Новосибирская мозаика 1.
http://m.nsk.kp.ru/daily/26363.7/3244513/
С Андреем Кураевым мы встречались сегодня, 4 апреля, в пресс-центре Новосибирского союза журналистов. Хотя протодиакон и был одет в черную рясу, от шаблонного образа священника он был далек: в ожидании разговора переписывался с кем-то на своем мобильном, да и огромного креста напоказ на нем не было.
- Я не участвую в митингах, я не подписываю
коллективные письма и не пишу предисловия - есть несколько табу в моей жизни. Я большой мальчик, и когда я хочу что-то сказать, я это просто говорю, - сразу обозначил свою позицию Андрей Вячеславович. - И если мы встретились здесь сегодня, это не означает, что я согласен с теми неизвестными мне тезисами, которые будут послезавтра представлены в прессе как призывы завтрашнего митинга.
-Но, тем не менее, вы в Новосибирске, где опера «Тангейзер» - новостная тема номер один последних недель…
- Мне непонятна ситуация с Оперным театром. Вы, театралы, - как и мы, служители слова. Но помимо этого у вас есть другие средства воздействия на зрителей: выражение глаз, актерское искусство, костюмы, декорации, музыка. И если вы видите, что после послания, которое вы даете залу, часть людей считает, что вы им плюнули в лицо, мне кажется, это повод побежать вслед тем людям и сказать им: «Давайте объяснимся, извините».
- То есть изначально какого-то общения авторов спектакля с широкой аудиторией не хватило?
- Да хотя бы с прессой. Потому что сначала, когда пошли сообщения об этом скандале, я всецело согласился с позицией Новосибирской епархии. До меня это донесли именно так: похабная сцена с распятием Господа на сцене театра - это возмутительно. Но потом я решил обратиться к первоисточнику - нашел либретто Вагнера, нашел либретто вашего варианта, и увидел, что не все так прямолинейно.
В подтверждение своего прочтения я начал искать интерпретации спектакля Кулябина и директора театра Мездрича. И вот тут у меня ступор: этих попыток все же оказалось мало, а директор театра молчит, его попыток объяснения в свою пользу для смущенных людей я не встретил.
(Этот фрагмент первый среди опубликованных. Не самый интересный, наверно. Но по крайней мере он показывает, что целью моего приезда в Новосибирск вовсе не является критика местной епархии).
С Андреем Кураевым мы встречались сегодня, 4 апреля, в пресс-центре Новосибирского союза журналистов. Хотя протодиакон и был одет в черную рясу, от шаблонного образа священника он был далек: в ожидании разговора переписывался с кем-то на своем мобильном, да и огромного креста напоказ на нем не было.
- Я не участвую в митингах, я не подписываю
коллективные письма и не пишу предисловия - есть несколько табу в моей жизни. Я большой мальчик, и когда я хочу что-то сказать, я это просто говорю, - сразу обозначил свою позицию Андрей Вячеславович. - И если мы встретились здесь сегодня, это не означает, что я согласен с теми неизвестными мне тезисами, которые будут послезавтра представлены в прессе как призывы завтрашнего митинга.
-Но, тем не менее, вы в Новосибирске, где опера «Тангейзер» - новостная тема номер один последних недель…
- Мне непонятна ситуация с Оперным театром. Вы, театралы, - как и мы, служители слова. Но помимо этого у вас есть другие средства воздействия на зрителей: выражение глаз, актерское искусство, костюмы, декорации, музыка. И если вы видите, что после послания, которое вы даете залу, часть людей считает, что вы им плюнули в лицо, мне кажется, это повод побежать вслед тем людям и сказать им: «Давайте объяснимся, извините».
- То есть изначально какого-то общения авторов спектакля с широкой аудиторией не хватило?
- Да хотя бы с прессой. Потому что сначала, когда пошли сообщения об этом скандале, я всецело согласился с позицией Новосибирской епархии. До меня это донесли именно так: похабная сцена с распятием Господа на сцене театра - это возмутительно. Но потом я решил обратиться к первоисточнику - нашел либретто Вагнера, нашел либретто вашего варианта, и увидел, что не все так прямолинейно.
В подтверждение своего прочтения я начал искать интерпретации спектакля Кулябина и директора театра Мездрича. И вот тут у меня ступор: этих попыток все же оказалось мало, а директор театра молчит, его попыток объяснения в свою пользу для смущенных людей я не встретил.
(Этот фрагмент первый среди опубликованных. Не самый интересный, наверно. Но по крайней мере он показывает, что целью моего приезда в Новосибирск вовсе не является критика местной епархии).