(no subject)
Несколько лет подряд ходил в университет мимо двух магазинов старой книги. Каждый день заходил туда, проверял нужных авторов, покупал все, что появлялось. Внутри магазинов выработался маршрут-звезда между нужными точками стеллажей - и обход совершался автоматически. Обычно раз в неделю попадалась одна-две нужные книги. Как-то раз рыба пошла косяком - несколько дней подряд в одном из магазинов на полках было столько новых книг, что я не доходил до занятий, ехал домой, едва обнимая стопки. Каждый раз думал, что больше книг не будет и не брал сумку - но все повторялось. Было ощущение выигрыша в лотерею, колоссальной удачи. На третий или четвертый день, наткнувшись на гору картонных коробок, загораживавших доступ к нужной полке, спросил у одного из владельцев магазина, что происходит. Бохдан Рубчак (http://www.uic.edu/depts/slav/faculty/Rubchak.html), ответил он, продает свою библиотеку; объясняет, что всю жизнь был болен опасной болезнью - неконтролируемо покупал книги, причем гораздо быстрее, чем успевал читать - и вот сейчас наконец решил с этим покончить - все распродать, вылечиться. В этот момент мозг мой проделал серию быстрых операций, и я осознал, что лично знаю Бохдана Рубчака (слушал его лекции), что разговариваю с владельцем магазина держа в руках стопку из двенадцати книг, каждая (!) из которых на срезе страниц содержит красный штампик Bohdan Rubchak (позже, вернувшись домой, я установил, что 37 ранее купленных книг тоже содержат этот штампик). Отсюда немедленно следовал вывод, что я болен «болезнью Рубчака».
Вот некоторые симптомы -
1. около сотни книг вынес из комиссионного магазина в Чикаго, закладывая их в трусы; затем пришил изнутри пальто специальный карман.
2. долгое время провел в угрызениях оттого, что, пожалев денег, не купил английский многотомник Сада - и, словно тень, целый год приходил в тот магазин и в тоске смотрел на полку, где стояли черные тома, тайно надеясь, что они появятся вновь; помню эти тома до сих пор; помню как их гладил.
3. возвращаясь из Парижа, выбросил почти всю одежду, чтобы в чемодан уместились книги, купленные на верхнем этаже “Gibert Jeune”.
4. несколько книг украл у друзей, мучась совестью, но оправдывая свои действия тем, что мне эти книги нужнее, поскольку ближе соответствуют моим научным интересам, а они эти книги ни за что не отдадут и читать не будут; несколько раз убеждал друзей купить книгу на двоих, получал от них деньги, но затем книгу не отдавал.
5. разбирая по просьбе знакомой семьи библиотеку их покойного родственника в Детройте, выпросил несколько редких французских книг; в этой библиотеке были также сотни книг на китайском - выпросил и их, но в последний момент передумал; со стыдом вспоминал об этом на фильме Романа Поланского «Девятые врата».
6. Несколько часов с пристрастием расспрашивал знакомого о том, как тот вынес свою библиотеку из берлинских магазинов новой книги, как можно обмануть берлинских охранников и детекторы на выходе.
Излечиться от болезни Рубчака мне, среди прочего, помог Сенека. Вот он пишет -
Есть ли
что-нибудь, чего фортуна при желании не сгубила бы в самом расцвете? на что
бы не напала и не ударила тем грознее, чем ярче оно блистало? Есть ли
трудное и недоступное для нее? Она налетает не всегда одним путем, не
всегда проходит его до конца; иногда она поражает нас нашими же руками,
иногда, довольствуясь собственными силами, находит опасности без виновника.
Безопасного времени нет. В разгаре наслаждений зарождаются причины боли; в
мирную пору начинается война и оплоты безопасности делаются источниками
страха; друг становится недругом, союзник - врагом. Летнее затишье
разражается внезапной бурей хуже зимней; мы терпим все, что терпят от
врагов, хотя их у нас нет, и если не имеется других причин для пораженья, их
находит в самом себе чрезмерное счастье. Самых воздержных настигает болезнь,
самых здоровых - чахотка, самых невинных - кара, самых нелюдимых - смута.
Иногда случай избирает нечто новое, чтобы настигнуть своею силой позабывших
о нем. Что по строило ценою великих трудов, при великой благосклонности
богов долгое время, то один день рушит и опрокидывает. Кто сказал "один
день", тот дал долгий срок поспешающим бедам: довольно часа, мига, чтобы
низвергнуть державу! Было бы некоторым утешеньем в нашем бессилии и в наших
обстоятельствах, если бы все погибало так же медленно, как возникает; но
нет, медлителен только прирост, ущерб тороплив. Все непрочно - и
частное, и общественное; судьба городов, как судьба людей, вертится колесом.
Среди полного спокойствия встает ужас; нигде нет причин для смятенья - а
беды налетают, откуда мы их меньше всего ждем. Царства, устоявшие и в
междоусобных, и во внешних войнах, рушатся без всякого толчка.
Все это без сомнения справедливо в отношении библиотеки - для многих из нас книги на полках важнее славы, власти, секса, семьи и дома.
На момент, когда я потерял библиотеку, я едва ли прочитал одну ее треть.
Вот некоторые симптомы -
1. около сотни книг вынес из комиссионного магазина в Чикаго, закладывая их в трусы; затем пришил изнутри пальто специальный карман.
2. долгое время провел в угрызениях оттого, что, пожалев денег, не купил английский многотомник Сада - и, словно тень, целый год приходил в тот магазин и в тоске смотрел на полку, где стояли черные тома, тайно надеясь, что они появятся вновь; помню эти тома до сих пор; помню как их гладил.
3. возвращаясь из Парижа, выбросил почти всю одежду, чтобы в чемодан уместились книги, купленные на верхнем этаже “Gibert Jeune”.
4. несколько книг украл у друзей, мучась совестью, но оправдывая свои действия тем, что мне эти книги нужнее, поскольку ближе соответствуют моим научным интересам, а они эти книги ни за что не отдадут и читать не будут; несколько раз убеждал друзей купить книгу на двоих, получал от них деньги, но затем книгу не отдавал.
5. разбирая по просьбе знакомой семьи библиотеку их покойного родственника в Детройте, выпросил несколько редких французских книг; в этой библиотеке были также сотни книг на китайском - выпросил и их, но в последний момент передумал; со стыдом вспоминал об этом на фильме Романа Поланского «Девятые врата».
6. Несколько часов с пристрастием расспрашивал знакомого о том, как тот вынес свою библиотеку из берлинских магазинов новой книги, как можно обмануть берлинских охранников и детекторы на выходе.
Излечиться от болезни Рубчака мне, среди прочего, помог Сенека. Вот он пишет -
Есть ли
что-нибудь, чего фортуна при желании не сгубила бы в самом расцвете? на что
бы не напала и не ударила тем грознее, чем ярче оно блистало? Есть ли
трудное и недоступное для нее? Она налетает не всегда одним путем, не
всегда проходит его до конца; иногда она поражает нас нашими же руками,
иногда, довольствуясь собственными силами, находит опасности без виновника.
Безопасного времени нет. В разгаре наслаждений зарождаются причины боли; в
мирную пору начинается война и оплоты безопасности делаются источниками
страха; друг становится недругом, союзник - врагом. Летнее затишье
разражается внезапной бурей хуже зимней; мы терпим все, что терпят от
врагов, хотя их у нас нет, и если не имеется других причин для пораженья, их
находит в самом себе чрезмерное счастье. Самых воздержных настигает болезнь,
самых здоровых - чахотка, самых невинных - кара, самых нелюдимых - смута.
Иногда случай избирает нечто новое, чтобы настигнуть своею силой позабывших
о нем. Что по строило ценою великих трудов, при великой благосклонности
богов долгое время, то один день рушит и опрокидывает. Кто сказал "один
день", тот дал долгий срок поспешающим бедам: довольно часа, мига, чтобы
низвергнуть державу! Было бы некоторым утешеньем в нашем бессилии и в наших
обстоятельствах, если бы все погибало так же медленно, как возникает; но
нет, медлителен только прирост, ущерб тороплив. Все непрочно - и
частное, и общественное; судьба городов, как судьба людей, вертится колесом.
Среди полного спокойствия встает ужас; нигде нет причин для смятенья - а
беды налетают, откуда мы их меньше всего ждем. Царства, устоявшие и в
междоусобных, и во внешних войнах, рушатся без всякого толчка.
Все это без сомнения справедливо в отношении библиотеки - для многих из нас книги на полках важнее славы, власти, секса, семьи и дома.
На момент, когда я потерял библиотеку, я едва ли прочитал одну ее треть.