(no subject)
У Анны все руки в крови. Оказывается, это только мы думали, что на суде она держалась холодно и спокойно. Вернее сказать, мы-то как раз так не думали, но не ожидали, что дойдет до такого...
Пока она говорила, или отвечала на вопросы судьи или адвоката, она, чтобы сдержать слезы, яростно ковыряла ногтями реечку на столе. Говорит, что теребила бы носовой платок, но платка не оказалось. Реечку проковыряла, но ногти - в щепки, и все пальцы - в крови. Лечим теперь.
Постоянно болит сердце, и только что, буквально час назад, был обморок. Пошла в душ, услышали грохот, кинулись туда, а она в самой ванне лежит.
И "полетела" нога. У нее проблемы с позвоночником, и при стрессе начинаются судороги в ноге. При родителях она ходила в бассейн и каталась на велосипеде. Бассейн мы обеспечить не можем, велосипеда фактически нет. То есть он есть, у Антонио, с "восьмеркой" на заднем колесе, и развалиться он может в любую минуту. Плохо дело, мдя.
С отцом были две встречи, он покупал ей краски, и при этом очень скрупулезно складывал чеки от покупок в отделение своего портмоне. Интересно, зачем. Чтобы представить потом в суде, как доказательство того, что он хороший родитель?
Женщина, которая нам рассказала когда-то про Аню (это было зимой, мама сразу же дала свой телефон, чтобы девочка с нами связалась, но женщина не торопилась) решила устраниться, и не приходить даже на суд. На наше удивленное "Почему"? (ведь она видела, что родители делали с девочкой, да и сама она хотела помочь), она ответила: "Понимаете...я с ними довольно давно дружу...и не хотела бы терять их дружбу"...
0___о
Так вот, мамину подругу зовут Люся, и она - подруга детства. Люся и Люда учились в школе, дружили после школы.
Не так давно отец Анны пригласил дочь домой, поговорить. Будучи дома, Анна сидела только на кухне, никуда не выходила, чувствовала себя неуютно, и ей все время хотелось уйти.
На следующий день Люся позвонила нам, и попросила Анну приехать как можно более срочно. Выяснилось, что утром у нее были родители. Мать умоляла Люсю свидетельствовать на суде, что в последний приезд Аня выкрала у них 500 000 рублей, которые мать копила на операцию.
- Люда, ты понимаешь, что это лжесвидетельство, что это является преступлением?
- Да, но ты сделаешшшь (когда она говорит "ж" или "ш", она шипит) это ради меня, ты же подруга.
- Ради тебя, и против Анны?
- Ты хочешь ее защищать?! - далее Людочка ушла в истерику.
- Самое лучшее, что я могу сейчас сделать - это не появляться на суде. Если хочешь, я не буду защищать Анну. Но клеветать я тоже не буду.
Людочка встала, театральным жестом схватилась за горло, и сказала: "Пойдем, Лев. Я потеряла подругу".
И они вышли.
Аня подозревает, что деньги Лев просто увез к себе в офис, вот только зачем, зачем столько лжи? Неужели им не понятно даже, что если она вскроется, они же сами будут иметь неприглядный вид?
На суде Людочка вела себя как минимум странно. Постоянно шипела: "Это ложжжжжжжь"! Затем, в середине маминого выступления, вскочила со своей скамьи, и кинулась к маме с фотоальбомом в руках. Начала пихать ей альбом под нос, и кричать при этом: "За ручку! За ручку! Посмотрите, мы все время были только за ручку!"
Тогда Анна со своем места спокойно сказала: "Да, мама. Ты подзывала меня к себе, хватала за ручку, вцеплялась при этом ногтями мне в кожу, и держала так, пока "не вылетит птичка". А потом отпускала, и забывала о моем существовании.
- Это лоооооожжжжь! - заорала Людочка.
Судья посмотрел на все это, и грустно сказал:
- Успокойте ее, пожалуйста.
Потом подумала еще пару секунд...
- Или я сам ее успокою.
Отец напирал на Анну до того момента, пока она не сказала: "Пап, а почему ты все время, когда у нас с мамой были конфликты, защищал только ее? Почему ты ни разу не защитил меня? Почему ты защитил меня только тогда, когда она прижала меня к стене, из которой торчал гвоздь, упиравшийся мне в затылок, и начала бить по щекам? Ты благородно сказал ей: "Ори на нее, делай замечания, беснуйся, но бить я ее не позволю".
Когда она закончила говорить, все посмотрели на Льва, а он поднял руки вверх и сказал: "Все, хватит".
Кстати, судья наше приложение к иску не принял. Сказал, что "не может принять". Мы подумали, что он старательно пытается побыстрее завершить это дело, как гражданское, хотя сама понимает, что оно готово перерасти в уголовное. И ее это пугает...
...А в соседнем зале шло другое слушание... Судили юного фашиста, который изготавливал взрывчатые вещества, и продавал сектам и политическим организациям. Папа, который позже вышел, сказал, что адвокат объяснял ребенку: "Запомни, мальчик, ты не продавал их. Ты просто устраивал опыты с химическими веществами, тем более что ты записан в химический кружок. Это хорошо, что тебя не судят с обвинениями в терроризме, мы тебя сможем отмыть".
И тут я подумала - а хорошо, тысяча чертей, что я не стала работать по специальности. Уж лучше голодать, чем постоянно участвовать в обмане, спасая преступников, как адвокат Людочки и Льва, копающий документы в надежде оставить 17-ти летнюю больную девочку без будущего, или как тот, второй, который пытается отмазать юного террориста.
Пока она говорила, или отвечала на вопросы судьи или адвоката, она, чтобы сдержать слезы, яростно ковыряла ногтями реечку на столе. Говорит, что теребила бы носовой платок, но платка не оказалось. Реечку проковыряла, но ногти - в щепки, и все пальцы - в крови. Лечим теперь.
Постоянно болит сердце, и только что, буквально час назад, был обморок. Пошла в душ, услышали грохот, кинулись туда, а она в самой ванне лежит.
И "полетела" нога. У нее проблемы с позвоночником, и при стрессе начинаются судороги в ноге. При родителях она ходила в бассейн и каталась на велосипеде. Бассейн мы обеспечить не можем, велосипеда фактически нет. То есть он есть, у Антонио, с "восьмеркой" на заднем колесе, и развалиться он может в любую минуту. Плохо дело, мдя.
С отцом были две встречи, он покупал ей краски, и при этом очень скрупулезно складывал чеки от покупок в отделение своего портмоне. Интересно, зачем. Чтобы представить потом в суде, как доказательство того, что он хороший родитель?
Женщина, которая нам рассказала когда-то про Аню (это было зимой, мама сразу же дала свой телефон, чтобы девочка с нами связалась, но женщина не торопилась) решила устраниться, и не приходить даже на суд. На наше удивленное "Почему"? (ведь она видела, что родители делали с девочкой, да и сама она хотела помочь), она ответила: "Понимаете...я с ними довольно давно дружу...и не хотела бы терять их дружбу"...
0___о
Так вот, мамину подругу зовут Люся, и она - подруга детства. Люся и Люда учились в школе, дружили после школы.
Не так давно отец Анны пригласил дочь домой, поговорить. Будучи дома, Анна сидела только на кухне, никуда не выходила, чувствовала себя неуютно, и ей все время хотелось уйти.
На следующий день Люся позвонила нам, и попросила Анну приехать как можно более срочно. Выяснилось, что утром у нее были родители. Мать умоляла Люсю свидетельствовать на суде, что в последний приезд Аня выкрала у них 500 000 рублей, которые мать копила на операцию.
- Люда, ты понимаешь, что это лжесвидетельство, что это является преступлением?
- Да, но ты сделаешшшь (когда она говорит "ж" или "ш", она шипит) это ради меня, ты же подруга.
- Ради тебя, и против Анны?
- Ты хочешь ее защищать?! - далее Людочка ушла в истерику.
- Самое лучшее, что я могу сейчас сделать - это не появляться на суде. Если хочешь, я не буду защищать Анну. Но клеветать я тоже не буду.
Людочка встала, театральным жестом схватилась за горло, и сказала: "Пойдем, Лев. Я потеряла подругу".
И они вышли.
Аня подозревает, что деньги Лев просто увез к себе в офис, вот только зачем, зачем столько лжи? Неужели им не понятно даже, что если она вскроется, они же сами будут иметь неприглядный вид?
На суде Людочка вела себя как минимум странно. Постоянно шипела: "Это ложжжжжжжь"! Затем, в середине маминого выступления, вскочила со своей скамьи, и кинулась к маме с фотоальбомом в руках. Начала пихать ей альбом под нос, и кричать при этом: "За ручку! За ручку! Посмотрите, мы все время были только за ручку!"
Тогда Анна со своем места спокойно сказала: "Да, мама. Ты подзывала меня к себе, хватала за ручку, вцеплялась при этом ногтями мне в кожу, и держала так, пока "не вылетит птичка". А потом отпускала, и забывала о моем существовании.
- Это лоооооожжжжь! - заорала Людочка.
Судья посмотрел на все это, и грустно сказал:
- Успокойте ее, пожалуйста.
Потом подумала еще пару секунд...
- Или я сам ее успокою.
Отец напирал на Анну до того момента, пока она не сказала: "Пап, а почему ты все время, когда у нас с мамой были конфликты, защищал только ее? Почему ты ни разу не защитил меня? Почему ты защитил меня только тогда, когда она прижала меня к стене, из которой торчал гвоздь, упиравшийся мне в затылок, и начала бить по щекам? Ты благородно сказал ей: "Ори на нее, делай замечания, беснуйся, но бить я ее не позволю".
Когда она закончила говорить, все посмотрели на Льва, а он поднял руки вверх и сказал: "Все, хватит".
Кстати, судья наше приложение к иску не принял. Сказал, что "не может принять". Мы подумали, что он старательно пытается побыстрее завершить это дело, как гражданское, хотя сама понимает, что оно готово перерасти в уголовное. И ее это пугает...
...А в соседнем зале шло другое слушание... Судили юного фашиста, который изготавливал взрывчатые вещества, и продавал сектам и политическим организациям. Папа, который позже вышел, сказал, что адвокат объяснял ребенку: "Запомни, мальчик, ты не продавал их. Ты просто устраивал опыты с химическими веществами, тем более что ты записан в химический кружок. Это хорошо, что тебя не судят с обвинениями в терроризме, мы тебя сможем отмыть".
И тут я подумала - а хорошо, тысяча чертей, что я не стала работать по специальности. Уж лучше голодать, чем постоянно участвовать в обмане, спасая преступников, как адвокат Людочки и Льва, копающий документы в надежде оставить 17-ти летнюю больную девочку без будущего, или как тот, второй, который пытается отмазать юного террориста.