Книга Контрразведчик (оригинал - Чертов Перекресток) 35-я глава
35. Грехи за Гехи
Проснувшись на теплой, мягкой и обширной, как родина, груди Максим силился вспомнить, что ему нужно сделать. Суетное чувство подсказывало, что времени нет, и нужно действовать. Но разум отказывался повиноваться.
Оставив спящую Карину, Максим вышел во двор небольшого двухэтажного дома. Увидев свой УАЗ у подъезда, Максим выругался, поняв, что ездил нетрезвым. Но, открыв дверь, поблагодарил себя за то, что вышло именно так. В сумке на заднем сидении лежала бутыль кумыса - кобыльего молока. Через минут десять похмелье сняло как рукой.
- Ты даже не позавтракаешь? - услышал он сверху женский голос и, подняв голову, увидел в открытом окне Карину.
- А что на завтрак? - спросил Максим, жалея, что вместе с похмельем не ушел «выхлоп» выпитой и перебродившей в желудке сивухи.
- Борщ с гусем и глазунья…
Максим кивнул и вошел обратно в дом.
Борщ на русском Кавказе отличается от свекольной жижи с мясными комочками среднерусского борща. Среднерусский обыватель назвал бы скорее такой борщ щами. Свеклы в нем нет совсем. Воды тоже. Готовится он на помидорном соке, получаемом после того, как на ведро с томатами кладется груз. Далее туда добавляется свежая капуста , картошка, зелень и… целиковый кусок мяса. А от того, чье мясо это было, борщ и носил название - бараний, курячий или гусий.
Мясо гуся, вырванное из борща, было выложено на отдельную тарелку и источало сладкий ароматный пар.
Хозяйка отрезала кусок и заботливо положила его в отдельную тарелку, которую ставила всегда рядом с глубокой борщевой.
Только Максим приступил к борщу - в дверь позвонили.
- Карин, выручай, - услышал Максим глухой голос из коридора. - Три дня в пути. Устал как собака. Помыться бы мне да перекусить. Да потолковать.
- Так иди в гостиницу.
- Я на четыре часа заехал. После надо в Автуры мчать. У меня для тебя кое-что есть.
- Что?
- Шестьдесят комплектов летней формы, четыре маскировочных сети и три палатки на роту.
- Что хочешь за них?
- Да сколько дашь. От тысячи не откажусь.
- Ладно. Мой руки и ступай на кухню. У меня гости.
- Понял. УАЗ видел у подъезда. Знаю?
- Нет.
На кухню вошел худой, с серым, уставшим лицом подполковник с общевойсковым шевроном минобороны. Рассмотрев Максима, он протянул руку.
- Егор Смагин.
- Михайленко Максим, - ответил на рукопожатие старлей.
- Тоже проездом? - улыбнулся подполковник, по-хозяйски доставая тарелку и наливая половником борщ.
- Да. А Карина ушла, что ли?
- Барахлишко сейчас посмотрит, примет и придет.
- А чего за барахлишко?
- Наши офицеры-то по довольствию форму получают, но носят старую. А деньги-то нужны. Вот Карина нас и выручает.
- А палатки и масксетка? - улыбнулся Максим, не доверяя подполковнику.
- Так списанные это. По боевым… Ты прям прокурор, допрашиваешь… Не из военной прокуратуры, надеюсь?
- Нет.
- И то хорошо.
- А я вот из девятнадцатой дивизии, - вдруг, не дождавшись, когда Максим представится, сказал подполковник, - командир батальона.
- Я из внутренних войск, - скрыв последнее место службы, ответил Максим.
- А… - протянул подполковник. - У меня вон много знакомых к вам подалось служить. Хотя какая разница? Везде одинаковое дерьмо…
Натерев горбушку черного хлеба чесноком с солью, подполковник принялся за борщ.
- Девятнадцатая дивизия, - вдруг прозрел Максим, - что-то тут часто из девятнадцатой офицеры появляются...
- А как иначе? - жадно проглотив большой кус гуся, ответил Смагин. - Она ж, Карина, у нас в первую кампанию нашим ангелом-хранителем была. И едой помогала, и с похоронами…
- ???
- Мы стояли перед началом войны, в девяносто третьем, значит, у станицы, где мать ее живет. Солдатики помогали там и дом кому починить, и по другой мелочи. А война как началась - мы ушли в сторону Гехов. А как 200-е пошли - сначала там, в станице, в пункте постоянной дислокации складывались перед поездкой домой. Да, и 300-е там же… Она и стала собирать еду среди местных для нас. Стыдно, а что делать? В те годы совсем худо было. Ну, и с гробами помогала. Знаешь, как было-то? Осталось от солдата обрывки. Ну, не везти холодец этот домой? Она брала нитки и сшивала. А было, рука и голова останется… Вот она и с этим хлопочет. Из глины долепливает остальное, чтоб в цинк уложить и похоронить. Пару раз с такой посылкой сама ездила к родителям бойцов. Сильная она баба.
Аппетит у Максима пропал. Даже желание расспросить о Савинове ушло. Мысли завертелись вокруг образа Карины, которая, несмотря на ночную нежность, все равно представлялась ему в образе бездушной купчихи, готовой делать деньги на всем.
- А с полковником Савиновым вы, случаем, не знакомы? - наконец спросил Максим.
- Бывший замкомдив?
- Да.
- Да как не знать. Этого придурка знает вся дивизия.
- А чего?
- Да первый же его бой - и он убежал, бросив бойцов. Потом объявился где-то возле Гехов. Говорил, что в плену был. Бежал.
- А почему придурок-то?
- Я откуда знаю, почему? Родился таким, - сказал подполковник, отрезая очередной кус гуся.
- Не про то я. В чем его придурковатость выражалась?
- А… ну, во всем. Что своих бросил в бою, мало что ли?
- А вдруг там все было, как он говорил? Мол, контузило, и попал в плен.
- Он мог говорить что угодно. Мы-то знаем. А во время перемирия? Ездил к духам, торговал с ними. А у тех в плену наши умирали. С военной прокуратурой сотрудничал, своих сдавал. Чмо он… Чего там говорить. Говорят даже, что на чехов работает.
- С чего это?
- Через Прохладную колонной проезжал как-то. В колонне увидели наши чехов. Причем одного - Красную бороду - Махрана! А он ведь в федеральном розыске. К слову, от этого и слухи, что ФСБ, дескать, бандитов укрывает, потому что Москве это выгодно.
- А когда видели Махрана?
- Недели наверное две назад.
- Из Чечни колонна шла?
- Кто его знает. Просто остановились. А что?
- Да я в бою участвовал в Ножай-юртовском районе. Как раз с Красной Бородой бились…
- Ну, вот!
- А сейчас Савинов где?
- Того не ведаю. Лишь бы дальше от меня был. А то б я его контузил, - и подполковник погрозил кулаком в воздух.
Максим доел борщ, вытер губы и, выйдя на лестничную клетку, закурил. Значит, думал он, попавшего в плен Савинова завербовали. В Гехах подкинули нашим проходящим частям. И за те свои грешки в Гехах он и теперь расплачивается. И уволившись, зная особенности комендантской службы и имея уши в Ханкале - чтоб знать пропускные пароли, он организовал лжеподразделение. Оно занимается ввозом и вывозом боевиков каждые три месяца. То есть каждые три месяца он одним днем въезжает в Чечню для провоза бандитов-пополнения и в этот же день, забрав смену, уезжает. По сути, если он вывез из Чечни Красную бороду две недели назад, после того самого боя, то обратно должен был поехать только через три месяца. Значит, все-таки ему поручено вывезти что-то ценное. То, из-за чего встало на уши все управление контрразведки ВОГ.
Пришедшая новая мысль заставила Максима выбежать на улицу. Он открыл УАЗ и достал записи переговоров и документы, изъятые у бандитов. Теперь он понимал, что времени осталось совсем ничего. Нужно было срочно ехать в Ханкалу.
- Михалыч, - оторвал от размышлений голос Сорокина, - у тебя проблемы.
- Чего случилось?
- План перехват объявлен по Моздоку. Номера твоего УАЗа розданы патрулям.
- Мать моя женщина.
- Да бросай его. И так шуруй. На хвост кому-нибудь.
- Войсковое имущество. Мне за этот УАЗ голову оторвут.
- Так мой возьми. А этот мне оставь.
- Идея. Спасибо, Сорок.
- Только быстрей тебе сматывать надо.
- Быстрей не могу.
- А чего держит?
- Полковник Савинов в городе с колонной останавливался. Колонна не могла пройти незамеченной. Без заявки и росписи. Заявка должна быть в комендатуре или на КПП. Мне нужно узнать, кто ее подписывал.
Сорокин с минуту смотрел на Максима осоловелыми похмельными глазами, которые в одно мгновение неожиданно прояснились:
- Максимушка, должен будешь по гроб жизни.
- Чего это ты выдумал?
- Я тебе добуду все приходящие за пару дней бумаги. А ты жди меня у части 3737 - сегодня оттуда разведка в сторону Чечни поедет.
- Давай, хотя я твоего замысла и не пойму.
- Потом расскажу, замысел-то самый тот, что надо. Хитрый замысел.
- Ладно. Жду у ворот.
- Давай. Вот ключи, - и Сорокин кинул ключи от своего УАЗа. - Машина за гостиницей. Бензина - полный бак.
- Спасибо. Сочтемся!
- Сочтемся не булькает, Максимушка…
*****************************************************************************
Сорокин забежал в гостиницу. Наскоро оделся и уже перед выходом спросил у администратора:
- Мне тут говорили, что когда ты служил, пришлось в СИЗО посидеть?
- Правда. Было.
- Кормят там как?
- Ну, как в солдатской столовой.
- Мясо было?
- Было. Но чаще сало или рыба, а что?
- Да так. Помочь человеку хочу.
Сев за руль УАЗа Максима, он доехал до комендатуры Моздока.
- Мне нужны документы о всех входящих колоннах, - бросил он строгой женщине в капитанских погонах, сидящей за стеклом.
- Вы кто? Зачем вам? - растерялась она напору.
- Заместитель начальника мобилизационной подготовки Северо-Кавказского военного округа, - соврал он.
- Вот все списки убывших и прибывших колонн. Нам с КПП только привезли, - встала смирно перед «замначальником» капитан.
- Спасибо, - вырвал Сорокин своей лапищей папку бумаг через окошко в стекле.
- Аааа, - запричитала капитан, - расписаться. Мне начальнику нужно нести…
- Передайте, что дело экстренной важности.
- Я не могу… Я вызову наряд!
- Вызывайте, - уже выбегая, крикнул Сорокин, и, поворачивая голову, увидел, что УАЗ уже оцепило с десяток сотрудников милиции и военной автоинспекции.
Он остановился перед машиной. И на его запястьях щелкнули наручники. На одной руке это были наручники милиционера, один из обручей которых он скрепил на своей руке. На другой - автоинспектора.
- Ну что, добегался? - подошел, злорадно улыбаясь, офицер с эмблемами военной прокуратуры.
Проснувшись на теплой, мягкой и обширной, как родина, груди Максим силился вспомнить, что ему нужно сделать. Суетное чувство подсказывало, что времени нет, и нужно действовать. Но разум отказывался повиноваться.
Оставив спящую Карину, Максим вышел во двор небольшого двухэтажного дома. Увидев свой УАЗ у подъезда, Максим выругался, поняв, что ездил нетрезвым. Но, открыв дверь, поблагодарил себя за то, что вышло именно так. В сумке на заднем сидении лежала бутыль кумыса - кобыльего молока. Через минут десять похмелье сняло как рукой.
- Ты даже не позавтракаешь? - услышал он сверху женский голос и, подняв голову, увидел в открытом окне Карину.
- А что на завтрак? - спросил Максим, жалея, что вместе с похмельем не ушел «выхлоп» выпитой и перебродившей в желудке сивухи.
- Борщ с гусем и глазунья…
Максим кивнул и вошел обратно в дом.
Борщ на русском Кавказе отличается от свекольной жижи с мясными комочками среднерусского борща. Среднерусский обыватель назвал бы скорее такой борщ щами. Свеклы в нем нет совсем. Воды тоже. Готовится он на помидорном соке, получаемом после того, как на ведро с томатами кладется груз. Далее туда добавляется свежая капуста , картошка, зелень и… целиковый кусок мяса. А от того, чье мясо это было, борщ и носил название - бараний, курячий или гусий.
Мясо гуся, вырванное из борща, было выложено на отдельную тарелку и источало сладкий ароматный пар.
Хозяйка отрезала кусок и заботливо положила его в отдельную тарелку, которую ставила всегда рядом с глубокой борщевой.
Только Максим приступил к борщу - в дверь позвонили.
- Карин, выручай, - услышал Максим глухой голос из коридора. - Три дня в пути. Устал как собака. Помыться бы мне да перекусить. Да потолковать.
- Так иди в гостиницу.
- Я на четыре часа заехал. После надо в Автуры мчать. У меня для тебя кое-что есть.
- Что?
- Шестьдесят комплектов летней формы, четыре маскировочных сети и три палатки на роту.
- Что хочешь за них?
- Да сколько дашь. От тысячи не откажусь.
- Ладно. Мой руки и ступай на кухню. У меня гости.
- Понял. УАЗ видел у подъезда. Знаю?
- Нет.
На кухню вошел худой, с серым, уставшим лицом подполковник с общевойсковым шевроном минобороны. Рассмотрев Максима, он протянул руку.
- Егор Смагин.
- Михайленко Максим, - ответил на рукопожатие старлей.
- Тоже проездом? - улыбнулся подполковник, по-хозяйски доставая тарелку и наливая половником борщ.
- Да. А Карина ушла, что ли?
- Барахлишко сейчас посмотрит, примет и придет.
- А чего за барахлишко?
- Наши офицеры-то по довольствию форму получают, но носят старую. А деньги-то нужны. Вот Карина нас и выручает.
- А палатки и масксетка? - улыбнулся Максим, не доверяя подполковнику.
- Так списанные это. По боевым… Ты прям прокурор, допрашиваешь… Не из военной прокуратуры, надеюсь?
- Нет.
- И то хорошо.
- А я вот из девятнадцатой дивизии, - вдруг, не дождавшись, когда Максим представится, сказал подполковник, - командир батальона.
- Я из внутренних войск, - скрыв последнее место службы, ответил Максим.
- А… - протянул подполковник. - У меня вон много знакомых к вам подалось служить. Хотя какая разница? Везде одинаковое дерьмо…
Натерев горбушку черного хлеба чесноком с солью, подполковник принялся за борщ.
- Девятнадцатая дивизия, - вдруг прозрел Максим, - что-то тут часто из девятнадцатой офицеры появляются...
- А как иначе? - жадно проглотив большой кус гуся, ответил Смагин. - Она ж, Карина, у нас в первую кампанию нашим ангелом-хранителем была. И едой помогала, и с похоронами…
- ???
- Мы стояли перед началом войны, в девяносто третьем, значит, у станицы, где мать ее живет. Солдатики помогали там и дом кому починить, и по другой мелочи. А война как началась - мы ушли в сторону Гехов. А как 200-е пошли - сначала там, в станице, в пункте постоянной дислокации складывались перед поездкой домой. Да, и 300-е там же… Она и стала собирать еду среди местных для нас. Стыдно, а что делать? В те годы совсем худо было. Ну, и с гробами помогала. Знаешь, как было-то? Осталось от солдата обрывки. Ну, не везти холодец этот домой? Она брала нитки и сшивала. А было, рука и голова останется… Вот она и с этим хлопочет. Из глины долепливает остальное, чтоб в цинк уложить и похоронить. Пару раз с такой посылкой сама ездила к родителям бойцов. Сильная она баба.
Аппетит у Максима пропал. Даже желание расспросить о Савинове ушло. Мысли завертелись вокруг образа Карины, которая, несмотря на ночную нежность, все равно представлялась ему в образе бездушной купчихи, готовой делать деньги на всем.
- А с полковником Савиновым вы, случаем, не знакомы? - наконец спросил Максим.
- Бывший замкомдив?
- Да.
- Да как не знать. Этого придурка знает вся дивизия.
- А чего?
- Да первый же его бой - и он убежал, бросив бойцов. Потом объявился где-то возле Гехов. Говорил, что в плену был. Бежал.
- А почему придурок-то?
- Я откуда знаю, почему? Родился таким, - сказал подполковник, отрезая очередной кус гуся.
- Не про то я. В чем его придурковатость выражалась?
- А… ну, во всем. Что своих бросил в бою, мало что ли?
- А вдруг там все было, как он говорил? Мол, контузило, и попал в плен.
- Он мог говорить что угодно. Мы-то знаем. А во время перемирия? Ездил к духам, торговал с ними. А у тех в плену наши умирали. С военной прокуратурой сотрудничал, своих сдавал. Чмо он… Чего там говорить. Говорят даже, что на чехов работает.
- С чего это?
- Через Прохладную колонной проезжал как-то. В колонне увидели наши чехов. Причем одного - Красную бороду - Махрана! А он ведь в федеральном розыске. К слову, от этого и слухи, что ФСБ, дескать, бандитов укрывает, потому что Москве это выгодно.
- А когда видели Махрана?
- Недели наверное две назад.
- Из Чечни колонна шла?
- Кто его знает. Просто остановились. А что?
- Да я в бою участвовал в Ножай-юртовском районе. Как раз с Красной Бородой бились…
- Ну, вот!
- А сейчас Савинов где?
- Того не ведаю. Лишь бы дальше от меня был. А то б я его контузил, - и подполковник погрозил кулаком в воздух.
Максим доел борщ, вытер губы и, выйдя на лестничную клетку, закурил. Значит, думал он, попавшего в плен Савинова завербовали. В Гехах подкинули нашим проходящим частям. И за те свои грешки в Гехах он и теперь расплачивается. И уволившись, зная особенности комендантской службы и имея уши в Ханкале - чтоб знать пропускные пароли, он организовал лжеподразделение. Оно занимается ввозом и вывозом боевиков каждые три месяца. То есть каждые три месяца он одним днем въезжает в Чечню для провоза бандитов-пополнения и в этот же день, забрав смену, уезжает. По сути, если он вывез из Чечни Красную бороду две недели назад, после того самого боя, то обратно должен был поехать только через три месяца. Значит, все-таки ему поручено вывезти что-то ценное. То, из-за чего встало на уши все управление контрразведки ВОГ.
Пришедшая новая мысль заставила Максима выбежать на улицу. Он открыл УАЗ и достал записи переговоров и документы, изъятые у бандитов. Теперь он понимал, что времени осталось совсем ничего. Нужно было срочно ехать в Ханкалу.
- Михалыч, - оторвал от размышлений голос Сорокина, - у тебя проблемы.
- Чего случилось?
- План перехват объявлен по Моздоку. Номера твоего УАЗа розданы патрулям.
- Мать моя женщина.
- Да бросай его. И так шуруй. На хвост кому-нибудь.
- Войсковое имущество. Мне за этот УАЗ голову оторвут.
- Так мой возьми. А этот мне оставь.
- Идея. Спасибо, Сорок.
- Только быстрей тебе сматывать надо.
- Быстрей не могу.
- А чего держит?
- Полковник Савинов в городе с колонной останавливался. Колонна не могла пройти незамеченной. Без заявки и росписи. Заявка должна быть в комендатуре или на КПП. Мне нужно узнать, кто ее подписывал.
Сорокин с минуту смотрел на Максима осоловелыми похмельными глазами, которые в одно мгновение неожиданно прояснились:
- Максимушка, должен будешь по гроб жизни.
- Чего это ты выдумал?
- Я тебе добуду все приходящие за пару дней бумаги. А ты жди меня у части 3737 - сегодня оттуда разведка в сторону Чечни поедет.
- Давай, хотя я твоего замысла и не пойму.
- Потом расскажу, замысел-то самый тот, что надо. Хитрый замысел.
- Ладно. Жду у ворот.
- Давай. Вот ключи, - и Сорокин кинул ключи от своего УАЗа. - Машина за гостиницей. Бензина - полный бак.
- Спасибо. Сочтемся!
- Сочтемся не булькает, Максимушка…
*****************************************************************************
Сорокин забежал в гостиницу. Наскоро оделся и уже перед выходом спросил у администратора:
- Мне тут говорили, что когда ты служил, пришлось в СИЗО посидеть?
- Правда. Было.
- Кормят там как?
- Ну, как в солдатской столовой.
- Мясо было?
- Было. Но чаще сало или рыба, а что?
- Да так. Помочь человеку хочу.
Сев за руль УАЗа Максима, он доехал до комендатуры Моздока.
- Мне нужны документы о всех входящих колоннах, - бросил он строгой женщине в капитанских погонах, сидящей за стеклом.
- Вы кто? Зачем вам? - растерялась она напору.
- Заместитель начальника мобилизационной подготовки Северо-Кавказского военного округа, - соврал он.
- Вот все списки убывших и прибывших колонн. Нам с КПП только привезли, - встала смирно перед «замначальником» капитан.
- Спасибо, - вырвал Сорокин своей лапищей папку бумаг через окошко в стекле.
- Аааа, - запричитала капитан, - расписаться. Мне начальнику нужно нести…
- Передайте, что дело экстренной важности.
- Я не могу… Я вызову наряд!
- Вызывайте, - уже выбегая, крикнул Сорокин, и, поворачивая голову, увидел, что УАЗ уже оцепило с десяток сотрудников милиции и военной автоинспекции.
Он остановился перед машиной. И на его запястьях щелкнули наручники. На одной руке это были наручники милиционера, один из обручей которых он скрепил на своей руке. На другой - автоинспектора.
- Ну что, добегался? - подошел, злорадно улыбаясь, офицер с эмблемами военной прокуратуры.