Эй, слуги огня!
"Эй, слуги огня!
Эй, слуги огня!
Я пред вами, вяжите меня,
лижите меня,
и казните меня …"
А. Введенский
Возможно во всем виновата осень, самая любимое время года, возможно полная неделя беготни, нервов, повышенной работоспособности приводящая к концу дня к состоянию тюбика из под зубной пасты, приправленное ночным чтением трудов Спинозы...
К концу недели привело меня к повышенному чувству голода ко всему, к любви, к чтению, к алкоголю, к азартным играм, можно считать все перечисленное выше, азартными играми.
Остановившись лишь в четверг ночью, мозг наполнился туманным и сладостным планом на несколько грядущих дней, принюхавшись к ночному воздуху, смешанному с полетом мысли, ринулся исполнять.
съездив на приусадебный участок, набрал осенний урожай яблок и вернувшись обратно, стал смешивать, аки средневековый алхимик, под покровом ночи и темных подвальных помещений, любовь, поэзию и алкоголь, закусывая свеже собранным урожаем...
Перебравшись на утро субботы из подвала под крышу крепостной башни, твердо сжимая продукт ночных трудов, риторту с философским камнем, орощенную слезами, надеждам, знанием, запыленную любовью и азартом, пустился во все тяжкие, сладостные и греховные в своем истинном исполнении...
К вечеру в гости пришел Введенский, под аккомпанемент Л. Федорова...
Эй, слуги огня!
Эй, слуги огня!
Я пред вами, вяжите меня,
лижите меня,
и казните меня…
Осматривая гор вершины,
их бесконечные аршины,
вином налитые кувшины,
весь мир, как снег, прекрасный,
я видел горные потоки,
я видел бури взор жестокий,
и ветер мирный и высокий,
и смерти час напрасный.
Вот воин, плавая навагой,
наполнен важною отвагой,
с морской волнующейся влагой
вступает в бой неравный.
Вот конь в могучие ладони
кладет огонь лихой погони,
и пляшут сумрачные кони
в руке травы державной.
Где лес глядит в полей просторы,
в ночей неслышные уборы,
а мы глядим в окно без шторы
на свет звезды бездушной,
в пустом сомненье сердце прячем,
а в ночь не спим томимся плачем,
мы ничего почти не значим,
мы жизни ждем послушной.
Нам восхищенье неизвестно,
нам туго, пасмурно и тесно,
мы друга предаем бесчестно
и Бог нам не владыка.
Цветок несчастья мы взрастили,
мы нас самим себе простили,
нам, тем кто как зола остыли,
милей орла гвоздика.
Я с завистью гляжу на зверя,
ни мыслям, ни делам не веря,
бороться нет причины.
Мы все воспримем как паденье,
и день и тень и сновиденье,
и даже музыки гуденье
не избежит пучины.
В морском прибое беспокойном,
в песке пустынном и нестройном
и в женском теле непристойном
отрады не нашли мы.
Беспечную забыли трезвость,
воспели смерть, воспели мерзость,
воспоминанье мним как дерзость,
за то мы и палимы.
Летят божественные птицы,
их развеваются косицы,
халаты их блестят как спицы,
в полете нет пощады.
Они отсчитывают время,
Они испытывают бремя,
пускай бренчит пустое стремя -
сходить с ума не надо.
Пусть мчится в путь ручей хрустальный,
пусть рысью конь спешит зеркальный,
вдыхая воздух музыкальный -
вдыхаешь ты и тленье.
Возница хилый и сварливый,
в последний час зари сонливой,
гони, гони возок ленивый -
лети без промедленья.
Не плещут лебеди крылами
над пиршественными столами,
совместно с медными орлами
в рог не трубят победный.
Исчезнувшее вдохновенье
теперь приходит на мгновенье,
на смерть, на смерть держи равненье
певец и всадник бедный.
Эй, слуги огня!
Эй, слуги огня!
Эй, слуги огня!
Эй, слуги огня!
1940