Блуждающий ген
Расскажу одну притчу. Есть у меня друг. Умный, честный, добрый. Я по сравнению с ним - дворовый пес. У меня родословная на прадеде заканчивается, а у него ветви генеалогического древа утопают в династиях российских, а если и где за пограничную межу переходят, то опять же утопают в князьях, графьях и прочих владыках. Друг мой служит по научной части. Батюшка его тоже ученым был. Сталинские премии, дача в Переделкине, квартира в высотке. Деды даже при Николае Кровавом науку российскую тянули. Титулы имели, в Парижах с коллегами ученостью мерились. А чуть поглубже в историю - предки его все больше воителями были. Секли головы врагам, в том числе и своим будущим родственникам. Мой товарищ тоже не из последних в нашем отечественном интеллектуальном сообществе будет: и Китай хотел бы видеть его у оснований своих научных кафедр, и Корея. Само-собой, по Силиконовой долине, как по ближнему Подмосковью катается. Короче, цвет российского интеллектуального сообщества! Цвет, да последний. В последний раз раскрыла лепестки учености династия моего друга. Прощальный цветок на родной, унавоженной предками почве.
Это он мне уж потом рассказал, а сначала прибежал в гости не спросясь. Две водки принес, закуску там разную. Я ему, конечно, плов организовал, чтоб под стол раньше времени не упасть. Только зазвенели граненые стопки, полился неспешный и печальный рассказ. Все в роду у друга было хорошо вплоть до конца XIX века. Предки кто в мензурочках растворы затворял, кто в тиши кабинетов перьями скрипел, украшая казенные бумаги вензелями из формул. И все были при деле, и в домах все ладно было. Дети смышленые, жены русоволосые с лорнетами к премьерам, прислуга, конный выезд. На тезоименитство ко двору приглашали, балы, особняки в Крыму. Только всякому русскому интеллигенту спокойная жизнь в тягость. Записались пару предков в революционные кружки. Помимо Чехова князя Кропоткина читали, Бакуниным увлекались, повезли из Парижу в Россию революционную макулатуру. Романтика! Смысл жизни появился. Что наука - тлен! Судьбы России - вот за что постоять надобно! Закипело подполье. Домой возвращаются, а там жены с подовыми пирогами. Тьфу ты, дуры! И сказать им нечего, все равно ничего не поймут простодушные бабы. А вокруг революциённые фурии так и вертятся. Маркса цитируют, с Гегелем на устах в койку ложатся. Да и красоты и стати знатной! Чернооки, волосы вороного крыла. Кожа белого бархата с черными мушками. Не выдержали ученые революционеры. Побросали сдобных женушек с детишками малыми, да приняли в объятия дочерей Авраама и Давида. Тут и революция подоспела. Кто в Наркомпрос, кто в ГОЭЛРО подался. Все при портфелях. Жены по ведомству иностранных сношений или в Коминтерн записались. Те из предков, что революцией манкировали, так в науке и остались. Вскоре Сталин лютовать начал. Коминтерн разогнал, Наркомпрос почистил, а ведомство сношений своими людьми заставил. Запахло репрессиями, да Бог миловал. Ученые предки моего друга мало-по-малу востребованными стали. Аэропланы чертить принялись, горючее для торпед синтезировать. Иные к бомбам были приставлены. Всем дело нашлось. Но что поразительно, с каждой свадьбой в большой научной семье количество семитов стало прибавляться. К началу Перестройки русоволосых да голубоглазых в роду совсем не осталось. Один мой друг все еще щеголял лысиной, обрамленной некогда волнистыми светлыми волосами. К торжеству демократии одна перхоть осталась.
Вот мы уже вторую бутылку почали, плов с казана испаряется, а мой ученый друг все всхлипывает, все судьбу корит. «Один я остался такой! Один перед всеми родственниками. Один оборону держу! Не поверишь, даже к Новому Году открытки то с Хайфы, то с Бруклина. Один раз было с Костромы, так то от дочки, что нагулял я на каком-то на семинаре».
Я, конечно, утешаю, хотя чем уже можно помочь вымирающему роду. Друг же, меж тем, к финалу приближается. Заметил я волнение, налил по полной, полез целоваться, а он отстраняет. «Все, Геша, род мой погиб! Третьего дня сын чертовку приволок. Женюсь, говорит, папаня! Я стеной промеж них стал! Не дам последнюю кровь портить. А сын отвечает - поздно, батя, понесла она от меня». Сказал это друг и заплакал.
Я потом все у своих детей допытывался - нет ли промеж них зазноб да хахалей каких из семитского рода? Нет, отвечают, только венгры да французы. Я сразу и успокоился, но вскоре задумался. Коли на мой род семиты не покушаются, стало быть нахрен им этот род и сдался. Обидно и горько стало. Как это так - никому из порядочных людей мы не нужны!
Вернусь к финалу нашей беседы с другом, не к той части, где мы валетом на диване лежали, а за десять минут до того. Спрашиваю я его, может, заговор какой существует, или команда какая сверху, из-за кулисы, мол, всем мало-мальски умным людЯм на их штырь давидово колечко одевать. Последний раз сверкнул ученый своими было потухшими глазами, приосанился, хотя и на бок валился. Отвечает: «Нет, брат, никакого заговора, есть лишь одна генетика! Подцепил им кто-то задолго до рождества Христова блуждающий ген. Ген тот особый, ни у одной обезьяны нет, включая меня. Стоит гормонам заиграть, и он пробуждается, бьет по мозгам и самочка, что должна по Дарвину статного самца искать, вдруг начинает на головастиков прыгать, вроде моего сына. У того башка шире его плеч. Больше никаких достоинств, кроме недописанной докторской диссертации, а деваха его знатная, и бедром и талией вышла, да и ноги стройные, разве что бритые… Дальше понес мой друг пургу про женские ноги и прочие возбуждающие мужчин прелести. Успел я его подхватить, когда он пытался продемонстрировать, как сыну морду набьет. Рухнули оба на диван через минуту. На том притча и заканчивается. Лишь проснувшись среди ночи, спросил я друга: «Слушай, брат, а, может мы с тобой антисемиты?» и получил ответ: «Ты еще нет, а я - определенно!».
Прости меня друг за то, что без спроса поведал я твою историю и не сердись за превратно истолкованные научные факты. Одно радует, не сгинет великая Русь, и дух ее вовеки сохранится, ибо никому мы сейчас, кроме себя, не нужны. Вон, Китай из спячки пробудился, а с ним и весь Восток, а у них столько штырей, что на все колечек не наберешься!