Православный садомазохизм
"Никто не предполагал в нем славянина, ибо был он пригож лицом, наделен духовным разумом, физической силой и умел красиво писать".
Ergo: типичный славянин физически уродлив, неграмотен, инвалиден и бездуховен.
Источник этого открытия - РУССКИЕ сказки про праздник Покрова и про якобы славянство (и даже Новгородство) блаж. Андрея.
https://blagovest.cofe.ru/Lichnost/Blazhennyiy-Andrey-Konstantinopolski
В греческой (тоже сказке) Андрей - скиф. ("Скифы - собирательное название группы ираноязычных кочевых и полукочевых племён первых веков нашей эры в античных источниках").
Автор Жития Андрея Юродивого (Спб.,2001) относит время жизни Андрея вообще куда-то в 5 век, задолго до появления "сарацин" и славян в византийской истории.
Причем само Житие никаких сарацин, никакой осады и даже угрозы Константинополю при этом не упоминает (стр. 103-104).
(год назад я обращал на это внимание https://diak-kuraev.livejournal.com/1365063.html, но и в сегодняшней проповеди патриарха все эти сказки повторяются).
Также в этом первичном рассказе нет ничего, говорящего о том, что покров Богородицы простирается на всем городом и его жителями, а не только над теми, кто был в это время в этом храме.
Это просто одно из десятков видений, описываемых в этой довольно апокрифической книге.
Напомню: один из героев греческой повести - юродивый, которого регулярно избивают даже "мальчики архиепископа". Второй - его собственный мальчик. Епифанию 18 лет, он "белокурый отрок, прекрасный душой и телом". Епифаний рассказывает Андрею о себе в третьем лице с характерными возрастными пометами: "Покуда мальчик стоял, старец, взглянув на Епифания..." (с. 57). Они постоянно целуются и обнимаются: "Андрей совершая по пути безобидные шалости, встречает прекраснейшего юношу Епифания. Был же отрок встревожен происками диавола. Святой, конечно, облобызал его, и взявшись за руки, они пошли искать спокойное место" (с. 36). При этом Андрей говорит Епифанию "о, дитя" (с. 55)
Про то, что они тут же кому-то еще рассказали об увиденном, в Житии нет ни слова (как и о том, что Епифаний якобы ужаснулся). Нет там и диакона Романа.
"И вот благочестивый Андрей". Вообще-то Андрей вот ни разу не был благочестив. Он был юродивым, "танцевал и играл" голым по улицам.
"Древние константинопольцы" (ПК) ни в грош не ставили юродивого Андрея и уж точно не стали бы доверять его проповедям при его жизни. "Когда блаженный развлекался на ипподроме, как это было у него в обычае и творил всякие безобразия, то люди, глядя на него, одни смущались, другие испытывали отвращение и проклинали его".
Почему из этого романа избран для праздника именно эпизод во Влахернском храме - не вполне понятно.
Следующая страница после рассказа о видении Покрова - это апокалиптические видения (сс. 105-112). Но этим видениям отчего-то никто уже не верит...
Само Житие это типичный средневековый "духовный роман". Написано оно во второй половине 10 века (отсюда и славяне). Для автора Жития враги это славяне и варяги (в нем есть пророчество о последнем Царе, который "наложит десницу свою на море и укротит светловолосые народы").
Мне лично очень нравится вот этот рассказ:
А теперь я хочу поведать вашей благосклонности и другое чудо, которое произошло с любезным Богу отроком Епифанием. Этот любезный Богу юноша постился в соответствии со своими правилами, проводя по обычаю первую неделю Великого поста без пищи и питья, и, причастившись после этого таинств Христа, затем с помощью хлеба, воды и кое-каких бобов поддерживал телесные силы. И вот во время одного Великого поста, завершив в воздержании вышеназванную неделю, он, в ожидании часа божественной литургии, собственноручно в своей комнате варил бобы, называемые «орофасулон», не позволяя никому из слуг прикасаться к ним. А поскольку в то время стояли холода, он подбросил в печь углей для тепла. Так он и сидел, наклонившись к теплу, пока варились бобы, как вдруг прозвучал сигнал к девятичасовой молитве, и он поднялся и отправился в церковь, никому не приказав позаботиться о своей похлебке. И вот когда он пришел в церковь и, стоя там, устремлял все свои помыслы к Богу, проклятый демон, постоянно одолевающий людской ум нечестивыми мыслями, обрушился на юношу с мыслями об отступничестве, чтобы под предлогом заботы о приготовлении похлебки выгнать его из церкви до окончания службы. И начинает он вплетать ему в ум следующее: «Тебе нужно было позаботиться о своей пище, ты ушел, бросил ее, никому не отдал распоряжений о ней. Поэтому пойди-ка посмотри, может, ты уже все спалил, и кругом воняет гарью. Не сбежит же церковь отсюда, пока ты исполняешь полагающееся тебе по обычаю».
Любезный Богу юноша разгадал уловки лукавого и ответил так на его наущения: «Есть Бог, который позаботится о моем пропитании: ведь Он тот, кто дает пищу всякой плоти, и защитник моей жизни».
Сказав так в уме и в мыслях гнусному завистнику и осенив себя крестом, он остался там до конца службы.
И вот, вернувшись в свой дом, он обнаружил, что все были поражены сладчайшим ароматом, который витал в этом месте, все находились в недоумении, не зная, откуда он происходит, и говорили о нем Епифанию как о чем-то невероятном и великом: «Иди сюда, господин, и вдохни несравненный аромат, хотя никому неведомо, откуда он исходит». И когда Епифаний подошел ближе, он и сам уловил удивительное благоухание и поразился чуду. Тогда, войдя в свою комнату, где была жаровня, наполненная углями, и окинув ее взглядом, он увидел прекрасного видом юношу дивного роста, с лицом, сиявшим ярче солнца, облаченного в одеяние, приличествующее божеству.
Тут Епифаний, изумленный увиденным, вгляделся в его лицо: и было оно то как снег, то как огонь сверкающий; правая же рука его была открыта, и стоял он, хлопоча у жаровни, со светлокудрой головой, с волосами, на вид будто золотыми. И пока Епифаний безмолвно стоял, дивясь его виду, милый тот повар, отведав супа, как если бы он снял пробу с кушанья, и вынув из-за пазухи маленький мешочек, взял тремя пальцами приправу и крестообразно высыпал в горшок, а затем неприкрытую свою руку накрыл плащом. Поглядев на Епифания и улыбнувшись, он внезапно обрел крылья, поднялся от земли и улетел в небо.
Стоит также заметить (к дискуссии о якобы не-влиянии личных грехов священника на преподаваемые им таинства):
"Священник должен приложить большое старание, чтобы не подойти к святому алтарю будучи грешным. Ведь из-за него не сходит туда Святой Дух и собравшиеся там лишаются благодати Духа Святого" (с. 83; слова вложены в уста самого Андрея)
Ergo: типичный славянин физически уродлив, неграмотен, инвалиден и бездуховен.
Источник этого открытия - РУССКИЕ сказки про праздник Покрова и про якобы славянство (и даже Новгородство) блаж. Андрея.
https://blagovest.cofe.ru/Lichnost/Blazhennyiy-Andrey-Konstantinopolski
В греческой (тоже сказке) Андрей - скиф. ("Скифы - собирательное название группы ираноязычных кочевых и полукочевых племён первых веков нашей эры в античных источниках").
Автор Жития Андрея Юродивого (Спб.,2001) относит время жизни Андрея вообще куда-то в 5 век, задолго до появления "сарацин" и славян в византийской истории.
Причем само Житие никаких сарацин, никакой осады и даже угрозы Константинополю при этом не упоминает (стр. 103-104).
(год назад я обращал на это внимание https://diak-kuraev.livejournal.com/1365063.html, но и в сегодняшней проповеди патриарха все эти сказки повторяются).
Также в этом первичном рассказе нет ничего, говорящего о том, что покров Богородицы простирается на всем городом и его жителями, а не только над теми, кто был в это время в этом храме.
Это просто одно из десятков видений, описываемых в этой довольно апокрифической книге.
Напомню: один из героев греческой повести - юродивый, которого регулярно избивают даже "мальчики архиепископа". Второй - его собственный мальчик. Епифанию 18 лет, он "белокурый отрок, прекрасный душой и телом". Епифаний рассказывает Андрею о себе в третьем лице с характерными возрастными пометами: "Покуда мальчик стоял, старец, взглянув на Епифания..." (с. 57). Они постоянно целуются и обнимаются: "Андрей совершая по пути безобидные шалости, встречает прекраснейшего юношу Епифания. Был же отрок встревожен происками диавола. Святой, конечно, облобызал его, и взявшись за руки, они пошли искать спокойное место" (с. 36). При этом Андрей говорит Епифанию "о, дитя" (с. 55)
Про то, что они тут же кому-то еще рассказали об увиденном, в Житии нет ни слова (как и о том, что Епифаний якобы ужаснулся). Нет там и диакона Романа.
"И вот благочестивый Андрей". Вообще-то Андрей вот ни разу не был благочестив. Он был юродивым, "танцевал и играл" голым по улицам.
"Древние константинопольцы" (ПК) ни в грош не ставили юродивого Андрея и уж точно не стали бы доверять его проповедям при его жизни. "Когда блаженный развлекался на ипподроме, как это было у него в обычае и творил всякие безобразия, то люди, глядя на него, одни смущались, другие испытывали отвращение и проклинали его".
Почему из этого романа избран для праздника именно эпизод во Влахернском храме - не вполне понятно.
Следующая страница после рассказа о видении Покрова - это апокалиптические видения (сс. 105-112). Но этим видениям отчего-то никто уже не верит...
Само Житие это типичный средневековый "духовный роман". Написано оно во второй половине 10 века (отсюда и славяне). Для автора Жития враги это славяне и варяги (в нем есть пророчество о последнем Царе, который "наложит десницу свою на море и укротит светловолосые народы").
Мне лично очень нравится вот этот рассказ:
А теперь я хочу поведать вашей благосклонности и другое чудо, которое произошло с любезным Богу отроком Епифанием. Этот любезный Богу юноша постился в соответствии со своими правилами, проводя по обычаю первую неделю Великого поста без пищи и питья, и, причастившись после этого таинств Христа, затем с помощью хлеба, воды и кое-каких бобов поддерживал телесные силы. И вот во время одного Великого поста, завершив в воздержании вышеназванную неделю, он, в ожидании часа божественной литургии, собственноручно в своей комнате варил бобы, называемые «орофасулон», не позволяя никому из слуг прикасаться к ним. А поскольку в то время стояли холода, он подбросил в печь углей для тепла. Так он и сидел, наклонившись к теплу, пока варились бобы, как вдруг прозвучал сигнал к девятичасовой молитве, и он поднялся и отправился в церковь, никому не приказав позаботиться о своей похлебке. И вот когда он пришел в церковь и, стоя там, устремлял все свои помыслы к Богу, проклятый демон, постоянно одолевающий людской ум нечестивыми мыслями, обрушился на юношу с мыслями об отступничестве, чтобы под предлогом заботы о приготовлении похлебки выгнать его из церкви до окончания службы. И начинает он вплетать ему в ум следующее: «Тебе нужно было позаботиться о своей пище, ты ушел, бросил ее, никому не отдал распоряжений о ней. Поэтому пойди-ка посмотри, может, ты уже все спалил, и кругом воняет гарью. Не сбежит же церковь отсюда, пока ты исполняешь полагающееся тебе по обычаю».
Любезный Богу юноша разгадал уловки лукавого и ответил так на его наущения: «Есть Бог, который позаботится о моем пропитании: ведь Он тот, кто дает пищу всякой плоти, и защитник моей жизни».
Сказав так в уме и в мыслях гнусному завистнику и осенив себя крестом, он остался там до конца службы.
И вот, вернувшись в свой дом, он обнаружил, что все были поражены сладчайшим ароматом, который витал в этом месте, все находились в недоумении, не зная, откуда он происходит, и говорили о нем Епифанию как о чем-то невероятном и великом: «Иди сюда, господин, и вдохни несравненный аромат, хотя никому неведомо, откуда он исходит». И когда Епифаний подошел ближе, он и сам уловил удивительное благоухание и поразился чуду. Тогда, войдя в свою комнату, где была жаровня, наполненная углями, и окинув ее взглядом, он увидел прекрасного видом юношу дивного роста, с лицом, сиявшим ярче солнца, облаченного в одеяние, приличествующее божеству.
Тут Епифаний, изумленный увиденным, вгляделся в его лицо: и было оно то как снег, то как огонь сверкающий; правая же рука его была открыта, и стоял он, хлопоча у жаровни, со светлокудрой головой, с волосами, на вид будто золотыми. И пока Епифаний безмолвно стоял, дивясь его виду, милый тот повар, отведав супа, как если бы он снял пробу с кушанья, и вынув из-за пазухи маленький мешочек, взял тремя пальцами приправу и крестообразно высыпал в горшок, а затем неприкрытую свою руку накрыл плащом. Поглядев на Епифания и улыбнувшись, он внезапно обрел крылья, поднялся от земли и улетел в небо.
Стоит также заметить (к дискуссии о якобы не-влиянии личных грехов священника на преподаваемые им таинства):
"Священник должен приложить большое старание, чтобы не подойти к святому алтарю будучи грешным. Ведь из-за него не сходит туда Святой Дух и собравшиеся там лишаются благодати Духа Святого" (с. 83; слова вложены в уста самого Андрея)