Моменты времени. Солнечный свет под крылом.
Под катом находится текст, являющейся частью бОльшего повествования. Это было год назад, когда мы летели в Грузию, не желая отказывать себе в жизни, а она в ответ сыпала чудесами.
С первыми лучами солнца, когда с рек поднимается туман и монстры исчезают из-под кровати, человек вздыхает сильнее и свободнее, удивляясь, как прежние страхи, сомнения, волнения съёживаются в одну виноватую точку, уступая место ясности мысли и чистоте.
… Поезд гудел, скрипел, выстукивал свой путь по ночной колее, ведущей в солнечную страну, где до сих пор гибнут люди и никто не может ответить прямо, что же с нами всеми произошло. Мы ехали проездом через всё, планируя потратить пару неспокойных часов между Киевским вокзалом и аэропортом. Ехали с ворохом противоречивых новостей, домыслов и опасений.
Дзен мерного перестука усыпил меня сразу после прохождения нашей границы, а когда я в следующий раз открыла глаза, красный рассветный блеск касался полупустого вагона. Мы проезжали станцию Чернигов без остановки, на перроне пару рыбаков застыли в ожидании электрички. Что? В этой стране всё напрочь плохо, твердил мне голос из новостей, здесь не стоит находиться просто так..
Я перебралась на свободное место у окна, чтобы в сонной тишине внимать тому, как солнечные лучи освещают туман заливных лугов, вьющийся вихрем вслед за летящей голубой стрелой. Вот и мост на молочной Десне, и аисты, казалось, вот-вот взлетят на занавесках. Обыкновенное чудо; запах цветущего хаоса лесов и дачных участков, перемежаясь с креозотом, заглядывал в постели людей, утренний чай вот-вот подоспеет..
Таможенный контроль вершился строго и чинно, в специальной зоне Киевского вокзала. Вопросов задавали очень много и волновались - действительно ли оно нам надо. Но небо уже вовсю пело утром, где-то рядом ждал наш киевский знакомый Боря, уже успевший обменяться с нами утренними смс-ками.
Небо пело утром, мы шагали в серых подземельях вокзала на тихую сторону, лучи заползали под воротники. Я не совсем помню тот момент, когда вокруг начало вершиться волшебство.
То ли бесконечный чай из пластиковых стаканов виноват, то ли завтрак, состоящий из яблока в кармане, то ли пугающая обыденность утра, то ли вселенски спокойный Боря с ручной пилой, ледобурами и ботинками - сложно сказать. Я поняла, что никто в этой стране не собирается бояться - нечего уже. И если есть утро росы и чая - почему бы здесь и сейчас не ценить его?
Мы ехали в аэропорт, трогательно обнимая рюкзами и не переставая говорить. Я уже почти разделяла восторги Женя по поводу Бореньки, но пока что просто старательно делала вид, что не боюсь летать на самолётах. Да, я сначала покупаю на них билеты, а потом уже “не боюсь”..
Дрожащими руками отобрала вещи в ручную кладь, затем мы истерично поржали над ловкостью машины-упаковщика и вышли на улицу, чтобы смотреть, как садятся и взлетают самолёты.
За забором на лётном поле кипела жизнь, день раскалялся, неподалеку медитировали мальчики-беларусы с туристическими рюкзаками. А Боренька по-прежнему неумолкая говорил, говорил о красоте полета, о его удивительной простоте и вместе с тем, волшебстве. Не помню дословно, но прозвучало что-то вроде “ ..и если уж сидишь в этой здоровенной махине, то ты уже не можешь контролировать ход события, но просто стоит наслаждаться огромной скоростью, которая несет тебя вдаль!” И солнечный свет искрил под крыльями самолётов по-соседству.
Чем меньше наш субъективный мир, тем больше мы можем контролировать, так стоит ли радоваться тому, что у тебя “всё под контролем”?
Я тогда вспомнила ночь поезде. Внезапно проснувшись, мне захотелось перечитать одно из стихотворений Алекса Микерова, что-то про Мимино и возвращение к истокам своим, а между тем нагуглила еще одно, не менее прекрасное.
“Хотите, я вам стихотворение прочту? Вашего, между прочим, киевского автора..” - обращаясь уже к Боре, - “ночью вот в поезде, нашла случайно..” На телефоне были открыты оба стихотворения. И вот, сначала неловко запинаясь, в тени курилки аэропорта Жуляны, они стали звучать в такт вселенной, приводя в исполнение лето и спокойствие:
1. "Счастье - это усталость в теле, покой в душе.
Остальное - неважно. Вообще, если вдуматься, то уже
всё неважно.
Будь прозрачен, как горный воздух,
спокоен как мудрый старец.
Знай: Вселенная начинается с бабочки,
севшей тебе на палец.
Рассмотри её хорошенько,
потом удивись тому,
сколько дано увидеть,
если всматриваться одному.
Если смотреть вдвоем,
то половина взгляда
достается тому, кто с тобою рядом.
Знаний о мире становится много меньше.
Счастья становится много больше.
Или можно сидеть в тишине,
поражаясь тому, как тоньше,
как всё тоньше
делается она.
Кажется даже, что ты в ней тонешь.
Необъятная
оглушающая
тишина.
Почувствуй биение сердца.
Сперва - своего, затем
услышь мелодию жизни
всех остальных систем.
Улови их тональность,
вникни в их темп и ритм -
потом называй «своими».
В целом, простой алгоритм.
И вообще: разговоры о счастье,
по сути, сводятся лишь к тому,
что все мы - всего лишь части
целого,
стремящиеся к нему.
Не констатируй счастья,
не фиксируй его величин -
ты не его хозяин,
так что лучше всего - молчи.
Пока едешь в полночном поезде.
Уставший.
Пустой.
Простой.
Счастье звучит внутри тебя
какой-то немыслимой
точностью
и остротой."
Вот
2. "В какой-то момент мир больше не существует вовне,
истина перестает находиться в спорах или вине -
то, что казалось войной на деле
было простым неумением жить в спокойствии и тишине.
Теперь, когда внешний мир окончательно стерт как цель,
можно больше не думать о каждой предавшей дряни,
каждом обаятельном подлеце -
просто смотреть как заходит солнце, молчать её имя - ... -
без того, чтобы ныло сердце или кривился в лице.
Счастья каждому, кто был в моей жизни, но разошлись пути,
счастья тем, кто побоялся со мной идти,
теперь, когда мы сидим здесь, в тени, пьем вино,
обретаем свободу от горизонтов, покой в груди,
мир проходит сквозь нас, нисколько нас не повредив,
становится частью вот этих нас, вернувшихся, как Мимино
к истокам своим, смотрящих, как в первый раз,
на эту землю и чующих - больше не всё равно.
Похоже, впервые в жизни - не всё равно."
И вот
А потом мы долгими и немного смущенными улыбками прощались, предчувствуя, что не надолго, передавая привет и ботинки в Грузию друзьям Бориса, на тот момент еще незнакомым нам людям.
Второе яблоко в кармане. Две девушки за барной стойкой с видом на летное поле. Восторг улыбок у пассажиров автобуса, везущего нас всех к самолету. Игра в догонялки по трапу и салону в поисках мест (Wizzair даёт посадочные талоны без места). И всё-таки у окна. Разгоняясь, взлетаем, парим над Киевом, Солнечной страной, кромкой Черного моря.
Морозные узоры на окнах. Самолеты, пролетающие рядом со скоростью кометы. Белые барашки то ли волн, то ли облаков с одной стороны, и Турецкое побережье - с другой. Мне до жути страшно, но я вспоминаю этот момент - солнце сияло в наших глазах, когда мы, люди из разных стран, по сути едва знакомые, читали стихи в аэропорту. То самое солнце, которое сейчас просто на 10000 метров ближе.
С первыми лучами солнца, когда с рек поднимается туман и монстры исчезают из-под кровати, человек вздыхает сильнее и свободнее, удивляясь, как прежние страхи, сомнения, волнения съёживаются в одну виноватую точку, уступая место ясности мысли и чистоте.
… Поезд гудел, скрипел, выстукивал свой путь по ночной колее, ведущей в солнечную страну, где до сих пор гибнут люди и никто не может ответить прямо, что же с нами всеми произошло. Мы ехали проездом через всё, планируя потратить пару неспокойных часов между Киевским вокзалом и аэропортом. Ехали с ворохом противоречивых новостей, домыслов и опасений.
Дзен мерного перестука усыпил меня сразу после прохождения нашей границы, а когда я в следующий раз открыла глаза, красный рассветный блеск касался полупустого вагона. Мы проезжали станцию Чернигов без остановки, на перроне пару рыбаков застыли в ожидании электрички. Что? В этой стране всё напрочь плохо, твердил мне голос из новостей, здесь не стоит находиться просто так..
Я перебралась на свободное место у окна, чтобы в сонной тишине внимать тому, как солнечные лучи освещают туман заливных лугов, вьющийся вихрем вслед за летящей голубой стрелой. Вот и мост на молочной Десне, и аисты, казалось, вот-вот взлетят на занавесках. Обыкновенное чудо; запах цветущего хаоса лесов и дачных участков, перемежаясь с креозотом, заглядывал в постели людей, утренний чай вот-вот подоспеет..
Таможенный контроль вершился строго и чинно, в специальной зоне Киевского вокзала. Вопросов задавали очень много и волновались - действительно ли оно нам надо. Но небо уже вовсю пело утром, где-то рядом ждал наш киевский знакомый Боря, уже успевший обменяться с нами утренними смс-ками.
Небо пело утром, мы шагали в серых подземельях вокзала на тихую сторону, лучи заползали под воротники. Я не совсем помню тот момент, когда вокруг начало вершиться волшебство.
То ли бесконечный чай из пластиковых стаканов виноват, то ли завтрак, состоящий из яблока в кармане, то ли пугающая обыденность утра, то ли вселенски спокойный Боря с ручной пилой, ледобурами и ботинками - сложно сказать. Я поняла, что никто в этой стране не собирается бояться - нечего уже. И если есть утро росы и чая - почему бы здесь и сейчас не ценить его?
Мы ехали в аэропорт, трогательно обнимая рюкзами и не переставая говорить. Я уже почти разделяла восторги Женя по поводу Бореньки, но пока что просто старательно делала вид, что не боюсь летать на самолётах. Да, я сначала покупаю на них билеты, а потом уже “не боюсь”..
Дрожащими руками отобрала вещи в ручную кладь, затем мы истерично поржали над ловкостью машины-упаковщика и вышли на улицу, чтобы смотреть, как садятся и взлетают самолёты.
За забором на лётном поле кипела жизнь, день раскалялся, неподалеку медитировали мальчики-беларусы с туристическими рюкзаками. А Боренька по-прежнему неумолкая говорил, говорил о красоте полета, о его удивительной простоте и вместе с тем, волшебстве. Не помню дословно, но прозвучало что-то вроде “ ..и если уж сидишь в этой здоровенной махине, то ты уже не можешь контролировать ход события, но просто стоит наслаждаться огромной скоростью, которая несет тебя вдаль!” И солнечный свет искрил под крыльями самолётов по-соседству.
Чем меньше наш субъективный мир, тем больше мы можем контролировать, так стоит ли радоваться тому, что у тебя “всё под контролем”?
Я тогда вспомнила ночь поезде. Внезапно проснувшись, мне захотелось перечитать одно из стихотворений Алекса Микерова, что-то про Мимино и возвращение к истокам своим, а между тем нагуглила еще одно, не менее прекрасное.
“Хотите, я вам стихотворение прочту? Вашего, между прочим, киевского автора..” - обращаясь уже к Боре, - “ночью вот в поезде, нашла случайно..” На телефоне были открыты оба стихотворения. И вот, сначала неловко запинаясь, в тени курилки аэропорта Жуляны, они стали звучать в такт вселенной, приводя в исполнение лето и спокойствие:
1. "Счастье - это усталость в теле, покой в душе.
Остальное - неважно. Вообще, если вдуматься, то уже
всё неважно.
Будь прозрачен, как горный воздух,
спокоен как мудрый старец.
Знай: Вселенная начинается с бабочки,
севшей тебе на палец.
Рассмотри её хорошенько,
потом удивись тому,
сколько дано увидеть,
если всматриваться одному.
Если смотреть вдвоем,
то половина взгляда
достается тому, кто с тобою рядом.
Знаний о мире становится много меньше.
Счастья становится много больше.
Или можно сидеть в тишине,
поражаясь тому, как тоньше,
как всё тоньше
делается она.
Кажется даже, что ты в ней тонешь.
Необъятная
оглушающая
тишина.
Почувствуй биение сердца.
Сперва - своего, затем
услышь мелодию жизни
всех остальных систем.
Улови их тональность,
вникни в их темп и ритм -
потом называй «своими».
В целом, простой алгоритм.
И вообще: разговоры о счастье,
по сути, сводятся лишь к тому,
что все мы - всего лишь части
целого,
стремящиеся к нему.
Не констатируй счастья,
не фиксируй его величин -
ты не его хозяин,
так что лучше всего - молчи.
Пока едешь в полночном поезде.
Уставший.
Пустой.
Простой.
Счастье звучит внутри тебя
какой-то немыслимой
точностью
и остротой."
Вот
2. "В какой-то момент мир больше не существует вовне,
истина перестает находиться в спорах или вине -
то, что казалось войной на деле
было простым неумением жить в спокойствии и тишине.
Теперь, когда внешний мир окончательно стерт как цель,
можно больше не думать о каждой предавшей дряни,
каждом обаятельном подлеце -
просто смотреть как заходит солнце, молчать её имя - ... -
без того, чтобы ныло сердце или кривился в лице.
Счастья каждому, кто был в моей жизни, но разошлись пути,
счастья тем, кто побоялся со мной идти,
теперь, когда мы сидим здесь, в тени, пьем вино,
обретаем свободу от горизонтов, покой в груди,
мир проходит сквозь нас, нисколько нас не повредив,
становится частью вот этих нас, вернувшихся, как Мимино
к истокам своим, смотрящих, как в первый раз,
на эту землю и чующих - больше не всё равно.
Похоже, впервые в жизни - не всё равно."
И вот
А потом мы долгими и немного смущенными улыбками прощались, предчувствуя, что не надолго, передавая привет и ботинки в Грузию друзьям Бориса, на тот момент еще незнакомым нам людям.
Второе яблоко в кармане. Две девушки за барной стойкой с видом на летное поле. Восторг улыбок у пассажиров автобуса, везущего нас всех к самолету. Игра в догонялки по трапу и салону в поисках мест (Wizzair даёт посадочные талоны без места). И всё-таки у окна. Разгоняясь, взлетаем, парим над Киевом, Солнечной страной, кромкой Черного моря.
Морозные узоры на окнах. Самолеты, пролетающие рядом со скоростью кометы. Белые барашки то ли волн, то ли облаков с одной стороны, и Турецкое побережье - с другой. Мне до жути страшно, но я вспоминаю этот момент - солнце сияло в наших глазах, когда мы, люди из разных стран, по сути едва знакомые, читали стихи в аэропорту. То самое солнце, которое сейчас просто на 10000 метров ближе.