Разведка в метрополитене
На вечер глядя выкладываю свежевыпеченный памфлет под названием «Разведка в метрополитене». Постарайтесь понять его не буквально, а так, как раньше понимали статью ни о чём в газете «Правда». Намёки, полунамёки, ложь, еще раз ложь… Учитесь мыслить по-советски.
Зашёл в вагон метро. Наметил среди сидящих свободное место и ринулся по выбранному азимуту. Почти бегу. Наперерез ещё три претендента. Ускоряюсь. Да видно, не судьба. Какой-то интеллигентный папаша схватил за фалды и тянет к себе. Я - ну ершиться, дескать, задавись ты своим песком, только меня отпусти. А он вообще обнаглел: вышвырнул рядом сидящую студентку с раскрытым Пелевиным и меня в эту лузу забросил. Жилистый, собака, даром что в летах. Соображаю: двумя ударами в репу уложить можно. Взглядом к общественности апеллирую, дескать, - насилие! Дозвольте ответить. А этот старый пердун вдруг разевает рот и, расцветая морщинками, ко мне обращается: «Геша, это же я, Худорылов!» Тут я и встявся! Это же Вадик, однокурсник по разведшколе. А Худорылов - кличка его для конспирации. По фамилиям-то мы уже никого и не помним. Я был Поскотиным, он - Худорыловым, а были ещё Гранатовы и Маршалловы. У тогдашней администрации Института фантазия работала почище голливудских режиссёров. Тридцать лет уж минуло, как с Вадиком за одним столом в «Балду» играли. Помнится первый раз я у него выиграл не семинарских занятиях по вербовке агентуры в Гондурасе, зато он раз пять - на лекции по противодействию спецслужбам Бангладеш. Он тогда ещё стихи писал про любовь… Растленные регулярным развратом однокурсники рыдали. Я стихов не писал, всё больше по шаржам специализировался. Засекреченные семинаристы все были с, как теперь называют, с хара́ктерными рожами. Их политически-благонадёжные физиономии так и просились на модные в то время плакаты на тему борьбы с бытовым алкоголизмом. По ним, как по букварю, читалось: «Я простой парень и работаю в разведке КГБ!»
Через пять минут мы, заглушая шум метрополитена, громкими голосами раскрывали все, доступные нам секреты родного ведомства. Мой друг, отслужив разведчиком где-то на краю тропических лесов Амазонки, подрабатывал в «Алма Матер» «приватом» (о приватах я писал здесь). С печалью в голосе мой товарищ сравнивал нынешних слушателей Института с выпускниками тридцатилетней давности. «Одним словом - говно! - рычал на весь вагон. - Ты не поверишь, - сплошь сынки, зяти, девери и внучатые племянники. Помнишь Ваську Сухобрдова, того, который в прошлом году генерал-лейтенанта получил?» «Как не помнить - помню!» - отвечаю, а он продолжает: «У того Васьки мать прачкой работала как у нынешнего Президента! И никакой «лапы» в Конторе! Было же время! А сейчас, мало того что сынки, так ещё изволь московскую прописку и квартиру иметь, а иначе ты не разведчик. С областей теперь уж не берут. Нахрена балласт, которому жильё надо давать. На фоне их даже потаскушка Чапмен - за Мату Хари сойдёт. Наши «слушаки́» - это элита элит. Всё больше на «Бентлях» и «Хаммерах» к проходной подкатывают. В «Жигулях» - разве что уборщицы. Такого парада автомарок не у всякого казино в Лас-Вегасе встретишь». «Не может быть!» - это не я, это сосед слева встрял. Он тоже в летах, в трико и с хозяйственной тележкой на колёсиках. «Батя, тебя это не касается!» - успокаиваю я невольного слушателя. - Мы про коварный зарубеж…» «Понятно, родимые, но вы про него потише… Кругом же враги». Мы испуганно озираемся. Из врагов замечаем лишь негра, гоняющего шары, глубоко засунув руки в карманы штанов, да ещё хиленького паренька с обесцвеченной перекисью шевелюрой и подведёными тушью ресницами. Успокаиваемся. Эти не сдадут! У них своих забот хватает.
Разговор продолжается. Проехали «Проспект Мира». «Как там у вас с информатикой?» - задаю невинный вопрос.
- Как и при нас…
- Что значит «при нас»? При нас ничего не было!
- И при нас тоже!
- При ком, «при вас»? При нас или при вас?
- Он же говорит - при нас! - снова вклинивается в разговор неугомонный сосед в трико.
- Батя, засохни! - не выдерживаю я. - При вас - это при нас, а не при нас… - я окончательно запутываюсь. На помощь снова приходит мужик в трико.
- Твой друг русским языком на весь вагон сказал, что в вашей разведке нихрена не смыслят в информационных технологиях!
- Вадик, это правда, что пердун слева сейчас сказал?
- Он не пердун, а единственный, кто хоть что-то понимает в разведке, - резюмировала дородная тётка, снимаясь с правого от нас сидения.
- А ты, старая калоша, сваливай, пока костылём не огрел, - не выдерживаю я, а мысленно удивляюсь - до чего у нас народ стал эрудированным!
Мужик в трико уходит. Мы продолжаем. «Ты понимаешь, Геша, - шепчет мой друг, - в развединституте тот же отстой что и был. Кто ни на что не способен - того в менторы и берут. Да и слушаки́ подстать! Эх, друг ты мой любезный, кончилась разведка. Кончилась, как только появились социальные сети. Ведь наши молодые разведчики словно тараканы в виртуальных толковищах кучкуются. И никого это не волнует! Не поверишь, ни ко-го! Ни одной лекции оп основам поведения в сети. Ни полслова о методах зашифровки в Интернете. Будущие разведчики как прыщавые юнцы, развешивают свои резюме на сайтах знакомств. А потом едут в диппредставительства под прикрытием. Ты представляешь что это такое?» «Конец нашей разведке!» - резюмирую я. - Все расшифрованы ещё до заезда на точку.
«Уважаемый, что вы тут на весь вагон заладили: конец да конец, - вмешивается дама, висящая на поручнях и делающая вид, что читает электронную книгу. - Пускай все ваши разведчики сменят ники и аватарки, делов то!..» Вадик оживляется и с благодарностью оглядывая тронутую увяданием женщину, добавляет: «Наши бы хотя бы так научились думать! А то…» - и он безнадёжно машет рукой. На следующей станции мы, обнявшись, расстаёмся, чтобы возможно никогда больше не увидеться.
Зашёл в вагон метро. Наметил среди сидящих свободное место и ринулся по выбранному азимуту. Почти бегу. Наперерез ещё три претендента. Ускоряюсь. Да видно, не судьба. Какой-то интеллигентный папаша схватил за фалды и тянет к себе. Я - ну ершиться, дескать, задавись ты своим песком, только меня отпусти. А он вообще обнаглел: вышвырнул рядом сидящую студентку с раскрытым Пелевиным и меня в эту лузу забросил. Жилистый, собака, даром что в летах. Соображаю: двумя ударами в репу уложить можно. Взглядом к общественности апеллирую, дескать, - насилие! Дозвольте ответить. А этот старый пердун вдруг разевает рот и, расцветая морщинками, ко мне обращается: «Геша, это же я, Худорылов!» Тут я и встявся! Это же Вадик, однокурсник по разведшколе. А Худорылов - кличка его для конспирации. По фамилиям-то мы уже никого и не помним. Я был Поскотиным, он - Худорыловым, а были ещё Гранатовы и Маршалловы. У тогдашней администрации Института фантазия работала почище голливудских режиссёров. Тридцать лет уж минуло, как с Вадиком за одним столом в «Балду» играли. Помнится первый раз я у него выиграл не семинарских занятиях по вербовке агентуры в Гондурасе, зато он раз пять - на лекции по противодействию спецслужбам Бангладеш. Он тогда ещё стихи писал про любовь… Растленные регулярным развратом однокурсники рыдали. Я стихов не писал, всё больше по шаржам специализировался. Засекреченные семинаристы все были с, как теперь называют, с хара́ктерными рожами. Их политически-благонадёжные физиономии так и просились на модные в то время плакаты на тему борьбы с бытовым алкоголизмом. По ним, как по букварю, читалось: «Я простой парень и работаю в разведке КГБ!»
Через пять минут мы, заглушая шум метрополитена, громкими голосами раскрывали все, доступные нам секреты родного ведомства. Мой друг, отслужив разведчиком где-то на краю тропических лесов Амазонки, подрабатывал в «Алма Матер» «приватом» (о приватах я писал здесь). С печалью в голосе мой товарищ сравнивал нынешних слушателей Института с выпускниками тридцатилетней давности. «Одним словом - говно! - рычал на весь вагон. - Ты не поверишь, - сплошь сынки, зяти, девери и внучатые племянники. Помнишь Ваську Сухобрдова, того, который в прошлом году генерал-лейтенанта получил?» «Как не помнить - помню!» - отвечаю, а он продолжает: «У того Васьки мать прачкой работала как у нынешнего Президента! И никакой «лапы» в Конторе! Было же время! А сейчас, мало того что сынки, так ещё изволь московскую прописку и квартиру иметь, а иначе ты не разведчик. С областей теперь уж не берут. Нахрена балласт, которому жильё надо давать. На фоне их даже потаскушка Чапмен - за Мату Хари сойдёт. Наши «слушаки́» - это элита элит. Всё больше на «Бентлях» и «Хаммерах» к проходной подкатывают. В «Жигулях» - разве что уборщицы. Такого парада автомарок не у всякого казино в Лас-Вегасе встретишь». «Не может быть!» - это не я, это сосед слева встрял. Он тоже в летах, в трико и с хозяйственной тележкой на колёсиках. «Батя, тебя это не касается!» - успокаиваю я невольного слушателя. - Мы про коварный зарубеж…» «Понятно, родимые, но вы про него потише… Кругом же враги». Мы испуганно озираемся. Из врагов замечаем лишь негра, гоняющего шары, глубоко засунув руки в карманы штанов, да ещё хиленького паренька с обесцвеченной перекисью шевелюрой и подведёными тушью ресницами. Успокаиваемся. Эти не сдадут! У них своих забот хватает.
Разговор продолжается. Проехали «Проспект Мира». «Как там у вас с информатикой?» - задаю невинный вопрос.
- Как и при нас…
- Что значит «при нас»? При нас ничего не было!
- И при нас тоже!
- При ком, «при вас»? При нас или при вас?
- Он же говорит - при нас! - снова вклинивается в разговор неугомонный сосед в трико.
- Батя, засохни! - не выдерживаю я. - При вас - это при нас, а не при нас… - я окончательно запутываюсь. На помощь снова приходит мужик в трико.
- Твой друг русским языком на весь вагон сказал, что в вашей разведке нихрена не смыслят в информационных технологиях!
- Вадик, это правда, что пердун слева сейчас сказал?
- Он не пердун, а единственный, кто хоть что-то понимает в разведке, - резюмировала дородная тётка, снимаясь с правого от нас сидения.
- А ты, старая калоша, сваливай, пока костылём не огрел, - не выдерживаю я, а мысленно удивляюсь - до чего у нас народ стал эрудированным!
Мужик в трико уходит. Мы продолжаем. «Ты понимаешь, Геша, - шепчет мой друг, - в развединституте тот же отстой что и был. Кто ни на что не способен - того в менторы и берут. Да и слушаки́ подстать! Эх, друг ты мой любезный, кончилась разведка. Кончилась, как только появились социальные сети. Ведь наши молодые разведчики словно тараканы в виртуальных толковищах кучкуются. И никого это не волнует! Не поверишь, ни ко-го! Ни одной лекции оп основам поведения в сети. Ни полслова о методах зашифровки в Интернете. Будущие разведчики как прыщавые юнцы, развешивают свои резюме на сайтах знакомств. А потом едут в диппредставительства под прикрытием. Ты представляешь что это такое?» «Конец нашей разведке!» - резюмирую я. - Все расшифрованы ещё до заезда на точку.
«Уважаемый, что вы тут на весь вагон заладили: конец да конец, - вмешивается дама, висящая на поручнях и делающая вид, что читает электронную книгу. - Пускай все ваши разведчики сменят ники и аватарки, делов то!..» Вадик оживляется и с благодарностью оглядывая тронутую увяданием женщину, добавляет: «Наши бы хотя бы так научились думать! А то…» - и он безнадёжно машет рукой. На следующей станции мы, обнявшись, расстаёмся, чтобы возможно никогда больше не увидеться.