Шпионский роман (часть II)
Герман и Веничка были слушателями первого курса Института разведки, который, несмотря на уникальный статус, не располагал собственным жилым фондом. Ответственность за поиск наемного жилья возлагалась на самих слушателей. В рабочие дни молодые разведчики проживали на казарменном положении в уютных комнатах загородного общежития. А в выходные - должны были возвращаться в семьи.
Между тем, друзья, покинув строительную площадку, жарко обсуждали очевидное противоречие между строгими требованиями конспирации, предъявляемые к слушателям, и необходимостью снимать жилплощадь, что, неизбежно приводило к их расшифровке.
По мере приближения к магазину Вениамина снова начали терзать сомнения.
- Гера, как ты с этим алкашом познакомился?
- По объявлению.
- Я так и думал! - воскликнул он. - Чистой воды подстава!
- Вряд ли, - неуверенно парировал Герман. - Мы с ним водку пили…
- А ты считаешь, что все агенты - трезвенники?
- Веня, не в этом дело. У него и жена пьет… Да и грязь у нее под ногтями…
Последнее обстоятельство почему-то немного успокоило недоверчивого компаньона. Герман же, предваряя новые вопросы, продолжил:
- Миша, он от природы способный. С детства, уверяет, всем интересовался. Еще в школе латынь выучил. Говорит, увлекался энтомологией, а там всякая букашка свое латинское название имеет. Поступил в МГИМО. Вылетел с третьего курса. Служил на флоте. Потом - театральное училище, Щукинское, что ли… В «Щуке» жену нашел. Там же, как и положено, пить начал. Сначала один, потом - с женой. Вылетели оба: он первым, она - через год. Работал на «Шарикоподшипнике». Выгнали за пьянки. Вот. Теперь - сторож.
- Да-а-а! Такую легенду с ходу не придумаешь, - повеселел Веничка. - Его бы в разведку! А еще лучше - к нам в Институт. Что-то не припомню у наших подобных талантов…
- Это верно, Веня, мы по сравнению с ним - бездари!
- Да-а-а… уж! - с досадой подтвердил Вениамин и поспешил сменить тему.
- Гер, а Гер, а что это за триметилсатин с аммонием, тот, которыми ты Мишку «разводил»?
- Триметилксантин - научное название кофеина. Аммоний - так, для убедительности.
- А для портвейна нет научного названия?
- Не слышал.
Немного помолчав, Вениамин снова перекинулся на другую тему.
- Гера, а что ты перед ним бисер мечешь? Не велика шишка. Ты же как-никак целый майор! К тому же разведчик.
- Посмотрим, Веня, что ты будешь своему хозяину квартиры петь, когда ее снимешь.
- Да я, как бы, и не спешу. И жена у меня в столицу не рвется.
- Ты только начальству об этом не говори. Сразу в черный список занесут. Советским разведчикам положено жить с женами!
- С чужими!.. - хохотнул сутулый.
- С чужими, - на вражеской территории, а на родине, будь добр, - живи со своей!
Мудрые слова товарища привели Веничку в самое хорошее расположение духа. С ним он и открыл двери магазина.
У прилавка друзья долго изучали витрину, которую загораживала надменная дородная продавщица со скрещенными руками.
- Вы не могли бы слегка податься влево, - вежливо попросил Герман. - Теперь - вправо… спасибо… ещё разочек влево… и голову пригните, пожалуйста…
Продавщица взорвалась:
- Здесь вам не показ мод! Направо, налево… может, мне еще задом повернуться?!
- Ой, только этого не это! - живо отреагировал Герман.
Женщина, презрительно фыркнув, открыла дверь подсобки и боком нырнула в неё. Молодые люди, немного посовещавшись, стали ждать ее возвращения. Через пять минут несостоявшаяся модель также боком вошла за прилавок.
- Ну?!
- Бутылочку коньяка, бутылочку "Медвежьей крови" и четыре «Мишки на севере».
- Мальчики, а вам этих «Мишек» на полтора литра хватит?
- Хватит, хватит, тетенька! Пятый нас дома дожидается… - съехидничал Веничка.
- Да! Ждет не дождется, когда мы опять его трупом сделаем! - подхватил Герман.
Продавщица, вначале обидевшаяся на «тетеньку», вдруг посуровела, некоторое время гоняла костяшки на счетах, после чего передала покупателям две бутылки и маленький кулек из вощеной бумаги, затем снова скрылась в служебном помещении. Когда молодые люди выходили из магазина, из подсобки вышел сержант милиции и устремился за ними.
Герман и Веник уже весело болтали, когда дорогу им преградил милиционер.
- Сержант Приходько! - представился он.
- Капитан Поско… - начал Герман, но тут же осекся.
- Майор! - поправил товарища Веник, - но тоже стушевался.
- А-а-а, значит вы, - страж порядка указал пальцем на Германа, - капитан, а вы, - указующий перст переместился на Вениамина, - стало быть, майор? Так та-а-ак! В таком случае, я - генерал!
- Да нет же, товарищ милиционер, - заскулил Веник, - он был капитаном, а стал майором, а я - всего лишь…
- Не слушайте его, товарищ сержант, мы пошутили! - осознавая глубину провала, начал исправлять ситуацию Герман. - Мы, товарищ сержант, инженеры…
- Специалисты по искусственному… - перехватил инициативу Веничка.
- Специалисты по искусственному… Чему? То есть, чего? - иронично переспросил страж порядка, - Искусственному осеменению что ли?
Герман от неожиданности согласился, но Вениамину идея быть ветеринаром явно не пришлась по душе.
- Нет же, товарищ сержант, - оскалив лошадиные зубы, продолжил Веник, - мы специалисты по искусственному синтезу триметил… метил-сатина, - брякнул он, придерживаясь первоначальной версии легенды.
Сержант милиции повеселел.
- А у товарищей инженеров документы какие-нибудь имеются?
Сотрудники спецслужб разом полезли по карманам, после чего синхронно подали свои паспорта. Милиционер повел оробевших разведчиков к ближайшему фонарю, где внимательно изучил документы.
- Та-а-ак, значит, улица Радиальная, дом 11, квартира 20? И, значит, оба в одной квартире?.. Притон?!
- Нет, товарищ старший сержант. Общежитие квартирного типа, - собравшись с мыслями, продолжил Герман.
- А что это за труп вас дожидается? - довольный повышением в звании, вновь спросил работник правопорядка.
Герману вопрос милиционера воскресил образ безжизненного тела Михаила Никитовича, отчего он совсем стушевался. Венимин, напротив, вспомнив диалог в магазине, тут же поспешил на помощь.
- Нет же, товарищ сержант… Это не наш труп!
- А чей тогда?
- Да он даже не труп, товарищ лейтенант. Он просто очень устал…
- Кто он?
- Сторож-матрос! Начитанный очень… - начал путаться Веник.
- И день рождения у него! - вдруг нашелся, что сказать Герман, - Вот мы ему и несем подарочек… Нам бы поспешить, товарищ лейтенант… Отпустите нас, а?
Милиционеру нарочитая покорность молодых людей, их настойчивое стремление произвести его в офицеры явно импонировали. В том, что эти двое не смогут убить даже таракана, он уже не сомневался. Сержант чувствовал - стоит ему надавить, и эти недомерки окончательно запутаются в показаниях. Но перспектива дальнейшего расследования на промозглом воздухе, равно как и последующая необходимость вести этих бестолковых «напильников» в свой участок ему совсем «не улыбались». Как раз в это время дождь закончился и вокруг трех служителей безопасности и правопорядка закружился плотный хоровод крупных снежинок. Взглянув на умиротворяющую картину начинающейся зимы, сержант молча вернул документы, взял под козырек, но, немного помедлив, почти по-дружески заметил:
- Вот что, ребята, болтайте, да знайте меру. И… и не обижайте порядочных женщин. Без вас языкастых балбесов развелось - работать некому. Таких как вы, даже в милицию не берут!
Довольный своей репликой сержант удалился, а «балбесы», которые уже были готовы пожертвовать коньяком для разрешения инцидента, часто оглядываясь, резво побежали на стройку. Скоро белая пелена первого снегопада поглотила их мечущиеся силуэты. Разыскивая, покинувшего «лежку» сторожа, друзья заглянули в пустой строительный вагончик, где их ждал отставной матрос и початая бутылка портвейна. Тосты следовали один за другим. Троица быстро соловела. Тусклая лампа с жестяным абажуром ритмично качалась из стороны в сторону, отмеряя последние минуты бодрствования дежурного сторожа. У Михаила из перекошенного рта уже текла слюна, а зрачки уплывали за веки. Его граненый стакан отказывался находить ротовое отверстие своего хозяина. Наконец, матрос рухнул на пол. Герман и Веник, переглянувшись, встали.
- Все, Гера, аллес форботтен! Или, как там у вас по-персидски - охЕр? - прокомментировал ситуацию долговязый.
- ОхЕр, Веня, охЕр!
Германа мутило. Ему хотелось в уютную казарму, а еще больше - остаться в этой теплой каптерке со старым диваном и рваными телогрейками на ней.
- Пора на «заготовку»! - как приговор прозвучала команда старшего лейтенанта Мочалина, оказавшегося более стойким бойцом против своего друга-майора.
- Веничка, мне бы домой… Или… Или ты иди на «заготовку», а я здесь подремлю.
- Гера, Гера! Ты же ветеран Афгана! Ты офицер или «где»?
- Я, Веня - «куда». Я устал от войны и от водки!
- Пить больше не дам. Поскачешь часок под музыку и - домой, в коечку…
Вениамин уже тащил слабо упиравшегося друга на улицу. Погода стояла божественная: ни ветерка, все видимое пространство было укрыто пушистой пеленой искрящегося в свете прожекторов снега. Большие белые мухи, будто опьянев от недавней безудержной пляски, вяло покачиваясь, опускались с небес. Еще недавно такой зловещий лунный пейзаж строительной площадки, как по мановению волшебной палочки, превратился в пасторальную картину альпийского высокогорья.
- Бог ты мой, красота-то какая!.. А мы тут водку пьянствуем, - не выдержал Герман.
- И я про то. Смотри, Гера, ночь - такая не на всякий Новый Год случается! Лепота, одним словом!.. Нам бы сегодня Снегурочек себе подобрать, чтобы праздник достойно встретить! Найдешь себе какую-нибудь посисястей, угостишь коньяком с конфетками и гуляй с ней хоть до самого Рождества.
- Я сисястых не люблю. Мне бы так, чтобы в ладошку входило, или чтоб на два пальца за край! - мечтательно произнес изголодавшийся по живой плоти Герман.
- Чудной вы, товарищ майор! За что ж держаться изволите, когда ее понесет…
- Пошляк ты Веник! Я о святом…
- Ну да, о любви, значит! Жена есть - о любви забудь! У нас любовь при живой жене приравнивается к измене родине.
Трезвеющие на свежем воздухе разведчики быстро покинули сказочное великолепие строительной площадки, переместившись в шахматное однообразие желто-оранжевых окон московской окраины. Где-то вдали, за падучей россыпью снежного полога, словно далекий маяк, изумрудными всполохами пробивалась яркая неоновая вывеска единственного в районе молодежного кафе. По мере приближения к изумрудному маяку все отчетливее доносилось буханье басов еще неразличимой мелодии. Веник ускорил шаг, принуждая к тому же спутника. Герман, как мог, упирался в надежде, что друг проявит милость и отпустит его, но сутулый поводырь был неумолим. Звуки музыки становились все более громкими, пока не стал различим голос Пугачевой, выводившей, «Миллион, миллион алых роз …». Старший лейтенант перешел на рысь. Майор еще сопротивлялся, но вскоре тонизирующая иноходь ведущего взбодрила и его.