Технологии дерусификации. По ком звонит колокол.
Буквально с каждым днем вижу нарастание антирусской истерии и разброда среди жжшной и около неё соц.сетей. Блоггеры, даже те, кто поддерживал русское движение сопротивления на Донбассе, все более охотно вливаются в разного рода вбросы и провокационные дискуссии, играя в "свои ворота". Поливание помоями Президента Путина, Игоря Стрелкова и его соратников, русской церкви и православия, истории России стало уже традицией. О сектантах-кургинятах, либеро-жидоидах и коммунистически-ориентированных крикунах просто не хочу говорить - складывается впечатление, что их идеология построена исключительно на разжигании вражды между русскими и танцах с бубнами вокруг основ русского мира. Похоже, вслед за майданутыми начинают скакать все! Информационный фон вокруг ужасов Новороссии все больше напоминает пережёвывание сплетен и слухов, но не поддержку Русского Ополчения. Где наши прославленные артисты и мастера слова? Куда они стыдливо разбежались? Ведь там РУССКИЕ ЛЮДИ. Почему в осажденные хунтой города не идут потоки помощи и моральной поддержки? Где выездные концерты? Неужели только потому, что "Россия - не участник конфликта", неужели только потому, что страшно терять визу в дальнее замкадье ?
Ничччего не понимаю... Откуда и когда все это началось? После падения несчастного "Боинга"? После отставки Игоря Стрелкова? После Австралийского демарша "двадцатки" ?
Благодарю моих друзей, которые по-прежнему остаются русскими. В полном смысле этого слова.
Оригинал взят у runo_lj в Статья Олега Неменского
Оригинал взят у a_bugaev в Статья Олега Неменского
На АПН статья Олега Неменского "Технологии дерусификации" (написана в 2013 году, тогда же опубликована в журнале "Вопросы национализма").
По сути и по общим принципам подхода статья близка к недавнему тексту Михаила Ремизова.
Более того, в тексте Неменского можно найти ответы на вопросы и недоумения, возникавшие при обсуждении Декларации русской идентичности, недавно принятой Всемирным русским народным собором. Разумеется, при написании статьи автор не пользовался машиной времени, чтобы заглянуть в ноябрь 2014 года. Просто в обсуждении "русского вопроса" типичные ходы давно изввестны и вопроизводятся год за годом почти без изменения.
Приведу некоторые фрагменты статьи, условно связав их с типовыми вопросами.
О признании православия основой национальной духовной культуры
Само утверждение русского самоназвания среди всех восточных славян в XIII-XIV вв. было вызвано фактом распада древнерусской политической общности и осознанием трагичности этого события. Единственным хранителем наследия Древней Руси становилась Русская церковь, членство в которой на многие столетия стало главным критерием русскости. Это сделало этническую идентичность на удивление глубоко укоренённой и широко распространённой. В отличие от западных культур, в которых осознание себя «англичанами» или «французами» даже в XIX веке было свойством преимущественно высших слоёв общества, здесь русское имя было усвоено также и крестьянским населением. В каждом селе священник говорил о «нашей русской вере», о «Русской церкви». Широкие народные массы и в Московском государстве, и на Западной Руси знали, что они люди «русской веры», и живут на «Русской земле», ярким свидетельством чему служат сохранившиеся до наших дней пограничные «опросные листы». При этом человек, перешедший в другую веру, уже не виделся русским, его воспринимали как представителя другого народа. И даже разделение на две митрополии в XV веке не нарушило этой идентитарной системы. Столь сильная идентичность, основанная на исторических корнях давно ушедшей эпохи и давно распавшейся общности, естественно мешала утверждению любой власти, не считающей себя русской.
Православие как главный хранитель и маркер русской идентичности оказалось главной мишенью для политики по её искоренению. Так было и в XVI веке, так же было и в ХХ-м. Польские власти Речи Посполитой создали такие условия, что с конца XVI века на протяжении нескольких десятков лет Православная церковь была под полным запретом. Но и появившееся тогда западнорусское униатство было скорее попыткой сохранения восточнохристианского обряда и церковнославянского языка, чем сменой веры. На протяжении нескольких сотен лет униатская церковь на Западной Руси сохраняла русское самосознание, из среды её священников вышли многие деятели русофильского движения XIX века. Лишь в самом его конце, стараниями главным образом митрополита Андрея Шептицкого, униатство было перенаправлено с сохранения русскости на борьбу с ней, приняв альтернативную - украинскую - идентичность. Однако к тому времени эта церковь уже давно не могла похвастаться своими представителями в среде аристократии. К середине XVII века высший слой западнорусского общества фактически перестал существовать, так как преимущественно принял католицизм, усвоив вслед за ним и польскую идентичность. Сохранение русскости в условиях общества с неполной социальной структурой, её выживание только в крестьянских и мещанских слоях не могло быть благоприятной средой для развития культуры. Дерусификация Западной Руси началась с её обезглавливания, и лишь с наступлением века участия в политике широких народных масс потребовался новый проект, специально направленный на лишение русской идентичности крестьянства и тонкого слоя мещан. Речь об украинстве.
Зачем нужно говорить о солидарности с судьбой русского народа и об этнических предпочтениях? почему критерием не может быть "говорит и думает на русском языке"?
Украинство идейно основано на русофобии, но имеет форму особой национальной идеологии. Собирая все наработанные к концу XIX века русофобские трактовки русского прошлого, оно вместе с тем предлагает восточным славянам Юго-Западной Руси иную идентичность, не просто освобождающую их от русского имени, но и противопоставляющую их всему русскому. Это по сей день самое мощное идеологическое оружие по дерусификации, о чём свидетельствуют его огромные успехи: десятки миллионов людей на Русской земле, отрицающих русское самоназвание и какую-либо положительную общность с другими русскими. Как оказалось, для этого даже не обязательно выучивать украинскую литературную норму и отказываться от русского языка, достаточно просто называть себя украинцем. Благодаря форме национальной идеологии украинство смогло вооружиться западными технологиями nation-building'а, то есть создания наций: декретируемой сверху общей идентичности, создания особой литературной нормы языка и системы всеобщего образования, обучающей всё население и этой норме и особой версии истории.
...
В ходе реализации политики по уничтожению традиционной идентичности очень большое значение имеет обучение населения новой версии истории. Изменение исторического самосознания является непременным условием для смены самоназвания. Новая схема истории, основанная на представлении об извечном существовании особого украинского народа, должна была полностью истребить память о собственной русскости. Как свидетельствует опыт наших дней, смена исторического мышления даже важнее, чем языка: украинская идентичность вполне русских по культуре и языку миллионов жителей современной Украины основана именно на усвоении иной модели прошлого.
О тупиковости подходов к определению "национальности" по происхождению.
Для современных русских и представителей многих других народов постсоветского пространства характерно обсуждать «проценты крови» той или иной «национальности» в своём организме и хвастаться знанием пары фраз на «родном языке». Понятие «родной язык» при этом полностью разведено с тем языком, на котором человек с детства лучше всего разговаривает. Оно привязано к якобы биологической «национальности». В результате по всему постсоветскому пространству идёт процесс усиленного обучения людей их «родному языку». «Если ты “украинец”, то твой родной язык украинский, независимо от того, знаешь ты его или нет. Но ты должен его выучить, ведь он для тебя родной», - такие формулировки трудно перевести на какой-нибудь западный язык, они будут звучать анекдотично. Но в условиях господства советского идентитарного дискурса они понятны, а требование вполне логично. Само по себе то, что этот дискурс сохранил свои господствующие позиции и через четверть века после распада СССР, свидетельствует о том, что он полностью вошёл в массовое сознание: советская политика по смене критериев идентичности оказалась абсолютно успешной.
...
За время введения советской национальности люди успели многократно создать «смешанные» семьи, в результате псевдобиологическую идентичность приходится делить на доли, отказывая себе в цельном самосознании. Более того, естественный выход из этой ситуации, который очень часто встречается - вообще отказ от самоопределения. И действительно, все эти доли настолько далеки от фактических реалий, что даже внимательно относящиеся к ним люди воспринимают самоопределение скорее как занимательную игру, не придавая ей серьёзное значение.
Это же, кстати, является основой и для испуганного отказа от любых предложений по социальной и политической актуализации идентичности: предлагающие это видятся как неонацисты с черепомерками. И это естественно, ведь господствующий в обществе дискурс идентичности ровно тот же самый, который в своё время породил нацизм. В таких условиях любые призывы к русской консолидации воспринимаются большинством русских как предложение вступить на ту же дорожку, по которой в ещё памятное время пошла к своему краху Германия. Национализм при таких понятиях оказывается тождественен нацизму, то есть преступной идеологии, победа над носителями которой составляет русскую национальную гордость. Так, утверждённые коммунистами критерии определения идентичности подрывают возможность публичной постановки вопроса о задачах русской консолидации и национального самоопределения.
О табуированности "русского вопроса"
Идеологической основой, идейным фоном любых дерусификаторских практик является распространение и утверждение основных мифологем идеологии русофобии. Это делается в первую очередь через систему образования и через влияние на СМИ. Распространение в обществе широкого комплекса русофобских трактовок и стереотипов, осуждение почти всей русской истории имеют следствием особое психологическое состояние общества, когда быть русским становится неприятно и даже стыдно. Русская идентичность лишается престижного социального статуса, становится непопулярной или даже опасной. Такое за ХХ век случалось по крайней мере дважды - в 1920-х и в 1990-х гг. Русским внушалось чувство вины и целый комплекс негативных автостереотипов.
Чувство вины обыкновенно связано с констатацией того, что русские - самый большой народ в государстве и потому исторически притесняет другие. До уровня законченной концепции это довёл В.Ленин, постулировавший осуждение «национализма большой нации» и поддержку «национализма малых народов». Так, русский национализм (то есть идеи русского самоопределения) клеймился как «великорусский шовинизм» и подпадал под строгий запрет. Этот запрет был возобновлён в новых условиях постсоветской России в связи с информационной кампанией о «русском фашизме». Отождествление русского патриотизма с фашизмом, то есть с идеологией, имеющей в восприятии большинства преступный характер, стало нормой. Русские видятся как «природные фашисты» - просто потому что являются очень крупным народом, «по определению» опасным для окружающих малых. Таким образом русским внушается страх перед самими собой. Типичный аргумент против проекта русской национальной государственности: «да русским только дай власть, они же всех перережут!» Это опасение основано не на осмыслении характерных особенностей русского народа, а на аналогии с немцами. Перспектива стать «как немцы при Гитлере» вполне действенно вызывает страх. Русское самосознание становится боязливым.
Русское самоназвание оказывается негативной идентичностью, то есть для многих его носителей оно становится скорее культурной обузой, чем основой для гордости. А это идеальные условия для его смены - как только она становится возможна. Для этого может оказаться кстати и какой-нибудь нерусский предок, и восприятие новой идентичности при эмиграции или в условиях постсоветского «нового независимого государства», или через восприятие какого-либо нового идентитарного проекта. Негативная идентичность крайне хрупка, от неё всегда хочется отказаться. И главное - она не может стать основой для социальной консолидации.
Всё это привело к тому, что общество выработало особые нормы политкорректности, запрещающие выставлять русскую идентичность. Манифестации любого иного самосознания поддерживаются представлением о необходимости защищать малые народы, и воспринимается скорее как забавная особенность. Но самохарактеристика «я - русский» видится вызовом общественному спокойствию.
Через утверждение русофобской мифологии русским внушается представление об их ненормальности, опасности, а значит и необходимости как-то бороться, подавлять свою русскость. Стать «нормальным», западным человеком можно только через самоотречение. И тут же предлагаются многочисленные технологии самоотречения - и как личные, и как общественные практики. «Я не знаю, кто я», «у меня нет национальности», «я россиянин», «я украинец», «я землянин» и т.д. - это всё варианты отречения от русского имени, избегания русской идентичности. К этому добавляется и внушение ряда положительных характеристик, склоняющих к самоотречению: так, «всемирная отзывчивость» как национальная черта оказывается основой для табу на поднятие вопроса о национальных интересах.
Что же касается темы украинства, приобретшей за последний год особую значимость, так Олег Неменский пристально занимается ею уже давно. Интересующиеся могут посмотреть тексты, выложенные на том же АПН и на других сайтах.
Ничччего не понимаю... Откуда и когда все это началось? После падения несчастного "Боинга"? После отставки Игоря Стрелкова? После Австралийского демарша "двадцатки" ?
Благодарю моих друзей, которые по-прежнему остаются русскими. В полном смысле этого слова.
Оригинал взят у runo_lj в Статья Олега Неменского
Оригинал взят у a_bugaev в Статья Олега Неменского
На АПН статья Олега Неменского "Технологии дерусификации" (написана в 2013 году, тогда же опубликована в журнале "Вопросы национализма").
По сути и по общим принципам подхода статья близка к недавнему тексту Михаила Ремизова.
Более того, в тексте Неменского можно найти ответы на вопросы и недоумения, возникавшие при обсуждении Декларации русской идентичности, недавно принятой Всемирным русским народным собором. Разумеется, при написании статьи автор не пользовался машиной времени, чтобы заглянуть в ноябрь 2014 года. Просто в обсуждении "русского вопроса" типичные ходы давно изввестны и вопроизводятся год за годом почти без изменения.
Приведу некоторые фрагменты статьи, условно связав их с типовыми вопросами.
О признании православия основой национальной духовной культуры
Само утверждение русского самоназвания среди всех восточных славян в XIII-XIV вв. было вызвано фактом распада древнерусской политической общности и осознанием трагичности этого события. Единственным хранителем наследия Древней Руси становилась Русская церковь, членство в которой на многие столетия стало главным критерием русскости. Это сделало этническую идентичность на удивление глубоко укоренённой и широко распространённой. В отличие от западных культур, в которых осознание себя «англичанами» или «французами» даже в XIX веке было свойством преимущественно высших слоёв общества, здесь русское имя было усвоено также и крестьянским населением. В каждом селе священник говорил о «нашей русской вере», о «Русской церкви». Широкие народные массы и в Московском государстве, и на Западной Руси знали, что они люди «русской веры», и живут на «Русской земле», ярким свидетельством чему служат сохранившиеся до наших дней пограничные «опросные листы». При этом человек, перешедший в другую веру, уже не виделся русским, его воспринимали как представителя другого народа. И даже разделение на две митрополии в XV веке не нарушило этой идентитарной системы. Столь сильная идентичность, основанная на исторических корнях давно ушедшей эпохи и давно распавшейся общности, естественно мешала утверждению любой власти, не считающей себя русской.
Православие как главный хранитель и маркер русской идентичности оказалось главной мишенью для политики по её искоренению. Так было и в XVI веке, так же было и в ХХ-м. Польские власти Речи Посполитой создали такие условия, что с конца XVI века на протяжении нескольких десятков лет Православная церковь была под полным запретом. Но и появившееся тогда западнорусское униатство было скорее попыткой сохранения восточнохристианского обряда и церковнославянского языка, чем сменой веры. На протяжении нескольких сотен лет униатская церковь на Западной Руси сохраняла русское самосознание, из среды её священников вышли многие деятели русофильского движения XIX века. Лишь в самом его конце, стараниями главным образом митрополита Андрея Шептицкого, униатство было перенаправлено с сохранения русскости на борьбу с ней, приняв альтернативную - украинскую - идентичность. Однако к тому времени эта церковь уже давно не могла похвастаться своими представителями в среде аристократии. К середине XVII века высший слой западнорусского общества фактически перестал существовать, так как преимущественно принял католицизм, усвоив вслед за ним и польскую идентичность. Сохранение русскости в условиях общества с неполной социальной структурой, её выживание только в крестьянских и мещанских слоях не могло быть благоприятной средой для развития культуры. Дерусификация Западной Руси началась с её обезглавливания, и лишь с наступлением века участия в политике широких народных масс потребовался новый проект, специально направленный на лишение русской идентичности крестьянства и тонкого слоя мещан. Речь об украинстве.
Зачем нужно говорить о солидарности с судьбой русского народа и об этнических предпочтениях? почему критерием не может быть "говорит и думает на русском языке"?
Украинство идейно основано на русофобии, но имеет форму особой национальной идеологии. Собирая все наработанные к концу XIX века русофобские трактовки русского прошлого, оно вместе с тем предлагает восточным славянам Юго-Западной Руси иную идентичность, не просто освобождающую их от русского имени, но и противопоставляющую их всему русскому. Это по сей день самое мощное идеологическое оружие по дерусификации, о чём свидетельствуют его огромные успехи: десятки миллионов людей на Русской земле, отрицающих русское самоназвание и какую-либо положительную общность с другими русскими. Как оказалось, для этого даже не обязательно выучивать украинскую литературную норму и отказываться от русского языка, достаточно просто называть себя украинцем. Благодаря форме национальной идеологии украинство смогло вооружиться западными технологиями nation-building'а, то есть создания наций: декретируемой сверху общей идентичности, создания особой литературной нормы языка и системы всеобщего образования, обучающей всё население и этой норме и особой версии истории.
...
В ходе реализации политики по уничтожению традиционной идентичности очень большое значение имеет обучение населения новой версии истории. Изменение исторического самосознания является непременным условием для смены самоназвания. Новая схема истории, основанная на представлении об извечном существовании особого украинского народа, должна была полностью истребить память о собственной русскости. Как свидетельствует опыт наших дней, смена исторического мышления даже важнее, чем языка: украинская идентичность вполне русских по культуре и языку миллионов жителей современной Украины основана именно на усвоении иной модели прошлого.
О тупиковости подходов к определению "национальности" по происхождению.
Для современных русских и представителей многих других народов постсоветского пространства характерно обсуждать «проценты крови» той или иной «национальности» в своём организме и хвастаться знанием пары фраз на «родном языке». Понятие «родной язык» при этом полностью разведено с тем языком, на котором человек с детства лучше всего разговаривает. Оно привязано к якобы биологической «национальности». В результате по всему постсоветскому пространству идёт процесс усиленного обучения людей их «родному языку». «Если ты “украинец”, то твой родной язык украинский, независимо от того, знаешь ты его или нет. Но ты должен его выучить, ведь он для тебя родной», - такие формулировки трудно перевести на какой-нибудь западный язык, они будут звучать анекдотично. Но в условиях господства советского идентитарного дискурса они понятны, а требование вполне логично. Само по себе то, что этот дискурс сохранил свои господствующие позиции и через четверть века после распада СССР, свидетельствует о том, что он полностью вошёл в массовое сознание: советская политика по смене критериев идентичности оказалась абсолютно успешной.
...
За время введения советской национальности люди успели многократно создать «смешанные» семьи, в результате псевдобиологическую идентичность приходится делить на доли, отказывая себе в цельном самосознании. Более того, естественный выход из этой ситуации, который очень часто встречается - вообще отказ от самоопределения. И действительно, все эти доли настолько далеки от фактических реалий, что даже внимательно относящиеся к ним люди воспринимают самоопределение скорее как занимательную игру, не придавая ей серьёзное значение.
Это же, кстати, является основой и для испуганного отказа от любых предложений по социальной и политической актуализации идентичности: предлагающие это видятся как неонацисты с черепомерками. И это естественно, ведь господствующий в обществе дискурс идентичности ровно тот же самый, который в своё время породил нацизм. В таких условиях любые призывы к русской консолидации воспринимаются большинством русских как предложение вступить на ту же дорожку, по которой в ещё памятное время пошла к своему краху Германия. Национализм при таких понятиях оказывается тождественен нацизму, то есть преступной идеологии, победа над носителями которой составляет русскую национальную гордость. Так, утверждённые коммунистами критерии определения идентичности подрывают возможность публичной постановки вопроса о задачах русской консолидации и национального самоопределения.
О табуированности "русского вопроса"
Идеологической основой, идейным фоном любых дерусификаторских практик является распространение и утверждение основных мифологем идеологии русофобии. Это делается в первую очередь через систему образования и через влияние на СМИ. Распространение в обществе широкого комплекса русофобских трактовок и стереотипов, осуждение почти всей русской истории имеют следствием особое психологическое состояние общества, когда быть русским становится неприятно и даже стыдно. Русская идентичность лишается престижного социального статуса, становится непопулярной или даже опасной. Такое за ХХ век случалось по крайней мере дважды - в 1920-х и в 1990-х гг. Русским внушалось чувство вины и целый комплекс негативных автостереотипов.
Чувство вины обыкновенно связано с констатацией того, что русские - самый большой народ в государстве и потому исторически притесняет другие. До уровня законченной концепции это довёл В.Ленин, постулировавший осуждение «национализма большой нации» и поддержку «национализма малых народов». Так, русский национализм (то есть идеи русского самоопределения) клеймился как «великорусский шовинизм» и подпадал под строгий запрет. Этот запрет был возобновлён в новых условиях постсоветской России в связи с информационной кампанией о «русском фашизме». Отождествление русского патриотизма с фашизмом, то есть с идеологией, имеющей в восприятии большинства преступный характер, стало нормой. Русские видятся как «природные фашисты» - просто потому что являются очень крупным народом, «по определению» опасным для окружающих малых. Таким образом русским внушается страх перед самими собой. Типичный аргумент против проекта русской национальной государственности: «да русским только дай власть, они же всех перережут!» Это опасение основано не на осмыслении характерных особенностей русского народа, а на аналогии с немцами. Перспектива стать «как немцы при Гитлере» вполне действенно вызывает страх. Русское самосознание становится боязливым.
Русское самоназвание оказывается негативной идентичностью, то есть для многих его носителей оно становится скорее культурной обузой, чем основой для гордости. А это идеальные условия для его смены - как только она становится возможна. Для этого может оказаться кстати и какой-нибудь нерусский предок, и восприятие новой идентичности при эмиграции или в условиях постсоветского «нового независимого государства», или через восприятие какого-либо нового идентитарного проекта. Негативная идентичность крайне хрупка, от неё всегда хочется отказаться. И главное - она не может стать основой для социальной консолидации.
Всё это привело к тому, что общество выработало особые нормы политкорректности, запрещающие выставлять русскую идентичность. Манифестации любого иного самосознания поддерживаются представлением о необходимости защищать малые народы, и воспринимается скорее как забавная особенность. Но самохарактеристика «я - русский» видится вызовом общественному спокойствию.
Через утверждение русофобской мифологии русским внушается представление об их ненормальности, опасности, а значит и необходимости как-то бороться, подавлять свою русскость. Стать «нормальным», западным человеком можно только через самоотречение. И тут же предлагаются многочисленные технологии самоотречения - и как личные, и как общественные практики. «Я не знаю, кто я», «у меня нет национальности», «я россиянин», «я украинец», «я землянин» и т.д. - это всё варианты отречения от русского имени, избегания русской идентичности. К этому добавляется и внушение ряда положительных характеристик, склоняющих к самоотречению: так, «всемирная отзывчивость» как национальная черта оказывается основой для табу на поднятие вопроса о национальных интересах.
Что же касается темы украинства, приобретшей за последний год особую значимость, так Олег Неменский пристально занимается ею уже давно. Интересующиеся могут посмотреть тексты, выложенные на том же АПН и на других сайтах.