ИНТЕРТЕКСТ: Нетократия, или конспирологическая футурология Барда, Зодерквиста
Первым в новом сезоне рассматриваемым в данном блоге текстом станет книга Барда, Зодерквиста «Нетократия», которая попала под прицел моей конспирокритики отчасти случайно, будучи выложена в аудиоформате для свободного скачивания. Данная книга получила достаточно большую известность в западных странах, приобретя, подобно «Мегатрендам» Нейсбита, статус бестселлера социологии. В первую очередь, нужно , однако, обратить внимание на то, что «Нетократия» является не совсем социологическим исследованием. Авторы не просто описывают некую социальную модель действительности, а пытаются предугадать черты грядущего общественного устройства, т.е. занимаются футурологией. Впрочем, в данной области постиндустриальных исследований прочертить грань между чистой социологией и футурологией порой достаточно проблематично (эта деятельность характеризовала, напр., и Э.Тоффлера), поэтому не в этом её основной недостаток. Собственно авторы вполне адекватно подмечают некоторые свойства наступающего времени, однако в целом образ грядущей постиндустриальной реальности предстает весьма искаженным и однобоким. И причиной этого выступает, в первую очередь, то, что «нетократия» оказывается футурологической концепцией, в основу которой положено некое конспирологическое описание реальности. Результатом исследования, в конечном счете, оказывается воссоздание тайной власти особой социальной группы, именуемой нетократией. Но обо все по порядку.
Авторы начинают с того, что некритично проецируют концепцию научных парадигм (Т.Кун, напр.) на предметную область, которая связана с проблематикой смены общественно-экономических формаций. Причем делают они это весьма топорно, смешивая две принципиально разные классификации. Одна типология отсылает к Марксу, который, в частности, различал рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и коммунистическую формации. Другая типология отсылает к концепции «трех волн» Тоффлера, который выделял аграрное, индустриальное и постиндустриальное (информационное) общества. Причем, когда Бард, Зодерквист говорят об изменении общественного устройства, то они подчеркивают переход от капитализма не к коммунизму, напр., что было бы осмыслено в рамках марксистской типологии, а к постиндустриальному обществу, что является странным логическим ходом. Для примера того, что классификации не соотносимы, можно обратить внимание на то, что индустриальное общество развивалось в рамках и капитализма, и коммунизма. Почему в таком случае приход информационного общества нужно связывать с крушением капитализма (при том что оно в нем сейчас нормально функционирует), и при этом отрицать, если уж авторы берут за основу концепцию Маркса, приход коммунизма. Т.е. авторы произвольно смешивают термины и категории разных типологий по собственной воле, не обременяя себя элементарными соображениями логики. Любопытно, что в использовании самого термина нетократия у авторов также присутствует путаница. Понятие нетократии обозначает и господствующий класс (в противоположность буржуазии), и форму правления (в противоположность демократии, напр), и общественно-экономическую формацию (в противоположность капитализму).
В основе своей концепции авторы полагают достаточно старую европейскую формулу «знание - власть», обновленную формулировку которой во второй половине XX в. представил, напр., М.Фуко. Однако обращение к марксистской социологии побуждает Барда, Зодерквиста заниматься новой терминологической эквилибристикой. Не будем углубляться в вопрос о том, насколько классовая модель общества сейчас вообще применима (её устаревание мне, напр., очевидно), но рассмотрим в целом корректность её апробации. Итак, изменение формации, по Марксу, сопровождалась сменой господствующей социальной группы. Если при феодализме в качестве таковой выступала аристократия, а при капитализме - буржуазия, следовательно, делают вывод авторы, становление новой формации должно осуществляться руками нового господствующего класса, которому авторы придумывают термин нетократия. Основным средством производства (а я напомню, что господствующий класс характеризует собственность на средства производства) для нетократии становится знание, информация, а не, капитал, напр. В теории это звучит хорошо, однако на практике вызывает множество вопросов. Может ли само по себе владение знанием являться условием экономического процветания, а тем более - власти? Можно однозначно сказать, что нет. Информация может приносить доход только тогда, когда налажен процесс её производства, продвижения и сбыта (подобно развитым медиасистемам). Т.е. в любом случае стратегия владельца нематериальных активов будет сопряжена с функционированием капиталистической экономики. Что же касается властвования, то значение информации всегда была с этой точки зрения бесценной, поэтому говорить о специфических условиях, возникших при нетократии, нужно более предметно.
Однако фактом обладания знанием власть нетократии не исчерпывается, и авторы вновь спутывают все карты. Бард, Зодерквист указывают на её сетевой статус, т.е. принадлежность к нетократии определяется членством в сети. Что под всем этим подразумевают авторы, если отвлечься от прекраснодушной постмодернистской риторики, не совсем понятно. Социальные сети существовали всегда, поэтому любой человек принадлежит к различным сообществам, идентифицирует себя с той или иной референтной группой. Да, с появлением новых способов коммуникации формы и инструменты социальной (само)организации изменились. И помимо вертикальных связей возможности для качественного развития получили горизонтальные связи (отношения равноправных субъектов). Однако, любопытно, что авторы в своей теории диктатуры нетократии мыслят в парадигме вертикальной модели управления, т.к. вопрос господства в новом обществе для них нисколько не снимается. Т.е. пирамидальная модель управления (не сетевая), которую они, по всей видимости, приписывают обществу индустриальному, сохранятся и при нетократии. Следовательно, речь идет не просто о принадлежности к некой социальной сети, но о доступе к привилегированным сетям, которые предоставляют их участникам особые привилегии. И соответственно уже из этих источников осуществляется манипулирование остальным обществом посредством введения неких стандартов (сетикета), кропотливой работы кураторов-исполнителей и т.д. Нетократ, подобно герою романа Generation P, устраняет и декоративную фигуру политика, являясь создателем и контролирующим субъектом его виртуальной, медийной копии. О грядущем крушение национальных государств тем более не может быть споров.
Безусловно, анекдотичную сторону книги составляют попытки описать типизированный образ представителя нетократии. Портрет владельца нематериальных активов вырисовывается путем противопоставления, с одной стороны, предшествующему субъекту господства (т.е. буржуа), а с другой стороны, представителю низшего класса новейшего времени, в качестве которого авторы помещают консьюмериат (т.е. прослойку потребителей). Главной особенностью нетократа в отличие от буржуа, который стремился к накоплению, признается поиск новых впечатлений. При этом авторами указывается, напр., на то, что его отличительной особенностью является именно эксклюзивное потребление (т.е. владение тем, что недоступно обычным потребителям). Но разве может эксклюзивность потребления свидетельствовать о том, что нетократ не часть пресловутого консьюмериата, господство над которым ему всецело приписывается? И разве аристократию и буржуазию не характеризовало именно сверхэксклюзивное потребление? По-моему, представленная логика свидетельствует как раз об обратном. Кроме того, что подразумевается под эксклюзивным потреблением в условиях, когда любые удовольствия становятся общедоступными, если речь не идет о совсем уж извращенных желаниях (есть, напр., такой фильм Хостел)? Нетократ, допустим, не скован национальными и территориальными рамками, управляя своей виртуальной империей из далеких теплых странах, но для этого совершенно не обязательно изображать его в шезлонге на пляже, попивающим сок из редких плодов. Фантазии насчет появления нового языка нетократии (новоанглийского) также выглядят избыточными.
Таким образом, журналистское расследование Барда, Зодерквиста выглядит любопытным казусом социологической мысли. Вернее неким удивительным феноменом того, за что её приняла интеллектуальная публика и почитатели научных бестселлеров. Безусловно, роль постиндустриальной экономики и число занятых в этой сфере людей постоянно увеличивается, констатация чего является трюизмом. Однако почему для воссоздания картины грядущего информационного общества нужно подгонять некую классовую модель, обильно умащенную конспирологическими обоснованиями, мне остается непонятным. Впрочем, одну мысль я все-таки подчеркнул для себя, причем не на основе этой книги даже, а скорее в связи с её прочтением. Она звучит следующим образом: Ведущими игроками на мировой шахматной доске все больше становятся не государства, а устойчивые сетевые структуры.