Власть вахтёра
Ещё один яркий отрывок из книги П. Вайля и А. Гениса "60-е. Мир советского человека":
"Прежде сила и порядок, реальная, будничная власть сосредотачивались в руках некоего собирательного образа: начальник отдела кадров, домоуправ, дворник. Что-то серое, облеченное запретительными полномочиями. Известно, что Советским Союзом правит вахтер. С этим советский человек сталкивается в школе, где директор заискивает и учителя лебезят перед пожилой угрюмой женщиной с метлой и ключами. Вовсе не рабочий и колхозница, как утверждали скульптор Мухина и газеты, а вахтер и уборщица осеняют жизненный путь. Коридорные в гостиницах, проводницы в поездах, швейцары в ресторанах, вохровцы на проходной, санитарки, приемщицы, продавцы - все они серьезно и неторопливо вершат свой будничный суд. Их речи значительны и немногословны: «Местов нет!» - встречают и провожают человека на земле нянечка в родильном доме и кладбищенский сторож".
И один из моих любимых юмористических рассказов Виктора Ардова на ту же самую тему:
Виктор Ардов
«БДИТЕЛЬНОСТЬ»
К деревянному строеньицу проходной примыкает каморка, над которой (внутри строения) прибита гордая надпись: «Бюро пропусков». Распахнутое круглые сутки окошко и обшарпанная дверь из каморки ведут непосредственно в проходную. А у дверей на заводской двор сидит на табуретке вахтер - тетя Нюша с заржавевшей берданкой, которая упирается прикладом в грязный пол, а дулом прильнула к широкому плечу охранницы. И притом тетя Нюша, опустив очки до середины утиного своего носа, непрерывно вяжет из грубой шерсти серого цвета чулок такой длины, что его можно натянуть на дымогарную трубу. Только когда приближается к дверям счастливец, получивший наконец пропуск, пожилая стражница подымает глаза на клочок бумаги, предъявленный ей товарищем, обретшим право войти на территорию; и роняет негромко:
- Нукчтож. Ступай.
А затем снова углубляется в вязание...
Несмотря на неуютность и тесноту, с семи часов утра и до конца первой смены в проходной сравнительно много народу. Чем это объяснить? А вы попробуйте сами потолкаться в чистилище, помимо которого и не пробьешься в цеха, кладовые, заводоуправление, столовую и иные звенья предприятия!
На скамье, приваленной (именно приваленной, а не приставленной) к стенке, умещаются три с половиной человека. Собственно, задумана она как трехместная. Но если кому повезёт, и на ней окажутся люди тонкого сложения, то тогда останется свободным такой кусочек сиденья, что можно частично притулиться четвертому посетителю, если, конечно, он тоже не слишком тучен. А прочие алчущие войти в рай толкутся на собственных ногах и притом - на дороге у тех, кто идет с постоянным пропуском или получил сию минуту разовый талончик на право посещения...
Товарищ, чьи лысина, широкий нос «башмаком» и висячие усы почти запорожского типа, опускающиеся на военную гимнастерку со штатскими пуговицами, видны в окне, именуется комендантом. И ведет себя строго и бдительно. Именно: он долго изучает поданные ему удостоверения личности всех типов - от паспорта до командировочного предписания или даже использованного железнодорожного билета. Мнёт в руках, рассматривает через очки и без оных, подымает кверху, дабы постигнуть: каков данный документ еще и на свет?.. Не сразу принимает решение. И очень часто изрекает:
- Пустить на территорию не представляется возможным.
- Но почему? - стонет командированный, который трое суток ехал разными видами транспорта с целью именно попасть на территорию и там уладить дела своего предприятия.
- Инструкция не разрешает.
- Какая инструкция?!
- Какая, какая... Никакая не разрешает. Ни наша заводская, ни трестовская, ни... Да что это я перед тобою здесь отчитываться буду! На, забирай свой документ и дуй отсюда!
Комендант сует в лицо домогающемуся попасть на завод его бумажку и отходит в глубь своей резиденции на три шага. Больше шагать нельзя: там уже стенка, на которой укреплены доска с ключами, ободранные плакаты и чертежи, висит ватник самого владельца этой конуры, и стоят на полу его же бывшие валенки (бывшие, ибо от добротной некогда пары обуви остались ныне голенища и приблизительные очертания головок, прикрытые галошами).
А посетитель некоторое время еще шумит, постепенно снижая силу голоса и накал темперамента (в музыке это называется «диминуэндо»), вздыхает, как паровой молот, и покидает проходную...
Тогда комендант приближается к своему столу и вопрошает в окошко:
- Следующий - кто?
В случае, когда бдительный начальник решает выдать пропуск, оформление его занимает от четверти часа до сорока минут: ответственное лицо изучает бумаги, поданные ему, так, словно всех заранее подозревает в преступных намерениях по отношению к родному для него заводу. Вот и сейчас он кряхтит и отдувается, словно несет в гору центнер плохо упакованного груза: и тяжело и еще есть опасность, что все рассыплется при неосторожном движении...
- Так, - невнятно изрекает он, наконец, - а печать чья?
- Наша же, наша печать! Бызоворайских мастерских! На печати же написано!
- То-то и дело, что неясно написано. Надо бы вас отправить назад, чтобы там печать перепоставили... А фамилия ваша какая?
- Тоже значится на бумаге: Крутоверткин - моя фамилия!
- Так. А я уж подумал, что Крутоветюин. Без «ры». Неразборчиво тоже. Так... Не разбираю дату выдачи.
- Помилуйте, ясно написано: 18 июня...
- Июнь прописан аккуратно. И число 18. А вот год - он меня оставляет в сомнении...
- Какое же тут может быть сомнение?! Все документы этого года!
- Не оспоряю. Остальные бумаги у вас, как сказать, синхронные. А на командировке - не то наш 75-й, не то- черезбудующий...
- Что вы сказали?!
- Я говорю: черезбудующий, то есть 77-й год. Который наступит аж после будующего 76-го...
- Ну, знаете... это уж черт знает что!
- Вы, между прочим, поосторожней выражайтесь. Я, между прочим, при исполнении. Нате вам обратно. И приведите свои документы в соответствие с наличным временем, а не, как сказать, с будующим!
- Вы... вы... это черт знает что! - побагровев, орет посетитель.
- Повторяю, товарищ: держите себя кое-как! А не то знаете... Но, взглянув в лицо разгневанного гостя, комендант умолкает и пытается набрать номер по внутреннему телефону, расположенному у самого комендантского носа; на столе. Телефон ни с кем не соединяется восемь раз кряду. И тогда комендант начинает задумчиво размышлять вслух:
- Нету его. Уехал. Или к директору вызвали... Что ж мне с вами делать?.. Да не шумите вы! - пресекает он безмолвный вопль посетителя. - Не шумите. Лучше вот что: пойдите пока без пропуска в отдел кадров или прямо в. приемную Ивана Филимоновича, ну, директора, то есть... Покажите им все ваши бумаженции, и они-.вам скажут: можно верить начертанию года вот здесь или обратно придется вам ворочаться... Понятно?
Так если я пройду на территорию, зачем мне возвращаться к вам? Я лучше справлю мои дела...
Тут уж комендант, в свою очередь, разгневался и даже стукнул кулаком по наличнику окошка:
- Для вас хочешь как лучше сделать, а вы дозволяете себе разные надсмешки! Так вот: или вы сейчас идете на территорию с целью выяснить там, как и что в отношении этого предписания вашего, или я вообще отказываю в пропуске. Понятно?
Посетитель молча взял бумагу и направился к дверям на заводской двор. А комендант высунулся в окно и крикнул:
- Стойте! Погодите! Тут у меня еще одна гражданка есть, которая при сомнительных удостоверениях... Захватите ее с собою!.. Эй, ты, тетка! Проснись! Да растолкайте вы ее!
Добровольцы из алчущих пропуска взялись за пожилую курьершу, которая дремала на среднем месте скамьи, прижав к груди портфель из заменителя кожи, настолько истрепанный, что его не приняли бы даже в качестве вторичного сырья. Курьерша как-то по-куриному закудахтала и распялила один мутный глаз, потом заворошилась на месте, развела веки на втором глазу и, поняв наконец, чего от нее хотят, побежала вослед тому, кто шел уже уточнять исправность своего документа.
- Анна! - распорядился комендант брандмайорским голосом.- Этих двух пропусти пока.
Вахтерша утвердительно кивнула головою и подобрала к себе поближе винтовку. Периферийный товарищ, а за ним и курьерша проследовали во двор. Комендант же взялся за следующего посетителя...
Примерно через четверть часа курьерша прошла мимо окошка, беззаботно помахивая своим древним портфелем. Комендант увидел ее в тот момент, когда старуха была близка к выходным дверям, ведущим на улицу.
- Эй, эй, эй! - крикнул он, снова высунувшись из своей рамы.- Куда? Что тебе сказали насчет твоей, бумаги?
Курьерша, не останавливаясь, повернула голову назад и прокудахтала:
- Ничего не сказали. Я и не опрашивала. Я сдала в канцелярию пакет. И точка...
- Вот и доверяй людям! - Комендант обратился уже ко всем присутствующим.- Я ей пошел навстречу, а она... Тот-то где, ну, который с тобою ушел?!
Курьерша пожала плечами:
- Почем я знаю? Мы с ним сразу разошлись: он куда-то в цех двинулся... Да ну тебя!
И старуха исчезла. Комендант погрозил кулаком - собственно, не ей, а закрывшейся двери, и произнес - тоже не для нее, а для прочих посетителей:
- Ну, ладно, ты ко мне еще придешь, старая чертовка. Я тебя поманежу здесь часика три, так ты иначе запоешь!..
В этот момент показался в проходной второй из посетителей, так сказать, допущенных предварительно. Увидев его, комендант заговорил иронически:
- А, вот и вы пожаловали!.. Тоже, небось, насчет бумаги своей и не пробовали выяснять...
- Почему? - отозвался посетитель. - Товарищ Скоморохин мне сказал, что он не видит причины отказывать мне в пропуске... Вы сами проверьте, позвоните ему...
И владелец бумаги с сомнительно начерченной датой подал в окошко эту бумагу. Комендант буквально расцвел. Он часто закивал головою, заулыбался, вытащил из нагрудного кармана своей гимнастерки шариковую ручку и принялся выписывать пропуск. Затем, вручая его дисциплинированному посетителю, мягко предложил ему:
- Поскольку вы свои дела уже справили, то я вас прошу на минуточку забежать в приемную директора, и пусть они там пришлепнут печаточку. А вы мне принесете обратно - вот у нас и будет всё в ажуре!
Посетитель покорно вздохнул и направился в сторону тети Нюши. Она подняла было голову, но, признав знакомое уже лицо, толь ко махнула рукою и принялась вслух считать количество петель на своем вязании...
Народ зашумел. И комендант снова стукнул по наличнику окошка:
- А ну потише? Кто желает, например, галдеть, попрошу вон туда, на улицу! Если сами не понимаете, какое в наше время имеет значение бдительность, так прислушайтесь по крайней мере к высказываниям авторитетных товарищей! Понятно?
(1975 г.)
"Прежде сила и порядок, реальная, будничная власть сосредотачивались в руках некоего собирательного образа: начальник отдела кадров, домоуправ, дворник. Что-то серое, облеченное запретительными полномочиями. Известно, что Советским Союзом правит вахтер. С этим советский человек сталкивается в школе, где директор заискивает и учителя лебезят перед пожилой угрюмой женщиной с метлой и ключами. Вовсе не рабочий и колхозница, как утверждали скульптор Мухина и газеты, а вахтер и уборщица осеняют жизненный путь. Коридорные в гостиницах, проводницы в поездах, швейцары в ресторанах, вохровцы на проходной, санитарки, приемщицы, продавцы - все они серьезно и неторопливо вершат свой будничный суд. Их речи значительны и немногословны: «Местов нет!» - встречают и провожают человека на земле нянечка в родильном доме и кладбищенский сторож".
И один из моих любимых юмористических рассказов Виктора Ардова на ту же самую тему:
Виктор Ардов
«БДИТЕЛЬНОСТЬ»
К деревянному строеньицу проходной примыкает каморка, над которой (внутри строения) прибита гордая надпись: «Бюро пропусков». Распахнутое круглые сутки окошко и обшарпанная дверь из каморки ведут непосредственно в проходную. А у дверей на заводской двор сидит на табуретке вахтер - тетя Нюша с заржавевшей берданкой, которая упирается прикладом в грязный пол, а дулом прильнула к широкому плечу охранницы. И притом тетя Нюша, опустив очки до середины утиного своего носа, непрерывно вяжет из грубой шерсти серого цвета чулок такой длины, что его можно натянуть на дымогарную трубу. Только когда приближается к дверям счастливец, получивший наконец пропуск, пожилая стражница подымает глаза на клочок бумаги, предъявленный ей товарищем, обретшим право войти на территорию; и роняет негромко:
- Нукчтож. Ступай.
А затем снова углубляется в вязание...
Несмотря на неуютность и тесноту, с семи часов утра и до конца первой смены в проходной сравнительно много народу. Чем это объяснить? А вы попробуйте сами потолкаться в чистилище, помимо которого и не пробьешься в цеха, кладовые, заводоуправление, столовую и иные звенья предприятия!
На скамье, приваленной (именно приваленной, а не приставленной) к стенке, умещаются три с половиной человека. Собственно, задумана она как трехместная. Но если кому повезёт, и на ней окажутся люди тонкого сложения, то тогда останется свободным такой кусочек сиденья, что можно частично притулиться четвертому посетителю, если, конечно, он тоже не слишком тучен. А прочие алчущие войти в рай толкутся на собственных ногах и притом - на дороге у тех, кто идет с постоянным пропуском или получил сию минуту разовый талончик на право посещения...
Товарищ, чьи лысина, широкий нос «башмаком» и висячие усы почти запорожского типа, опускающиеся на военную гимнастерку со штатскими пуговицами, видны в окне, именуется комендантом. И ведет себя строго и бдительно. Именно: он долго изучает поданные ему удостоверения личности всех типов - от паспорта до командировочного предписания или даже использованного железнодорожного билета. Мнёт в руках, рассматривает через очки и без оных, подымает кверху, дабы постигнуть: каков данный документ еще и на свет?.. Не сразу принимает решение. И очень часто изрекает:
- Пустить на территорию не представляется возможным.
- Но почему? - стонет командированный, который трое суток ехал разными видами транспорта с целью именно попасть на территорию и там уладить дела своего предприятия.
- Инструкция не разрешает.
- Какая инструкция?!
- Какая, какая... Никакая не разрешает. Ни наша заводская, ни трестовская, ни... Да что это я перед тобою здесь отчитываться буду! На, забирай свой документ и дуй отсюда!
Комендант сует в лицо домогающемуся попасть на завод его бумажку и отходит в глубь своей резиденции на три шага. Больше шагать нельзя: там уже стенка, на которой укреплены доска с ключами, ободранные плакаты и чертежи, висит ватник самого владельца этой конуры, и стоят на полу его же бывшие валенки (бывшие, ибо от добротной некогда пары обуви остались ныне голенища и приблизительные очертания головок, прикрытые галошами).
А посетитель некоторое время еще шумит, постепенно снижая силу голоса и накал темперамента (в музыке это называется «диминуэндо»), вздыхает, как паровой молот, и покидает проходную...
Тогда комендант приближается к своему столу и вопрошает в окошко:
- Следующий - кто?
В случае, когда бдительный начальник решает выдать пропуск, оформление его занимает от четверти часа до сорока минут: ответственное лицо изучает бумаги, поданные ему, так, словно всех заранее подозревает в преступных намерениях по отношению к родному для него заводу. Вот и сейчас он кряхтит и отдувается, словно несет в гору центнер плохо упакованного груза: и тяжело и еще есть опасность, что все рассыплется при неосторожном движении...
- Так, - невнятно изрекает он, наконец, - а печать чья?
- Наша же, наша печать! Бызоворайских мастерских! На печати же написано!
- То-то и дело, что неясно написано. Надо бы вас отправить назад, чтобы там печать перепоставили... А фамилия ваша какая?
- Тоже значится на бумаге: Крутоверткин - моя фамилия!
- Так. А я уж подумал, что Крутоветюин. Без «ры». Неразборчиво тоже. Так... Не разбираю дату выдачи.
- Помилуйте, ясно написано: 18 июня...
- Июнь прописан аккуратно. И число 18. А вот год - он меня оставляет в сомнении...
- Какое же тут может быть сомнение?! Все документы этого года!
- Не оспоряю. Остальные бумаги у вас, как сказать, синхронные. А на командировке - не то наш 75-й, не то- черезбудующий...
- Что вы сказали?!
- Я говорю: черезбудующий, то есть 77-й год. Который наступит аж после будующего 76-го...
- Ну, знаете... это уж черт знает что!
- Вы, между прочим, поосторожней выражайтесь. Я, между прочим, при исполнении. Нате вам обратно. И приведите свои документы в соответствие с наличным временем, а не, как сказать, с будующим!
- Вы... вы... это черт знает что! - побагровев, орет посетитель.
- Повторяю, товарищ: держите себя кое-как! А не то знаете... Но, взглянув в лицо разгневанного гостя, комендант умолкает и пытается набрать номер по внутреннему телефону, расположенному у самого комендантского носа; на столе. Телефон ни с кем не соединяется восемь раз кряду. И тогда комендант начинает задумчиво размышлять вслух:
- Нету его. Уехал. Или к директору вызвали... Что ж мне с вами делать?.. Да не шумите вы! - пресекает он безмолвный вопль посетителя. - Не шумите. Лучше вот что: пойдите пока без пропуска в отдел кадров или прямо в. приемную Ивана Филимоновича, ну, директора, то есть... Покажите им все ваши бумаженции, и они-.вам скажут: можно верить начертанию года вот здесь или обратно придется вам ворочаться... Понятно?
Так если я пройду на территорию, зачем мне возвращаться к вам? Я лучше справлю мои дела...
Тут уж комендант, в свою очередь, разгневался и даже стукнул кулаком по наличнику окошка:
- Для вас хочешь как лучше сделать, а вы дозволяете себе разные надсмешки! Так вот: или вы сейчас идете на территорию с целью выяснить там, как и что в отношении этого предписания вашего, или я вообще отказываю в пропуске. Понятно?
Посетитель молча взял бумагу и направился к дверям на заводской двор. А комендант высунулся в окно и крикнул:
- Стойте! Погодите! Тут у меня еще одна гражданка есть, которая при сомнительных удостоверениях... Захватите ее с собою!.. Эй, ты, тетка! Проснись! Да растолкайте вы ее!
Добровольцы из алчущих пропуска взялись за пожилую курьершу, которая дремала на среднем месте скамьи, прижав к груди портфель из заменителя кожи, настолько истрепанный, что его не приняли бы даже в качестве вторичного сырья. Курьерша как-то по-куриному закудахтала и распялила один мутный глаз, потом заворошилась на месте, развела веки на втором глазу и, поняв наконец, чего от нее хотят, побежала вослед тому, кто шел уже уточнять исправность своего документа.
- Анна! - распорядился комендант брандмайорским голосом.- Этих двух пропусти пока.
Вахтерша утвердительно кивнула головою и подобрала к себе поближе винтовку. Периферийный товарищ, а за ним и курьерша проследовали во двор. Комендант же взялся за следующего посетителя...
Примерно через четверть часа курьерша прошла мимо окошка, беззаботно помахивая своим древним портфелем. Комендант увидел ее в тот момент, когда старуха была близка к выходным дверям, ведущим на улицу.
- Эй, эй, эй! - крикнул он, снова высунувшись из своей рамы.- Куда? Что тебе сказали насчет твоей, бумаги?
Курьерша, не останавливаясь, повернула голову назад и прокудахтала:
- Ничего не сказали. Я и не опрашивала. Я сдала в канцелярию пакет. И точка...
- Вот и доверяй людям! - Комендант обратился уже ко всем присутствующим.- Я ей пошел навстречу, а она... Тот-то где, ну, который с тобою ушел?!
Курьерша пожала плечами:
- Почем я знаю? Мы с ним сразу разошлись: он куда-то в цех двинулся... Да ну тебя!
И старуха исчезла. Комендант погрозил кулаком - собственно, не ей, а закрывшейся двери, и произнес - тоже не для нее, а для прочих посетителей:
- Ну, ладно, ты ко мне еще придешь, старая чертовка. Я тебя поманежу здесь часика три, так ты иначе запоешь!..
В этот момент показался в проходной второй из посетителей, так сказать, допущенных предварительно. Увидев его, комендант заговорил иронически:
- А, вот и вы пожаловали!.. Тоже, небось, насчет бумаги своей и не пробовали выяснять...
- Почему? - отозвался посетитель. - Товарищ Скоморохин мне сказал, что он не видит причины отказывать мне в пропуске... Вы сами проверьте, позвоните ему...
И владелец бумаги с сомнительно начерченной датой подал в окошко эту бумагу. Комендант буквально расцвел. Он часто закивал головою, заулыбался, вытащил из нагрудного кармана своей гимнастерки шариковую ручку и принялся выписывать пропуск. Затем, вручая его дисциплинированному посетителю, мягко предложил ему:
- Поскольку вы свои дела уже справили, то я вас прошу на минуточку забежать в приемную директора, и пусть они там пришлепнут печаточку. А вы мне принесете обратно - вот у нас и будет всё в ажуре!
Посетитель покорно вздохнул и направился в сторону тети Нюши. Она подняла было голову, но, признав знакомое уже лицо, толь ко махнула рукою и принялась вслух считать количество петель на своем вязании...
Народ зашумел. И комендант снова стукнул по наличнику окошка:
- А ну потише? Кто желает, например, галдеть, попрошу вон туда, на улицу! Если сами не понимаете, какое в наше время имеет значение бдительность, так прислушайтесь по крайней мере к высказываниям авторитетных товарищей! Понятно?
(1975 г.)