с фб
https://www.facebook.com/inlearno/posts/555700704521769
Выдержки из отличной статьи, где, на простых примерах дано объяснение сложному тренду... "Почему дипломы как и CD-диски уйдут в прошлое."
Сетевой теоретик и профессор Нью-Йоркского университета Клэй Ширки всю жизнь занимается исследованием идеи о том, как новые технологии и сетевые структуры придут на смену централизованным и институциональным структурам, которые ограничивают сами себя. В своем недавнем эссе он анализирует схожие тренды в развитии звукозаписывающей и образовательной индустрии. Ученый говорит о том, что так же, как рекорд-лейблы потеряли контроль на музыкальном рынке, университеты и колледжи лишатся монополии на распространение знаний.
15 лет назад исследовательская группа Института Фраунгофера анонсировала новый формат сжатия видеофайлов. Не такое уж и впечатляющее открытие, но работая над ним, ученые поняли, как можно сжимать звуковую дорожку. В результате появился Motion Picture Experts Group Format 1, Audio Layer III - формат, который мы знаем и любим под названием MP3.
В индустрии звукозаписи решили, что новый аудиоформат не станет серьезной угрозой - ведь качество записи важнее всего. Кто будет слушать MP3, когда в магазине можно купить CD-диск с гораздо более качественным звучанием? А затем появился Napster - первая пиринговая файлообменная сеть, в которой можно было скачивать музыку. Проект развивался с бешеной скоростью, но рекорд-лейблы быстро сообразили, что эту инициативу стоит прикрыть. Napster схлопнулся еще быстрее, чем стал популярным. Если бы успех этого объяснялся только бесплатным доступом к файлам, после его банкротства контроль над распространением музыки вернулся бы к записывающим компаниям. Но этого не случилось, вместо этого случились: Last.fm, iTunes, Pandora и Spotify. Даже Amazon начал продавать музыку в формате MP3.
Как же так вышло, что индустрия звукозаписи выиграла битву, но проиграла войну? Почему одержав полную победу над Napster, музыкальные фирмы не смогли вернуть себе контроль даже над легальными каналами распространения? Они разрушили организационную структуру Napster. Они обесценили сам бренд. Они объявили его инструменты вне закона. Единственное, что они не смогли уничтожить - это тип мышления, которое Napster изменил навсегда.
Идея, которую доносили рекорд-лейблы, выглядела примерно так: «Аланис Мориссетт только что записала три офигенные песни! Вы получите их, когда заплатите за десять посредственных, записанных вместе с ними». История Napster была принципиально другой: «Вам нужны только эти три песни? Хорошо. Только You Oughta Know? Без проблем. Все когда-либо созданные каверы на Blue Suede Shoes? Пожалуйста. Дело ваше».
Вначале люди, управляющие старой системой, не видят перемен. Когда они замечают их, им кажется, что эти перемены незначительны. Затем считают их сугубо локальными. Затем начинают думать, что это просто тренд. И в конце концов, понимают, что мир изменился в тот момент, когда они пытались это отрицать.
Люди в музыкальной индустрии вовсе не были глупыми. У них был тот же самый интернет, что и у всех остальных. Они просто не могли поверить, что их традиционная система продаж могла исчерпать себя. Однако именно это и произошло. Идея поездки в магазин за дисками внезапно стала очевидно провальной по сравнению с удобством покупки MP3-файлов.
Как только вы видите где-то эту механику, при которой новая история меняет представления людей о возможном и занимает место предыдущей такой истории, вы начинаете замечать ее повсюду. Вначале люди, управляющие старой системой, не видят перемен. Когда они замечают их, им кажется, что эти перемены незначительны. Затем считают их сугубо локальными. Затем начинают думать, что это просто тренд. И в конце концов, понимают, что мир изменился в тот момент, когда они пытались это отрицать.
Интересно наблюдать, как такое происходит с музыкой, книгами, газетами, телевидением, но самое захватывающее - видеть, как это разворачивается на рынке высшего образования. Сегодняшние MP3-файлы - это многочисленные онлайн-курсы, а сегодняшний Napster - это образовательный стартап Udacity.
У образовательной системы есть много преимуществ по сравнению с индустрией звукозаписи. Она децентрализована и зачастую работает на некоммерческой основе. В ней работают по-настоящему умные люди, которые знают историю и учатся у нее.
Впрочем, вооруженные всеми этими инструментами, эти люди наверняка провалятся - так же, как и музыкальные бренды до этого. Большинство бесплатных онлайн-курсов представляет собой серию видеолекций с дополнительными материалами и тестами для оценки знаний. Пройти их может любой желающий, и таких желающих очень много по всему миру. Когда Стэнфорд организовал онлайн-курс «Введение в теорию искусственного интеллекта», на него подписались 160 000 потенциальных слушателей, из них 23 000 окончили его - число, невозможное для офлайн-аудитории. Один из лекторов курса, Себастьян Трун, заметил в своем интервью, что они с Питером Норвигом, вторым ведущим, «обучили теории искусственного интеллекта больше студентов, чем все другие профессора в мире вместе взятые». Увидев результаты, Трун уволился и основал Udacity - образовательный портал с доступными любому онлайн-курсами.
Масштабы этой затеи и похожих проектов - таких, как Coursera, P2PU и University of the People - заставили многих академиков начать беспокоиться о последствиях происходящего. Наиболее яростная критика на сегодня была опубликована в The New York Times Марком Эдмундсоном из Университета Вирджинии. Как и многие другие, он фокусируется на проблеме качества и задается вопросом, сможет ли онлайн-образование когда-либо соревноваться с классическим высшим. Эдмундсон рассказывает о методиках изучения гуманитарных наук в элитном университете и спрашивает: «Зачем кому-то записываться на онлайн-курс, когда он может получить прекрасное образование в Университете Вирджинии?».
Согласитесь этот вопрос похож на вопрос: "Если есть CD диски, зачем кому то покупать отдельные файлы MP3?". Однако нам УЖЕ известен ответ - победили файлы MP3!
Udacity и аналогичные порталы не претендуют на то, чтобы рассказывать историю о восемнадцатилетнем абитуриенте, через четыре года получившем степень бакалавра в отличном колледже. Историю, которая доступна небольшой группке американских студентов. Вместо этого они стараются ответить на новые вопросы - вопросы, которые академики даже не считают приемлемыми. Например, как нам выпустить 10 000 компетентных программистов по всему миру по стоимости слишком низкой, чтобы ее можно было измерить? Udacity может выжить или нет, но, как и в случае Napster, это не повлияет на судьбу самой истории. Обучить тысячи человек со всего мира одновременно, в одном классе и бесплатно - для традиционного академика это звучит как безумие.
Как только вы представите тысячи людей, обучающихся в одном классе, станет понятно, что открытые курсы, даже в их зачаточном состоянии, способны повышать свое качество и совершенствовать аттестационную систему быстрее, чем традиционные университеты смогут снизить издержки или повысить количество поступающих.
Диапазон университетских девизов широк - от Veritatem Dilexi («Радуюсь истине») Брин-Мор Колледжа до «Где бизнес встречается с модой» Лаборатории-института мерчендайзинга. Но сегодня над многими из высших школ висит одна общая фраза - Quae Non Possunt Non Manent («Что не может продолжаться, оканчивается»). Цена обучения в колледжах ежегодно растет быстрее инфляции, в то время как отдача от затрат все ниже. Такое положение дел не может продолжаться, но никто из тех, кто находится в этой системе, не видит способа изменить модель, оставив при себе все ее бонусы и привилегии.
В академии мы каждый день говорим другим людям учиться у истории. Сейчас - наша очередь, и есть риск, что мы станем последними, кто узнал, что мир изменился, потому что мы не можем вообразить - правда не можем вообразить - что история, которую мы рассказываем о самих себе, может начать рушиться.
http://therunet.com/articles/2250-pionery-tehnologiy-2014
Выдержки из отличной статьи, где, на простых примерах дано объяснение сложному тренду... "Почему дипломы как и CD-диски уйдут в прошлое." Сетевой теоретик и профессор Нью-Йоркского университета Клэй Ширки всю жизнь занимается исследованием идеи о том, как новые технологии и сетевые структуры придут на смену централизованным и институциональным структурам, которые ограничивают сами себя. В своем недавнем эссе он анализирует схожие тренды в развитии звукозаписывающей и образовательной индустрии. Ученый говорит о том, что так же, как рекорд-лейблы потеряли контроль на музыкальном рынке, университеты и колледжи лишатся монополии на распространение знаний. 15 лет назад исследовательская группа Института Фраунгофера анонсировала новый формат сжатия видеофайлов. Не такое уж и впечатляющее открытие, но работая над ним, ученые поняли, как можно сжимать звуковую дорожку. В результате появился Motion Picture Experts Group Format 1, Audio Layer III - формат, который мы знаем и любим под названием MP3. В индустрии звукозаписи решили, что новый аудиоформат не станет серьезной угрозой - ведь качество записи важнее всего. Кто будет слушать MP3, когда в магазине можно купить CD-диск с гораздо более качественным звучанием? А затем появился Napster - первая пиринговая файлообменная сеть, в которой можно было скачивать музыку. Проект развивался с бешеной скоростью, но рекорд-лейблы быстро сообразили, что эту инициативу стоит прикрыть. Napster схлопнулся еще быстрее, чем стал популярным. Если бы успех этого объяснялся только бесплатным доступом к файлам, после его банкротства контроль над распространением музыки вернулся бы к записывающим компаниям. Но этого не случилось, вместо этого случились: Last.fm, iTunes, Pandora и Spotify. Даже Amazon начал продавать музыку в формате MP3. Как же так вышло, что индустрия звукозаписи выиграла битву, но проиграла войну? Почему одержав полную победу над Napster, музыкальные фирмы не смогли вернуть себе контроль даже над легальными каналами распространения? Они разрушили организационную структуру Napster. Они обесценили сам бренд. Они объявили его инструменты вне закона. Единственное, что они не смогли уничтожить - это тип мышления, которое Napster изменил навсегда. Идея, которую доносили рекорд-лейблы, выглядела примерно так: «Аланис Мориссетт только что записала три офигенные песни! Вы получите их, когда заплатите за десять посредственных, записанных вместе с ними». История Napster была принципиально другой: «Вам нужны только эти три песни? Хорошо. Только You Oughta Know? Без проблем. Все когда-либо созданные каверы на Blue Suede Shoes? Пожалуйста. Дело ваше». Вначале люди, управляющие старой системой, не видят перемен. Когда они замечают их, им кажется, что эти перемены незначительны. Затем считают их сугубо локальными. Затем начинают думать, что это просто тренд. И в конце концов, понимают, что мир изменился в тот момент, когда они пытались это отрицать. Люди в музыкальной индустрии вовсе не были глупыми. У них был тот же самый интернет, что и у всех остальных. Они просто не могли поверить, что их традиционная система продаж могла исчерпать себя. Однако именно это и произошло. Идея поездки в магазин за дисками внезапно стала очевидно провальной по сравнению с удобством покупки MP3-файлов. Как только вы видите где-то эту механику, при которой новая история меняет представления людей о возможном и занимает место предыдущей такой истории, вы начинаете замечать ее повсюду. Вначале люди, управляющие старой системой, не видят перемен. Когда они замечают их, им кажется, что эти перемены незначительны. Затем считают их сугубо локальными. Затем начинают думать, что это просто тренд. И в конце концов, понимают, что мир изменился в тот момент, когда они пытались это отрицать. Интересно наблюдать, как такое происходит с музыкой, книгами, газетами, телевидением, но самое захватывающее - видеть, как это разворачивается на рынке высшего образования. Сегодняшние MP3-файлы - это многочисленные онлайн-курсы, а сегодняшний Napster - это образовательный стартап Udacity. У образовательной системы есть много преимуществ по сравнению с индустрией звукозаписи. Она децентрализована и зачастую работает на некоммерческой основе. В ней работают по-настоящему умные люди, которые знают историю и учатся у нее. Впрочем, вооруженные всеми этими инструментами, эти люди наверняка провалятся - так же, как и музыкальные бренды до этого. Большинство бесплатных онлайн-курсов представляет собой серию видеолекций с дополнительными материалами и тестами для оценки знаний. Пройти их может любой желающий, и таких желающих очень много по всему миру. Когда Стэнфорд организовал онлайн-курс «Введение в теорию искусственного интеллекта», на него подписались 160 000 потенциальных слушателей, из них 23 000 окончили его - число, невозможное для офлайн-аудитории. Один из лекторов курса, Себастьян Трун, заметил в своем интервью, что они с Питером Норвигом, вторым ведущим, «обучили теории искусственного интеллекта больше студентов, чем все другие профессора в мире вместе взятые». Увидев результаты, Трун уволился и основал Udacity - образовательный портал с доступными любому онлайн-курсами. Масштабы этой затеи и похожих проектов - таких, как Coursera, P2PU и University of the People - заставили многих академиков начать беспокоиться о последствиях происходящего. Наиболее яростная критика на сегодня была опубликована в The New York Times Марком Эдмундсоном из Университета Вирджинии. Как и многие другие, он фокусируется на проблеме качества и задается вопросом, сможет ли онлайн-образование когда-либо соревноваться с классическим высшим. Эдмундсон рассказывает о методиках изучения гуманитарных наук в элитном университете и спрашивает: «Зачем кому-то записываться на онлайн-курс, когда он может получить прекрасное образование в Университете Вирджинии?». Согласитесь этот вопрос похож на вопрос: "Если есть CD диски, зачем кому то покупать отдельные файлы MP3?". Однако нам УЖЕ известен ответ - победили файлы MP3! Udacity и аналогичные порталы не претендуют на то, чтобы рассказывать историю о восемнадцатилетнем абитуриенте, через четыре года получившем степень бакалавра в отличном колледже. Историю, которая доступна небольшой группке американских студентов. Вместо этого они стараются ответить на новые вопросы - вопросы, которые академики даже не считают приемлемыми. Например, как нам выпустить 10 000 компетентных программистов по всему миру по стоимости слишком низкой, чтобы ее можно было измерить? Udacity может выжить или нет, но, как и в случае Napster, это не повлияет на судьбу самой истории. Обучить тысячи человек со всего мира одновременно, в одном классе и бесплатно - для традиционного академика это звучит как безумие. Как только вы представите тысячи людей, обучающихся в одном классе, станет понятно, что открытые курсы, даже в их зачаточном состоянии, способны повышать свое качество и совершенствовать аттестационную систему быстрее, чем традиционные университеты смогут снизить издержки или повысить количество поступающих. Диапазон университетских девизов широк - от Veritatem Dilexi («Радуюсь истине») Брин-Мор Колледжа до «Где бизнес встречается с модой» Лаборатории-института мерчендайзинга. Но сегодня над многими из высших школ висит одна общая фраза - Quae Non Possunt Non Manent («Что не может продолжаться, оканчивается»). Цена обучения в колледжах ежегодно растет быстрее инфляции, в то время как отдача от затрат все ниже. Такое положение дел не может продолжаться, но никто из тех, кто находится в этой системе, не видит способа изменить модель, оставив при себе все ее бонусы и привилегии. В академии мы каждый день говорим другим людям учиться у истории. Сейчас - наша очередь, и есть риск, что мы станем последними, кто узнал, что мир изменился, потому что мы не можем вообразить - правда не можем вообразить - что история, которую мы рассказываем о самих себе, может начать рушиться. http://therunet.com/articles/2250-pionery-tehnologiy-2014
Выдержки из отличной статьи, где, на простых примерах дано объяснение сложному тренду... "Почему дипломы как и CD-диски уйдут в прошлое."
Сетевой теоретик и профессор Нью-Йоркского университета Клэй Ширки всю жизнь занимается исследованием идеи о том, как новые технологии и сетевые структуры придут на смену централизованным и институциональным структурам, которые ограничивают сами себя. В своем недавнем эссе он анализирует схожие тренды в развитии звукозаписывающей и образовательной индустрии. Ученый говорит о том, что так же, как рекорд-лейблы потеряли контроль на музыкальном рынке, университеты и колледжи лишатся монополии на распространение знаний.
15 лет назад исследовательская группа Института Фраунгофера анонсировала новый формат сжатия видеофайлов. Не такое уж и впечатляющее открытие, но работая над ним, ученые поняли, как можно сжимать звуковую дорожку. В результате появился Motion Picture Experts Group Format 1, Audio Layer III - формат, который мы знаем и любим под названием MP3.
В индустрии звукозаписи решили, что новый аудиоформат не станет серьезной угрозой - ведь качество записи важнее всего. Кто будет слушать MP3, когда в магазине можно купить CD-диск с гораздо более качественным звучанием? А затем появился Napster - первая пиринговая файлообменная сеть, в которой можно было скачивать музыку. Проект развивался с бешеной скоростью, но рекорд-лейблы быстро сообразили, что эту инициативу стоит прикрыть. Napster схлопнулся еще быстрее, чем стал популярным. Если бы успех этого объяснялся только бесплатным доступом к файлам, после его банкротства контроль над распространением музыки вернулся бы к записывающим компаниям. Но этого не случилось, вместо этого случились: Last.fm, iTunes, Pandora и Spotify. Даже Amazon начал продавать музыку в формате MP3.
Как же так вышло, что индустрия звукозаписи выиграла битву, но проиграла войну? Почему одержав полную победу над Napster, музыкальные фирмы не смогли вернуть себе контроль даже над легальными каналами распространения? Они разрушили организационную структуру Napster. Они обесценили сам бренд. Они объявили его инструменты вне закона. Единственное, что они не смогли уничтожить - это тип мышления, которое Napster изменил навсегда.
Идея, которую доносили рекорд-лейблы, выглядела примерно так: «Аланис Мориссетт только что записала три офигенные песни! Вы получите их, когда заплатите за десять посредственных, записанных вместе с ними». История Napster была принципиально другой: «Вам нужны только эти три песни? Хорошо. Только You Oughta Know? Без проблем. Все когда-либо созданные каверы на Blue Suede Shoes? Пожалуйста. Дело ваше».
Вначале люди, управляющие старой системой, не видят перемен. Когда они замечают их, им кажется, что эти перемены незначительны. Затем считают их сугубо локальными. Затем начинают думать, что это просто тренд. И в конце концов, понимают, что мир изменился в тот момент, когда они пытались это отрицать.
Люди в музыкальной индустрии вовсе не были глупыми. У них был тот же самый интернет, что и у всех остальных. Они просто не могли поверить, что их традиционная система продаж могла исчерпать себя. Однако именно это и произошло. Идея поездки в магазин за дисками внезапно стала очевидно провальной по сравнению с удобством покупки MP3-файлов.
Как только вы видите где-то эту механику, при которой новая история меняет представления людей о возможном и занимает место предыдущей такой истории, вы начинаете замечать ее повсюду. Вначале люди, управляющие старой системой, не видят перемен. Когда они замечают их, им кажется, что эти перемены незначительны. Затем считают их сугубо локальными. Затем начинают думать, что это просто тренд. И в конце концов, понимают, что мир изменился в тот момент, когда они пытались это отрицать.
Интересно наблюдать, как такое происходит с музыкой, книгами, газетами, телевидением, но самое захватывающее - видеть, как это разворачивается на рынке высшего образования. Сегодняшние MP3-файлы - это многочисленные онлайн-курсы, а сегодняшний Napster - это образовательный стартап Udacity.
У образовательной системы есть много преимуществ по сравнению с индустрией звукозаписи. Она децентрализована и зачастую работает на некоммерческой основе. В ней работают по-настоящему умные люди, которые знают историю и учатся у нее.
Впрочем, вооруженные всеми этими инструментами, эти люди наверняка провалятся - так же, как и музыкальные бренды до этого. Большинство бесплатных онлайн-курсов представляет собой серию видеолекций с дополнительными материалами и тестами для оценки знаний. Пройти их может любой желающий, и таких желающих очень много по всему миру. Когда Стэнфорд организовал онлайн-курс «Введение в теорию искусственного интеллекта», на него подписались 160 000 потенциальных слушателей, из них 23 000 окончили его - число, невозможное для офлайн-аудитории. Один из лекторов курса, Себастьян Трун, заметил в своем интервью, что они с Питером Норвигом, вторым ведущим, «обучили теории искусственного интеллекта больше студентов, чем все другие профессора в мире вместе взятые». Увидев результаты, Трун уволился и основал Udacity - образовательный портал с доступными любому онлайн-курсами.
Масштабы этой затеи и похожих проектов - таких, как Coursera, P2PU и University of the People - заставили многих академиков начать беспокоиться о последствиях происходящего. Наиболее яростная критика на сегодня была опубликована в The New York Times Марком Эдмундсоном из Университета Вирджинии. Как и многие другие, он фокусируется на проблеме качества и задается вопросом, сможет ли онлайн-образование когда-либо соревноваться с классическим высшим. Эдмундсон рассказывает о методиках изучения гуманитарных наук в элитном университете и спрашивает: «Зачем кому-то записываться на онлайн-курс, когда он может получить прекрасное образование в Университете Вирджинии?».
Согласитесь этот вопрос похож на вопрос: "Если есть CD диски, зачем кому то покупать отдельные файлы MP3?". Однако нам УЖЕ известен ответ - победили файлы MP3!
Udacity и аналогичные порталы не претендуют на то, чтобы рассказывать историю о восемнадцатилетнем абитуриенте, через четыре года получившем степень бакалавра в отличном колледже. Историю, которая доступна небольшой группке американских студентов. Вместо этого они стараются ответить на новые вопросы - вопросы, которые академики даже не считают приемлемыми. Например, как нам выпустить 10 000 компетентных программистов по всему миру по стоимости слишком низкой, чтобы ее можно было измерить? Udacity может выжить или нет, но, как и в случае Napster, это не повлияет на судьбу самой истории. Обучить тысячи человек со всего мира одновременно, в одном классе и бесплатно - для традиционного академика это звучит как безумие.
Как только вы представите тысячи людей, обучающихся в одном классе, станет понятно, что открытые курсы, даже в их зачаточном состоянии, способны повышать свое качество и совершенствовать аттестационную систему быстрее, чем традиционные университеты смогут снизить издержки или повысить количество поступающих.
Диапазон университетских девизов широк - от Veritatem Dilexi («Радуюсь истине») Брин-Мор Колледжа до «Где бизнес встречается с модой» Лаборатории-института мерчендайзинга. Но сегодня над многими из высших школ висит одна общая фраза - Quae Non Possunt Non Manent («Что не может продолжаться, оканчивается»). Цена обучения в колледжах ежегодно растет быстрее инфляции, в то время как отдача от затрат все ниже. Такое положение дел не может продолжаться, но никто из тех, кто находится в этой системе, не видит способа изменить модель, оставив при себе все ее бонусы и привилегии.
В академии мы каждый день говорим другим людям учиться у истории. Сейчас - наша очередь, и есть риск, что мы станем последними, кто узнал, что мир изменился, потому что мы не можем вообразить - правда не можем вообразить - что история, которую мы рассказываем о самих себе, может начать рушиться.
http://therunet.com/articles/2250-pionery-tehnologiy-2014
Выдержки из отличной статьи, где, на простых примерах дано объяснение сложному тренду... "Почему дипломы как и CD-диски уйдут в прошлое." Сетевой теоретик и профессор Нью-Йоркского университета Клэй Ширки всю жизнь занимается исследованием идеи о том, как новые технологии и сетевые структуры придут на смену централизованным и институциональным структурам, которые ограничивают сами себя. В своем недавнем эссе он анализирует схожие тренды в развитии звукозаписывающей и образовательной индустрии. Ученый говорит о том, что так же, как рекорд-лейблы потеряли контроль на музыкальном рынке, университеты и колледжи лишатся монополии на распространение знаний. 15 лет назад исследовательская группа Института Фраунгофера анонсировала новый формат сжатия видеофайлов. Не такое уж и впечатляющее открытие, но работая над ним, ученые поняли, как можно сжимать звуковую дорожку. В результате появился Motion Picture Experts Group Format 1, Audio Layer III - формат, который мы знаем и любим под названием MP3. В индустрии звукозаписи решили, что новый аудиоформат не станет серьезной угрозой - ведь качество записи важнее всего. Кто будет слушать MP3, когда в магазине можно купить CD-диск с гораздо более качественным звучанием? А затем появился Napster - первая пиринговая файлообменная сеть, в которой можно было скачивать музыку. Проект развивался с бешеной скоростью, но рекорд-лейблы быстро сообразили, что эту инициативу стоит прикрыть. Napster схлопнулся еще быстрее, чем стал популярным. Если бы успех этого объяснялся только бесплатным доступом к файлам, после его банкротства контроль над распространением музыки вернулся бы к записывающим компаниям. Но этого не случилось, вместо этого случились: Last.fm, iTunes, Pandora и Spotify. Даже Amazon начал продавать музыку в формате MP3. Как же так вышло, что индустрия звукозаписи выиграла битву, но проиграла войну? Почему одержав полную победу над Napster, музыкальные фирмы не смогли вернуть себе контроль даже над легальными каналами распространения? Они разрушили организационную структуру Napster. Они обесценили сам бренд. Они объявили его инструменты вне закона. Единственное, что они не смогли уничтожить - это тип мышления, которое Napster изменил навсегда. Идея, которую доносили рекорд-лейблы, выглядела примерно так: «Аланис Мориссетт только что записала три офигенные песни! Вы получите их, когда заплатите за десять посредственных, записанных вместе с ними». История Napster была принципиально другой: «Вам нужны только эти три песни? Хорошо. Только You Oughta Know? Без проблем. Все когда-либо созданные каверы на Blue Suede Shoes? Пожалуйста. Дело ваше». Вначале люди, управляющие старой системой, не видят перемен. Когда они замечают их, им кажется, что эти перемены незначительны. Затем считают их сугубо локальными. Затем начинают думать, что это просто тренд. И в конце концов, понимают, что мир изменился в тот момент, когда они пытались это отрицать. Люди в музыкальной индустрии вовсе не были глупыми. У них был тот же самый интернет, что и у всех остальных. Они просто не могли поверить, что их традиционная система продаж могла исчерпать себя. Однако именно это и произошло. Идея поездки в магазин за дисками внезапно стала очевидно провальной по сравнению с удобством покупки MP3-файлов. Как только вы видите где-то эту механику, при которой новая история меняет представления людей о возможном и занимает место предыдущей такой истории, вы начинаете замечать ее повсюду. Вначале люди, управляющие старой системой, не видят перемен. Когда они замечают их, им кажется, что эти перемены незначительны. Затем считают их сугубо локальными. Затем начинают думать, что это просто тренд. И в конце концов, понимают, что мир изменился в тот момент, когда они пытались это отрицать. Интересно наблюдать, как такое происходит с музыкой, книгами, газетами, телевидением, но самое захватывающее - видеть, как это разворачивается на рынке высшего образования. Сегодняшние MP3-файлы - это многочисленные онлайн-курсы, а сегодняшний Napster - это образовательный стартап Udacity. У образовательной системы есть много преимуществ по сравнению с индустрией звукозаписи. Она децентрализована и зачастую работает на некоммерческой основе. В ней работают по-настоящему умные люди, которые знают историю и учатся у нее. Впрочем, вооруженные всеми этими инструментами, эти люди наверняка провалятся - так же, как и музыкальные бренды до этого. Большинство бесплатных онлайн-курсов представляет собой серию видеолекций с дополнительными материалами и тестами для оценки знаний. Пройти их может любой желающий, и таких желающих очень много по всему миру. Когда Стэнфорд организовал онлайн-курс «Введение в теорию искусственного интеллекта», на него подписались 160 000 потенциальных слушателей, из них 23 000 окончили его - число, невозможное для офлайн-аудитории. Один из лекторов курса, Себастьян Трун, заметил в своем интервью, что они с Питером Норвигом, вторым ведущим, «обучили теории искусственного интеллекта больше студентов, чем все другие профессора в мире вместе взятые». Увидев результаты, Трун уволился и основал Udacity - образовательный портал с доступными любому онлайн-курсами. Масштабы этой затеи и похожих проектов - таких, как Coursera, P2PU и University of the People - заставили многих академиков начать беспокоиться о последствиях происходящего. Наиболее яростная критика на сегодня была опубликована в The New York Times Марком Эдмундсоном из Университета Вирджинии. Как и многие другие, он фокусируется на проблеме качества и задается вопросом, сможет ли онлайн-образование когда-либо соревноваться с классическим высшим. Эдмундсон рассказывает о методиках изучения гуманитарных наук в элитном университете и спрашивает: «Зачем кому-то записываться на онлайн-курс, когда он может получить прекрасное образование в Университете Вирджинии?». Согласитесь этот вопрос похож на вопрос: "Если есть CD диски, зачем кому то покупать отдельные файлы MP3?". Однако нам УЖЕ известен ответ - победили файлы MP3! Udacity и аналогичные порталы не претендуют на то, чтобы рассказывать историю о восемнадцатилетнем абитуриенте, через четыре года получившем степень бакалавра в отличном колледже. Историю, которая доступна небольшой группке американских студентов. Вместо этого они стараются ответить на новые вопросы - вопросы, которые академики даже не считают приемлемыми. Например, как нам выпустить 10 000 компетентных программистов по всему миру по стоимости слишком низкой, чтобы ее можно было измерить? Udacity может выжить или нет, но, как и в случае Napster, это не повлияет на судьбу самой истории. Обучить тысячи человек со всего мира одновременно, в одном классе и бесплатно - для традиционного академика это звучит как безумие. Как только вы представите тысячи людей, обучающихся в одном классе, станет понятно, что открытые курсы, даже в их зачаточном состоянии, способны повышать свое качество и совершенствовать аттестационную систему быстрее, чем традиционные университеты смогут снизить издержки или повысить количество поступающих. Диапазон университетских девизов широк - от Veritatem Dilexi («Радуюсь истине») Брин-Мор Колледжа до «Где бизнес встречается с модой» Лаборатории-института мерчендайзинга. Но сегодня над многими из высших школ висит одна общая фраза - Quae Non Possunt Non Manent («Что не может продолжаться, оканчивается»). Цена обучения в колледжах ежегодно растет быстрее инфляции, в то время как отдача от затрат все ниже. Такое положение дел не может продолжаться, но никто из тех, кто находится в этой системе, не видит способа изменить модель, оставив при себе все ее бонусы и привилегии. В академии мы каждый день говорим другим людям учиться у истории. Сейчас - наша очередь, и есть риск, что мы станем последними, кто узнал, что мир изменился, потому что мы не можем вообразить - правда не можем вообразить - что история, которую мы рассказываем о самих себе, может начать рушиться. http://therunet.com/articles/2250-pionery-tehnologiy-2014