Сказка: восьмерка 3
Вот еще сказка)) Напоминаю, что основное содержание ныне на самиздате: http://samlib.ru/n/nazarow_julij_wjacheslawowich/
Текущая глава:
восьмерка 1
восьмерка 2
Белла послушно вышла. Решку-проводницу нашла в тамбуре - она сама курила. Странно, им вроде запрещено... Посмотрела на Беллу тяжело, с покорным таким презрением - как умеют все-таки, паршивцы. Без слов все поняла, достала сигарету - импорт, дорогущий "Хьюстон", поднесла зажигалку. Первую затяжку Белла сделала совсем маленькую, чтобы не раскашляться. И сразу почувствовала облегчение. Господи, как хорошо-то. Кончились эти безумные восемь дней, разрешились - свет не без добрых людей, по самому краюшку прошла - и можно домой, к Тимочке, в теплую двушку к Вовику под бочок, вот и не верится даже, улыбнулась, всплакнуть захотелось. Вторая затяжка. Тимочка сладкий ... у проводницы что-то больше серебряной вязи сегодня, приоделась, парадная форма, наверное, в честь прибытия на конечную станцию. Какое грубое лицо, совершенно круглое, как луна. И макияж - тоже в честь прибытия, что ли, как отвратительно, брови сверху бровей подведены, такие же черные, губы вокруг губ - вишневым, щеки побелены. Ну ладно, культура такая у них. Третья. В голове зашумело. А что я вообще курю. И зачем, Господи, даешь мне видеть это чучело, я бы лучше о Тимочке подумала. А на бедре у нее штуковина, как бы не серебряная тоже, на ятаган похожа, и на акушерские щипцы одновременно. Четвертая - и Белле стало действительно тошно. Вспомнила, что за штука - в музее видела. Реши пользуются этим причиндалом для ритуального самоубийства - кишки себе наружу выпускают. Все, сплюнуть, бросить окурок дурацкий, прочь из вонючего тамбура и забыть все. Не бросила. Затянулась крепко-крепко. Действительность распалась на мелкие льдинки - вот когда сложную задачу продумываешь, бывает так. Льдинки закружились, стали складываться в узоры - вдруг образовали вроде красивую, гармоничную, но такую сложную для восприятия конструкцию. Господи. Ты чего, милостивый? Так разве может быть? Еще затяжка, еще, и все, хватит, в голове неприятно, курить вредно, и план - какой-никакой сложился. Поезд лязгнул и остановился - конечная, Берг-Горный. Повернулась к решке, встретилась взглядом - у нее глаза как у рыси - сказала "ты это, погоди..." закончить сразу не получилось, надо было напрячься, прямо животом вот - "сестра."
Белла вернулась в купе. "Мы приехали." Хм. Опять застукала? От головы Аллы поднимался заметный пар, а слегка раскрасневшийся доктор Дулиттл старался этот пар разогнать папкой с документами. "Приехали, да. Прощайте, девочки, счастья. Вас сейчас встретят" - доктор сунул папку в саквояж. "Тимофеус сын Осипов, позвольте спросить..." начала Белла "Нет. Спешу." доктор, слегка отодвинув Беллу, вышел из купе, так что пришлось ей скороговоркой в спину "человека, что заступился за вас вы зашили без наркоза у вас ведь шприц был ...." Тайновеличайший быстро обернулся, поймал Беллин взгляд, глаза его расширились, зрачки исчезли, все вокруг стало черно-белым, потолок и стенки купе быстро сжались, обхватили Беллу, стали не душить, скорее - перемалывать, свет погас....
Недаром во время работы на Комбинате не скупилась Белла на отпуск, ездила на Синее море, любила на Сизый мыс. С одной стороны мыса - райская лагуна, большая ванна, с другой - трехметровые волны даже в штиль, как солдаты гвардии, чинно идут на пляж. Научилась там купаться и кататься на волнах. Сначала надо под волну, чтобы темно, и давило, и страшно, а потом ... Что потом? Забыла. Дура. Забыла. Тянет вниз, все быстрее, холоднее .... Вспомнить быстро. Слово. Миртынежен. Миртынежен. Господи, дурь какаяяя ....
Стены разомкнулись, цвет появился, в глазах доктора появились зрачки и выражение - смущения? "Прости, не сдержался. Впрочем, дурь несу - конечно сдержался, ты же жива. Дай пульс." "Ну 140-160, нормально для ситуации, а ты не провоцируй, дуреха. Ну виноват я. Не нарочно. Человек я, не бог. Забыл о шприце. Когда я медицину изучал, не было еще никакого наркоза. Все, бывай." Доктор обернулся, рванулся в коридор, где уже прошел последний пассажир. "Нет уж, не спешите. Вы ведь джентльмен? Извольте помочь дамам с чемоданами." Алла издала сдавленный - звук, скрип? - что-то недоуменное. Тайновеличайший медленно обернулся, уже понимая. Все равно попробовал поднять руки, неимоверно тяжелые кисти, уже разгорающиеся на ладонях концентрацией поля, уже наливающиеся силой, которой человеку нельзя противостоять - кисти остановились в полуметре от горла Беллы. Лицо Тайновеличайшего померкло, на него вернулось выражение обиды, настоявшейся за много веков, обиды щедро дающего, которому плюнули в руку. "Ну вот. Опять моя наивность, неизбывная вера в лучшее в человеке. Подашь им три тугрика - обязательно норовят вытащить весь кошелек. Гопота." "Чемоданы" - напомнила Белла, уже мягко. Кисти закрепились на ручках, доктор, слегка напрягшись, выволок чемоданы в узкий коридор, а за ним Белла выволокла под локоток несколько оцепеневшую Аллу.
На перроне происходило многое. Как прибывшие, так и встречающие в основном там и оставались, только, под пристальным вниманием морпехов, тесно сплотились в две отдельные oчереди. На выходе в середине перрона пограничники в ярких малиновых беретах осуществляли поверхностный обыск, выборочно проверяли багаж. Очереди продвигались крайне медленно. Чтобы избыть напряжение необычной и ненужной работы, и разрядить обстановку, пограничники шутили и громко смеялись своим шуткам. Морпехи, не занятые формированием очередей, распределились по перрону. Вот и у первого вагона по стойке вольно стоял мальчик с автоматом. Тяжело опустив чемоданы, Тайновеличайший обратился к нему: "Служивый. Кого ты видишь?" Мальчик чуть подтянулся. "Тебя, начальник. Чурку-проводницу. Два туманных пятна, на которые не надо смотреть." Тайновеличайший поднес кисти к лицу мальчика, повертел перед глазами. "А сейчас?" "Тебя, чурку, и двух смешных старушек." "Ага. Старушки - опасные бандитки. Расстреляй их немедленно, и чурку заодно." Мальчик прыснул от смеха, смутился проявлению чувств на службе - покраснел даже, чуть укоризненно покачал головой: "Нельзя, начальник. Особые старушки." "Фух. Ну с чемоданами помоги."
Тайновеличайший повернулся к Белле. "Хорошо, Белла дочь Мирона. Не так я это себе представлял, но действительность нужно принимать такой, какая она есть. Квест так квест. В свидетели бери меня, так проще будет. Принимай командование ротой, захватываем самолет, летим в Семисвятск. Слава Величайшей Беллисиум!" Мальчик, решка-проводница, Алла - повторили негромко, но четко: "Слава, слава, слава!" "Собьют самолет-то" - задумалась Белла. "Идти на малой высоте, до восьми тысяч - в поле Кольца. Тогда со мной не собьют - ракеты отклонятся, истребители самоуничтожатся при приближении." "Там еще два чемодана, добрый доктор. Я подумаю." Тайновеличайший, раздраженно крякнув, полез обратно в вагон.
"Что скажешь, Аллочка?" Алла смотрела на Беллу по-новому: приятельство во взгляде осталось, и - да, любовь небольшая осталась, а новое - восхищение, покорность, и - тоска, такая тоска. "Я поняла, что с тобой. Посчитала сейчас - шанс 80 на 100. Надо попробовать. Я помогу, Белочка. Секретки надо будет переформировать. Вольфа - казнить открыто. Зурбаган не принимать ... " "Алла, какой Зурбаган? Мы вроде заграницу собирались?" Лицо Аллы потускнело. "Белочка, ну видишь, не получается..." Подбежал сотник, почуявший изменение ситуации, молчал, преданно ловил взгляд - похожий на крупного бультерьера.
"Ну?" Тайновеличайший грохнул чемоданы на перрон. Белла, на самом деле, еще не решила, но губы сказали: "Нет. Не думаю." Тайновеличайший не скрывал раздражения: "Белла дочь Мирона, я не хотел бы давить в таком важном деле, но альтернатив у тебя просто нет. Останешься здесь: вихрь поля исчезнет, схлопнется через пару дней. Догадайся, что с тобой сделает Вольфик, и я защищать тебя не буду - всему есть предел. А за границу тебе нельзя. Прямо на границе поле исчезает, ни поля, ни вихря. Погранзастава наша мудро поставлена, по согласованию с тысками - шаг после границы, на их стороне. Не пройдешь, там тебя и кончат." Как все-таки страндартно и непрактично устроены мужчины, даже почти трехсотлетней выдержки. За этот срок не понять, что такая линия аргументации только укрепляет женское упрямство.
Белла не ответила, задумалась. Нашла глазами сотника: "Благородный, тут должен был быть юноша-реш, в розовом свитере." "Никак нет, не появлялся!" - радостно ответствовал сотник, а взгляд его собачий выражал - "ну лгу, я лгу, хозяйка, но дело такое, ты ведь знаешь, давай сменим тему." Белла почувствовала - ее тянут за рукав. За рукав, меня, почти Беллисимус! Решка, согнувшись в поклоне, что-то бормотала, и указывала - на неприметный серый брезент, между вторым и третьим вагоном. Белла двинулась туда. "Поднять брезент!" Лицо юноши не повреждено, карие глаза, рот в обрамлении густо пробившейся, не знавшей бритвы растительности - открыты в удивлении. А вот от грудной клетки мало что осталось. Три-четыре разрывных пули с близкого расстояния. Клочки розового в черно-красном. "Сопротивление при задержании. Не лег по команде, пытался скрыться" - скулил сотник. Проводница медленно опустилась на колени, подняла руки, запела высоким голосом - дула автоматов слегка повернулись в ее сторону. Чувствовалось, что для нее сейчас нет Империи, нет никого вокруг. Свой клан, что ли? Или родич? Сын?
Так, какие возможности остались. Белла потянула за рукав Тайновеличайшего. "Давай, добрый доктор." Тайновеличайший взглянул удивленно. Потом понял, и отбросил церемонии. "Ты хвост сьела, гнида нарная. Наглозадка беспредельная. Ничего не буду делать против природного закону, подавись соплями, шмакодавка." Белла задумалась, сосредоточилась на вихре вокруг, покачала его осторожно, произнесла непонятные слова, пришедшие на ум: "Сейчас прикажу морпехам тебя держать. Возьму твое поле. Горе решки. И попробую сама. Знаю, что вряд ли получится. Ну рванет так рванет, город в основном сохранится. Но вот кто после этого станет Тайновеличайшим?" Подействовало - почему-то. Тайновеличайщий побледнел и слинял. Безумный доктор оглядывал операционное поле, простер чудовищные кисти над телом, седые лохмы развевал холодный горный бриз. "Так. Голени не перебиты - и то хорошо. Свертываемость обратимая. Всем отойти на десять метров. Всем, зре куна или хум, вот чурка дурная. Нет, Белла, ты стань за моей спиной, в метре, между мной и вагоном, поле сфокусируется, мне будет легче. Если твой вихрь собьется - сама виновата. Давно не делал. Не знаю, выдержу ли. Ну рванет так рванет. Поехали." "Господи, Сила твоя." - успела сказать Белла.
Белла не знала - и не спрашивала потом, что видели и чувствовали другие. Перрон медленно поднялся вокруг, образовав кокон, открытый вверху, в коконе доктор, Белла, тело юноши. В ушах ломило, Белла вновь ощутила себя под волной - но самой из-под этой волны не выбраться. Тяжесть смертная. Доктор на корточках склонился над телом. Вот треснул и разошелся шов на его пиджаке. Давление поднимались. Асфальт перрона стал трескаться. Из трещин - вокруг, везде, над головами, стали выпирать зеленые стебли, формироваться листья, распускаться цветы - на горные маки похоже. Щелчок. Края перрона опали. Доктора отбросило на руки Беллы. Он дышал поразительно быстро и прерывисто, как роженица. Юноша среди маков пошевелился, приподнял голову, свежую кожу почти не прикрывали окровавленные лохмотья розового свитера.
Еще не отдышавшись, Тайновеличайший полез кистями проверять, не сорвался ли вихрь Беллы: гадливое чувство вернуло ее в реальность. Она отбросила мосластое тело, Тайновеличайший стал на четвереньки, натужно закашлялся. Юноша и подошедшая проводница, согласно старинным обычаям, лобызали обувь Беллы и Тайновеличайшего. Все, присутствовавшие на перроне, столпились вокруг, тщательно соблюдая десятиметровую дистанцию - вот сотник пришел в себя, аккуратно стал на колени, взмахнул руками - все присутствовавшие дружно зааплодировали.
Время не ждет. Белла аккуратно приподняла юношу: "Авид? Ты помнишь, что надо делать?" Юноша посмотрел на Беллу: ну да, стоит жить ради таких взглядов, миндаль-огонь, поклонился, и занялся делом. Как кошка, метнулся к четвертому вагону - толпа судорожно расступилась, постучал по канализационному люку, открыл привычным движением. Выловить из толпы Аллу. А чемоданы? "Тайновеличайший, мне, право, неудобно, но не соблаговолите ли вы...." "Блин. Драная лахудра."
Чемоданы были главным впечатлением получасового путешествия. Тайновеличайший не управлялся - и всем четверым пришлось принять живое участие, протискивая их через люки и туннели, покрытые дурнопахнущей слизью, радуясь сердцем, когда их можно было протащить по влажным рельсам, сокрушаясь, когда приходилось их, переставляя со ступеньки на ступеньку, поднимать по казавшимся бесконечными винтовым лестницам. Граница открылась неожиданно - в относительно просторном зале, полутораметровой высоты, шумели четыре насоса, два с их стороны, два с нашей, белая полоса разделяла зал. Если приглядеться, можно увидеть преломление света на поле кольца. За полосой лежал тыск-контрабандист, среди банок пива, пустых и полных. Видать, из горных: в ушах, губах и бровях - многочисленные металлические колечки, те же и в черной кожанке, между ног отдыхает ручной пулемет. На шум лениво приподнял голову, "Халло Авид", удивился: "Гирка Сноейдройинг ипх", вскочил на ноги, пулемет нервно задрожал в руках. Ну вот, дурной мужик всегда помянет. Снежная королева - зачем? Вроде все складывалось. Ну ладно, вперед!
Тайновеличайший остановился. "Белла дочь Мирона. Давайте серьезно. Вы действительно не хотите назад? Немного риска - и трон величайшей Империи? Впрочем, о чем я говорю. Либо Вы непроходимая клиническая идиотка - либо, как не прискорбно это признать, правила игры в этом мире несколько изменяются с течением времени. Это противно и неприемлемо. В любом случае - вне поля кольца я не могу существовать. Двести восемьдесят четыре года. За границей я рассыплюсь в прах - за несколько секунд. Мне трудно сделать это самому, но ты, лахудра драная, толкни меня за эту белую линию." Белла легко приобняла костлявые плечи. "Доктор Дулиттл. Вас еще ждут пациенты. А нам и в правду пора."
"Херцлихь вилькомен нах Тыскланд!" махнул пулеметом полуметаллический. Авид, Алла, Белла пересекли белую линию. С чемоданами теперь пришлось управляться втроем. Опять те же люки, туннели, винтовые лестницы - но как-то с большим оптимизмом воспринимаюшиеся. Открыта крышка последнего люка - свет, вспышки фонов репортеров, вылазим, и попадаем в обьятия Эду и Эде - и толпа на перроне, образовав правильный полукруг, аплодирует.
Авид поклонился в последний раз, поцеловал руку. Засветился мощно, профессию надо менять. Ничего - молодой. Загрузили чемоданы в снежно-белый тысканский поезд, разместились вчетвером на грязно-синих жестких сиденьях. Поезд тронулся, последний разворот, последний взгляд на родные еще горы. Алла переключилась на быструю моду. Этот солнечный зайчик - от прицела снайпера. В быстрой моде повалить всех и себя наземь. Четыре пули прошли сквозь окно купе, обращая его в пригоршни зеленоватых осколков. Стало свежо. И вот тогда Белла расплакалась.
Текущая глава:
восьмерка 1
восьмерка 2
Белла послушно вышла. Решку-проводницу нашла в тамбуре - она сама курила. Странно, им вроде запрещено... Посмотрела на Беллу тяжело, с покорным таким презрением - как умеют все-таки, паршивцы. Без слов все поняла, достала сигарету - импорт, дорогущий "Хьюстон", поднесла зажигалку. Первую затяжку Белла сделала совсем маленькую, чтобы не раскашляться. И сразу почувствовала облегчение. Господи, как хорошо-то. Кончились эти безумные восемь дней, разрешились - свет не без добрых людей, по самому краюшку прошла - и можно домой, к Тимочке, в теплую двушку к Вовику под бочок, вот и не верится даже, улыбнулась, всплакнуть захотелось. Вторая затяжка. Тимочка сладкий ... у проводницы что-то больше серебряной вязи сегодня, приоделась, парадная форма, наверное, в честь прибытия на конечную станцию. Какое грубое лицо, совершенно круглое, как луна. И макияж - тоже в честь прибытия, что ли, как отвратительно, брови сверху бровей подведены, такие же черные, губы вокруг губ - вишневым, щеки побелены. Ну ладно, культура такая у них. Третья. В голове зашумело. А что я вообще курю. И зачем, Господи, даешь мне видеть это чучело, я бы лучше о Тимочке подумала. А на бедре у нее штуковина, как бы не серебряная тоже, на ятаган похожа, и на акушерские щипцы одновременно. Четвертая - и Белле стало действительно тошно. Вспомнила, что за штука - в музее видела. Реши пользуются этим причиндалом для ритуального самоубийства - кишки себе наружу выпускают. Все, сплюнуть, бросить окурок дурацкий, прочь из вонючего тамбура и забыть все. Не бросила. Затянулась крепко-крепко. Действительность распалась на мелкие льдинки - вот когда сложную задачу продумываешь, бывает так. Льдинки закружились, стали складываться в узоры - вдруг образовали вроде красивую, гармоничную, но такую сложную для восприятия конструкцию. Господи. Ты чего, милостивый? Так разве может быть? Еще затяжка, еще, и все, хватит, в голове неприятно, курить вредно, и план - какой-никакой сложился. Поезд лязгнул и остановился - конечная, Берг-Горный. Повернулась к решке, встретилась взглядом - у нее глаза как у рыси - сказала "ты это, погоди..." закончить сразу не получилось, надо было напрячься, прямо животом вот - "сестра."
Белла вернулась в купе. "Мы приехали." Хм. Опять застукала? От головы Аллы поднимался заметный пар, а слегка раскрасневшийся доктор Дулиттл старался этот пар разогнать папкой с документами. "Приехали, да. Прощайте, девочки, счастья. Вас сейчас встретят" - доктор сунул папку в саквояж. "Тимофеус сын Осипов, позвольте спросить..." начала Белла "Нет. Спешу." доктор, слегка отодвинув Беллу, вышел из купе, так что пришлось ей скороговоркой в спину "человека, что заступился за вас вы зашили без наркоза у вас ведь шприц был ...." Тайновеличайший быстро обернулся, поймал Беллин взгляд, глаза его расширились, зрачки исчезли, все вокруг стало черно-белым, потолок и стенки купе быстро сжались, обхватили Беллу, стали не душить, скорее - перемалывать, свет погас....
Недаром во время работы на Комбинате не скупилась Белла на отпуск, ездила на Синее море, любила на Сизый мыс. С одной стороны мыса - райская лагуна, большая ванна, с другой - трехметровые волны даже в штиль, как солдаты гвардии, чинно идут на пляж. Научилась там купаться и кататься на волнах. Сначала надо под волну, чтобы темно, и давило, и страшно, а потом ... Что потом? Забыла. Дура. Забыла. Тянет вниз, все быстрее, холоднее .... Вспомнить быстро. Слово. Миртынежен. Миртынежен. Господи, дурь какаяяя ....
Стены разомкнулись, цвет появился, в глазах доктора появились зрачки и выражение - смущения? "Прости, не сдержался. Впрочем, дурь несу - конечно сдержался, ты же жива. Дай пульс." "Ну 140-160, нормально для ситуации, а ты не провоцируй, дуреха. Ну виноват я. Не нарочно. Человек я, не бог. Забыл о шприце. Когда я медицину изучал, не было еще никакого наркоза. Все, бывай." Доктор обернулся, рванулся в коридор, где уже прошел последний пассажир. "Нет уж, не спешите. Вы ведь джентльмен? Извольте помочь дамам с чемоданами." Алла издала сдавленный - звук, скрип? - что-то недоуменное. Тайновеличайший медленно обернулся, уже понимая. Все равно попробовал поднять руки, неимоверно тяжелые кисти, уже разгорающиеся на ладонях концентрацией поля, уже наливающиеся силой, которой человеку нельзя противостоять - кисти остановились в полуметре от горла Беллы. Лицо Тайновеличайшего померкло, на него вернулось выражение обиды, настоявшейся за много веков, обиды щедро дающего, которому плюнули в руку. "Ну вот. Опять моя наивность, неизбывная вера в лучшее в человеке. Подашь им три тугрика - обязательно норовят вытащить весь кошелек. Гопота." "Чемоданы" - напомнила Белла, уже мягко. Кисти закрепились на ручках, доктор, слегка напрягшись, выволок чемоданы в узкий коридор, а за ним Белла выволокла под локоток несколько оцепеневшую Аллу.
На перроне происходило многое. Как прибывшие, так и встречающие в основном там и оставались, только, под пристальным вниманием морпехов, тесно сплотились в две отдельные oчереди. На выходе в середине перрона пограничники в ярких малиновых беретах осуществляли поверхностный обыск, выборочно проверяли багаж. Очереди продвигались крайне медленно. Чтобы избыть напряжение необычной и ненужной работы, и разрядить обстановку, пограничники шутили и громко смеялись своим шуткам. Морпехи, не занятые формированием очередей, распределились по перрону. Вот и у первого вагона по стойке вольно стоял мальчик с автоматом. Тяжело опустив чемоданы, Тайновеличайший обратился к нему: "Служивый. Кого ты видишь?" Мальчик чуть подтянулся. "Тебя, начальник. Чурку-проводницу. Два туманных пятна, на которые не надо смотреть." Тайновеличайший поднес кисти к лицу мальчика, повертел перед глазами. "А сейчас?" "Тебя, чурку, и двух смешных старушек." "Ага. Старушки - опасные бандитки. Расстреляй их немедленно, и чурку заодно." Мальчик прыснул от смеха, смутился проявлению чувств на службе - покраснел даже, чуть укоризненно покачал головой: "Нельзя, начальник. Особые старушки." "Фух. Ну с чемоданами помоги."
Тайновеличайший повернулся к Белле. "Хорошо, Белла дочь Мирона. Не так я это себе представлял, но действительность нужно принимать такой, какая она есть. Квест так квест. В свидетели бери меня, так проще будет. Принимай командование ротой, захватываем самолет, летим в Семисвятск. Слава Величайшей Беллисиум!" Мальчик, решка-проводница, Алла - повторили негромко, но четко: "Слава, слава, слава!" "Собьют самолет-то" - задумалась Белла. "Идти на малой высоте, до восьми тысяч - в поле Кольца. Тогда со мной не собьют - ракеты отклонятся, истребители самоуничтожатся при приближении." "Там еще два чемодана, добрый доктор. Я подумаю." Тайновеличайший, раздраженно крякнув, полез обратно в вагон.
"Что скажешь, Аллочка?" Алла смотрела на Беллу по-новому: приятельство во взгляде осталось, и - да, любовь небольшая осталась, а новое - восхищение, покорность, и - тоска, такая тоска. "Я поняла, что с тобой. Посчитала сейчас - шанс 80 на 100. Надо попробовать. Я помогу, Белочка. Секретки надо будет переформировать. Вольфа - казнить открыто. Зурбаган не принимать ... " "Алла, какой Зурбаган? Мы вроде заграницу собирались?" Лицо Аллы потускнело. "Белочка, ну видишь, не получается..." Подбежал сотник, почуявший изменение ситуации, молчал, преданно ловил взгляд - похожий на крупного бультерьера.
"Ну?" Тайновеличайший грохнул чемоданы на перрон. Белла, на самом деле, еще не решила, но губы сказали: "Нет. Не думаю." Тайновеличайший не скрывал раздражения: "Белла дочь Мирона, я не хотел бы давить в таком важном деле, но альтернатив у тебя просто нет. Останешься здесь: вихрь поля исчезнет, схлопнется через пару дней. Догадайся, что с тобой сделает Вольфик, и я защищать тебя не буду - всему есть предел. А за границу тебе нельзя. Прямо на границе поле исчезает, ни поля, ни вихря. Погранзастава наша мудро поставлена, по согласованию с тысками - шаг после границы, на их стороне. Не пройдешь, там тебя и кончат." Как все-таки страндартно и непрактично устроены мужчины, даже почти трехсотлетней выдержки. За этот срок не понять, что такая линия аргументации только укрепляет женское упрямство.
Белла не ответила, задумалась. Нашла глазами сотника: "Благородный, тут должен был быть юноша-реш, в розовом свитере." "Никак нет, не появлялся!" - радостно ответствовал сотник, а взгляд его собачий выражал - "ну лгу, я лгу, хозяйка, но дело такое, ты ведь знаешь, давай сменим тему." Белла почувствовала - ее тянут за рукав. За рукав, меня, почти Беллисимус! Решка, согнувшись в поклоне, что-то бормотала, и указывала - на неприметный серый брезент, между вторым и третьим вагоном. Белла двинулась туда. "Поднять брезент!" Лицо юноши не повреждено, карие глаза, рот в обрамлении густо пробившейся, не знавшей бритвы растительности - открыты в удивлении. А вот от грудной клетки мало что осталось. Три-четыре разрывных пули с близкого расстояния. Клочки розового в черно-красном. "Сопротивление при задержании. Не лег по команде, пытался скрыться" - скулил сотник. Проводница медленно опустилась на колени, подняла руки, запела высоким голосом - дула автоматов слегка повернулись в ее сторону. Чувствовалось, что для нее сейчас нет Империи, нет никого вокруг. Свой клан, что ли? Или родич? Сын?
Так, какие возможности остались. Белла потянула за рукав Тайновеличайшего. "Давай, добрый доктор." Тайновеличайший взглянул удивленно. Потом понял, и отбросил церемонии. "Ты хвост сьела, гнида нарная. Наглозадка беспредельная. Ничего не буду делать против природного закону, подавись соплями, шмакодавка." Белла задумалась, сосредоточилась на вихре вокруг, покачала его осторожно, произнесла непонятные слова, пришедшие на ум: "Сейчас прикажу морпехам тебя держать. Возьму твое поле. Горе решки. И попробую сама. Знаю, что вряд ли получится. Ну рванет так рванет, город в основном сохранится. Но вот кто после этого станет Тайновеличайшим?" Подействовало - почему-то. Тайновеличайщий побледнел и слинял. Безумный доктор оглядывал операционное поле, простер чудовищные кисти над телом, седые лохмы развевал холодный горный бриз. "Так. Голени не перебиты - и то хорошо. Свертываемость обратимая. Всем отойти на десять метров. Всем, зре куна или хум, вот чурка дурная. Нет, Белла, ты стань за моей спиной, в метре, между мной и вагоном, поле сфокусируется, мне будет легче. Если твой вихрь собьется - сама виновата. Давно не делал. Не знаю, выдержу ли. Ну рванет так рванет. Поехали." "Господи, Сила твоя." - успела сказать Белла.
Белла не знала - и не спрашивала потом, что видели и чувствовали другие. Перрон медленно поднялся вокруг, образовав кокон, открытый вверху, в коконе доктор, Белла, тело юноши. В ушах ломило, Белла вновь ощутила себя под волной - но самой из-под этой волны не выбраться. Тяжесть смертная. Доктор на корточках склонился над телом. Вот треснул и разошелся шов на его пиджаке. Давление поднимались. Асфальт перрона стал трескаться. Из трещин - вокруг, везде, над головами, стали выпирать зеленые стебли, формироваться листья, распускаться цветы - на горные маки похоже. Щелчок. Края перрона опали. Доктора отбросило на руки Беллы. Он дышал поразительно быстро и прерывисто, как роженица. Юноша среди маков пошевелился, приподнял голову, свежую кожу почти не прикрывали окровавленные лохмотья розового свитера.
Еще не отдышавшись, Тайновеличайший полез кистями проверять, не сорвался ли вихрь Беллы: гадливое чувство вернуло ее в реальность. Она отбросила мосластое тело, Тайновеличайший стал на четвереньки, натужно закашлялся. Юноша и подошедшая проводница, согласно старинным обычаям, лобызали обувь Беллы и Тайновеличайшего. Все, присутствовавшие на перроне, столпились вокруг, тщательно соблюдая десятиметровую дистанцию - вот сотник пришел в себя, аккуратно стал на колени, взмахнул руками - все присутствовавшие дружно зааплодировали.
Время не ждет. Белла аккуратно приподняла юношу: "Авид? Ты помнишь, что надо делать?" Юноша посмотрел на Беллу: ну да, стоит жить ради таких взглядов, миндаль-огонь, поклонился, и занялся делом. Как кошка, метнулся к четвертому вагону - толпа судорожно расступилась, постучал по канализационному люку, открыл привычным движением. Выловить из толпы Аллу. А чемоданы? "Тайновеличайший, мне, право, неудобно, но не соблаговолите ли вы...." "Блин. Драная лахудра."
Чемоданы были главным впечатлением получасового путешествия. Тайновеличайший не управлялся - и всем четверым пришлось принять живое участие, протискивая их через люки и туннели, покрытые дурнопахнущей слизью, радуясь сердцем, когда их можно было протащить по влажным рельсам, сокрушаясь, когда приходилось их, переставляя со ступеньки на ступеньку, поднимать по казавшимся бесконечными винтовым лестницам. Граница открылась неожиданно - в относительно просторном зале, полутораметровой высоты, шумели четыре насоса, два с их стороны, два с нашей, белая полоса разделяла зал. Если приглядеться, можно увидеть преломление света на поле кольца. За полосой лежал тыск-контрабандист, среди банок пива, пустых и полных. Видать, из горных: в ушах, губах и бровях - многочисленные металлические колечки, те же и в черной кожанке, между ног отдыхает ручной пулемет. На шум лениво приподнял голову, "Халло Авид", удивился: "Гирка Сноейдройинг ипх", вскочил на ноги, пулемет нервно задрожал в руках. Ну вот, дурной мужик всегда помянет. Снежная королева - зачем? Вроде все складывалось. Ну ладно, вперед!
Тайновеличайший остановился. "Белла дочь Мирона. Давайте серьезно. Вы действительно не хотите назад? Немного риска - и трон величайшей Империи? Впрочем, о чем я говорю. Либо Вы непроходимая клиническая идиотка - либо, как не прискорбно это признать, правила игры в этом мире несколько изменяются с течением времени. Это противно и неприемлемо. В любом случае - вне поля кольца я не могу существовать. Двести восемьдесят четыре года. За границей я рассыплюсь в прах - за несколько секунд. Мне трудно сделать это самому, но ты, лахудра драная, толкни меня за эту белую линию." Белла легко приобняла костлявые плечи. "Доктор Дулиттл. Вас еще ждут пациенты. А нам и в правду пора."
"Херцлихь вилькомен нах Тыскланд!" махнул пулеметом полуметаллический. Авид, Алла, Белла пересекли белую линию. С чемоданами теперь пришлось управляться втроем. Опять те же люки, туннели, винтовые лестницы - но как-то с большим оптимизмом воспринимаюшиеся. Открыта крышка последнего люка - свет, вспышки фонов репортеров, вылазим, и попадаем в обьятия Эду и Эде - и толпа на перроне, образовав правильный полукруг, аплодирует.
Авид поклонился в последний раз, поцеловал руку. Засветился мощно, профессию надо менять. Ничего - молодой. Загрузили чемоданы в снежно-белый тысканский поезд, разместились вчетвером на грязно-синих жестких сиденьях. Поезд тронулся, последний разворот, последний взгляд на родные еще горы. Алла переключилась на быструю моду. Этот солнечный зайчик - от прицела снайпера. В быстрой моде повалить всех и себя наземь. Четыре пули прошли сквозь окно купе, обращая его в пригоршни зеленоватых осколков. Стало свежо. И вот тогда Белла расплакалась.