ЛЕКЦИИ ДЛЯ УЧИТЕЛЕЙ (2)
ПСЕВДОЦЕЛЬ КУРСА: «ТОЛЕРАНТНОСТЬ»
Не могу не сказать об имеющихся серьезных разногласиях среди участников нашего проекта.
У меня в руках учебное пособие «Основы православной культуры» для учителей, изданное Московской академией повышения квалификации сейчас, в 2010. Вроде бы это методическое пособие к моему учебнику.
Но это позорище, а не учебное пособие. Здесь нет ни одной цитаты из моего учебника. Здесь не так названы все уроки. Уроки даны не в том порядке. Перечисляемые здесь иллюстрации не присутствуют в моем учебнике. И вообще все сто страниц - треп ни о чем. К учебнику и к изучению православной культуры это издание не имеет никакого отношения, кроме названия (6). Но люди гонорара получили, бюджет распилили...
Мне эту методичку не показывали, при ее написании со мной не советовались. В итоге на четвертой странице читаю: «Целесообразно считать, что курс «Основы религиозных культур и религиозной этики» является, прежде всего, средством формирования у школьников поликультурной компетентности, которая понимается как интегративное качество личности ребенка, включающая в себя систему поликультурных знаний и умений, которые реализуют себя в способности выстраивать позитивные взаимодействия с представителями различных культур, национальностей, верований, социальных групп. Содержание поликультурной компетентности включает принятие человеком культурного и религиозного разнообразия мира, доброжелательное отношение к любой культуре и ее носителяс».
Это же смертный приговор России! Доброжелательное отношение к любой культуре, означает доброжелательное отношение и к гей-культре. Но гей-культура - это культура смерти, ибо это культура бездетности. Гей-культура и дети несовместимы. Пропаганда гомосексуализма - это пропаганда смерти... (7)
А ЛСД-культура, культура наркотиков - это тоже культура. Тоже будем учить детей толерантно к ней относиться?! А культура нацистской Германии? А рэперская культура черного расизма?
Но беда даже не в этом! По мнению авторов этой чудовищной декларации среди целей курса даже не значится освоение ребенком ценностей самой православной культуры. У авторов явно в глазах еще сталинские линзы, для них религия - это зараза, нечто среднее между триппером и сифилисом. Поэтому им так важно надеть на наш курс большой и толстый презерватив, чтобы никакая религиозная инфекция в мозги детей не попала.
Самое смешное, что мне нагло врали еще в воскресение 28 февраля, что этого пособия не существует. Я спрашивал куратора курса в Московской академии повышения квалификации:
- Я слышал, вышла методичка по курсу основ православной культуры?.
- Нет, отец Андрей.
А в эту минуту книжка, чье существование отрицал ее же издатель, уже лежала у меня в портфеле.
Наш эксперимент разворачивается так, что заставляет вспомнить две присказки: «Жалует царь, да не жалует псарь» и «Если не сможешь остановить движение, возглавь его».
Слишком многие товарищи, которые в гробу этот эксперимент видели, бросились его возглавлять - и именно с целью его стерилизации. Например, генеральный директор издательства «Просвещение» А. Кондаков заявил, что он надеется на то, что эксперимент не получит продолжения (8). Причем такое заявление он сделал еще даже до начала эксперимента… И при этом он боролся за то чтобы никакое другое издательство кроме его не было допущено к изданию учебников для эксперимента. Более того - он их лично правил (к атеистической выгоде).
А координатор группы разработчиков учебных пособий Марианна Шахнович столь громко с самого начала говорила о том, что она взялась «координировать» проект, который сама же считает крайне нежелательным, что ее даже журналисты спрашивают: « - Но, насколько понимаю, для вас было неожиданностью то, что вы вошли в комиссию по созданию этого курса. Вы ведь не были сторонником идеи его введения в школе вообще? - Я склонялась к тому мнению, что курс по истории и культуре мировых религий наиболее удачен для рассказа о религиях в светской школе, и никогда этого не скрывала, и такой курс есть среди шести модулей нового предмета «Основы религиозных культур и светской этики» (9).
Эти потомственные воинствующие атеисты требуют от авторов учебников и учителей: «Так уж и быть, рассказывайте о религии, но так, чтобы дети с вами не согласились!».
И отсюда масса тех странностей, с которыми вы повстречаетесь.
Дело не только в пережитках советской эпохи. Это уже труд новонародившегося племени грантоедов. У этих людей другие жизненные планы. У них дочка в Оксфорде и счет в Швейцарии. Их жизненные планы к сохранению России не имеют никакого отношения.
Так в чем же подлинная цель эксперимента в замысле не его врагов, а его сторонников?
Вот выдержки из статьи трех академиков РАО -А. Я. Данилюка (он автор 1-го и 30-го уроков во всех шести учебниках), В. А. Тишкова (он автор книги для учителя), и, как это ни странно, А. М. Кондакова:
«Средняя школа, ориентированная на передачу системных научных знаний, пока не уделяет должного внимания вопросам формирования мировоззрения, позитивной ценностной ориентации обучающихся. При сохранении такого положения в последующие годы обучения у учащихся вырабатывается устойчивое неприятие, утилитарное отношение к образованию (только ради аттестата и диплома), к труду и творчеству (только ради денег), к жизни (только ради удовольствия).
Одна из приоритетных задач Предмета - формирование у младшего подростка основ мировоззрения в его духовных, нравственных, личностно значимых измерениях, установок и ценностей, обеспечивающих осознанный нравственный выбор. Традиционные ценности, присваиваемые обучающимися, являются для них средствами осознанного различения добра и зла.
Основное содержание Предмета составляют нравственные идеалы, воплощенные в образах наших соотечественников, явивших своей жизнью лучшие примеры духовного подвижничества, социально значимого поведения. Ценности нельзя усвоить путем запоминания и последующего воспроизведения полученной информации. Ценности нетождественны научным понятиям о них. Усваивается не сама ценность (которая есть всего лишь отношение к чему-то), а способ се применения личностью в определенных жизненных условиях. Мало сказать: будь добрым. Надо показать пример доброго поведения, создать условия для принятия, осмысления этого примера обучающимся, перевода "доброты" как общественно одобряемого человеческого деяния из плана значения в план личностного смысла. Российскую историю, литературу, искусство трудно понять и, следовательно, принять, не зная их общих религиозно-культурологи-ческих основ, не понимая тех идеалов, ценностей, жизненных приоритетов, которые разделяли и к которым стремились наши предки.
Цель курса - духовно-нравственное развитие и воспитание младшего подростка посредством его приобщения к российс¬кой духовной традиции.
Первоисточником духовной традиции в религиозном значении является Бог, в светском - морально-нравственный опыт предшествующих поколений, культура народа.
Основные задачи:
• приобщение младших подростков к традиционным морально-нравственным идеалам, ценностям, моральным нормам;
• развитие представлений младшего подростка о значении нравственности и морали для достойной жизни личности, семьи, общества;
• формирование начальных пред¬ставлений о российской духовной тра¬диции, включающей знание, понимание и принятие обучающимися общего, осо¬бенного и уникального в каждой из тра-диционных религий и этике, основан¬ное на отечественных культурных тра¬дициях;
• формирование представлений о традиционных религиях в России, их ис¬тории, современном состоянии, значе¬нии для жизни человека, общества, наро¬да, России;
• укрепление ценностно-смысловой, содержательной, методической преем¬ственности между ступенями начального и основного общего образования;
• смягчение негативных послед¬ствий кризиса младшего подросткового возраста.
У обучающегося формируется систем¬ное представление о той духовной тради¬ции, которую он избрал в качестве пред¬мета изучения. В результате освоения со¬держания данного блока учащийся дол¬жен знать и понимать, что есть (по вы¬бору): православие, ислам, буддизм, иуда¬изм, традиционные российские религии, этика.
Основная педагогическая задача - сфор¬мировать первоначальное представление об определенной духовной традиции, позна¬комить обучающихся с примерами лю¬дей, следующих в своей жизни нрав¬ственным ценностям; сформировать у учащихся представление о том, во имя каких идеалов, на основе каких ценностей должен жить нравственный человек» (Данилюк А. Я., Кондаков А. М., Тишков В. А. Учебный предмет «Основы духовно-нравственной культуры народов России» // Педагогика. М., 2009, № 9, СС. 15-21) (10).
Стоит также обратить внимание на послание президента Медведева к Патриарху Кириллу от 1 февраля 2010 года (http://www.kremlin.ru/letters?date=1.02.2010). В нем Президент поздравляет Патриарха с годовщиной его патриаршего служения. При этом президент пишет о нашем с вами курсе и отмечает, что задача этого курса - нравственное воспитание подрастающего поколения.
И очень неумно было бы считать, будто задача нравственного воспитания сводится к воспитанию толерантности. Воспитание в духе толерантности не ответит на вышеперечисленные вызовы.
- Воспитание в духе толерантности не прибавит количества детей, наоборот, убавит.
- Воспитание в духе толерантности не поможет сохранить суверенную российскую демократию, наоборот, ее уничтожит.
- Воспитание в духе толерантности не поможет вести диалог с мусульманским миром по той простой причине, что мусульманский мир не уважает людей, у которых нет убеждений.
Спецкор «Комсомольской правды» Дарья Асланова рассказала: «Однажды в Пакистане меня с одним коллегой-журналистом местные люди позвали на обед. А за обедом спросили, указывая на мой крест: "Ты - христианка?" "Да", - ответила я с гордостью. А мой коллега испугался и ответил: "Я атеист". Его с оскорблениями выгнали из-за стола. То, что я христианка, люди приняли: Христос в Коране - вообще почитаемый пророк. Но они отказались обедать с безбожником» (http://volgograd.kp.ru/daily/24446/610881).
Четверть века назад, будучи семинаристом, я ехал в ночной электричке из Москвы в Загорск. Ко мне подсел парень лет двадцати восьми, поддатый, азербайджанец и начал по душам говорить. Одна его фраза до сих пор не дает мне покоя своей оскорбительной правдивостью: «Ты знаешь за что мы, мусульмане, вас русских презираем? За то, что у вас нет ничего святого! Вы в Бога не верите, а слово «мать» у вас ругательное!».
Вот почему не стоит полагать, что если русские дети будут идентифицировать себя как христиане, то это вызовет аллергию у мусульман. Все будет как раз наоборот!
Когда советская армия получала в свое распоряжение призывников-семинаристов, их посылали, как правило, в стройбат. Ракеты и танки советская страна «религиозным фанатикам» не доверяла - в отличие от лопаты. Советский стройбат был конгломератом «национальных меньшинств». Поэтому внутри него уже наши русские православные семинаристы оказывались в меньшинстве - среди номинальных мусульман. Когда уже после службы они возвращались в семинарию, я спрашивал: «Скажите, как менялось отношение к вам, если узнавали, что вы семинаристы?» И всегда слышал в ответ - «Только в лучшую сторону. Как только мусульмане узнавали, что мы верующие, христиане, готовящиеся стать русскими муллами, нам тут же говорили: мы вас берем под свою защиту! Вы наши! Никто не смеет их обижать».
А немецкий лютеранский богослов как-то сказал мне: «Отец Андрей, я не понимаю, кого присылает к нам Московская Патриархия на диалоги, на богословские конференции? Зачем вы шлете к нам дипломатов с гибким языком? Нам не интересны общие места, не интересно согласие с нами, мы хотим узнать своеобразие вашего русского Православия, а свое мы знаем и так! Нам интересно вас понять! И знаете, для тех людей, которые со всеми соглашаются, всем поддакивают, у нас в немецком языке для есть специальное выражение - мягкие яйца (weiche Eier)». Такие люди никому не интересны.
Так вот, у нашего курса задача воспитательная, и под воспитанием имеется в виду не просто принятие толерантных установок. Речь идет о том, чтобы принять нравственные и духовные ценности, содержащееся в каждой из этих религий.
ЦЕЛЬ КУРСА
Так какова же цель именно курса, а не эксперимента?
Цель эксперимента маленькая и локальная - доказать нашу способность говорить о наших святынях на разных языках. Цель эксперимента - открыть дорогу курсу. Этой стратегической цели эксперимента служит техническая его цель - обкатать механизм выбора модулей родителями.
А цель самого курса - привить детям навыки нравственного самоанализа. Чтобы ребенок открыл внутренний мир своей души, познакомился со своей душой, научился бы реагировать не только на боль пальчика, но и на боль своей совести, чтобы он научился делать запросы к совести, прося ее проанализировать вот то или иное его стремление и ответить - к добру оно или ко злу. В этом смысле задача курса - это именно нравственное воспитание. Заметьте, задача курса не в том, чтобы подготовить богословски грамотных прихожан.
Но есть и неофициальная задача курса. По крайней мере я такую задачу ставил. Я хотел бы, чтобы наш курс породил поколение блудных сыновей.
Возраст нашего эксперимента 10-11 лет, младшие подростки. Скоро начнется кошмар переходного возраста. Блудными они станут и без нашей помощи. Важно, чтобы с нашей помощью они стали «блудными сыновьями» в евангельском смысле этого слова. Чтобы, когда пройдет буря пубертата, у них осталось некое послевкусие, ощущение родного дома, куда можно вернуться.
Когда на новом уровне они задумаются над тем, кто они такие, в чем смысл их жизни и т.д., пусть через воспоминание о наших уроках к ним вернется ощущение чего-то доброго и светлого. Пусть по итогам курса ребенок воспринимает мир православия как часть родного пейзажа. Не экзотику, а часть родного доброго мира, к которому потом в минуту отчаяния можно обратиться и вернуться. Это сверхзадача курса.
Но эта сверхзадача должна быть достигаема без призывов. Да, я хочу, чтобы дети полюбили мир православия, но призывать их к этому нельзя.
Легко сказать: «Любите Родину - мать вашу!». Легко сказать и стукнуть при этом кулаком по столу. Но научить любить Россию в непогоду гораздо тяжелее.
Легко написать: «Наташа любит Андрюшу». Написать легко, а вот для того, чтобы читатель погрузился в эту любовь, нужен гений Льва Толстого. А скажешь прямо в лоб: «Наташа полюбила князя Андрея» - и получишь репортаж «Московского комсомольца» или иной бульварной сплетницы. Толстой же умел показать рождение любви, не сказав слова «любовь». Это высшее мастерство художника (11).
Такое же мастерство ожидается от педагога. Родить в детях любящее понимание православия и притяжение к нему, при этом не бросая лозунга: «Дети, полюбите Православие».
Ваша задача - просто сделать презентацию проекта под названием «Православие» и не более. Ребенок же дома должен помечтать: «Я хочу, чтобы эта сказка стала былью!» Это его домашнее задание.
И вот без прямых призывов, а все-таки надо сказать о мире веры с такой любовью, чтобы ребенку самому потом захотелось: «Я хочу войти в этот мир! Я хочу, чтобы этот мир стал моим!» Это сверхзадача задача курса.
ПОСЛЕ ЭКСПЕРИМЕНТА
Эксперимент будет длиться только два года, и, входя в него, надо понять, куда мы из него выйдем. Здесь не должно быть иллюзий. Мы выйдем в общешкольное пространство. Если преподавание в 19 регионах в течение двух лет покажет, что серьезных конфликтов не возникает, в этом случае этот курс станет общешкольным.
Каким именно он станет, никто еще не может сказать. Будет ли это еженедельный урок во всех одиннадцати классах… А, может, это будет по одной четверти каждый год… Мне же кажется, что для того, чтобы не прискучить детям, лучше обращаться к ним по временам. Мне, кажется, интереснее было бы, дать три годичных курса: в четвертом классе, в седьмом и десятом, т.е. по одному году в начальной, средней, старшей школе. Так по спирали можно возвращаться к ребятам в разных их возрастах, на разных этапах их самопознания.
И хотя будущая форма нашего курса еще не определилась, но привыкать к его стабильному присутствию в расписании уже надо.
ЦЕЛЬ КУРСА
Весь наш курс из шести модулей является морально-экуменическим. Это означает, что нравственные ценности, которые доносятся им до ребенка, одинаковы: почитание старших, забота о слабых или о младших, бережное отношение к природе, любовь к отечеству и т.п. Это общие семейные ценности.
Опыт показывает, что донести эти ценности до ума и сердца до всех детей одним языком и одним путем не возможно. Этико-религиозные традиции различны, а светская этика не всех убеждает творить добро по причине нехватки у нее аргументов: «Дети, надо творить добро! - А почему надо? - Потому что надо!».
Что ж, раз аргументы светской этики не для всех убедительны, пусть к детям обратятся разные культуры с разным подбором образов и аргументов.
Если мне нужно лекарство, то мне нужна такая таблетка с этим лекарством, которая гарантировала бы, что оно сработает именно в больном моем органе, инее начнет свое действие еще по дороге к нему. Поэтому в таблетке есть еще и защитная оболочка, предотвращающая разрушения в желудке, есть балластные, защитные вещества.
Так вот лекарство нашего курса - нравственные ценности, - одинаково во всех шести модулях. Но форма и пути их доставки до ума и сердца детей разные. Для кого-то заповедь «Люби ближнего твоего» будет значима, если под ней будет подпись «Иисус Христос», для кого-то будет авторитетна подпись «Лев Толстой», а для кого-то - «Пророк Магомет». Вот поэтому аргументация будет разная.
Кстати, именно по ходу нашего эксперимента школа, наконец, перестанет быть антиконституционным институтом. На сегодняшний день школа - это антиконституционный институт, потому что в Конституции РФ ясно сказано, запрещается устанавливать любую идеологию в качестве обязательной.
Но школа никак этого не может расслышать, и до сих пор идеология воинствующего сциентизма оказывается единственно допустимой в образовании.
Сциентизм (от лат. scientia - знание, наука) - мировоззренческая позиция, в основе которой лежит представление о научном знании как о наивысшей культурной ценности и достаточном условии ориентации человека в мире. Сциентизм - это вера в науку. Это вера в то, что язык естествознания и математики является единственным достойным языком, с помощью которого человек может познавать мир и самого себя. Сциентизм - это идеологическая установка, которую осуждала даже советская марксистско-ленинская философию.
Но сциентизм и наука - не одно и тоже.
Российская школа до сих пор страдает болезнью европоцентризма, т.е представлением о том, что единственный «нормальный» путь развития - это путь развития Западной Европы, а единственно «нормальная культура» - это культура новоевропейских университетов. И хотя сами европейские университеты давно уже отказались от европоцентризма и сциентизма, наша школа оказалась феноменально консервативна. Она по прежнему верна заветам 19 века.
Появление нашего курса означает, что плюрализм, который приветствуется либеральной идеологией во всех областях, войдет и в школу.
Наш эксперимент означает, что школа открывает свои двери для народной культуры, причем не на шутовском уровне ложек и матрешек.
Через наш проект в нашу школу войдут азы демократии. Теперь каждая семья получает право сделать заказ школе: пусть обычная школа на соседней улице (а не платная или национальная гимназия) продолжит работу с моим ребенком - но на основании тех ценностей, которые дороги для именно для меня.
Да, воспитание - это, прежде всего, дело семьи. Но семья имеет право попросить школу ей помочь.
Законы математики одинаковы для всех людей. Но пути воспитания и убеждения у людей разнятся. Поэтому школа должна гибко реагировать на различные просьбы разно-верующих родителей.
Не заставляйте ребенка выбирать, кого он любит больше - маму или завуча. Пусть завуч говорит моему ребенку то же, что я ему говорю дома. А соседскому ребенку пусть тот же самый завуч говорит то, что дорого и значимо в традиции моих соседей. И хотя у моих соседей другая духовная традиция, у них точно такое же право сделать свой воспитательный заказ этой же общей нашей школе.
Вот поэтому и есть шесть модулей. Поэтому принципиально важно соблюсти право родителей на свободный и осознанный выбор того или другого модуля.
Ленинский принцип «демократического централизма» тут не работает. Меньшинство не обязано подчиняться большинству. Есть дивные строки Андрея Вознесенского: «Выращивать каждого, а не поле; разглядывать каждого, а не луг!». Судьба одного ребенка стоит того, чтобы даже ради него одного вести отдельные занятия.
Вот теперь надо четко разграничить цели курса и цели эксперимента.
ЦЕЛЬ ЭКСПЕРИМЕНТА
Цель эксперимента и цель курса не совпадают. Цель эксперимента очень локальна и конкретна - доказать, что мы с вами взрослая гражданская нация, способная воспринимать своё религиозно-этническое разнообразие не как проблему, а как богатство, что мы можем заметить наше разнствование и, заметив его, все же не вставать на тропу войны.
Соответственно, успех или неуспех эксперимента определяется тем, умножил он количество этнических конфликтов в наших городах и селах или уменьшил. Единственный критерий успешности труда педагога, вашего труда, - это не умножение числа юных прихожан в храме или мечети, а отсутствие жалоб. Как говорил персонаж Леонида Куравлёва в фильме «Афоня»: «Отсутствие жалоб со стороны населения - лучшее вознаграждение за наш труд!».
Оцениваться будет одно: смогли ли вы быть корректными в изложении материала.
Противопоказанием против продолжения и расширения эксперимента будет конфликт. Откуда конфликт может ворваться в класс? Откуда может исходить угроза школьному миру?
ПОЛИТКОРРЕКТНЫЕ УЧЕБНИКИ
Есть три составляющих урока: учебник, дети и учитель.
Учебники хорошие… Впрочем, уточню, учебники отвратительные с педагогической и методической точек зрения. Другими они быть не могут, потому что нельзя за три месяца на коленке написать новый учебник по абсолютно новому предмету. Поэтому на все шесть учебников (включая мой) педагоги будут справедливо ругаться. Это неизбежно.
Но наши учебники прекрасны с точки зрения политкорректности. Ведь у нас было правило: авторы каждого из шести учебников следят за всеми остальными. То есть мы перекрестно читали заготовки уроков друг друга.
Мы подглядывала друг за другом, потому что дети будут действовать точно так же. Учебники математики для 4-го класса одинаковые. А эти учебники будут разными для детей одного и того же класса. Какой интерес подглядывать в учебник математики моего соседа? У меня такой же! А вот учебник по религиозной культуре у него другой. И поэтому из простого детского любопытства Ванечка полистает на досуге учебник Магометика, а Магометик залезет в учебник к Ванечке. И вот важно чтобы этих «чужаков» ничего не укололо в любом из учебников. Ни Магометик не должен ни обо что уколоться в учебнике Ванечки. Ни Ванечка не должен быть царапнутым какой-то строчкой из учебника Магометика.
Мы исходили из того что, если мальчишки захотят на переменке подраться, то пусть они дерутся учебниками, но не цитатами из учебников.
Кстати, по секрету скажу, что уже на стадии сдачи макета в типографию мусульмане подняли тревогу. На обложке каждого учебника будет ребеночек. Где-то будет еврейский мальчик, где-то - русский… А вот с мусульманским ребенком возникла проблема. То есть ребенок был найден замечательный, очень симпатичный, с живыми глазками. Но мусульмане сказали: «Нет! Это не наш, это узбек, а не татарин!». Не понимаю - как они отличают?.. Но сама тревога наших мусульман - это добрый знак: они отстаивают уникальность российского ислама, о которой мы уже говорили.
Так вот, с точки зрения толерантности все учебники хороши.
Но если в классе все же вспыхнет конфликт, кто же будет в нем виноват? Если не учебник, то кто из оставшихся двух составляющих урока виноват - дети или учитель?
Дети по определению не виноваты: они маленькие, им десять лет, они еще котятки.
Значит, в любом конфликте, виноваты будете только вы, дорогие коллеги.
ОШИБКИ ПЕДАГОГА
Какие могут быть ошибки у педагога?
Первая ошибка - критиканство.
Фундаментальное условие нашего эксперимента: «Пой о своем, не ругая чужого!». Пожалуйста, говори о своем с любовью и пониманием. Но не ругай чужую святыню.
В конце концов, мы преподаем курс истории русской литературы, но мы при этом никак не ругаем польскую литературу. Так же должно быть и здесь.
Конечно, это не просто - говорить о своем главном, не противопоставляя и не возвышая себя над кем-то. Это не просто и для атеистов, и для православных, и для мусульман.
Православным будет особенно тяжело, потому что мы - Церковь неофитов, и в сознании многих людей, в том числе православных педагогов, Православие - это то, что «не»: мы не протестанты, мы не католики…
А на уроке нужно сказать позитивно, что такое Православие. Нести позитив всегда труднее, чем противопоставлять. Формулу смерти знают все: цианистый калий. А формулу жизни сможете нарисовать?
Очень легко сказать, что значит быть плохим педагогом. Плохой педагог - тот, кто советует: «детей надо воспитывать так: подъем в пять утра, пять шлепков по заднице, потом дать им кусочек сухарика и поставить на колени в угол, на сухой горох, пусть два часа постоят, а потом еще два подзатыльника». Да, рецепты плохой педагогики изложить легко. А какая - хорошая? Тут сложнее найти слова, образы, рецепты.
Так и в разговоре о Православии. Очень легко говорить, что Православие это не то, не то, не то… Но нам надо сказать, что оно такое, не противопоставляя православие инославию.
А ведь есть общая черта у византинизма и сталинизма. И там, и там за человеком не признается право на ошибку. Если токарь Петрович запорол импортное сверло, то не потому, что он Первое мая накануне хорошо отметил, а потому что японская разведка специально заказала ему эту диверсию, и он сознательный вредитель… Так же считают многие православные люди до сих пор.
Однажды в Севастополе на городской лекции я получил совершенно гениальную записку: «Отец Андрей, скажите, почему в Ветхом Завете ничего не сказано о Господе нашем Иисусе Христе, и кто в этом виноват?».
Так что от православных педагогов в этом курсе потребуется максимальная выдержка. Или, говоря церковным языком: аскетизм. Православный педагог в этом эксперименте - это аскет, который очень тщательно контролирует даже модуляции своего голоса.
Итак, первое табу: нельзя критиковать чужую святыню, Критиковать можно только религию древних греков. Это можно лишь потому, что ее адепты окажутся в вашем классе.
Запрет на критику чужой веры распространяется и на сектантов. То есть нельзя критиковать не только те четыре религии, которые участвуют в эксперименте, но и кришнаитов и «Свидетелей Иеговы». Ведь у них тоже есть дети, и они могут быть в этом классе, в этой группе.
Особо приходится подчеркнуть: вне зоны критики на этих уроках все живые религии - в том числе и православие.
Главное - чтобы эти уроки не породили «слезинку ребенка». И тут я хотел бы обратить внимание на то, что православные дети - это тоже дети. Запрет на критику чужой святыни распространяется и на разговор учителя-атеиста о православии! Ни интонациями, ни намеками он не должен высказывать пежоративного (уничижительного) отношения к православию - в том числе на уроках светской этики или мировых религий.
Второе ограничение - речь педагога должна быть инклюзивной, а не эксклюзивной. Речь педагога не должна исключать, отторгать от себя никого ребеночка. Педагог может позволить «мы» только в двух случаях. «Мы - люди» и «Мы - люди, граждане России».
Конфессиональные идентификации не допустимы в речи педагога, Рассказ не должен вестись от первого лица. Нельзя сказать «мы - православные», «мы - мусульмане», «мы - атеисты». Интонация педагога - интонация экскурсовода: «Православная Церковь полагает, что это место Евангелия имеет такой-то смысл…, такой-то обряд дорог православным потому…».
Третье табу - нельзя призывать детей к религиозной практике. Это требование идет вразрез аксиомам педагогики, и в этом еще одна сложность нашего эксперимента. В педагогике считается, что знания должны превращаться в навык: раз ты что-то узнал, то немедленно преврати новые знания в действие. Но в нашем курсе знания о религии нельзя призывать превратить в религиозные действия.
Императивы могут быть только двух видов - обучающие и нравственные. Можно признать детей - «подумайте!». Можно призвать детей - «спешите делать добро!». Но призвать детей - «помолитесь, попоститесь!» и т.д., - нельзя.
От вас ожидается грандиозная выдержка, потому что дети провокаторы, особенно в этом возрасте. Они задают гениальные вопросы и потрясающе ставят в тупик.
Вот искушение №1 для педагога. Вы рассказали о молитве, и ваша любимая Машенька тянет руку: «Марья Ивановна, у меня вчера котенок заболел, какому Боженьке помолиться, скажите?»
Сердце православной учительницы рвется к девочке с полным набором советов: «Машенька, умница, я тебе сейчас все расскажу, что надо делать! Котенок пусть попоститься 10 дней без молока! Крещенской водички ему в блюдечко налей! Протри ему спинку песочком с могилки блаженной Матронушки! Потом возьми котенка на руки и 10 земных поклонов вместе с ним! Потом в храме поставь 3 свечки за 15 рублей у такой-то иконы, 2 свечки за 10 рублей у такой-то иконы!» Ой, как хочется всю женскую рецептуру спасения ребенку рассказать! Но нельзя. На уроке можно сказать только одно: «Машенька, мы сейчас не об этом, останься после урока, и мы по-девичьи пошепчемся!».
Искушение №2 - вы рассказали молитву «Отче наш», и дети всем классом откликнулись на нее. Они же практики… «Марья Ивановна, Герде эта молитва помогла, а давайте, и мы будем молиться, следующий урок с молитвы начнем!»
Вот ужас для педагога, весь класс этого желает, даже Магометик и тот хочет! А нельзя… Потому что дети с радостью будут молиться. Но Магометик потом папе расскажет, и совсем не очевидно, что папа Магометика будет в таком же восторге от вашего эксперимента. Поэтому надо уметь наступать на горло собственной педагогической и миссионерской песне. А это не просто.
Эти ограничения важны даже при работе с вроде бы однородно-конфессиональной группой. По той причине, что таких групп как раз и не будет. Огромной ошибкой педагога будет считать, будто в результате разделения на шесть модулей в каждом из них конденсировалось «конфессионально чистое вещество» - чисто православная группа, чисто мусульманская, чисто атеистическая и т.п
Очень прошу вас ни в дискуссиях в своем кругу, ни при общении с прессой, родителями, детьми не позволять себе речевого штампа - утверждения, будто этот эксперимент «разделяет детей по религиозному признаку». Это неправда. В нашем эксперименте дети расходятся по разным классам по критерию интереса к изучению той или иной религиозной культуре. А интерес к изучению - совсем не то же, что религиозная самоидентификация.
Родители будут делать свой выбор по своеобразным критериям. Мне известно немало мусульман, которые отдадут своих детей на курсы основ православной культуры, особенно в тех регионах, где мусульман мало. А в Новосибирском Академгородке, где немало еврейской интеллигенции, ни одна семья не избрала основы иудейской культуры. И это понятно: те, кто воспринимал Россию как тюрьму народов, давно уже за рубежом. Многие из уехавших вернулись назад. Знаете, именно в фольклоре российских евреев есть термин - «Деревня Израиловка». Это они об Израиле. Им там скучно, им там тесно, они все равно усвоили русский масштаб. Они не хотят в гетто. И поэтому не отдают своих детей на курсы основ иудейской культуры.
Православные родители могут не отдать своих детей на уроки основ православной культуры по многим причинам.
Кого-то испугает имя автора учебника: «это же тот Кураев, который защищает колдуна Гарри Поттера!».
А у кого-то будет аллергия на Марию Ивановну. Это же обычная учительница, хорошо знакомая за четыре года. И мама с папой скажут: «Мы знаем Марию Ивановну. Она замечательный математик, считать она умеет. Конвертики ей наш Ванечка носит каждый месяц. Но поэтому про православие пусть наш ребенок узнает не от нее. Пусть она ему лучше про светскую этику рассказывает».
А для кого-то этот курс будет восприниматься как профанация Православия.
Забавная диалектика… Для либеральной прессы наш курс - это клерикализация школы, а для некоторых церковных людей он же оказывается профанацией Православия. И в самом деле - как еще назвать разговор нецерковных педагогов с нецерковными детьми о православных святынях?
У Церкви нет допуска к участию в подготовке педагогов. Церковь не контролирует ни качество образования педагогов, ни их речь. Единственное, что нам разрешили - подготовить наш учебник (и то его вполне безбожно цензурировали).
Конечно же, и я боюсь профанации. Но и тут есть свои меры и свои неизбежности. Есть определенные противоречия между пафосом Евангелия и этосом исторического православия. Этос - это некоторые неписанные нормы поведения. В евангельских притчах Царствие Небесное уподоблено зерну, которое брошено в землю, т.е. в грязь, в весеннюю пашню. Неводу, брошенному в море. Овцы посылаются посреди волков, свет светит в объемлющей его тьме, а клад зарыт в землю…
Идея Евангелия реалистична, трагична и оптимистична одновременно. Пафос Евангелия выражается словами Владимира Высоцкого: «Очень нужен я там, в темноте! Ничего, распогодится».
А в историческом Православии возобладала совершенно противоположная установка: Святыню надо прятать от нечистых рук. На многих византийских и древнерусских иконах есть такая деталь - святитель (святой епископ) держит в руке Евангелие, но на его руке подостлан платок. Это означает, что с точки зрения этого иконописца рука человека есть скверна, которая оскверняет Евангелие. Рука даже епископа, даже святого - источник нечистоты. В 17 веке русские люди икон не целовали, потому что боялись осквернить икону. Только раз в году целовали икону в неделю Торжества Православия, когда надо было доказать, что мы не противники икон, мы не реформаторы, ни протестанты, ни иконоборцы, мы иконы чтим, но слишком чтим. Вот раз в году, через «немогу», все-таки к иконам прикасались (12). И по сю пору в православных чувствуется желание святыню из-за опасности профанации спрятать подальше от людей.
С одной стороны это здорово: если Церковь что-то защищает, ей есть что защищать, а, значит, в ней есть ощущение святыни. Но порой утрачивается баланс между сохранением своей идентичности и миссионерской открытостью. Поиск этой меры - это вечная задача церковной жизни и истории. И это одна из тех проблем, которую Церковь активно обсуждает с участием своего нового Патриарха.
И хотя профанация не есть кощунство, ожидание профанации может оттолкнуть некоторых православных от курса ОПК: «О моем родном Православии я скажу ребенку сам, а в школе пусть он изучает что-либо другое».
(Впрочем, родителям не следует обольщаться своим умением грамотно и систематически преподать основы своей веры своим же детям. Немало детей даже священников проявляют «чудеса» религиозной безграмотности).
Поэтому не будет конфессионально чистых групп. А, значит, и на уроке у группы, изучающей основы православной культуры, нужно говорить очень аккуратно. Это же относиться и к курсу светской этики, где будут дети из религиозных семей. И группа ОПК и группа светской этики будут микросоциальными моделями: в них будут все.
Итак, речь должна быть инклюзивной.