Зверинец. Или история "моего" леса.
Давно это было. А поди ж ты - помню. И всякий раз улыбаюсь мыслям о том нежном и трогательном возрасте, когда "деревья были большими" и мир казался добрее и чище. Когда люди были гораздо более приветливы и дружелюбны. Небо было выше. И даже солнце тогда было теплее и ярче. Все мои летние школьные каникулы я проводил на Украине, на Подолье, в деревне у бабушки Дуни, матери моего отца. В доме, построенном вскоре после окончания войны на месте старого, сожженного фашистами. И все было наполнено таким светом и вниманием, таким исконно русским простором и глубиной чувств, что я впитывал жадными глотками-днями эту пеструю, ароматную, звонкую, родниковую, мудрую историю-песнь Малороссии....
Ночами Дуняша (все так называли мою бабушку) рассказывала мне сказки и "случаи" (страшные и интересные эпизоды ее жизни, начиная с царских времен, Первой Мировой, Гражданской и заканчивая Второй Мировой войнами). И я помню почти все ее рассказы до сих пор.
Русская деревня ("ПерЕлесок") стояла прямо на линии раздела необъятных полей пшеницы и огромного леса. Сады сплошной полосой черешен, слив, яблонь, грецких орехов, каштанов скрывали в своей тени белые хаты и каменные дома их обитателей. Невдалеке стояло украинское село Каменогорка. Туда мы ездили в "коперацию" за хлебом и продуктами к нестареющему ее продавцу Юзеку, и ловили поутру огромных карпов в прудах. Лес я "знал" сызмальства. С того самого дня, когда отчетливо ощущал благоговейный ужас перед темнотой и странными звуками вдалеке, и даже вместе с дедом и своим отцом боялся войти в него ранними утренними зорями, когда те шли на рыбалку. Бежал домой, сломя голову...Лес был ЖИВОЙ и ЗАГАДОЧНЫЙ.
Позднее - спустя год или два - сам уходил на километры вглубь, за партизанский лагерь, за лесные озера и речки - к дальним заповедным полянам, на которых росли исполины-дубы и трава была по пояс. Туда, где я "был своим". У меня были "свои" деревья, камни-валуны, звери (белки, барсуки, бобры), к которым обращался, как к равным, и чувствовал при этом их "отклик". Как только приезжал в начале июня автобусом из Калиновки - бросал чемодан и бежал к "своим" деревам. Припадал и с радостью, почти физически, ощущал их энергию и "душу". Ни бабушка, ни дед, ни отец мне ничего такого не рассказывали, не передавали, не объясняли. Единственное, что я мог услышать - старинные сказки и легенды из их уст, чтение духовных книг на старославянском языке, что были в кожаных переплетах с медными застежками и каким-то особым запахом времени...
Когда однажды бабушка рассказала мне историю о возникновении названия лесного озера "Зверинец" - я впервые почувствовал тягу к "путешествиям во времени", заинтересовавшись настолько, что захотел отыскать в лесу развалины того самого графского замка, хозяин которого содержал целый зоопарк с редкими зверями. Впоследствии это место между холмами заполнила лесная река и образовалось озеро, которому дали название Зверинец. А развалины замка ушли в землю. Так что их и не было видно. Не искал их совершенно. Как-то накануне вечером лишь спросил бабушку - где примерно они могли быть. Ответ ее прозвучал немного странно. Она сказала, что я сразу их найду в еловом лесу у Зверинца. Так и вышло! Над одним местом я увидел как-бы расступившиеся кроны деревьев. И почувствовал легкую мелкую дрожь. В руках у меня был старый красноармейский штык (с чердака дома) и лопата. Начал копать и
через примерно десять минут - наткнулся на каменную кладку стены, ржавые железные предметы, глиняные расписные черепки, стекло...
Не помню, сколько раз я приходил на это место. Немного. И странное дело - мне не так были нужны эти "артефакты". Но влекло только это место, только это особое, не встречаемое мной больше нигде чувство "диалога"...
Прошли годы. Перелесок состарился и почти вымер. Лишь редкие его дома вечерами зажигают свет в окнах. Нет уже столетнего Митрия с его пасекой, нет Маруськи с ее красноречием, нет и моей бабушки с историей, которую она передала мне.
До сих пор я вожу с собой во всех своих странствиях отполированный кусок ясеня, к которому прикасались руки, и из которого делали обод для колес мой дед Михаил и его брат Василий. Вот уже более тридцати лет. Потом были Эфес и Троя, Капернаум и Иерихон... И во всех этих древних местах - я находил возможность побыть наедине с ИСТОРИЕЙ. И - прислушивался к "голосам прошлого".
Тот далекий в пространстве и времени лес моего детства и его тайны, которые по странному стечению обстоятельств были мне открыты и которыми я очарован до сих пор - внесли в мою жизнь бережное внимательное отношение к Природе, Человеку, Истории.
"Когда-нибудь душой изнемогу,
Как дикий зверь, состарившийся в клетке,
Прощу друзьям и, не воздав врагу,
Вернусь в края, где опочили предки.
Село своё, из труб идущий дым
Увижу вновь на утренней равнине,
И по жнивью, как мальчик по перине,
Пойду к домам, от старости седым.
И пусть меня уже не встретит мать -
Я счастлив тем, что в прошлом все разлуки,
Что сердцем вновь способен понимать
Родной земли воскреснувшие звуки.
И только здесь постигну до конца,
Как пресен хлеб, который ел в столице,
Как шаток дом без нижнего венца
И как бескрылы городские птицы…"
(Борис Воробьев)
Ночами Дуняша (все так называли мою бабушку) рассказывала мне сказки и "случаи" (страшные и интересные эпизоды ее жизни, начиная с царских времен, Первой Мировой, Гражданской и заканчивая Второй Мировой войнами). И я помню почти все ее рассказы до сих пор.
Русская деревня ("ПерЕлесок") стояла прямо на линии раздела необъятных полей пшеницы и огромного леса. Сады сплошной полосой черешен, слив, яблонь, грецких орехов, каштанов скрывали в своей тени белые хаты и каменные дома их обитателей. Невдалеке стояло украинское село Каменогорка. Туда мы ездили в "коперацию" за хлебом и продуктами к нестареющему ее продавцу Юзеку, и ловили поутру огромных карпов в прудах. Лес я "знал" сызмальства. С того самого дня, когда отчетливо ощущал благоговейный ужас перед темнотой и странными звуками вдалеке, и даже вместе с дедом и своим отцом боялся войти в него ранними утренними зорями, когда те шли на рыбалку. Бежал домой, сломя голову...Лес был ЖИВОЙ и ЗАГАДОЧНЫЙ.
Позднее - спустя год или два - сам уходил на километры вглубь, за партизанский лагерь, за лесные озера и речки - к дальним заповедным полянам, на которых росли исполины-дубы и трава была по пояс. Туда, где я "был своим". У меня были "свои" деревья, камни-валуны, звери (белки, барсуки, бобры), к которым обращался, как к равным, и чувствовал при этом их "отклик". Как только приезжал в начале июня автобусом из Калиновки - бросал чемодан и бежал к "своим" деревам. Припадал и с радостью, почти физически, ощущал их энергию и "душу". Ни бабушка, ни дед, ни отец мне ничего такого не рассказывали, не передавали, не объясняли. Единственное, что я мог услышать - старинные сказки и легенды из их уст, чтение духовных книг на старославянском языке, что были в кожаных переплетах с медными застежками и каким-то особым запахом времени...
Когда однажды бабушка рассказала мне историю о возникновении названия лесного озера "Зверинец" - я впервые почувствовал тягу к "путешествиям во времени", заинтересовавшись настолько, что захотел отыскать в лесу развалины того самого графского замка, хозяин которого содержал целый зоопарк с редкими зверями. Впоследствии это место между холмами заполнила лесная река и образовалось озеро, которому дали название Зверинец. А развалины замка ушли в землю. Так что их и не было видно. Не искал их совершенно. Как-то накануне вечером лишь спросил бабушку - где примерно они могли быть. Ответ ее прозвучал немного странно. Она сказала, что я сразу их найду в еловом лесу у Зверинца. Так и вышло! Над одним местом я увидел как-бы расступившиеся кроны деревьев. И почувствовал легкую мелкую дрожь. В руках у меня был старый красноармейский штык (с чердака дома) и лопата. Начал копать и
через примерно десять минут - наткнулся на каменную кладку стены, ржавые железные предметы, глиняные расписные черепки, стекло...
Не помню, сколько раз я приходил на это место. Немного. И странное дело - мне не так были нужны эти "артефакты". Но влекло только это место, только это особое, не встречаемое мной больше нигде чувство "диалога"...
Прошли годы. Перелесок состарился и почти вымер. Лишь редкие его дома вечерами зажигают свет в окнах. Нет уже столетнего Митрия с его пасекой, нет Маруськи с ее красноречием, нет и моей бабушки с историей, которую она передала мне.
До сих пор я вожу с собой во всех своих странствиях отполированный кусок ясеня, к которому прикасались руки, и из которого делали обод для колес мой дед Михаил и его брат Василий. Вот уже более тридцати лет. Потом были Эфес и Троя, Капернаум и Иерихон... И во всех этих древних местах - я находил возможность побыть наедине с ИСТОРИЕЙ. И - прислушивался к "голосам прошлого".
Тот далекий в пространстве и времени лес моего детства и его тайны, которые по странному стечению обстоятельств были мне открыты и которыми я очарован до сих пор - внесли в мою жизнь бережное внимательное отношение к Природе, Человеку, Истории.
"Когда-нибудь душой изнемогу,
Как дикий зверь, состарившийся в клетке,
Прощу друзьям и, не воздав врагу,
Вернусь в края, где опочили предки.
Село своё, из труб идущий дым
Увижу вновь на утренней равнине,
И по жнивью, как мальчик по перине,
Пойду к домам, от старости седым.
И пусть меня уже не встретит мать -
Я счастлив тем, что в прошлом все разлуки,
Что сердцем вновь способен понимать
Родной земли воскреснувшие звуки.
И только здесь постигну до конца,
Как пресен хлеб, который ел в столице,
Как шаток дом без нижнего венца
И как бескрылы городские птицы…"
(Борис Воробьев)
Click to view