропорты и вокзалы относительно пусты, в музеях, кафе ни толп, ни очередей, на улицах меньше машин и вообще везде все проще, спокойнее, чище. И дешевле. На многие услуги и товары, включая музейные билеты, предоставляются сезонные скидки, в пустующих отелях номера сдаются за полцены, аренда машины стоит копейки. А что до погоды - это в любое время года вопрос везения.
Вопреки предостережениям путеводителей с погодой мне в Афинах везет. Из проведенной мною там недели только один день с утра до вечера шел противный дождь при температуре плюс четыре, от которого я спасался с пользой для себя в теплых уютных музеях.
Январь в греческой столице напоминает московский апрель. Или даже май. В ясный день солнце припекает настолько, что снимаешь с себя куртку. Парки, аллеи, окрестные горы утопают в зелени. Вдоль многих улиц растут мандариновые и апельсиновые деревья. Несмотря на зиму, они густо увешаны оранжевыми плодами - спелыми, сочными. Но деревья выполняют чисто декоративную функцию. Их плоды на вкус горькие. Поэтому их никто и не рвет.
Я впервые в Афинах. Мои представления об этом городе исчерпываются отзывами побывавших там знакомых, если не считать почти забытые школьные уроки по истории древней Греции, лекции по античной литературе на первом курсе филфака и “греческие залы” разных музеев, рассказывающие однако о том, что было несколько тысяч лет назад, а не сегодня.
“В Афинах больше одного-двух дней делать нечего и смотреть, кроме Акрополя, не на что”, сообщил один приятель. Другой убеждал, что за исключением все того же Акрополя и туристическо-ресторанного квартала со странным для русского уха названием Плака Афины безлики в архитектурном отношении и производят депрессивное впечатление: город застроен преимущественно современными серыми блочными пятиэтажками, которые к тому же сплошь измалеваны граффити и пребывают в плачевном состоянии.
Из мировых новостей я знал, что пребывает в плачевном состоянии вся Греция. Государственная казна пуста, экономика не работает, промышленность технически отстала от мирового уровня, катастрофически обнищавшее население находится на грани социального взрыва и роется в поисках еды по помойкам, правительства, не имеющие реального плана выхода из кризиса, отправляются в отставку одно за другим, и единственное, что еще как-то удерживает Грецию на плаву - это финансовая помощь международных банков и промышленных групп, фактически диктующих греческому правительству свои условия и наживающихся на греческом кризисе. Вдобавок ко всем этим бедам Греция наводнена сотнями тысяч беженцев, приплывающих по Средиземному морю из Северной Африки на лодках через Турцию и еще больше осложняющих обстановку в стране, которая перестала соответствовать критериям Евросоюза и может быть исключена из этой организации. В одном только прошлом году из Турции в Грецию перебралось 75 тысяч беженцев.
Дорога из аэропорта через предместья и окраину в центр города, где я по интернету снял недорогую маленькую квартирку, вгоняет в тоску - впрочем, дорога между аэропортом и городом везде на свете самая безрадостная часть пути. По обе стороны улицы тянутся одинаковые невысокие панельные дома, сплошь исписанные, местами до второго-третьего этажа, граффити. Этим специфическим искусством измалеваны также и мосты, фонари, рекламные щиты, дорожные знаки, автомобили, вообще чуть ли не все поверхности, до которых может добраться человеческая рука. Я не понимаю ни греческих слов, ни значения изображений, но и без знания языка прочитываю на каждом метре в надписях ярость и отчаяние молодого поколения, лишенного перспектив и зовущего к революции, которая пока что выражается лишь в бессмысленном уличном вандализме. В политическом отношении в Греции одинаково широко распространены как леворадикальные, так и профашистские настроения. Многие тоскуют о сильном лидере и ностальгически вспоминают военную диктатуру так называемых “черных полковников”, царившую в стране с 1967 по 1973 год. Словоохотливый таксист-грек на бойком английском тоже ругает все и вся: и коррумпированных греческих политиков, и бездарный Европейский союз, и Афины, и переполняющих город беженцев, среди которых, по его утверждению, преобладают вовсе не африканцы, а пакистанцы.
Но вот я наконец “дома”. Чистый подъезд с лифтом и зеркалами вызывает приятное удивление. Вопреки моим опасениям малогабаритная квартирка в городе социального неблагополучия оказывается тоже опрятной, уютной, с современным дизайном и укомплектованной всей необходимой новой бытовой техникой. Миловидная хозяйка квартиры, тридцатилетняя стройная блондинка в обтягивающих брюках, от которой я получаю ключи, тоже вызывает легкое удивление своим внешним несоответствием стереотипу гречанки. У нее русское или украинское, во всяком случае явно славянское лицо, но главное - тот специфический взгляд, в котором безошибочно угадывается советско-постсоветский соотечественник, как бы он ни был одет и в какой бы антураж ни был помещен. Английского она почти не знает, передавая ключи от квартиры, поясняет в основном жестами, где что лежит и как чем пользоваться. “Are you russian?”, не удержавшись, спрашиваю я. “No, i am greek”, отвечает она, чему я верю с трудом, зная, что Греция, почти как Израиль, - одна из главных стран эмиграции для людей из бывшего СССР. Русские за границей не очень охотно вступают в контакт друг с другом.
Дом, в котором я поселился, расположен хоть и в центре, но как бы на самой его границе. Держа по навигатору курс на Акрополь, оправляюсь осваивать еще совершенно незнакомый мне и отнюдь не античный город. Я иду по почти безлюдной улице, вижу перед собой обшарпанные, брошенные и уже развалившиеся здания, тут и там явно давно и уже навсегда закрывшиеся магазинчики и лавки. На перекрестке у светофора несколько африканцев и индусов, вооруженных швабрами и ведрами с водой, кидаются к останавливающимся на красных свет машинам и в считанные секунды к неудовольствию водителей моют лобовые стекла, выклянчивая деньги за свою непрошенную услугу.
На тротуаре, в нише какого-то дома, хоть как-то защищающей от непогоды, обосновались со своими пожитками несколько бездомных. Спустя несколько метров еще одна группа бездомных - не то цыгане, не то албанцы или румыны.
Захожу в первую попавшуюся церковь. Православную и довольно крупную. Ее архитектура и растущая рядом пальма делают ее совсем непохожей на церкви в России. Только сейчас вспоминаю, что Греция - фактически единственная православная страна в западном католически-протестантском мире, но ее православие, как и православие в восточноевропейских странах - Румынии, Сербии, Болгарии - сильно отличается от русского.
Православие в России веками враждебно и католицизму, и лютеранству, и вообще всей западной цивилизации, а Греция всегда сознавала себя частью Запада и западной культуры. В девятнадцатом веке ее королями были немец Отто Баварский, а затем датчанин Георг Первый. Если Англия и Франция воевали с Россией, то Греции они оказывали военную и экономическую помощь в ее борьбе с заклятым врагом - Османской империей. Английский гений, поэт лорд Байрон погиб в Греции в 1824 году, участвуя в восстании греков против турецкой оккупации. Англия подарила Греции Ионические острова. Поселившийся в Афинах немец Генрих Шлиман связал свою жизнь с Грецией, открыв микенскую культуру и откопав легендарную Трою. Правда, те же англичане, французы и немцы вывезли из Греции чуть ли не все самые ценные античные статуи, амфоры, украшения и поместили их в своих музеях. Венеру Милосскую и Нику Самофракийскую вы увидите в Лувре, скульптуры Парфенона стоят в Британском музее, а в Берлин полностью перенесен гигантский Пергамский алтарь. О “реституции” никто, понятно, и не заикается.
Греция хоть и западная страна, но человеку, поездившему по Европе, одного взгляда на улицу достаточно, чтобы убедиться в практической разнице между православным и католически-протестантским менталитетами. Конечно, любые сравнения и обобщения условны и уязвимы, на любой пример можно найти десять других, доказывающих обратное, и тем не менее для православных стран в большей степени, нежели ддя католически-протестантских, характерны безалаберность, бедность, замедленный темп жизни, неряшливый облик городов, нечеткая геометрия улиц, безразличие к грязи, мусору, поломкам. Отчего так? Вероятно оттого, что православие исторически берет свое начало в Византии, а Византия - это Восток/Юг, Средиземноморье, теплый климат, лень, созерцательность, фатализм, упование на милость неба и царя, а не на закон и собственные силы, примат эмоций над логикой.
За поворотом какой-то улицы между домами вдруг открывается вид на длинную скалистую гору, на которой расположен внушительных размеров античный храм с колоннами, будто парящий над городом. Акрополь! А храм - ну, конечно же, тысячу раз виденный на фотографиях и картинах Парфенон.. Исток европейской цивилизации. Священные камни Европы, как их называл Достоевский, убежденный, что русским они дороже, чем самим европейцам.
Достоевский со свойственной ему сентиментальной экзальтацией был готов пасть на землю и целовать “осколки святых чудес”, плакать над ними, ощущая, что за ними стоят чьи-то жизни, чья-то “страстная вера в свой подвиг, в свою истину, в свою борьбу и в свою науку”. Немецкий поэт 17-го века Мартин Опиц смотрел на греческие руины куда более спокойно и, словно пожимая плечами, вопрошал, а чем тут, собственно, восторгаться?
Погибла Греция, в ничтожестве пропала.
Война сей гордый край пришибла, истрепала.
Есть слава, счастья - нет, хоть драгоценный прах
Прекрасной Греции народы чтут в веках.
Да что! Что пользы им в том поклоненье громком -
Руинам прошлых лет, безжизненным обломкам?!
Посещение территории Акрополя и посвященного ему музея - огромного современного здания из стекла и бетона в стиле наиновейших архитектурных решений и напичканного мультимедийной техникой - запланировано у меня на завтра. При всем почтении к античности для меня это однако не более чем обязательный пункт туристской программы. Я не ставлю перед собой образовательных целей. Штудировать пояснительные таблички в музеях, запоминать имена и даты - зачем? Для изучения древнегреческой истории и культуры (если уж возникло такое желание во второй половине жизни) в Афины вовсе не обязательно ехать - достаточно книг, которые можно читать и дома, и “греческих залов”, которые есть в Эрмитаже, Пушкинском музее, а также в музеях других стран.
Тюрьма, где по легенде содержался Сократ перед казнью
“Я знаю, что ничего не знаю, но другие не знают и этого”, говорил Сократ, живший в этом городе и казненный им. Тюрьма, где он провел свои последние дни перед казнью, является, как я вычитал в интернете, одной из главных туристических достопримечательностей Афин. Надо будет ее посмотреть.
Я нахожусь в Афинах не столько чтобы узнавать, сколько чувствовать. В путешествиях я вообще предпочитаю смотреть на вещи импрессионистическими глазами. Путешествия для меня сродни чтению. Всех книг на свете не перечтешь и всего того, что в них написано, не упомнишь, но - от одной книги в памяти осталась какая-то мысль, от другой - какая-то сцена, от третьей - какой-то образ, от четвертой - какая-то фраза, от пятой - какой-то факт, и так вот наполняется знаниями твоя голова, оттачивается твой ум, облагораживается душа, складывается твое гуманитарное образование, отличающее тебя от полного невежды.
Так же и с путешествиями. Всех мест на Земле не посетишь и во все увиденное не вникнешь, но - в каком-то музее запомнится какая-то картина, в другом - какое-то ощущение, в третьем месте поразишься какому-то виду, в четвертом узнаешь о каком-то событии, в пятом попадешь в какую-то ситуацию, в шестом съешь что-то новое - и вот ты уже расширил свой кругозор, чуточку поумнел, стал более опытен, можешь сравнивать одно с другим, и твою память, то есть твой внутренний мир, заполняет не серая пустота, а огромный красочный мир.
Главное место в моих туристских поездках, как и у большинства людей, занимает знакомство с достопримечательностями. Но с ними есть одна фатальная проблема: в эпоху сверхмобильности человечества (следствия того, что в целом люди стали жить богаче, здоровее, дольше, чем когда-либо во всей своей истории) достопримечательности сделались общедоступны и оттого сильно обесценились, во многом потеряли свою вожделенность, сакральность. Чем известней достопримечательности, тем, как правило, большее они разочаровывают. Египетские пирамиды, парижская Эйфелева башня, римский Колизей, стамбульская Хагия София, амстердамский музей Ван Гога, нью-йоркский Эмпайр-стейтс-билдинг, музеи Ватикана, петербургский Эрмитаж, иерусалимская Виа Делороса, португальская Синтра, пизанская башня и т.д - из больших и маленьких чудес света они превратились в банальные объекты туриндустрии с огромными очередями в кассы, высокими ценами на все, рамками металлодетекторов, (бесполезными) работниками секьюрити, массой торговцев всяким барахлом и толпами в основном безразличных, уже уставших от путешествия людей со всего света, среди которых немало детей, включая грудных младенцев в колясках, которых по новой моде родители повсюду таскают за собой. Лично мне хочется как можно скорее бежать из таких мест, с облегчением отметив для себя, что я это посмотрел, не стал жертвой теракта и теперь имею право говорить “и я тем был”.
Признаюсь, иногда дорога к достопримечательностям обладает для меня ничуть не меньшей, а то и большей познавательной, образовательной и эмоциональной ценностью, чем они сами. Музеи рассказывают остановившуюся, мёртвую, уже не меняющуюся жизнь - живую жизнь рассказывают улицы, магазины, кафе с их бесконечными человеческими типажами и непредсказуемыми, почти театральными сценками. Обожаю передвигаться по незнакомому городу пешком. Общественным транспортом пользуюсь лишь в самых в крайних случаях, но и он доставляет мне удовольствие. Только так можно слиться с городом и его жителями, погрузиться в него, раствориться в нем, стать его атомом, услышать его звуки, почувствовать его запахи. Это то единственное, чего не может дать интернет. Все остальное - любую информацию, любые фото и видео - в избытке найдешь в гугле и ютубе.
Но вот я и в самом центре Афин, на знаменитой площади Монастираки. Город неожиданно становится людным, энергичным, деловым и одновременно беззаботным, праздничным, пестрым.
Взгляд притягивает древняя похожая на склеп низенькая церквушка, должно быть, и давшая название площади, но не она тут определяет атмосферу, а современная круговерть - толпы туристов, кафешки, магазины, продавцы жареной кукурузы, бубликов, каштанов, станция метро - один из основных афинских пересадочных узлов с бесконечно втекающими-вытекающими потоками людей.
Аккуратная, видимо недавно починенная, булыжная мостовая, начинающаяся за площадью, ведет к Акрополю. По обеим ее сторонам расположились возле своих стендов торговцы, предлагающие статуэтки древнегреческих богов и героев, бусы, туники, специи и прочий сувенирный хлам.
То тут, то там видны античные развалины - какие-то колонны, остатки стен, фрагменты каменных сооружений -, которые воображение подобно компьютерной симуляции тотчас населяет людьми в тогах и с лицами философов.
На туристических указателях читаешь слова из лексикона образованного человека - ареопаг, одеон, агора -, и к своему некоторому стыду силишься вспомнить, что они означают. Ближе ко входу в Акропроль, где больше всего народу, дают свои представления уличные музыканты, акробаты, фокусники. Здесь же бродят и нищие, тоже своего рода актеры, изображающие страдание и театрально протягивающие руку с бумажным стаканчиком в надежде на свой “гонорар”.
Огромные автобусы один за другим привозят партии туристов, выстраивающихся затем в длиннющую, медленно движущуюся очередь в кассу.
Акрополь, наверное, главный археологический памятник и главная национальная святыня Греции. Но сколько же здесь уже длится реставрация? Лет пятьдесят? Сто? Двести? Кажется, Парфенон, как и другие объекты Акрополя, стоят в строительных лесах вечно. “Вот бы Собянина сюда”, думаю я про себя со смехом. “Он бы нагнал бригады таджиков, и уже через полгода Акрополь был не то что как новый, а лучше нового!”
Пройдя мимо Акрополя, попадаю на широкий проспект с оживленным автомобильным движением. Через дорогу вижу еще один архитектурный заповедник - несколько торчащих из травы мраморных колон и фрагмент портика: все, что осталось от некогда самого большого в Древней Греции храма Зевса Олимпийского, как мне удается узнать при помощи гугл мапс и википедии в моем смартфоне.
За ним расположен олимпийский стадион, тот самый, на котором состоялись самые первые олимпийские игры, но это уже не руины: античный стадион восстановлен и сегодня действует и как музей, и как спортивная арена.
Проспект выводит меня к парламенту, расположенному в здании бывшего королевского дворца на главной афинской площади Синтагме. Огромная площадь представляет собой сквер с фонтаном.
Перед зданием парламента - монумент: могила Неизвестного солдата, погибшего за свободу Греции. Толпа туристов ждет ежечасной церемонии смены почетного караула. Несмотря на все высокое патетическое значение ритуала, он напоминает скорее клоунское представление. Трудно смотреть без улыбки на то, как три рослых солдата с карабинам и суровыми лицами, одетые в красные шапочки, белые юбочки, белые чулки и огромные башмаки с пумпонами, комически топая и выбрасывая ноги, вступают в пространство мемориала, после чего двое из них становятся в караульные будки на место отдежуривших товарищей, которых уводит за собой разводящий. Разлегшийся рядом с караульной будкой бездомный пес окончательно лишает церемонию воинской торжественности, хотя я, конечно, понимаю, что и костюмы, и шаг почетного караула - это дань исторической традиции, к которой каждый культурный человек должен относиться с уважением.
Перейдя через Синтагму, я попадаю в лабиринт старых узких улочек. Большинство из них пешеходные. Это чисто туристская зона. Какие-то улицы преимущественно торговые - заняты бутиками, ювелирными и сувенирными лавками. Другие - ресторанные: на сотни и сотни метров тянутся сплошной линией таверны, бары, кафе. Толпы беззаботных и хорошо одетых людей.
Слышны основные языки мира, сплошь и рядом улавливаешь русскую речь. Много молодежи. Несмотря на ранний вечер почти все рестораны уже набиты битком. В каких-то тавернах выступают музыканты, исполняющие греческую музыку. Милый туристский китч.
Стемнело, и город зажигается волшебным светом. Ярко освещен Акрополь и другие архитектурные чудеса. Нигде в мире я не видел уличного освещения, сделанного с таким вкусом, как в Афинах.
Я нахожусь в Афинах всего один день и уже полюбил этот город.
На завтра у меня намечен выезд в портовый город Пирей, фактически сросшийся с Афинами, а потом я отправляюсь в город Дельфы, где находился знаменитый дельфийский оракул, но об этом я напишу как-нибудь в другой раз.
Вопреки предостережениям путеводителей с погодой мне в Афинах везет. Из проведенной мною там недели только один день с утра до вечера шел противный дождь при температуре плюс четыре, от которого я спасался с пользой для себя в теплых уютных музеях.
Январь в греческой столице напоминает московский апрель. Или даже май. В ясный день солнце припекает настолько, что снимаешь с себя куртку. Парки, аллеи, окрестные горы утопают в зелени. Вдоль многих улиц растут мандариновые и апельсиновые деревья. Несмотря на зиму, они густо увешаны оранжевыми плодами - спелыми, сочными. Но деревья выполняют чисто декоративную функцию. Их плоды на вкус горькие. Поэтому их никто и не рвет.
Я впервые в Афинах. Мои представления об этом городе исчерпываются отзывами побывавших там знакомых, если не считать почти забытые школьные уроки по истории древней Греции, лекции по античной литературе на первом курсе филфака и “греческие залы” разных музеев, рассказывающие однако о том, что было несколько тысяч лет назад, а не сегодня.
“В Афинах больше одного-двух дней делать нечего и смотреть, кроме Акрополя, не на что”, сообщил один приятель. Другой убеждал, что за исключением все того же Акрополя и туристическо-ресторанного квартала со странным для русского уха названием Плака Афины безлики в архитектурном отношении и производят депрессивное впечатление: город застроен преимущественно современными серыми блочными пятиэтажками, которые к тому же сплошь измалеваны граффити и пребывают в плачевном состоянии.
Из мировых новостей я знал, что пребывает в плачевном состоянии вся Греция. Государственная казна пуста, экономика не работает, промышленность технически отстала от мирового уровня, катастрофически обнищавшее население находится на грани социального взрыва и роется в поисках еды по помойкам, правительства, не имеющие реального плана выхода из кризиса, отправляются в отставку одно за другим, и единственное, что еще как-то удерживает Грецию на плаву - это финансовая помощь международных банков и промышленных групп, фактически диктующих греческому правительству свои условия и наживающихся на греческом кризисе. Вдобавок ко всем этим бедам Греция наводнена сотнями тысяч беженцев, приплывающих по Средиземному морю из Северной Африки на лодках через Турцию и еще больше осложняющих обстановку в стране, которая перестала соответствовать критериям Евросоюза и может быть исключена из этой организации. В одном только прошлом году из Турции в Грецию перебралось 75 тысяч беженцев.
Дорога из аэропорта через предместья и окраину в центр города, где я по интернету снял недорогую маленькую квартирку, вгоняет в тоску - впрочем, дорога между аэропортом и городом везде на свете самая безрадостная часть пути. По обе стороны улицы тянутся одинаковые невысокие панельные дома, сплошь исписанные, местами до второго-третьего этажа, граффити. Этим специфическим искусством измалеваны также и мосты, фонари, рекламные щиты, дорожные знаки, автомобили, вообще чуть ли не все поверхности, до которых может добраться человеческая рука. Я не понимаю ни греческих слов, ни значения изображений, но и без знания языка прочитываю на каждом метре в надписях ярость и отчаяние молодого поколения, лишенного перспектив и зовущего к революции, которая пока что выражается лишь в бессмысленном уличном вандализме. В политическом отношении в Греции одинаково широко распространены как леворадикальные, так и профашистские настроения. Многие тоскуют о сильном лидере и ностальгически вспоминают военную диктатуру так называемых “черных полковников”, царившую в стране с 1967 по 1973 год. Словоохотливый таксист-грек на бойком английском тоже ругает все и вся: и коррумпированных греческих политиков, и бездарный Европейский союз, и Афины, и переполняющих город беженцев, среди которых, по его утверждению, преобладают вовсе не африканцы, а пакистанцы.
Но вот я наконец “дома”. Чистый подъезд с лифтом и зеркалами вызывает приятное удивление. Вопреки моим опасениям малогабаритная квартирка в городе социального неблагополучия оказывается тоже опрятной, уютной, с современным дизайном и укомплектованной всей необходимой новой бытовой техникой. Миловидная хозяйка квартиры, тридцатилетняя стройная блондинка в обтягивающих брюках, от которой я получаю ключи, тоже вызывает легкое удивление своим внешним несоответствием стереотипу гречанки. У нее русское или украинское, во всяком случае явно славянское лицо, но главное - тот специфический взгляд, в котором безошибочно угадывается советско-постсоветский соотечественник, как бы он ни был одет и в какой бы антураж ни был помещен. Английского она почти не знает, передавая ключи от квартиры, поясняет в основном жестами, где что лежит и как чем пользоваться. “Are you russian?”, не удержавшись, спрашиваю я. “No, i am greek”, отвечает она, чему я верю с трудом, зная, что Греция, почти как Израиль, - одна из главных стран эмиграции для людей из бывшего СССР. Русские за границей не очень охотно вступают в контакт друг с другом.
Дом, в котором я поселился, расположен хоть и в центре, но как бы на самой его границе. Держа по навигатору курс на Акрополь, оправляюсь осваивать еще совершенно незнакомый мне и отнюдь не античный город. Я иду по почти безлюдной улице, вижу перед собой обшарпанные, брошенные и уже развалившиеся здания, тут и там явно давно и уже навсегда закрывшиеся магазинчики и лавки. На перекрестке у светофора несколько африканцев и индусов, вооруженных швабрами и ведрами с водой, кидаются к останавливающимся на красных свет машинам и в считанные секунды к неудовольствию водителей моют лобовые стекла, выклянчивая деньги за свою непрошенную услугу.
На тротуаре, в нише какого-то дома, хоть как-то защищающей от непогоды, обосновались со своими пожитками несколько бездомных. Спустя несколько метров еще одна группа бездомных - не то цыгане, не то албанцы или румыны.
Захожу в первую попавшуюся церковь. Православную и довольно крупную. Ее архитектура и растущая рядом пальма делают ее совсем непохожей на церкви в России. Только сейчас вспоминаю, что Греция - фактически единственная православная страна в западном католически-протестантском мире, но ее православие, как и православие в восточноевропейских странах - Румынии, Сербии, Болгарии - сильно отличается от русского.
Православие в России веками враждебно и католицизму, и лютеранству, и вообще всей западной цивилизации, а Греция всегда сознавала себя частью Запада и западной культуры. В девятнадцатом веке ее королями были немец Отто Баварский, а затем датчанин Георг Первый. Если Англия и Франция воевали с Россией, то Греции они оказывали военную и экономическую помощь в ее борьбе с заклятым врагом - Османской империей. Английский гений, поэт лорд Байрон погиб в Греции в 1824 году, участвуя в восстании греков против турецкой оккупации. Англия подарила Греции Ионические острова. Поселившийся в Афинах немец Генрих Шлиман связал свою жизнь с Грецией, открыв микенскую культуру и откопав легендарную Трою. Правда, те же англичане, французы и немцы вывезли из Греции чуть ли не все самые ценные античные статуи, амфоры, украшения и поместили их в своих музеях. Венеру Милосскую и Нику Самофракийскую вы увидите в Лувре, скульптуры Парфенона стоят в Британском музее, а в Берлин полностью перенесен гигантский Пергамский алтарь. О “реституции” никто, понятно, и не заикается.
Греция хоть и западная страна, но человеку, поездившему по Европе, одного взгляда на улицу достаточно, чтобы убедиться в практической разнице между православным и католически-протестантским менталитетами. Конечно, любые сравнения и обобщения условны и уязвимы, на любой пример можно найти десять других, доказывающих обратное, и тем не менее для православных стран в большей степени, нежели ддя католически-протестантских, характерны безалаберность, бедность, замедленный темп жизни, неряшливый облик городов, нечеткая геометрия улиц, безразличие к грязи, мусору, поломкам. Отчего так? Вероятно оттого, что православие исторически берет свое начало в Византии, а Византия - это Восток/Юг, Средиземноморье, теплый климат, лень, созерцательность, фатализм, упование на милость неба и царя, а не на закон и собственные силы, примат эмоций над логикой.
За поворотом какой-то улицы между домами вдруг открывается вид на длинную скалистую гору, на которой расположен внушительных размеров античный храм с колоннами, будто парящий над городом. Акрополь! А храм - ну, конечно же, тысячу раз виденный на фотографиях и картинах Парфенон.. Исток европейской цивилизации. Священные камни Европы, как их называл Достоевский, убежденный, что русским они дороже, чем самим европейцам.
Достоевский со свойственной ему сентиментальной экзальтацией был готов пасть на землю и целовать “осколки святых чудес”, плакать над ними, ощущая, что за ними стоят чьи-то жизни, чья-то “страстная вера в свой подвиг, в свою истину, в свою борьбу и в свою науку”. Немецкий поэт 17-го века Мартин Опиц смотрел на греческие руины куда более спокойно и, словно пожимая плечами, вопрошал, а чем тут, собственно, восторгаться?
Погибла Греция, в ничтожестве пропала.
Война сей гордый край пришибла, истрепала.
Есть слава, счастья - нет, хоть драгоценный прах
Прекрасной Греции народы чтут в веках.
Да что! Что пользы им в том поклоненье громком -
Руинам прошлых лет, безжизненным обломкам?!
Посещение территории Акрополя и посвященного ему музея - огромного современного здания из стекла и бетона в стиле наиновейших архитектурных решений и напичканного мультимедийной техникой - запланировано у меня на завтра. При всем почтении к античности для меня это однако не более чем обязательный пункт туристской программы. Я не ставлю перед собой образовательных целей. Штудировать пояснительные таблички в музеях, запоминать имена и даты - зачем? Для изучения древнегреческой истории и культуры (если уж возникло такое желание во второй половине жизни) в Афины вовсе не обязательно ехать - достаточно книг, которые можно читать и дома, и “греческих залов”, которые есть в Эрмитаже, Пушкинском музее, а также в музеях других стран.
Тюрьма, где по легенде содержался Сократ перед казнью
“Я знаю, что ничего не знаю, но другие не знают и этого”, говорил Сократ, живший в этом городе и казненный им. Тюрьма, где он провел свои последние дни перед казнью, является, как я вычитал в интернете, одной из главных туристических достопримечательностей Афин. Надо будет ее посмотреть.
Я нахожусь в Афинах не столько чтобы узнавать, сколько чувствовать. В путешествиях я вообще предпочитаю смотреть на вещи импрессионистическими глазами. Путешествия для меня сродни чтению. Всех книг на свете не перечтешь и всего того, что в них написано, не упомнишь, но - от одной книги в памяти осталась какая-то мысль, от другой - какая-то сцена, от третьей - какой-то образ, от четвертой - какая-то фраза, от пятой - какой-то факт, и так вот наполняется знаниями твоя голова, оттачивается твой ум, облагораживается душа, складывается твое гуманитарное образование, отличающее тебя от полного невежды.
Так же и с путешествиями. Всех мест на Земле не посетишь и во все увиденное не вникнешь, но - в каком-то музее запомнится какая-то картина, в другом - какое-то ощущение, в третьем месте поразишься какому-то виду, в четвертом узнаешь о каком-то событии, в пятом попадешь в какую-то ситуацию, в шестом съешь что-то новое - и вот ты уже расширил свой кругозор, чуточку поумнел, стал более опытен, можешь сравнивать одно с другим, и твою память, то есть твой внутренний мир, заполняет не серая пустота, а огромный красочный мир.
Главное место в моих туристских поездках, как и у большинства людей, занимает знакомство с достопримечательностями. Но с ними есть одна фатальная проблема: в эпоху сверхмобильности человечества (следствия того, что в целом люди стали жить богаче, здоровее, дольше, чем когда-либо во всей своей истории) достопримечательности сделались общедоступны и оттого сильно обесценились, во многом потеряли свою вожделенность, сакральность. Чем известней достопримечательности, тем, как правило, большее они разочаровывают. Египетские пирамиды, парижская Эйфелева башня, римский Колизей, стамбульская Хагия София, амстердамский музей Ван Гога, нью-йоркский Эмпайр-стейтс-билдинг, музеи Ватикана, петербургский Эрмитаж, иерусалимская Виа Делороса, португальская Синтра, пизанская башня и т.д - из больших и маленьких чудес света они превратились в банальные объекты туриндустрии с огромными очередями в кассы, высокими ценами на все, рамками металлодетекторов, (бесполезными) работниками секьюрити, массой торговцев всяким барахлом и толпами в основном безразличных, уже уставших от путешествия людей со всего света, среди которых немало детей, включая грудных младенцев в колясках, которых по новой моде родители повсюду таскают за собой. Лично мне хочется как можно скорее бежать из таких мест, с облегчением отметив для себя, что я это посмотрел, не стал жертвой теракта и теперь имею право говорить “и я тем был”.
Признаюсь, иногда дорога к достопримечательностям обладает для меня ничуть не меньшей, а то и большей познавательной, образовательной и эмоциональной ценностью, чем они сами. Музеи рассказывают остановившуюся, мёртвую, уже не меняющуюся жизнь - живую жизнь рассказывают улицы, магазины, кафе с их бесконечными человеческими типажами и непредсказуемыми, почти театральными сценками. Обожаю передвигаться по незнакомому городу пешком. Общественным транспортом пользуюсь лишь в самых в крайних случаях, но и он доставляет мне удовольствие. Только так можно слиться с городом и его жителями, погрузиться в него, раствориться в нем, стать его атомом, услышать его звуки, почувствовать его запахи. Это то единственное, чего не может дать интернет. Все остальное - любую информацию, любые фото и видео - в избытке найдешь в гугле и ютубе.
Но вот я и в самом центре Афин, на знаменитой площади Монастираки. Город неожиданно становится людным, энергичным, деловым и одновременно беззаботным, праздничным, пестрым.
Взгляд притягивает древняя похожая на склеп низенькая церквушка, должно быть, и давшая название площади, но не она тут определяет атмосферу, а современная круговерть - толпы туристов, кафешки, магазины, продавцы жареной кукурузы, бубликов, каштанов, станция метро - один из основных афинских пересадочных узлов с бесконечно втекающими-вытекающими потоками людей.
Аккуратная, видимо недавно починенная, булыжная мостовая, начинающаяся за площадью, ведет к Акрополю. По обеим ее сторонам расположились возле своих стендов торговцы, предлагающие статуэтки древнегреческих богов и героев, бусы, туники, специи и прочий сувенирный хлам.
То тут, то там видны античные развалины - какие-то колонны, остатки стен, фрагменты каменных сооружений -, которые воображение подобно компьютерной симуляции тотчас населяет людьми в тогах и с лицами философов.
На туристических указателях читаешь слова из лексикона образованного человека - ареопаг, одеон, агора -, и к своему некоторому стыду силишься вспомнить, что они означают. Ближе ко входу в Акропроль, где больше всего народу, дают свои представления уличные музыканты, акробаты, фокусники. Здесь же бродят и нищие, тоже своего рода актеры, изображающие страдание и театрально протягивающие руку с бумажным стаканчиком в надежде на свой “гонорар”.
Огромные автобусы один за другим привозят партии туристов, выстраивающихся затем в длиннющую, медленно движущуюся очередь в кассу.
Акрополь, наверное, главный археологический памятник и главная национальная святыня Греции. Но сколько же здесь уже длится реставрация? Лет пятьдесят? Сто? Двести? Кажется, Парфенон, как и другие объекты Акрополя, стоят в строительных лесах вечно. “Вот бы Собянина сюда”, думаю я про себя со смехом. “Он бы нагнал бригады таджиков, и уже через полгода Акрополь был не то что как новый, а лучше нового!”
Пройдя мимо Акрополя, попадаю на широкий проспект с оживленным автомобильным движением. Через дорогу вижу еще один архитектурный заповедник - несколько торчащих из травы мраморных колон и фрагмент портика: все, что осталось от некогда самого большого в Древней Греции храма Зевса Олимпийского, как мне удается узнать при помощи гугл мапс и википедии в моем смартфоне.
За ним расположен олимпийский стадион, тот самый, на котором состоялись самые первые олимпийские игры, но это уже не руины: античный стадион восстановлен и сегодня действует и как музей, и как спортивная арена.
Проспект выводит меня к парламенту, расположенному в здании бывшего королевского дворца на главной афинской площади Синтагме. Огромная площадь представляет собой сквер с фонтаном.
Перед зданием парламента - монумент: могила Неизвестного солдата, погибшего за свободу Греции. Толпа туристов ждет ежечасной церемонии смены почетного караула. Несмотря на все высокое патетическое значение ритуала, он напоминает скорее клоунское представление. Трудно смотреть без улыбки на то, как три рослых солдата с карабинам и суровыми лицами, одетые в красные шапочки, белые юбочки, белые чулки и огромные башмаки с пумпонами, комически топая и выбрасывая ноги, вступают в пространство мемориала, после чего двое из них становятся в караульные будки на место отдежуривших товарищей, которых уводит за собой разводящий. Разлегшийся рядом с караульной будкой бездомный пес окончательно лишает церемонию воинской торжественности, хотя я, конечно, понимаю, что и костюмы, и шаг почетного караула - это дань исторической традиции, к которой каждый культурный человек должен относиться с уважением.
Перейдя через Синтагму, я попадаю в лабиринт старых узких улочек. Большинство из них пешеходные. Это чисто туристская зона. Какие-то улицы преимущественно торговые - заняты бутиками, ювелирными и сувенирными лавками. Другие - ресторанные: на сотни и сотни метров тянутся сплошной линией таверны, бары, кафе. Толпы беззаботных и хорошо одетых людей.
Слышны основные языки мира, сплошь и рядом улавливаешь русскую речь. Много молодежи. Несмотря на ранний вечер почти все рестораны уже набиты битком. В каких-то тавернах выступают музыканты, исполняющие греческую музыку. Милый туристский китч.
Стемнело, и город зажигается волшебным светом. Ярко освещен Акрополь и другие архитектурные чудеса. Нигде в мире я не видел уличного освещения, сделанного с таким вкусом, как в Афинах.
Я нахожусь в Афинах всего один день и уже полюбил этот город.
На завтра у меня намечен выезд в портовый город Пирей, фактически сросшийся с Афинами, а потом я отправляюсь в город Дельфы, где находился знаменитый дельфийский оракул, но об этом я напишу как-нибудь в другой раз.
