Сны смешного человека
«...владеть Словом невозможно, разрешается его понимать, и только. Иногда становится страшно оттого, что... узнаёшь то, что знать не след. Становишься участником телепортации Света, твой позвоночник превращается в соляной столб в пригороде населённого пункта Маточкин Шар...»
(Борис Кудряков)
Борис Кудряков. Пылающий натюрморт:
Недавно в петербургском Доме писателей состоялся вечер памяти Бориса Кудрякова, поэта, прозаика, фотографа и художника, знаковой фигуры петербургского авангарда и андеграунда. На встрече его друзья, поэты, писатели - Александр Петряков, Владимир Лапенков, Сергей Стратановский, Борис Констриктор, Борис Останин, Кирилл Козырев - вспоминали о нём, читали его тексты, говорили о его «странном» литературном творчестве и «странной» жизни. На экране демонстрировались его картины и фотоработы с файлов, предоставленных для показа Кириллом Козыревым.
В этом обзоре - подборка из некоторых характерных снимков Бориса Кудрякова, сопровождавших встречу, а также выдержки из эссе («Беспокойники города Питера», 2006 и «Живые, или Беспокойники города Питера», 2016 - Павла Крусанова, Наля Подольского, Сергея Коровина, Андрея Хлобыстина, Владимира Рекшана и Юлии Крусановой) о лицах питерского андеграунда, о героях ленинградской богемы, с которыми авторы очерков были лично знакомы.
Борис Кудряков (фотография Сергея Свешникова)
Борис Александрович Кудряков (1946-2005), один из мэтров петербургского нонконформистского искусства.
Родился в Ленинграде. Закончил фотографическое училище. Работал фотографом на заводах и в НИИ, а также оператором угольной котельной. В 1968 году вошёл в круг неофициальных художников и литераторов, получил прозвище Гран-Борис. (Поэт Константин Кузьминский придумал для фотографов Бориса Смелова и Бориса Кудрякова, отталкиваясь от их комплекции, прозвища, оставшиеся с ними навсегда: Пти-Борис и Гран-Борис). Один из родоначальников независимой фотографии в Ленинграде. В «застойные» годы как фотограф участвовал в квартирных выставках, иногда выставлялся за рубежом (Чехословакия, Франция, США). Подборка фотографий опубликована в журнале «ZOOM». С начала перестройки выставлялся в России уже официально. Писал рассказы и стихи, автор четырёх романов и семи пьес.
«Эта проза ошеломляла. Ничего похожего в современной русской литературе, даже неподцензурной. Тематически она пересекалась с прозой Мамлеева, отчасти Сорокина. Но в формальном отношении, с точки зрения фактуры, их разделяли миллионы световых лет. Кудрякову сияла звезда бессмыслицы, самовитое, ветвящееся корнями в чёрные межгалактические дыры слово заумников. И великолепное косноязычие Андрея Белого, его ритмизованная, в синкопах аллитераций, фраза-метеорит, фраза-обломок».
(Александр Скидан, Новое литературное обозрение. 2006. № 77)
Печатался в самиздате, в «толстых» журналах, выпустил две отдельные книжки - «Рюмка свинца» (1990) и «Лихая жуть» (2003). Был членом Клуба-81 и Академии Зауми. Лауреат Премии Андрея Белого (1979), Международной отметины Давида Бурлюка (1992), Тургеневской премии правительства Москвы «За вклад в развитие малой прозы России» (1998).
Женат не был, жил уединённо…
«Его (Бориса Кудрякова) снимки - ловушки для зрителя. Внешне они замаскированы под небрежные любительские поделки, и досужие посетители выставок проходили мимо них, даже не вглядываясь, но профессионалам снимки Грана были всегда интересны. Некоторые из них становились для коллег-фотографов знаковыми артефактами. Однажды Кудряков показал Пти-Борису (Борису Смелову) уличный жанровой снимок, который Пти использовал далее как некую единицу отсчёта. Описал он этот снимок так:
- Представляешь, идут два солдатика, а навстречу им две та-а-акие девахи!»
(Наль Подольский, «Борис (Гран-Борис) Кудряков. Рюмка свинца». Из сборника очерков «Беспокойники города Питера»)
…Или вот такой «говорящий сюжет»:
Телепортация света и времени…
Однако хочется отметить, что фотоснимки Бориса Кудрякова, пожалуй, не просто жанровая или пейзажно-урбанистическая фотография. Не только машина времени с погружением в среду. И не только эстетические эксперименты с пятнами тени и света, в духе неореализма, с рэди-мэйд текстурами и неприхотливыми аутентичными «инсталляциями» дворов и заводских улиц Ленинграда-Петербурга. В работах Кудрякова слышен голос того самого пресловутого маленького человека, неизбывно прорастающего сквозь асфальт и стены подворотен во всём своём наивном естестве и даже почти во счастье пребывания среди «помпеи» бытия. И эта гордость, и эти надежды - ненавязчиво, но отчётливо противостоят пафосу показной успешности, культу силы и активной лузерофобии, явственно захвативших и наши теперешние коллективные настроения.
«… никто в этом не признаётся, но все заботятся прежде всего о том, чтобы не показаться наивными. Современная эстетика - это боязнь подставиться. Ты хочешь услышать, что я не боюсь этого? Нет - боюсь. Я соблюдаю правила. Все боятся оказаться посмешищем…»
(Борис Кудряков)
«Я смешной человек. Они меня называют теперь сумасшедшим. Это было бы повышение в чине, если б я всё ещё не оставался для них таким же смешным, как и прежде. Но теперь уж я не сержусь, теперь они все мне милы, и даже когда они смеются надо мной - и тогда чем-то даже особенно милы. Я бы сам смеялся с ними, - не то что над собой, а их любя, если б мне не было так грустно, на них глядя. Грустно потому, что они не знают истины, а я знаю истину. Ох как тяжело одному знать истину! Но они этого не поймут. Нет, не поймут.
А прежде я тосковал очень оттого, что казался смешным. Не казался, а был. Я всегда был смешон, и знаю это, может быть, с самого моего рождения».
(Ф.М.Достоевский, «Сон смешного человека»)
«Когда Гран-Борис проводил мастер-класс в «Петербургской фотошколе», где слушатели - так или иначе уже состоявшиеся фотографы, многие из них не сразу «въезжали» в демонстрируемые Граном снимки. А он удивлялся, почему люди, считающие себя профессионалами, в первую очередь обращают внимание на внешнюю сторону фотоснимка, а не вникают в то, что и как снято…
Гран-Борис учил слушателей:
- Не ищите специально сюжетов. Снимайте, что есть вокруг. Пусть это будут фотографии ни о чём, но через несколько лет вы получите огромное удовольствие, снимая на этом же месте».
(Наль Подольский. Из сборника очерков «Беспокойники города Питера»)
«У Грана никогда не было профессиональных «навороченных» фотоаппаратов, он снимал по большей части дешёвой простенькой «Сменой», а в свои последние годы, уже после смерти Пти-Бориса, пользовался старинными деревянными камерами.
…Для того чтобы последовательно занимать подобную позицию и, вообще, чтобы прожить жизнь так, как её прожил Гран-Борис, нужно иметь большое мужество, пресловутую «длинную волю» и мощный внутренний императив, природы которого мы никогда не узнаем. Трудно представить, чтобы такая личность, как Борис Кудряков, могла возникнуть где-либо, кроме как в Петербурге».
(Наль Подольский. Из сборника очерков «Беспокойники города Питера»)
«Гран был большим мастером эпатажа. При этом его действия казались спонтанными и небрежными, а на самом деле были продуманы, как хорошая театральная постановка. Однажды в давние застойные годы Алина Алонсо решила устроить небольшой домашний приём для писателей и поэтов. Из гостей помню Виктора Кривулина и Сергея Стратановского, все были прилично одеты, пристойно рассуждали о литературе и говорили комплименты хозяйке дома. Она же из открытого вечернего платья сияла красотой, а стол слепил крахмальной скатертью и хрустальными бокалами, которые мы, увы, оскверняли дрянным портвейном. Гран-Борис явился с опозданием, в ватнике и кирзовых сапогах. Послушав с минуту застольные разговоры и решив, что в этом собрании слишком много благости, он запустил руку в карман и выложил на скатерть три селедочные головы. Зрелище было шоковое, и тональность общения сразу изменилась. Началась полемика, переходящая иногда в перепалки, и от благости и бонтона вскоре не осталось и следа».
(Наль Подольский. Из сборника очерков «Беспокойники города Питера»)
«Гран Борис Кудряков примерно на 20 лет опередил своё время. Только после перестройки художники и фотографы стали систематически разрабатывать проблемы, которые волновали Грана, - валоризация и эстетизация «некрасивого», внедрение логики абсурда в построение зрительного ряда, соотношение текста и изображения в произведении. Всё это предвосхищает тенденции постмодернизма, представители которого впервые по достоинству оценили творчество Бориса Кудрякова».
(Валерий Вальран, журнал «Foto&Video»)
«Фотограф Александр Китаев рассказывал:
- Однажды он показал снимок, которым я был потрясён. Он отснял рядовой петербургский двор, но я в нём узнал двор моего детства. Двор был мощён булыжником, по периметру - дровяные сараи, обшарпанные брандмауэры - не могу перечислить всех деталей, создающих ощущение времени, но это был двор моего детства. Я не встречал на фотографиях ничего похожего».
(Наль Подольский. Из сборника очерков «Беспокойники города Питера»)
…Дворы и стены твоего детства. Наивные радости твоего детства. Дедушки и бабушки твоего детства, играющие в футбик с тобой, внучатым носителем их активных желаний и надежд… Это зеркало, этот солярис - возвращение памяти в прежние места - может, и запретны… Но только для страшащихся сбросить с себя наносное, фальшивое, затверженное. Сбросить - чтобы увидеть сны смешного человека. И - «познать истину».
Фотоотчёт о вечере памяти Бориса Кудрякова и больший обзор его работ - ЗДЕСЬ
http://obtaz.com/lit_union_b_kudryakov_memory_01.htm
http://obtaz.com/lit_union_b_kudryakov_memory_02.htm