Патриарх о реформе семинарий
Речь патриарха Кирилла на совещании ректоров духовных школ (тут наиболее интересные фрагменты)
... Вместе с тем, появились и претензии (не уверен, что всегда обоснованные) считать достигнутый уровень уже соответствующим высшему образованию; появился запрос на атрибутику высшей школы - некоторые семинарии организуют ученые советы, кафедры, готовы давать ученые степени и звания, но не всегда имеют соответствующие возможности для того, чтобы это были реальные ученые степени и звания, чтобы это были реальные кафедры с реальными профессорами.
Мне кажется полезным задать себе вопрос: не оказалось ли в осуществленной нами реформе, то есть переходе с четырехлетних программ на пятилетние, больше формы (по крайней мере, на сегодня), чем сути?
Можем ли мы с уверенностью сказать, насколько повысился уровень образования? Можем ли мы сказать, что этот уровень нас устраивает, а если не вполне устраивает, то в чем конкретно? Есть ли у нас ясные критерии развития, есть ли у нас ясное видение и понимание того, каким должно быть духовное образование?
Духовное образование, его конкретные формы должны определяться не внешними привходящими обстоятельствами и мотивами, не сентиментальными, часто псевдоблагочестивыми рассуждениями, а очень ясным целеполаганием, исходя из фундаментальных задач церковной жизни и служения.
Мы должны ясно понять и сформулировать:
1) для чего нужна система духовного образования Церкви и для решения каких именно задач;
2) какое место вся эта система должна занимать в Церкви;
3) кого мы готовим в духовных школах - сегодня мы часто готовим бизнесменов, менеджеров, которые после семинарии уходят и занимаются светской работой;
4) для какого служения мы готовим;
(Автоматически, конечно, есть ответы на эти вопросы, но эти ответы не всегда покрывают наши озабоченности).
5) какими знаниями, умениями, навыками, духовными и моральными качествами должны обладать выпускники духовной школы; и, наконец,
6) как, какими методами и в каких формах мы предполагаем осуществлять подготовку духовенства и семинаристов.
Богословское образование - в самой сердцевине церковной жизни. Мы передаем Предание. Кто является хранителем Предания? - Епископат. Посредством чего люди, которые в будущем становятся архиереями, входят в этот поток Предания? - Через богословское образование.
Поэтому пренебрежительное отношение к богословскому образованию (не декларируемое - никто не говорит, что это не нужно - а внутреннее: «Главное сейчас батюшек иметь достаточно, образование - это потом») - вот это внутреннее презрительное отношение к богословию как одному из обязательств правящего архиерея надо пересматривать, потому что от уровня нашего богословского образования, от того, что есть богословское образование, зависит, в конце концов, сама передача Священного Предания Церкви.
Мы все с вами помним старый бурсацкий аргумент: «А зачем мне учить иностранный язык? Что я, на английском языке с бабками в церкви разговаривать буду?» Конкретно я сталкивался с этим аргументом очень часто в разных вариациях. Мы понимаем, что дело здесь, конечно, не в английском. На месте языков может оказаться и патрология, и история Церкви, и даже Священное Писание. Никогда не забуду, как я, будучи еще архимандритом, имел разговор с одним архиепископом, который в тот момент уже был на покое, но до того был постоянным членом Священного Синода, человеком очень влиятельным в нашей Церкви, не буду его имя называть. Он был глубоко убежден, что вообще не нужно никакого богословского образования, он сам его не имел. И говорил мне: «Вы там академию кончаете, а я вот сейчас выйду и на любую тему вам проповедь произнесу». И очень хвалился тем, что может произнести проповедь на любую тему экспромтом. В сознании этого владыки богословское образование было просто ненужным делом, может быть, даже вредным делом. Я не думаю, что среди нас есть такие архиереи, но несомненно, что для многих из нас повседневная наша забота о епархии, о приходах нередко оттесняет на второй план заботу о духовной школе.
При таком подходе кандидату в священный сан не нужно ничего, кроме минимума литургических навыков. Вот мы и получаем в итоге требоисполнителя, позвольте прямо сказать, с широким карманом. Потому что такое требоисправление, оторванное от Предания, да и от благочестия, превращается просто в предоставление религиозных услуг за соответствующую плату. Но самое печальное то, что этот «идеал» возникает у горе-семинариста не на пустом месте - он видит определенные подтверждения своей теории в церковной жизни. Такой «идеал» священника смертельно опасен для Церкви. Зачем требоисполнителю-наемнику социальная работа? Зачем миссия? Зачем образование? Зачем жертвенное служение людям? Да, в конце концов, даже жертвенное служение Богу? Я, конечно, привожу самый крайний пример. Но ведь все мы сталкиваемся с такими примерами.
Но не провоцируем ли мы сами такое нигилистическое отношение к духовному образованию тем, что рукополагаем людей без духовного образования, либо с горем пополам отучившихся в семинарии год-другой, принимаем в семинарии и училища людей без всяких способностей к учебе? Оправдываем, конечно, это решение нехваткой духовенства. Наверное, я бы не смог так ясно и определенно говорить на эту тему лет десять назад - это был острый кризис. Сейчас такого острого кризиса нет, поэтому мы должны переходить от количества к качеству.
Мы зачастую обосновываем наши решения этой нехваткой: пусть и плохо образован, некультурен, но вроде как человек верующий, прихожанин, почему бы ему священником не стать? Благочестие и культура, вера и образование - это не альтернативы, вот что нужно понять. Нельзя культуру противопоставлять благочестию, а веру нельзя противопоставлять образованию. Это противопоставление недопустимо. Вера, церковность, благочестие - это абсолютно необходимые требования. У будущего священника должны быть еще и соответствующие душевные, интеллектуальные и даже физические качества. Еще раз повторюсь: речь не идет о том, что мы должны предпочитать благочестию образование и способности. Абитуриент должен обладать и тем, и другим. Если мы будем брать в семинарии троечников, посредственностей, двоечников, людей с отклонением от психической нормы, миссия Церкви будет провалена, эти люди будут неспособны обращать к Церкви сердца современных людей. Церковь снова останется Церковью для малообразованных людей, для тех самых бабушек, которым ни английский, ни патрология не нужны. Церковь не станет Церковью всего народа, а сегодня наша задача заключается в том, чтобы Церковь была Церковью всего народа. Это не значит, что бабушки должны быть дискриминированы в нашей церковной общине, но это значит, что Церковь должна быть нацелена на работу со всеми, в том числе с бабушками, но и с людьми современными, малоцерковными, критически относящимися к Церкви.
Скверно образованные, некультурные люди слишком часто становятся людьми антикультурными, обскурантами, защищающими и оправдывающими свой низкий образовательный и культурный уровень зилотством и показным благочестием. Затем этот образ воспроизводится и тиражируется - и вот вам новый «идеал», который еще совсем недавно так страстно формировался на Чукотке. Боюсь, что нам еще долго придется бороться с этим уродливым явлением, не имеющим ровно ничего общего с подлинным благочестием, ничего общего со святоотеческим примером.
Цинизм и псевдодуховный обскурантизм - вот два плода невоспринятого, неусвоенного Предания. Люди, воспитанные в святоотеческой традиции, не могут быть обскурантами, носящими в себе пафос антикультуры, отторжения культуры.
Духовное образование немыслимо без церковной науки, без богословия, без церковной мысли, без серьезных научно-методических трудов. А почему, собственно говоря? Да потому, что без богословия мы можем начать передавать, по слову апостола Павла, бабьи басни (1 Тим. 4:7) вместо подлинного церковного Предания. Ведь так же и происходит, когда бабьи басни становятся частью местного предания и не отсекаются, потому что нет способности отсечь одно от другого, отделить одно от другого. На этой почве и рождаются ереси и расколы, когда бабьи басни становятся в сознании людей частью предания, когда они поставляются в центр Благовестия.
Именно богословская, ясная и трезвая церковная мысль должна быть важнейшим инструментом церковного целеполагания в сфере духовного образования. Духовная школа и ее научно-педагогическое ядро должны уметь методически адекватно выделить то важнейшее в догматическом, литургическом, мистическом, аскетическом, каноническом, миссиологическом и иных аспектах Предания, что должно быть усвоено будущим священнослужителем.
Разумеется, научно-методическая, богословская работа не должна сводиться к подбору образцов из прошлого. Она не должна вырождаться в безжизненную и пустую схоластику. Схоластика хороша как форма, как добрая дидактика, но когда форма вытесняет содержание - это уже духовная смерть, это торжество буквы над духом, и такое богословие не усваивается ни умом, ни сердцем.
Перед преподавательским корпусом духовных школ, церковными учеными предлежит большая духовная и творческая задача - обеспечить преемственность живого Предания Церкви, преемственность текстов, смысл которых проясняется Духом, и преемственность Духа, поддерживаемого живыми текстами. Нельзя замыкаться в отвлеченном академизме: если мы не можем применить святоотеческое Предание в сегодняшней ситуации - значит, мы не усвоили Предание. Значит, мы схоласты по мышлению; значит, у нас богословие в одном кармане, а реальная жизнь - в другом; значит, не происходит стыковки одного с другим. Вот почему должна быть обеспечена постоянная связь церковной науки с церковной практикой, с реальной жизнью Церкви; вот почему богословие должно развиваться, в первую очередь, как ответ на все те вопрошания, как теперь говорят, вызовы, которые жизнь к нам обращает. Это сложная задача, но решаемая - в этом меня убеждает опыт разработки Основ социальной концепции нашей Церкви, потому что концепция создана именно как богословский ответ на вызовы времени.
Молитва, любовь к богослужению, благоговение, глубокая содержательная духовная жизнь, совестливость, ответственность, дисциплина - очень важные качества священника. Но можем ли мы с уверенностью сказать, что мы знаем, с помощью каких воспитательных и образовательных приемов и процедур мы можем взращивать их в наших учащихся? На мой взгляд, огромное значение имеет сегодня именно воспитательная работа.
Нельзя мыслить воспитательную работу исключительно в отрицательном, запретительно-ограничительном ключе. Это тоже важный и необходимый элемент воспитания, но не основной и тем более не самодостаточный. Мы должны развивать сегодня положительную сторону воспитательной работы: прививать любовь к молитве, к аскетической практике. Мы должны предметно и содержательно учить наших будущих пастырей не словам о духовности, часто очень неискренне, а самой духовности.
Должен быть принципиально улучшен институт классного наставничества. Я подробно говорил на эту тему на заседании Ученого совета Московской духовной академии, и хотел бы что-то сказать и сейчас. Наставник должен быть заботливым отцом и старшим собратом для студента, наставляющим его на всех этапах и воспитательного, и учебного процесса. Поэтому воспитатель должен быть воспитателем у класса, у курса на протяжении всего пребывания в школе - нельзя, чтобы на первом курсе был один, на втором - второй, на третьем - третий. Воспитатель должен вести ученика от первого до последнего дня. Он должен встречать и провожать, вся жизнь ученика должна быть перед лицом воспитателя; он должен быть, в том числе, его научным наставником, помогать ему выбирать специализацию, а в будущем тему диссертации; он должен быть наблюдателем, блюстителем его духовного, интеллектуального роста.
Мы постоянно говорим в наших духовных школах о послушании. Но не стоит ли за этим скрытое желание получить всецело послушных и запуганных людей, неспособных возразить начальству ни в какой ситуации? Не прививаем ли мы одновременно с послушанием низкопоклонство, человекоугодие и лицемерие? Может ли такой человек быть духовно свободным и ответственным пастырем, вождем своей паствы? Мы с вами слишком хорошо знаем, как зачастую за благообразным внешним фасадом скрывается лицемерие, притворство и цинизм. Мне приходится сейчас читать некоторые ваши рапорты, содержащие просьбы в отношении канонических прещений по отношению к тем или иным священнослужителям; приходится читать иногда и некоторые письма мирян. Поражаешься иногда тому, что собой представляет тот или иной священник. Тяжелейшее чувство испытываешь, когда все это читаешь. Но ведь где-то эти батюшки сформировались, они же не с неба упали, большинство из них семинарию, а некоторые и академию кончали. Мы с вами слишком хорошо знаем, что такое лицемерие и цинизм в церковной среде.
Мы должны воспитывать не рабов и не бунтарей, но свободных и одновременно ответственных людей. Свобода не означает распущенности - свобода должна быть, прежде всего, свободой внутренней, свободой во Христе. Мы должны быть уверены, что все ограничения и тяготы приемлются священнослужителем как ограничения, взятые на себя осознанно и добровольно. Это осознание добровольного принятия на себя креста должно быть присуще каждому священнику, потому что в каком-то смысле крест принимается уже самим желанием стать священнослужителем. Дисциплина должна быть в первую очередь самодисциплиной, а послушание иерархии должно осуществляться не из страха, а как осознанное и твердое следование Преданию, как сохранение древнего богоустановленного строя Церкви
Огромное значение имеет в духовном образовании самостоятельная работа: она прививает самостоятельность, ответственность и, конечно, развивает творческое мышление.
Священнослужитель должен быть человеком, в том числе, высокой светской культуры, он должен иметь хороший вкус, уметь видеть красоту. В этом присутствует и миссионерский императив, и пасторологический, и собственно церковный. Когда мы говорим о светской культуре, об общем образовании, которое также необходимо для священника, то относим сюда и филологическую подготовку, знание языков древних и новых, без чего очень сложно сегодня заниматься богословием.
Нам следует обратить особое внимание на качество преподавания. Недопустимо, чтобы преподаватель просто нудно пересказывал учебник или конспект, что происходит в очень многих семинариях. Повсеместно должна вводиться лекционно-семинарская система. В образовании должны быть современные и показавшие свою эффективность элементы интерактивности, дискуссии, все полезные приемы, способствующие глубокому и осознанному усвоению материала. Должны быть подготовлены современные учебные пособия, учитывающие как развитие соответствующих наук, так и современной дидактики. Недопустимо засилье единообразия. Единство программ не должно означать единство методов их преподавания и освоения материала. И в отношении учебных пособий, и в отношении методик преподавания должна культивироваться здоровая конкуренция для выявления наилучших достижений.
У нас есть серьезные проблемы с отдельными предметами, в частности с блоком пастырских предметов, с циклом церковно-практических дисциплин (миссиология, диакония, пастырская психология и педагогика). По этим весьма важным предметам у нас нет удовлетворительных учебных пособий.
мы должны учитывать, что пожелание иметь аккредитацию приведет нас к необходимости каким-то образом согласовать существующую в Церкви систему с Болонской системой.
я думаю, что нам, по крайней мере на ближайшее время, нужно сохранить степень кандидата. А вот что касается других степеней Болонской системы, я бы предложил следующее.
Но перед этим несколько слов о том, что такое бакалавр. Бакалавр - это неполная высшая учебная программа; значит, человек, закончивший неполное высшее учебное заведение, выходит не с позорным отсутствием диплома или со справкой (как кто-то сейчас правильно сказал, что уже сразу деклассировало этого человека и дискриминировало его), а выходит со степенью бакалавра. Степень бакалавра получается после трех лет или четырех лет обучения в вузе (в разных странах, в разных системах, даже в разных вузах по-разному). Мы могли бы сделать четырехгодичное обучение в семинарии достаточным для получения степени бакалавра - кстати, у нас обучение в семинарии всегда было четырехгодичным. Можно было бы сделать, чтобы все семинарии, вне зависимости от их уровня, имели право присуждать степень бакалавра. И в рамках этой программы бакалавра следует обеспечить подготовку нашего духовенства - значит, каждый священник будет иметь, по крайней мере, степень бакалавра. Для людей, которые желают учиться дальше, - степень магистра. Для получения степени магистра вообще два года, а по некоторым направлениям - один год. Поэтому мы могли бы подумать о том, чтобы в наиболее продвинутых семинариях (у нас есть перечень таких семинарий, где очень хороший уровень обучения), учебный курс был бы рассчитан на получение степени магистра. Это означает: если студент закончил со степенью бакалавра семинарию, в которой нет магистерского курса, у него появляется возможность получить магистерский диплом в другой семинарии. Необязательно в Москве и необязательно в Санкт-Петербурге - в той, которая поближе, но которая имеет этот магистерский курс. Таких семинарий, конечно, у нас будет немного - пять-шесть, может быть, на самое ближайшее время.
Мне кажется, что магистерский курс должен включать один или два года. После окончания магистерского курса, что будет означать полное высшее образование, студент, если он обладает соответствующими качествами и способностями, может поступить в духовную академию для подготовки и написания кандидатской диссертации. Как я сказал, есть целесообразность оставить пока, а, может быть, и на длительную перспективу, степень кандидата. Таким образом, академии у нас будут играть роль современных аспирантур. Конечно, это повлечет за собой изменение программ обучения в академии, резкое сокращение лекционного времени: человек, получивший законченное высшее богословское образование, не нуждается в том, чтобы ему еще раз по шесть часов в день лекции читали. Под строгим контролем научного руководителя (академия не должна быть местом вольготного времяпровождения) каждый, кто будет учиться в академии, должен посещать лекции и семинары и, конечно, самостоятельно работать и готовить свою диссертацию. В этом году мы открыли Общецерковную аспирантуру и докторантуру. В этой аспирантуре будут готовить и защищать как докторские, так и кандидатские диссертации по определенным направлениям, которых нет в наших академиях. Так появится возможность готовить и докторские диссертации.
Таким образом, наша система будет приспособлена к Болонской системе; но что самое главное, переходя на Болонскую систему, мы с вами не разрушим свою традиционную систему, потому что курс бакалавра - это курс нашей традиционной семинарии. Конечно, в него нужно будет ввести некоторые элементы, которых не было в традиционном курсе, но это может произойти без особых потрясений и без особого реформирования наших семинарий. Таким образом, мы свою церковную систему мягко вводим в соприкосновение с Болонской системой.
Большие задачи стоят перед Учебным комитетом, который будет укреплен и кадрами, и финансами, и помещениями, и будет функционировать как самостоятельное церковное ведомство с полной ответственностью за учебный процесс. Большие задачи стоят и перед каждой духовной семинарией - и перед теми, кто ограничит курс обучения степенью бакалавра, и перед теми, кто будет готовить на степень магистра, потому что везде уровень обучения, преподавания сегодня должен быть очень высоким. У нас нет ни времени, ни права на раскачку и праздность.