(no subject)
Очень много текста. Бессвязного. Поэтому подумайте, стоит ли вам вообще это читать. Но если прочитаете, просьба не пытаться меня лечить словом, советом или позитивом - у меня все хорошо. Честно. Вот такое у меня хорошо. И не обижайтесь на эту мою просьбу. Я вас люблю. Просто сейчас мне правда не надо помощи или философии. Просто послушать..
Тяжеловато как-то эта осень зашла. И лето было не самым простым, а осень меня и вовсе накрыла своим тяжелым, влажным плащом. Прибила к земле, оставила мало воздуха.
И у меня, кажется, кризис. Как это не смешно звучит, возраста. Будем считать, что не среднего, а просто так, просто возраста. Для среднего как бы рановато. Теоретически. У нас же много теоретиков в истории, которые вывели, в каком возрасте он по макушке молоточком того.. тук-тук..
Про кризис меня окончательно вчера в электричке догнало. Я "Esquire" купил в дорожку почитать на радостях, что в общественном транспорте можно себе позволить отдохнуть от дороги. И на фото Клинта Иствуда с сыном я завис. Точнее больше на фото Клинта, чем сына. С сыном все понятно - молодой и красивый парень, толковый, вроде. Девушкам нравится, впереди у него все.
А вот на старшего Иствуда я смотрю, морщины его разглядываю, черты лица, седину, и догоняет меня осознание, что я половину среднестатистических шестидесяти-то уже прожил, в общем-то. И одно дело, что хотелось бы прожить весело и бодро как минимум раза в два больше, но вот что получится - это вопрос.
На данный момент довольно острый вопрос, потому что некоторое время я живу практически такой же жизнью, как большинство окружающих - я практически не практикую ничего кроме осознанности в моменте. Ну и работа с намерениями самую малость. И беседы с миром по чуть-чуть. Но это очень немного в сравнении с тем, что я делаю обычно в плане практик различных. Отпуск у меня от них. За свой счет.
И я сейчас вот такой не практикующий живу на нервах - то давление, то сердечко пошаливают. Наваливается много разного, что вроде бы интересно решать, но довольно нелегко для нервной системы дается происходящее.
Я вообще любил жить на максимуме, на пределе, многими годами раньше. Но я тогда не боялся - мне терять было как-то нечего. Я был шальной и буйный, горячий, категоричный и импульсивный во многом. Потом я был тихий и спокойный. Только не сильно-то счастливый в этом спокойствии. А сейчас снова становлюсь резким, жестким, бескомпромиссным и занимаю все больше пространства собой. Но вот только теперь мне бывает страшно. Потому что есть что терять. И потому что время летит все быстрее. И потому что цену потерям я сейчас знаю.
Так вот, ближе к Иствуду. Я смотрю на фото его и понимаю, что я прямо сейчас могу ощутить свою старость, как если бы она была сейчас. И мне в ней страшно. Очень страшно. Я прямо нутром чувствую этот финиш, занавес. И понимаю, что не смогу я прокрутить время назад. Не смогу такой, как я сейчас по состоянию, ничего с этими своими морщинами сделать. Не стану уже больше молодым. Что все в одну сторону идет.
И вот прямо в эти дни я стараюсь помочь одному человеку жить, и точно знаю, что он хочет жить и уверен, что он жить будет - он борец, он справится, ему только нужно помочь, поддержать.
И в эти же дни сталкиваюсь с тем, что другой человек, которого я давно знаю, пусть и не лично, не идет к врачу некоторое время при явно нехороших симптомах и просто тихо уходит из этого мира. Перед смертью он говорит, что не боится смерти, не боится оставить свою женщину здесь. Вместо того, чтобы лечится, он практикует и ждет, к чему это приведет, он наблюдает.
И вот от этого диссонанса у меня мозг взрывается. Ну то есть он играет со мной злую шутку, мой слишком заумный мозг. Я могу понять на уровне аналитики и эмпатии человека, который не хочет жить. Могу понять примерно, почему у него так. И я уважаю его выбор. Но я абсолютно с таким выбором не согласен. Потому что если тебе суждено умереть, то с тобой что-то происходит такое, когда ты ничего сделать не можешь. И ты просто умираешь. Но если ты все еще жив, то надо жить, надо бороться.
А если не из-за чего бороться? Если смысла у тебя нет? Если просто устал? Если болезнь измотала? Что тогда?
Тоже вопрос, который в последнее время часто всплывает в разговорах у меня и в обсуждениях вокруг меня. В какой момент нужно смириться, сдаться? Принять неизбежное? И неизбежно ли оно, если ты все еще не сдался?
У меня есть пара страхов вполне конкретных недугов. Иногда они накатывают - не болезни, страхи. Иногда отпускают. Но я сам не знаю, и не хочу знать, как бы я себя чувствовал, если бы они, на этот раз болезни, вдруг в моей жизни проявились.
Но вот это фото Иствуда не дает мне покоя. Как не дает покоя время. Многие люди уходят. Важные для меня люди болеют. И меня это тревожит. Потому что время не поворачивается вспять. Оно бежит. Для меня. Для них.
Я давно просек ловушки так называемой духовности и вижу, что и духовные и бездуховные люди стареют примерно одинаково. И также одинаково умирают. Вне зависимости от мудрости, интеллекта, веры. Просто есть некие правила игры.
И я явно с этими правилами сейчас очень близко соприкасаюсь. От этого страшно, но это очень ценный опыт. Меня скоро отпустит, мы с ними снова на какое-то время разминемся, чтобы вновь потом ощутить остроту новой близости. Я также хожу со смертью, зигзагами. То она далека от меня, то подходит близко-близко, садится закурить на моей кухне и молча смотрит. И ее взгляд, ее молчаливый флер, заставляет меня снова задумываться, а правильно ли я живу. В смысле, живу ли я по своим законам. Потому что если не живу, а верю чужим россказням и придуманным другими религиям и философиям, то умирать мне будет очень страшно.
И с этим надо что-то делать. Жить. Жить по своим правилам. Бескомпромиссно следовать своим смыслам и принципам.
Чтобы не смотреть на фото Клинта Иствуда и не думать, что половина твоей среднестатистической жизни уже прошла.
Чтобы знать, что каждый день своей жизни ты прожил на максимуме.
Дерзко, ярко, экспрессивно, следя за дорогой, но не жалея бензина. Бросая вызов шаблонам. И подавая пример таким же безумцам, которые рискуют играть вне всех правил.
Тяжеловато как-то эта осень зашла. И лето было не самым простым, а осень меня и вовсе накрыла своим тяжелым, влажным плащом. Прибила к земле, оставила мало воздуха.
И у меня, кажется, кризис. Как это не смешно звучит, возраста. Будем считать, что не среднего, а просто так, просто возраста. Для среднего как бы рановато. Теоретически. У нас же много теоретиков в истории, которые вывели, в каком возрасте он по макушке молоточком того.. тук-тук..
Про кризис меня окончательно вчера в электричке догнало. Я "Esquire" купил в дорожку почитать на радостях, что в общественном транспорте можно себе позволить отдохнуть от дороги. И на фото Клинта Иствуда с сыном я завис. Точнее больше на фото Клинта, чем сына. С сыном все понятно - молодой и красивый парень, толковый, вроде. Девушкам нравится, впереди у него все.
А вот на старшего Иствуда я смотрю, морщины его разглядываю, черты лица, седину, и догоняет меня осознание, что я половину среднестатистических шестидесяти-то уже прожил, в общем-то. И одно дело, что хотелось бы прожить весело и бодро как минимум раза в два больше, но вот что получится - это вопрос.
На данный момент довольно острый вопрос, потому что некоторое время я живу практически такой же жизнью, как большинство окружающих - я практически не практикую ничего кроме осознанности в моменте. Ну и работа с намерениями самую малость. И беседы с миром по чуть-чуть. Но это очень немного в сравнении с тем, что я делаю обычно в плане практик различных. Отпуск у меня от них. За свой счет.
И я сейчас вот такой не практикующий живу на нервах - то давление, то сердечко пошаливают. Наваливается много разного, что вроде бы интересно решать, но довольно нелегко для нервной системы дается происходящее.
Я вообще любил жить на максимуме, на пределе, многими годами раньше. Но я тогда не боялся - мне терять было как-то нечего. Я был шальной и буйный, горячий, категоричный и импульсивный во многом. Потом я был тихий и спокойный. Только не сильно-то счастливый в этом спокойствии. А сейчас снова становлюсь резким, жестким, бескомпромиссным и занимаю все больше пространства собой. Но вот только теперь мне бывает страшно. Потому что есть что терять. И потому что время летит все быстрее. И потому что цену потерям я сейчас знаю.
Так вот, ближе к Иствуду. Я смотрю на фото его и понимаю, что я прямо сейчас могу ощутить свою старость, как если бы она была сейчас. И мне в ней страшно. Очень страшно. Я прямо нутром чувствую этот финиш, занавес. И понимаю, что не смогу я прокрутить время назад. Не смогу такой, как я сейчас по состоянию, ничего с этими своими морщинами сделать. Не стану уже больше молодым. Что все в одну сторону идет.
И вот прямо в эти дни я стараюсь помочь одному человеку жить, и точно знаю, что он хочет жить и уверен, что он жить будет - он борец, он справится, ему только нужно помочь, поддержать.
И в эти же дни сталкиваюсь с тем, что другой человек, которого я давно знаю, пусть и не лично, не идет к врачу некоторое время при явно нехороших симптомах и просто тихо уходит из этого мира. Перед смертью он говорит, что не боится смерти, не боится оставить свою женщину здесь. Вместо того, чтобы лечится, он практикует и ждет, к чему это приведет, он наблюдает.
И вот от этого диссонанса у меня мозг взрывается. Ну то есть он играет со мной злую шутку, мой слишком заумный мозг. Я могу понять на уровне аналитики и эмпатии человека, который не хочет жить. Могу понять примерно, почему у него так. И я уважаю его выбор. Но я абсолютно с таким выбором не согласен. Потому что если тебе суждено умереть, то с тобой что-то происходит такое, когда ты ничего сделать не можешь. И ты просто умираешь. Но если ты все еще жив, то надо жить, надо бороться.
А если не из-за чего бороться? Если смысла у тебя нет? Если просто устал? Если болезнь измотала? Что тогда?
Тоже вопрос, который в последнее время часто всплывает в разговорах у меня и в обсуждениях вокруг меня. В какой момент нужно смириться, сдаться? Принять неизбежное? И неизбежно ли оно, если ты все еще не сдался?
У меня есть пара страхов вполне конкретных недугов. Иногда они накатывают - не болезни, страхи. Иногда отпускают. Но я сам не знаю, и не хочу знать, как бы я себя чувствовал, если бы они, на этот раз болезни, вдруг в моей жизни проявились.
Но вот это фото Иствуда не дает мне покоя. Как не дает покоя время. Многие люди уходят. Важные для меня люди болеют. И меня это тревожит. Потому что время не поворачивается вспять. Оно бежит. Для меня. Для них.
Я давно просек ловушки так называемой духовности и вижу, что и духовные и бездуховные люди стареют примерно одинаково. И также одинаково умирают. Вне зависимости от мудрости, интеллекта, веры. Просто есть некие правила игры.
И я явно с этими правилами сейчас очень близко соприкасаюсь. От этого страшно, но это очень ценный опыт. Меня скоро отпустит, мы с ними снова на какое-то время разминемся, чтобы вновь потом ощутить остроту новой близости. Я также хожу со смертью, зигзагами. То она далека от меня, то подходит близко-близко, садится закурить на моей кухне и молча смотрит. И ее взгляд, ее молчаливый флер, заставляет меня снова задумываться, а правильно ли я живу. В смысле, живу ли я по своим законам. Потому что если не живу, а верю чужим россказням и придуманным другими религиям и философиям, то умирать мне будет очень страшно.
И с этим надо что-то делать. Жить. Жить по своим правилам. Бескомпромиссно следовать своим смыслам и принципам.
Чтобы не смотреть на фото Клинта Иствуда и не думать, что половина твоей среднестатистической жизни уже прошла.
Чтобы знать, что каждый день своей жизни ты прожил на максимуме.
Дерзко, ярко, экспрессивно, следя за дорогой, но не жалея бензина. Бросая вызов шаблонам. И подавая пример таким же безумцам, которые рискуют играть вне всех правил.