Осиповы и Седовы...
Прочитав вчера у Бэлл shcbella вот этот пост о книге Святослава Логинова "Свет в окошке", полночи думала, что есть у меня несколько людей, которых никто, кроме меня, не вспомнит...
Они давно мертвы. У них не осталось живущих родственников или друзей.
Из тех, кто помнит их, среди живых есть только я.
Расскажу вам о них. Не обо всех сразу. Буду рассказывать постепенно.
Вы прочитаете, посмотрите фото, подумаете об этих людях, - и в их мешочки насыпется сколько-нибудь монет.
Больше, чем когда о них вспоминаю только я.
Расскажу о четырех людях из одной семьи, которые меня любили. Которые меня растили.
Которые сумели стать для меня много ближе большинства кровных родственников.
Когда мне исполнилось восемь месяцев, моя мама стала подыскивать нянечку, потому что и мама, и папа работали врачами, работали на полторы ставки, и маме скоро нужно было выходить на работу. Ее очень ждали.
В ясли она меня отдавать не хотела, поэтому встал вопрос о няне.
Няня в те года, в начале семидесятых, не искалась в агенствах, не искалась с медицинским или педагогическим образованием, не искалась со знаниями системы Монтесори и иностранных языков, не искалась молодая и активная.
Искалась по рекомендации, но и она была не столь важна, если человек нравился и подходил.
Маме посоветовали бабушку из соседнего микрорайона, которая уже нянчила нескольких детей и как раз "выпустила" из-под своего крыла последнего из них.
Бабушка маме сказала, что она уже старенькая и устала заниматься с детками, но вот есть у нее младшая сестра, которая никогда деток не нянчила, но очень хочет попробовать ну и подзаработать заодно.
Жила эта женщина недалеко и мама со мной на руках отправилась к ней.
Маму поразило, что я, которая в том возрасте настороженно относилась к незнакомым людям, мгновенно пошла на руки к немолодой женщине, а после перебралась на колени к ее мужу. Я вела себя так, словно знала их всю свою жизнь. И они именно в тот момент, по их поздним рассказам, прикипели ко мне всем сердцем...
Наталья Яковлевна и Николай Афанасьевич Осиповы.
Им обоим уже было за шестьдесят, когда мы познакомились.
Я называла их Тата и Кока.
Нянечку вообще все вокруг называли Тасей, Тасенькой, и только Кока трогательно называл ее Наташенькой.
Семья их была простой, но очень культурной. Не интеллигентной, а именно культурной.
В молодости они оба работали на заводе, он - наладчиком станков, она - станочницей.
Но дом был полон книг, они оба благоговели перед книгами, оба читали до последнего.
Помню Таточку, в двух парах очков и с огромной лупой, читающую толстенный том собрания сочинений Горького.
Кока хорошо рисовал и обожал поэзию.
У меня сохранены два толстых альбома, которые он собственноручно сшил из нескольких рисовальных альбомов.
Альбомы наполнены детскими стихами и его рисунками к ним.
Эти альбомы он делал для меня. Там есть много трогательнейших посвящений мне...
В детский сад я пошла только в старшую группу. До этого времени меня растили Тата и Кока.
Кока часто забирал меня из садика и по дороге домой мы с ним переживали удивительные для маленькой меня приключения!
Мы обнаружили бетонный столб, в котором была дырочка, маленькая дырочка, в которой, как мы договорились, жил дедушка Паук. Ежедневно мы приносили ему крошку хлеба. И я страшно переживала, когда случались выходные или я болела, и не ходила в садик, - как же дедушка Паук остался без еды?
Кока успокаивал, что он сам сходит и отнесет дедушке Пауку покушать.
Мы наблюдали за жизнью бабочек, гусениц, стрекоз. Рассматривали растения и собирали гербарий.
Иногда Кока вдруг говорил "Ой, я не помню, как идти домой! Проводишь меня?" - это было мое самое любимое развлечение - самой вести Коку домой, как взрослая...
У меня не было родного дедушки. Оба моих родных деда умерли до моего рождения.
Поэтому Кока был и остается в моей памяти единственным и очень-очень любимым дедушкой.
Это он молодой, таким я его не знала. А на другом фото - такой, каким я его помню.
Кока ушел первым.
В один из дней за мной в садик внезапно, вместо Коки, пришел папа. И сказал, что Коки больше нет...
После смерти Коки, Таточка некоторое время жила одна, но потом из далекого летного гарнизона вернулась ее дочь с мужем.
Они купили большую квартиру в Николаеве и забрали Тату к себе.
И в довесок им досталась я.
Своих детей у них не было. Может быть, этим и объясняется такая большая любовь ко мне этих людей...
Я сейчас понимаю, что на Тату, в отличии от Коки, которому отводилась роль развлекателя меня, легла задача обеспечить мне еду, гигиену и режим.
Наверное, поэтому, когда я была маленькой, я меньше уделяла ей внимания. С Кокой было интересней. Он не заставлял меня мыть руки, кушать до конца, ложиться спать днем...
Всепоглощающая любовь к Таточке пришла ко мне много позже, когда я уже была совсем взрослой. Почти перед самой ее смертью, в 1995 году...
Но я забежала вперед.
Дочь Таты и Коки - Любочка, Любовь Николаевна Седова и ее муж Виль Емельянович Седов...
О Любочке я писала тут, вот этот пост.
Я называла их Зюзя и дядя Виля.
Откуда возникла эта "Зюзя", для меня загадка, но именно так я называла Любочку сколько себя помню - Зюзенька.
Дядя Виля был строг и непривычен к детям. У него взяло много времени, чтобы принять меня и полюбить.
Еще в молодости, во время войны, ему пришлось катапультироваться из подбитого самолета, и при приземлении он получил тяжелые ранения, после которых стало понятно, что как с мужчиной, с ним все в порядке, но вот детей у него быть не может...
После окончания войны, он пришел к 18-летней соседской девчонке Любочке Осиповой и прямо ей все выложил - что любит ее и хочет на ней жениться, но детей у них не будет. Любочка согласилась.
Они прожили очень хорошую и долгую совместную жизнь, не дожив до золотой свадьбы всего год...
Молодые Любочка и дядя Виля
Таточка старела и старела. Она не теряла светлости ума, ей нравилась современность, она всегда с интересом рассматривала мои чумовЫе одежки, начёсы, дурацкие украшения и никогда ни словом не обмолвилась, что ей это не нравится и что "так одеваться не пристало барышне"... Я обожала ее за это!
Она стала плохо слышать, а я никогда не любила громко говорить, поэтому наши с ней разговоры стали редкими.
Зато рядом была Зюзенька, которая стала приемницей своей мамы и, тоже став моей няней, продолжала заботиться обо мне.
Когда мне исполнилось 12 лет, они перестали брать деньги у моей мамы за мое воспитание, сказав, что я стала членом семьи, а с родных денег не берут...
Когда я жила три года на Чукотке, моя вторая семья не находила себе места и умоляла маму присылать меня им на лето, чтобы я наелась фруктов и напиталась южно-украинским солнцем.
В конце мая мама сажала меня, 7-летнюю, на самолет в Магадане, поручив заботам стюардесс, а через 12 часов, в Москве меня встречал дядя Виля и мы вместе летели дальше, в Николаев. В конце августа все повторялось в обратном порядке.
И так три года подряд...
Я бывала у них ежедневно. Два-три раза в неделю оставалась ночевать.
Таточка и Зюзенька учили меня готовить. Дядя Виля учил (безуспешно!) играть в шахматы.
Со мной были предельно откровенны в самых щепетильных вопросах, на которые способен не в меру умный подросток.
Мы все вместе ездили на нашу дачу. И там по утрам я просыпалась от пения птиц и запаха зеленого чистого воздуха, вставала, выходила на веранду и наблюдала картину маслом - Зюзя в позе "по грибы" в огороде, дядя Виля - на причале с удочкой.
На завтрак были свежевыловленные и тут же пожаренные бычки и одуряюще-пахнущие овощи из своего огорода.
Клубника, смородина. Свои яблоки и абрикосы...
Дядя Виля умер внезапно. Никто даже не предполагал.
Стало плохо с сердцем, сам поехал в больницу. Там ему сказали "Ну полежите у нас денек-другой, отдохнете, подлечитесь..."
Больше он оттуда не вышел.
Что творилось с Зюзенькой - словами не передать...
Это был 1994 год. Я все время была рядом с Таточкой, потому что она была уже совсем старенькой и я боялась за нее.
И не зря. Тате стало плохо, она потеряла сознание, голова запрокинулась и она подавилась собственным зубным протезом.
Если бы я не была рядом, в тот день в доме было бы два трупа...
Таточка прожила еще год после смерти зятя. И за четыре месяца сгорела от неожиданно обнаруженного рака легких.
Помню, что я почти сутки просидела и проревела на ее кровати после похорон...
О том, как ушла Зюзя, моя неродная мама Любочка, я писала тут...
Молодые Таточка и Кока с Любочкой (слева) и племянниками Сашей и Ниной
Я с Зюзей и Таточкой перед своим отъездом на Чукотку
Одно из последних фото Таточки. Она стеснялась фотографироваться совсем старенькой...
Я с Зюзенькой
Я с дядей Вилей
Зюзя и дядя Виля
Земля им всем пухом и полных мешочков звонких монет!
Со смертью Любочки угасли два рода и две фамилии - Осиповых и Седовых...
Я вас очень люблю до сих пор и помню, очень-очень часто вспоминаю...